Глава 10  ВООРУЖЕНИЕ «КАТАЛИНЫ»

замуж за другого, затем завела молодого любовника… У меня на глазах! Я
снова рискнул и вызвал ее ухажера на дуэль, он поплатился жизнью. Мадам
даже в преклонном возрасте не допускала пренебрежения к себе, повторю,
она обладала огромной властью, а здесь ей представился случай мне
отомстить, и вот dure necessitas 
[31]
— я здесь.
— Шевалье Поль Эли…
— О, далеко не шевалье! Но это ни к чему. Больше ни слова о себе.
Мой дорогой капитан, я слушаю вас.
— Мой друг, я вижу вас на капитанском мостике «Каталины».
Встаньте во главе команды моего корабля, Тетю, а мы с Девото будем
исправно выполнять ваши приказания.
— Faux pas 
[32]
, капитан. Этого никогда не случится. В моду нынче
входит титул «honorable» 
[33]
, я согласен на него. Никакого жалованья.
Койка на «Каталине» и стол, если позволите, в вашей каюте. Возможность
быть рядом с вами… Мой дорогой де ла Крус, вы принесли с собой
казавшуюся мне безвозвратно утраченной свежесть жизни! Я готов
послужить вам фок-мачтой…
«Еще одна страждущая душа», — подумал де ла Крус в тот момент,
когда в комнату вошел Девото. За ним последовал Хуан, его наголо обритая
голова блестела, как хорошо начищенный медный таз. Он постучал по ней
и сказал:
— Да будет мое опоздание вознаграждено… посвящением в хирурги
«Каталины». Я согласен, черт возьми!
— Спасибо, дорогой Хуан! Я уж было загоревал, — сказал с улыбкой
де ла Крус и горячо пожал руку молодому врачу.
— Иначе, доктор, вам пришлось бы лечить самого себя, — заявил
Девото. — Моя шпага непременно бы проткнула вас, откажись вы от нашей
компании.
— Что касается вашей шпаги, Девото, — ответил Хуан, — как видите,
ей не повезло. Пусть и мой ланцет никогда не коснется вашего тела.
— Весело мы начинаем плавание, — заметил де ла Крус и встал. Его
стройная, но крепкая фигура, глаза, в которых искрились ум и вера,
повелительный, полный решимости жест, голос, невольно прозвучавший
слишком строго, заставили присутствовавших залюбоваться капитаном.
— Дорогие друзья, — меж тем говорил де ла Крус, — я не мыслю себе
осуществление задуманного мною предприятия без крепкого союза
искренних и преданных друг другу людей!
Все находившиеся в комнате, кто жестом, кто красноречивым

взглядом, подтвердили свое согласие.
— Мой жестокий отец не переставал повторять: если не хочешь, чтобы
тайна твоя стала достоянием врага твоего, не доверяй ее даже другу. Я так
не считаю! В противном случае, в чем же тогда заключается смысл
дружбы? — Де ла Крус открыл дверь, попросил боцмана войти в комнату и
занять свободное место, Когда тот уселся, капитан продолжил: — Вы
четверо, не считая Бартоло, посвящены в мою тайну, она взволновала вас, и
вы решили встать со мною рядом плечом к плечу. Я благодарен вам за это и
знаю, что вы не только разделяете мои чувства, но и готовы мне помочь.
Прошу вас быть со мной всегда предельно честными. Какой бы страшной
ни была правда, я должен ее знать! Предпочитаю встретиться с врагом, чем
иметь дело, да простит меня каждый из вас за то, что я сейчас скажу, с
трусливым другом.
Девото попытался было как-то ответить, но повелительный жест де ла
Круса остановил испанца.
— Добрая Душа, — боцман встал с табурета, но де ла Крус движением
руки вернул его на место и продолжил: — Ему я уже многим обязан и
доверяю во всем. Боцман нас не подведет!
