из которого обратившийся
почерпает пищу для души, правила и начала
жизненного действования, чем освещает и свою совесть.
Бдительное и
трезвенное око, установленное на себя,
замечает все
оттенки дел внутренних и внешних. Здесь не суд других, не осуждение
других (что считается величайшим грехом), а суд, обращенный на себя, без
укрывательства и ложного снисхождения,
без грубого самооправдания и
несознательности. И жизнь почти вся проводится в самоосуждении и в
чувствах покаяния.
Эти чувства обвинения совестного оставляют «рану болезненного
сокрушения
или елей оправдания, умащающий душу помазанием мира и
исполняющий благоуханием радости».
Если и бывают нечаянные и
ненамеренные грехи, то в сердце, ревнующем о Богоугождении, они
омываются слезами, а мучения совести здесь не ожесточают, не сжигают,
а укрепляют освежающую и ободряющую трезвенность, воодушевляют на
дальнейшие богоугодные дела (
еп. Феофан. Начертание христианского
нравоучения, стр. 277–279
). (О хранении
чистоты совести христианином
прекрасно изъясняет
преп. авва Дорофей в Поучении 3-м).