Старый морской волк снова быстро поднялся на ноги. В глазах его
светилась глубокая благодарность. Он взволнованно произнес:
— Сверните мне шею, если это не так! — и сел.
— Хуан! Хирург «Каталины». Его познания в медицине вызывают во
мне преклонение язычника перед идолом. — Теперь со своего стула
поднялся сын гаванского палача и склонил голову на грудь. — К нему я
испытываю братскую любовь и уверен, хотя он это и скрывает, что нет на
всем острове более нежного сердца, чем у него. С ним я готов идти на
любое дело. Знаю, раз он с нами, значит, наш верный друг.
— Credo quia rerum 
[34]
, — произнес Хуан и сел.
— Старший помощник Девото. В нем я уверен, как в самом себе! Мне
известна сила его гнева, твердость руки, справедливость сердца. Говорят,
что дружба, которая начинается с размолвки, намного сильнее. Это так! Я
сожалею лишь о том, что нас не родила одна мать.
Девото вскочил, бушевавшие в его груди чувства мешали ему
вымолвить слово, и он молча бросился в объятия де ла Круса.
— Кровь и гром! — наконец вскричал Девото. До последнего раската
грома и последней капли крови моя жизнь принадлежит вам.
— «Кто герой? — Кто превращает в друга врага своего», — вспомнил
Тетю фразу из Талмуда.
— Врагами мы никогда не были. Мы дети одной судьбы, и она не

могла свести нас лучшим образом. А теперь о вас, милейший и
почтеннейший Поль Эли Тетю…
Старый француз встал, скрестил на груди руки, и было в его осанке
столько величия, что де ла Крус невольно сделал паузу.
— Я хотел видеть Тетю капитаном «Каталины». Однако он наотрез
отказался. В таком случае, по праву владельца корабля, это место занимаю
я — Педро де ла Крус, с этой минуты корсар Его Величества короля.
Испании Филиппа V.
Теперь поднялись на ноги все разом, и в комнате воцарилась тишина,
похожая на клятву. Первым нарушил ее де ла Крус:
— Вместе с тем любое распоряжение Тетю, «почетного» капитана
«Каталины», прошу выполнять, как любой из моих приказов!
— Только в ваше отсутствие, капитан, — и Тетю поглядел в сторону
Девото.
Тот склонил голову на грудь, а затем горячо пожал руку своему
старшему другу.
— Бартоло! — позвал де ла Крус, дверь отворилась, и в нее боком
протиснулся верный слуга. — Было бы несправедливо умолчать о нашем
Бартоло. Не сомневаюсь, что вы очень скоро увидите в нем своего
товарища и полюбите его. Сам Бартоло уже заявил, что каждому из вас
будет предан так же, как мне,
— Мой капитан сказал правду, — только и произнес негр. По тому, как
он закивал, все поняли, что Бартоло искренне разделяет чувства капитана.
— «Кто не знает, в какую гавань ведет свой корабль, — между тем
продолжал де ла Крус, — для того нет попутного ветра», — так любил
говорить мой первый школьный наставник в родном Бордо. Мы с вами
хорошо знаем цель, и я уверен, что у нас не будет недостатка в попутном
ветре. Милейший Тетю только что вспоминал фразу из Талмуда. Я помню
другую, принадлежащую, правда, Эпиктету 
[35]
: «Чем отомстить врагу
своему? — Старайся делать ему как можно больше добра». Глубокий
философский смысл заложен в этом изречении, но с хитрым, коварным и
жестоким противником, которого нам предстоит одолеть, мы вынуждены
будем использовать всю нашу сноровку и знание морского дела, а равно
ловкость и ум, опираясь лишь на силу и еще раз на силу. В достижении
цели меня не остановит даже смерть! И если каждый из вас готов разделить
мою судьбу, то скрепим нашу дружбу бокалом лучшего бордоского вина.
Все окружили де ла Круса. Бартоло обошел каждого с подносом, на
котором стояли кубки с искрившимся напитком. Де ла Крус взял два бокала
и, когда Бартоло поставил на стол пустой поднос, передал один из них

своему верному слуге.
— Одно лишь условие ставлю вам, друзья мои. Каждый из вас должен
дать клятву, если со мной что-нибудь случится, вы продолжите дело,
найдете Каталину, вернете ее в родной дом!
Все разом чокнулись и в наступившей тишине до дна осушили
содержимое кубков.
В тот вечер друзья разошлись, когда в доме Тетю от свечей не осталось
и огарков. Было выпито изрядное количество лучших бордоских вин,
доставленных с корабля из личного погреба маркиза де Блаказа.
Ноги уже плохо слушались друзей, и де ла Крус заметил, прощаясь,
что о делах они говорить больше не в состоянии. Добрая Душа
прислонился к дверному косяку и ответил:
— Знайте все! Верхняя палуба боцмана всегда чиста, как
девственница. Сколько бы он ни пил и как бы его ни штормило, боцман не
пьянеет, боцман укрепляется в вере…
— Тогда с сегодняшнего дня, — распорядился де ла Крус, — старший
помощник и боцман приступают к набору команды, а мы с капитаном Тетю
займемся перевооружением судна. Маркиз уже забрал с корабля золотой
сервиз да кольца для салфеток, усыпанные алмазами и рубинами —
фамильная реликвия. Позже он пришлет за одеждой и оружием.
На следующее утро за завтраком случилось то, что вызвало слезы на
глазах верного слуги.
Бартоло складывал на поднос посуду, когда увидел, как Тетю
отодвинул ящик стола, за которым сидели друзья, и указал на два
одинаково туго набитых кожаных мешочка.
— Вот, дорогой Педро, это наш с Девото взнос, по пятьсот золотых
дублонов, чтобы вы могли обтянуть шелком корпус «Каталины», — на
устах 
Тетю 
играла 
отеческая 
улыбка. 
— 
Взнос 
бессрочный,
беспроцентный. Может и вовсе не погашаться!
Бартоло схватил руки Тетю и Девото и попытался было их поцеловать.
Преданный слуга был единственным человеком, который знал, как
переживает де ла Крус в связи с отсутствием у него средств, необходимых
для перестройки и достойного вооружения «Каталины». Педро глубоко
страдал при мысли, что выйдет в море с друзьями и командой, не
обеспечив их безопасности. При мысли же о походе в Тринидад без пушек
необходимого числа негр испытывал почти суеверный страх.
Через три недели после того, как маркиз де Блаказ поменял каюту на
номер в лучшей гостинице города, его бывшее судно нельзя было узнать.
Пятерых отменных плотников, кузнеца с веселым подмастерьем и еще

десяток матросов Добрая Душа привел на корабль сразу, как только
французская команда сошла на берег. Время шло, рос и экипаж
«Каталины». Корабль оснащался: на баке и юте появилось по паре
погонных и ретирадных пушек. Фальшборт по обе стороны занизили,
чтобы удобнее было с него вступать в абордажный бой. Расширили
штормовые портики — «Каталине» предстояло ходить в непогоду. По
совету Тетю заменили бушприт. Теперь его основание соорудили из шести
фиш-пластин из крепчайшего дерева акана, скрепленных точеными
дубовыми коксами и стянутых бугелями — массивными железными
обручами. Оснастили новый бушприт утлегарем и вооружили большим
набором кливерных парусов, что в значительной степени должно было
увеличить маневренность судна. Де ла Крус сам следил за выполнением
этой работы. Он не мог никого упрекнуть и громко спросил:
— Боцман, вы знаете, что значит бушприт для «Каталины»?
— Так точно, капитан! На обтяжку такелажа бушприта следует
обращать особое внимание, поскольку к нему крепятся все штаги фок-
мачты и ее стеньг. Потеря бушприта почти всегда ведет к потере всей фок-
мачты, а также стеньг грот-мачты. Этого ни ваш боцман, ни «Каталина»
себе никогда не позволят, мой капитан!
Тетю не переставал удивляться познаниям де ла Круса в морском деле,
его энергии и врожденной изобретательности. Тетю сразу поддержал и
внес практические изменения в предложение капитана установить на
капитанском мостике и у рулевого защитные листы из жердей гваякового
дерева, которые надежно укрыли бы людей во время боя от картечного,
ружейного и пистолетного огня. Девото придумал по обе стороны борта
над самой ватерлинией прорезать плотно закрывающиеся ставнями
орудийные порты и установить в них по мортире, стреляющей в упор.
Вводить их в действие, когда капитан решит пустить ко дну
приблизившийся к «Каталине» для абордажного боя вражеский корабль.
Добрая Душа перестроил трапы, которые вели на бак, на ют и на
капитанский мостик. Плотники убрали громоздкие, с причудливыми
резными фигурами лестницы и заменили их на простые, более легкие.
Теперь благодаря разработанной боцманом системе блоков трапы легко
могли взмывать вверх. Таким образом заранее преграждался путь тем, кто
мог попытаться во время рукопашного боя проникнуть с палубы на
капитанский мостик, в носовую или кормовую надстройки судна.
Добрая Душа оснастил абордажными сетками и фальшборты тех
частей палубы «Каталины», которые были неудобны и не подготовлены для
отражения абордажных партий предполагаемого противника.

Боцман приказал перековать абордажные крючья, чтобы они стали
более цепкими. Мастера нарастили сети, столь необходимые при свалке
судов для рукопашного боя.
Девото проявил особую придирчивость при проверке бегучего
такелажа и состояния парусов. По совету Тетю, по бокам основных парусов
были установлены лисели. Ундер, марса и брамс-лисели пришнуровали к
тонким рейкам, чтобы при попутном ветре, выдвинутые, они увеличивали
скорость хода «Каталины» на один, а то и два узла.
— Боцман, — нарочито громко распорядился Девото, — разъясните
матросам, кто из них не знает, что заплаты на паруса следует ставить из
более тонкой ткани, чем старая парусина. Ясно? А то мы снова продырявим
паруса при первом же свежем ветре. И еще: там, где надо, заново обшить
их ликтросом!
— Всех развешу по реям! — Добрая Душа окинул работавших
матросов выразительным взглядом. За эти дни, казалось, он помолодел лет
на десять.
Тетю следил за работой команды по приведению в порядок стоячего
такелажа. Все трещины на рангоуте были тщательно зашпаклеваны.
Рангоут дважды покрывался олифой, причем во второй раз Тетю
распорядился в олифу добавить лака.
В это время на «Каталине» появился де ла Крус и с ним еще четыре
новых члена экипажа со своими котомками и сундучками. Тетю подозвал к
себе Добрую Душу и тихо сказал:
— Милейший, проследите, когда рангоут хорошенько просохнет, пусть
части, по которым перемещаются бейфуты гафелей и реев, как следует
натрут салом.
Добрая Душа спрятал в усах улыбку.
— Это в порядке вещей. Натоплю сала из матросов!
— Себя не забудьте! И проследите, чтобы покрыли маслом и краской
все ноки реев, ноки и пятки гафелей и гиков, флагштоки и клотики, —
Тетю похлопал боцмана по плечу и отправился на мостик, где Девото уже о
чем-то докладывал капитану.
— 
С 
этими 
четырьмя 
артиллерийская 
команда 
полностью
укомплектована, — отвечал де ла Крус, проявивший особою строгость при
выборе бомбардиров. — Но до сих пор нет подходящего моряка на
должность их командующего. Напомните боцману, Девото. Нам надо
спешить!
Как-то утром, когда де ла Крус, Тетю и Девото обсуждали, каким
образом лучше провести осмотр подводной части корпуса «Каталины» —

нужно было определить, насколько сильно она обросла водорослями и
ракушками, боцман привел на корабль атлетически сложенного человека
лет тридцати.
— Франсиско Гарсия Осорио, потомственный гаванец, по прозвищу
Туэрто 
[36]
, — представил одноглазого бомбардира Добрая Душа. —
Ремеслу обучался поначалу на суше, но умеет из пороха сварить похлебку.
Крещен в морской пене, стреляет на волне так же спокойно, как его
преосвященство Компостела читает молитвы. Командование бомбардирами
возьмет на себя!
Де ла Крус не верил своим глазам, и первым порывом его было
подхватить, как ему показалось, шутку боцмана. Капитан хотел было уже
подтрунить над дефектом Туэрто, поскольку старшему бомбардиру на
корабле зоркое зрение нужнее, чем кому-бы то ни было, но вовремя
одумался и спросил:
— Что скажете, Гарсия, по поводу этой кулеврины? — капитан подвел
Туэрто к 18-фунтовой пушке, одной из установленных на юте.
— Производство семидесятых годов прошлого века. «Последний
довод короля» 
[37]
. Хорошо поработала! Не стреляла года два, а то и три.
Сомневаюсь только, что ее следовало устанавливать именно здесь.
Посоветовал бы капитану переместить старушку на бак. При случае
пустить на картечь.
Дальнейшее знакомство с Туэрто показало, что он хорошо разбирается
в артиллерийском деле: он внес предложение, как лучше закрепить
погонные пушки на носу, высоко оценил выдумку Девото с установкой
орудий в трюме. Де ла Крус убедился, что Туэрто видит не хуже других.
Более того, его глазомер в пределах полета пушечного ядра был абсолютно
точен.
В этот же день де ла Крус просил боцмана собрать на пустыре за
городскими воротами Сан-Хосе очередных кандидатов в матросы. Там
капитан и Девото проверяли их силу, ловкость, умение владеть холодным и
огнестрельным оружием.
Когда де ла Крус и Туэрто подошли к пустырю, боцман был уже там.
Он ждал сигнала, чтобы направить к капитану или к старшему помощнику
первого, кто должен был подвергнуться испытанию.
Но перед тем на пустыре произошел следующий разговор:
— Хорошо, Гарсия, беру вас на корабль, но о контракте поговорим
после первой стрельбы на море. Согласны?
— Не ошибетесь, капитан.

— Надеюсь. А пока вам предстоит… Навахой хорошо владеете?
— Не сомневайтесь, капитан!
— Ну, тогда вот что. Вы поступаете в полное распоряжение старшего
помощника и с этой минуты выполняете только его приказы. Вам с Девото
этой ночью предстоит кое-какое дело. Идите.
— Да, но я еще не сказал своего последнего слова, де ла Крус, — не
совсем дружелюбно произнес Девото.
— О чем? — спросил Педро, отвязывая портупею со шпагой и кладя
ее на землю.
— О кандидатуре Гарсии хотя бы. Никто не знает, как он видит ночью,
насколько храбр, и вообще на такое дело мне одного мало.
— Никак струсил?
— Капитан! Такие слова в мой адрес я не позволяю произносить даже
вам.
— Может, мне самому пойти?
— Нет, но и мне там нечего делать. Пошлите боцмана.
— Вы трус, Андрес! Я повторяю вам это и должность… — но де ла
Крус не договорил.
Девото, он был без шпаги, выхватил из-за пояса турецкий кинжал и
сделал быстрый шаг в сторону капитана. Тот отскочил, в руке де ла Круса
блестела дага.
— Гарсия! Обезоружить его! — прокричал Девото. — Обезоружить!
Это мой приказ!
Единственный глаз Туэрто забегал в глазнице, как волчок, тело его
напряглось, но он не двинулся с места.
— Это приказ! — повторил Девото, но боцман уже бежал, что было
сил, на выручку капитану.
В это время из зарослей густого кустарника испанского дрока вышел
никому не известный человек.
Он поздоровался и поинтересовался:
— Не помешал? — Не дожидаясь ответа, продолжил: — Кто из вас
капитан де ла Крус?
— Я, — ответил капитан, убирая дагу за пояс. Он не заметил, как зло
сверкнули глаза верного боцмана и как Туэрто вобрал голову в плечи.
— Может быть, я все же помешал решению спора? Могу
подождать, — произнес незнакомец.
— Назовите свое имя и сообщите, по какому делу вы разыскиваете
меня, — строго сказал де ла Крус.
— Зовут меня Ангуло Перес Барроте. Говорят, капитан, вам нужен

старший бомбардир. Я хотел предложить вам свои услуги. Если не
опоздал… — Артиллерист посмотрел в сторону Туэрто: — Он может
подтвердить, что я это дело знаю лучше его.
На лице Гарсии появилось выражение, совсем не похожее на то, что
было, когда Девото приказал обезоружить капитана. Туэрто капитану
нравился, и поэтому де ла Крус отнес непонятную ему мимику на счет
смущения.
— Вы знаете его, Гарсия?
— Он много плавал…
— Хорошо, боцман и Гарсия, подождите нас неподалеку.
По внешнему виду можно было предположить, что Ангуло Перес
Барроте старше, опытнее, сообразительнее и сильнее Гарсии.
— Мастерство свое в стрельбе вы проявите в море: Там определим
вашу долю и подпишем контракт. Согласны?
— Знающий дело капитан не выдвинул бы иных условий.
— Однако дело у меня будет горячее, поэтому я хочу испытать вас еще
в порту.
— Моя специальность — не сапоги тачать. Огонь, гром, кровь…
— Сегодня ночью мы вас и проверим. Вам все разъяснит сеньор
Девото, мой старший помощник. Вы поступаете в полное его
распоряжение. С этой минуты только его приказы для вас закон. Вам
понятно?
Бомбардир согласно кивнул, а де ла Крус обратился к Девото:
— Вот вам на сегодня помощник, Девото, и можете идти.
— Но я не сказал еще последнего слова, де ла Крус, — и сцена, в
которой только что довелось участвовать Туэрто, разыгралась по прежнему
сценарию.
Однако закончилась она совершенно неожиданно для капитана, Дага
была выбита у него из рук, а сам он оказался на земле, придавленный
чрезвычайно ловким телом Переса Барроте.
Де ла Крус вынужден был отметить про себя, что гораздо слабее
своего будущего подчиненного в рукопашной схватке. Лежа на земле,
капитан позвал:
— Боцман!
Когда Девото распорядился отпустить капитана, а Добрая Душа и
Гарсия возвратились на поляну, де ла Крус поднялся с земли и сказал:
— Вот видите, Гарсия, сеньор Перес Барроте исполнил, и неплохо,
приказ того, кому я велел беспрекословно подчиняться, но мне жаль
расставаться с вами. Пусть старшим будет Перес Барроте, а вы — его

помощником. Согласны?
Одноглазый артиллерист стоял ссутулившись, глядел себе под ноги и
молчал.
— Похорони меня в одном саване с десятью чертями, если он не
согласен, капитан! — сказал Добрая Душа.
— Погодите, боцман, я хочу слышать самого Гарсию.
Тот, однако, ответил согласием лишь после того, как получил от
Доброй Души хороший тумак.
Из пришедших в тот день на пустырь матросов ни один не был
признан негодным. Когда де ла Крус, Девото и боцман остались одни,
капитан, не скрывая своего превосходного настроения, сказал:
— Теперь нам, помимо патента, остается принять нотариуса, найти
подходящего кока и заполучить абордажные сабли. Чакон ни в какую не
желает ими делиться!
Вечером де ла Крус говорил об этом дома у Марии в присутствии ее
жениха и графини Иннес, которая, совершенно обескуражив тем самым
капитана, решительно заявила:
— Дорогой Педро, я сумею помочь вам с коком.
На лицах у присутствующих разом появилось удивление.
— Я видела, как смешной, но милый повар маркиза, которого зовут
Коко, плакал словно ребенок, покидая корабль. Во Франции у него никого
нет, видно, гаванские девушки ему нравятся. Он умолял какого-то сеньора
найти ему работу в Гаване. К тому же говорят, что Коко можно
использовать вместо якоря.
— Милая Иннес, якорь опускают на дно, — разъяснила Мария, — а
там ничего не горит и жарить не на чем.
— Да, но если Коко высадить на берег, он может удержать за канат
целый корабль. Так говорили офицеры маркиза. Я им верю.
— Он такой сильный? — спросил Мигель де Амбулоди.
— Нет, толстый.
— Это часто одно и то же, но боюсь, он нам не подойдет. Слишком
большая мишень для пуль противника, — с улыбкой сказал де ла Крус.
— Педро, возьмите его. Вы же добрый! Он пойдет с удовольствием. Я
знаю, вы с Девото и мосье Тетю не станете утомлять его приготовлениями
изысканных блюд, как того требовал маркиз.
Де ла Крус встал и нежно пожал руку графини.
— Бог вознаградит вас за все, что вы делаете, милая Иннес, моя
счастливая звезда.
— Своим светом я освещаю вам путь к другой женщине! —

улыбнулась графиня, а сеньор де Амбулоди, поднимаясь с кресла, чтобы
попрощаться, спросил:
— Капитан де ла Крус, сколько вам нужно сабель?
— Двадцать, — ответил де ла Крус и задумался. Почему Мигель
спросил его об этом, чем здесь ему может помочь простой член
муниципалитета?!
На следующее утро де ла Крус и Тетю отправились к французскому
консулу. Тот прислал за ними служащего и просил передать, что желает
сообщить капитану нечто очень важное.
— Я рад вашим успехам, Педро. Однако меня огорчает одно
обстоятельство. Думаю, оно должно если не взволновать, то насторожить и
вас. Мне стало достоверно известно, что сторонники австрийского двора,
фактические сообщники англичан, врагов его величества, заслали к вам на
«Каталину» своего шпиона.
— В качестве кого?
— Если б я знал об этом!
— Но мы должны выяснить.
— Не хотел бы сомневаться в ваших силах…
— Раньше, чем выйдем в море, — ответил де ла Крус.
— Вот в этом я не уверен. Дело непростое, а времени до отплытия у
вас почти не осталось… Поэтому я хочу предложить вам свою помощь. У
представителя 
Морского 
министерства 
есть 
две 
кандидатуры.
Соглашайтесь принять того нотариуса, который придет к вам от моего
имени, на него вы можете во всем положиться.
Де ла Крусу это предложение было явно не по душе. Он хотел было
отказать консулу, но вовремя заметил, как Тетю подает ему знак.
— В Тринидаде, где мы станем ждать патента, у меня есть хороший
нотариус, — Педро думал о своем друге Антонио.
— Но вы знаете, капитан, кандидатура нотариуса у Морского
министерства, и особенно у аудитора, не должна вызывать никаких
сомнений… Я сейчас покажу вам curruculum vitae 
[38]
 моего кандидата, — с
этими словами консул вышел из комнаты, а Тетю поспешно произнес:
— Соглашайтесь! Он установит шпиона, а потом мы отделаемся от
обоих.
На прощание консул сказал:
— Ну, теперь вам остается нанять только кока. Кстати, у меня есть
идея. Маркиз…
— Вы и об этом знаете? — искренне удивился де ла Крус.
— Нет. Даю вам слово, мысль о поваре маркиза мне пришла в голову

только сейчас.
К вечеру следующего дня на корабле появился кок. Он был огромным,
добродушным, рыжим и приволок с собой тележку, доверху груженную
кухонными принадлежностями. При виде кока экипаж «Каталины» заметно
оживился. Когда Коко поднимался по трапу, тот угрожающе провис под его
тяжестью, но лицо французского кулинара, возвращавшегося «домой»,
выражало такую искреннюю радость, что никто не позволил себе
подшутить над ним.
За коком вскоре прибыл нотариус; не успел де ла Крус побеседовать с
ним и распорядиться о его размещении, как вахтенный доложил, что к
борту подошла еще одна шлюпка и лодочник требует конец. На дне
шлюпки лежали абордажные сабли.
Лодочник, закрепив веревкой эфесы сабель, прокричал:
— Поднимай! Это капитану от сеньора де Амбулоди.
В ожидании первого ужина, приготовленного Коко, — де ла Крус и
Бартоло уже переселились на «Каталину», — капитан, Тетю и Девото
терялись в догадках, как это Мигель умудрился заполучить для них сабли.
В это время по камням набережной зацокали копыта лошадей и
загромыхала коляска генерала Чакона.
Дон Луис собственной персоной в сопровождении довольного Мигеля
де Амбулоди пожаловал на «Каталину».
— Я отдал распоряжение старшему капитану порта в недельный срок
выставить вас из Гаваны! — так вместо приветствия, поднявшись на борт,
заявил Чакон.
— Чем заслужили мы столь неприветливое обращение, генерал? —
учтиво раскланялся де ла Крус.
— Вы прямо на глазах грабите защитников осажденного города, а мы
ничего не можем с вами поделать. Слыханное ли дело! Довольно! —
гремел генерал Чакон, и со стороны было трудно понять, насколько
серьезно он говорит: сердится или просто шутит. Успокаивало капитана
лишь то, что Мигель де Амбулоди спокойно улыбался.
— Дон Луис, для нас ваше решение не подлежит обсуждению… —
стараясь попасть в тон генералу, заявил де ла Крус.
— Еще бы вы посмели ослушаться! Подсылаете тут юнцов, которые
еще вчера были желторотыми и, слава богу, умели водить пером по бумаге.
Поначалу юнец прикидывается, а потом начинает выигрывать и предлагает
пари! Кто мог знать, что этот пострел, — и генерал кивнул в сторону
Мигеля, — ваш шпион, заключил с вами сделку?
— Генерал, помилуйте, что такое двадцать сабель в сравнении с тем,

что вы заполучили храброго офицера, — заметил Девото.
— Милостивый сеньор, хорош ли мой офицер, коль он служит чужим
интересам?!
— Дон Луис, это не моя затея, должен вам признаться, я не просил об
этом Мигеля, — начал было де ла Крус, но генерал его перебил:
— Ах, не ваша! Тем более! За такие проделки я его завтра призову в
ополчение и тут же посажу под арест. Нет, только подумать: у всех на
глазах, да еще в арсенале, победить меня и увезти двадцать сабель!
— Мы возвратим их сторицей, генерал, а сейчас… не откажите оба
принять приглашение на наш скромный ужин.
После первого бокала вина генерал очень быстро израсходовал запас
своего гнева, а в конце веселого ужина был определен день отплытия
«Каталины» — следующий четверг.
В среду, на закате, судно было готово к отправлению. Каждая снасть,
вплоть до самой мелкой, была проверена, составлены все расписания
команд, сделаны все необходимые запасы, проведены учения, которые
подтвердили, что экипаж «Каталины» состоит из опытных, бывалых
моряков. Однако де ла Крус не сумел определить того, кто пришел на
корабль шпионить в пользу англичан.
Педро наносил прощальные визиты. Аудитор Чирино и генерал Чакон
снабдили капитана временными бумагами, подробно рассказали ему о
событиях, происходящих в Европе, и об обстановке в районе
Мексиканского залива, Карибского моря и Багамских островов.
Казалось, «Каталина» испытывает внутреннюю дрожь, как резвый
конь перед началом скачки.

жүктеу/скачать 2,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: