ЧАСТЬ I  КОРСАР ПЕДРО ДЕ ЛА КРУС

Глава 1 
ДОБЫЧА 
Глухо прозвучал выстрел. Три парусника со зловещими черными
флагами на мачтах стояли в бухте Касильда. В лучах утреннего солнца,
только что поднявшегося над морским горизонтом, в специально
оставленную алькальдом подзорную трубу старик отчетливо различил
более двадцати лодок и человеческие фигурки на берегу, двигавшиеся в
сторону города.
Пока дозорный доставал из корзины мешочки с порохом, забивал
пушку, зажигал фитиль и наконец выстрелил, прошло добрых десять
минут. Подняв на шесте, воткнутом рядом с хижиной, три черных флажка,
что означало приближение к городу трех пиратских кораблей, старик вновь
навел подзорную трубу на берег залива. У лодок уже никого не было.
Сигнал о нападении был дан слишком поздно. Вышло так потому, что
порох хранился в наспех построенной хижине и успел отсыреть за
дождливые дни, к тому же руки старика дрожали от волнения, и он долго
не мог высечь огнивом искру, чтобы запалить фитиль.
Всего несколько недель назад жители города назначили его дозорным
и поселили на холме, возвышающемся над городом. А нынче он до утра
провозился в загоне, принимая у своей единственной козы потомство, и
упустил нависшую над городом опасность. Треволнения и радость подняли
одинокого старика с постели глубокой ночью, ему очень хотелось как
следует разглядеть прибавление в его новом, еще мало обжитом хозяйстве,
и до восхода солнца он нянчился с пытавшимися устоять на тоненьких
ножках беспомощными козлятами. Всю свою жизнь старик исправно
служил городу ночным сторожем, теперь ему поручили куда более важное
дело, а он при первом же испытании оплошал.
Сердце дозорного тоскливо сжалось. Через пятнадцать-двадцать минут
пираты уже достигнут южной окраины города, и никто не сможет оказать
им должного сопротивления. Бедный старик чувствовал свое бессилие и
метался по маленькой площадке перед невысоким каменным парапетом, на
котором жерлом к морю была установлена старенькая пушчонка. За те
несколько недель, что жители города, предвидя возможное нападение
пиратов, построили ему на горе Попа дом, привезли из долины
плодородной земли и разбили сад, справили хозяйство: козу, свинью,
кур, — он стал больше уважать себя.

А теперь… Как он посмотрит в глаза тем, кто доверил ему свою
безопасность?
Дозорный поспешно забил пушку новым зарядом и произвел второй
выстрел. Это означало — пираты уже приближаются к городу. Потом
схватил хозяйственный нож и, насколько позволяли ему годы, проворно
помчался по тропинке вниз.
Как глухо ни прозвучали оба выстрела, свое дело они сделали. Жители
спросонок выбегали на улицу. Услышав поданный пушкой сигнал, звонарь
ударил в колокол церкви Святого Утешения. Тревожный набатный звон,
оповещавший о приближении серьезной опасности, был тут же подхвачен
колоколами собора Святой Троицы.
Пушечные выстрелы и колокольный звон вынесли тревогу далеко за
пределы города. Даже тем, кто не видел флажков на шесте у хижины
дозорного, было ясно: пираты застали город врасплох, и теперь
единственным спасением для его жителей будет бегство. Все ценное, пока
первые группы пиратов еще не перекрыли дороги, надо было спешно
грузить на повозки. Скорее запрягать лошадей в экипажи, забирать все, что
только можно унести, и уходить в горы или подаваться в долину Святого
Луиса, где раскинулись табачные плантации, поля сахарного тростника а у
более состоятельных горожан находились и загородные усадьбы.
В доме дона Рикардо Луиса де Андрадэ, богатого коммерсанта,
владельца нескольких плантаций и скота, царил переполох. На конюшне
закладывалась выездная хозяйская карета, запрягался крытый шарабан и
повозки для скарба. Слуги носились по дому как угорелые, выполняя
приказания хозяина.
Донья Марсела хлопотала в детской, где только что пробудились,
услышав колокольный звон, ее дети. Старшая дочь, которой месяц назад
исполнилось пятнадцать, стояла в лиловых чулках и черных башмаках и с
помощью пожилой негритянки-няни надевала на себя узкое утреннее
платье. Ее брат и две сестры, младшей из которых было всего семь лет,
сидели в растерянности на своих кроватках и не знали, плакать ли им от
испуга или смеяться над тем, в каком неожиданном виде предстала перед
ними всегда такая строгая мать. На ней были потешные коротенькие
панталоны и огромный, свисавший почти до пояса ночной колпак.
Дон Рикардо в башмаках на босу ногу, в расстегнутой рубахе и ночном
колпаке, из-под которого выбивались взъерошенные волосы, громко
поторапливал слуг:
— Скорее! Скорее! Бросьте эти пожитки! Берите самое ценное!
Андрадэ понимал, что его богатому дому грозит наибольшая

опасность. В городе были наслышаны о его коммерческих успехах, а
значит, об этом могли знать и пираты. Он лично руководил сбором вещей,
которые будет необходимо увезти из города, заставлял слуг укладывать в
сундуки, корзины и мешки только самое ценное.
Со стороны улицы Христа Спасителя, ведущей от собора Святой
Троицы до площади Утешения к дому Андрадэ, донесся грохот мчавшейся
кареты. Алькальд, дон Николас де Пабло Веласкес и Васкес, не
останавливая лошадей, высунулся из кареты и прокричал:
— Дон Рикардо, поспеши! Они уже близко!
Карета, шарабан и повозка уже стояли у парадного крыльца. Кое-что
из вещей слуги успели погрузить в повозку, однако она все еще оставалась
полупустой. Дон Рикардо, понимая, что надо спешить, иначе можно
потерять главное — жену, детей и собственную жизнь, — отдал приказ:
— Марсела, немедленно с детьми в карету! — И взял из рук слуги два
заряженных пистолета.
Повторять повеление не пришлось. Семейство Андрадэ скоро
разместилось в экипаже, в шарабан дон Рикардо усадил управляющего,
старую няню, повара и своего личного слугу. Остальным слугам он
приказал забирать все, что они будут в силах унести, и немедленно уходить
в горы.
Тем временем старшая дочь Андрадэ Каталина, вспомнив о чем-то,
кивнула матери: «Я сейчас!» — выскочила из экипажа и стремглав
побежала в сад, к дуплу старого манго…
Отдав последние распоряжения, дон Рикардо поднялся на подножку
кареты. «Где Каталина?! Она побежала в дом…» — обратилась к нему
донья Марсела. Дон Рикардо подумал: «Каталина, наверное, пересела к
любимой няне в шарабан» — и, чтобы убедиться, громко спросил:
— Все сели?
— Да, ваша милость, — ответил забравшийся на козлы кучер.
— А в шарабане?
— Все здесь, хозяин, — раздался голос слуги.
— Вот видишь, все на своих местах, — сказал дон Рикардо жене,
которая от переполнявшего ее страха была не в силах вымолвить в ответ ни
слова.
В тот самый миг совсем близко зазвучали выстрелы, затем
послышались крики горожан и восторженный рев пиратов, принявшихся
грабить город. На церковную площадь выбежала толпа во главе с толстым
булочником, который бросил на землю свою корзину и мешок и завопил,
будто его и вправду резали:

— Убивают! Режут! Они уже здесь! Помогите!
Лошади, почуявшие опасность, испуганные обезумевшей толпой,
рванули с места. Карета, шарабан, а за ними и повозка понеслись вверх по
улице Бока. Донья Марсела, в ужасе, еле слышно наконец выдохнула:
— Где Каталина? Она вошла в дом.
Дон Рикардо, уверенный, что его любимой дочери, тем более после
того, как он велел всем садиться в экипаж, в доме делать было совершенно
нечего, спокойно ответил:
— Она с няней в шарабане, — и тут же приказал кучеру: — Смотри,
чтобы шарабан не отставал!
— Что вы, ваша милость. Там хорошие кони. Мой брат умеет ими
управлять.
Горожане поспешно уходили в горы.
Местные власти знали, что в прибрежных водах появились корабли
английских флибустьеров, но к встрече с ними подготовиться не успели.
Один из жителей города — известный и всеми уважаемый корсар Хуан
Васкес, гроза морских контрабандистов, от которого не раз приходилось
туго и крупным пиратским судам, пребывал в далеком плавании. Вдали от
родного берега бороздили моря суда корсаров Франсиско Тристы, Хосе
Валентина Помареса и Хуана Франсиско Эрнандеса. А отряду городской
обороны, который состоял из нескольких десятков аркебуз и пистолетов,
было не под силу оказать серьезное сопротивление морскому десанту
пиратов.
В заливе Касильда стояло три пиратских корабля, а значит, на берег во
главе со своим предводителем — бывалым английским пиратом Чарльзом
Гантом — высадилось не менее трех сотен жаждущих наживы головорезов.
Одним из трех капитанов был некий Боб, известный на Багамах и в
Мексиканском заливе под прозвищем Железная Рука. Боб согласился на
предложение английского флибустьера принять участие в набеге на город
Тринидад, однако вскоре пираты повздорили.
Англичанину не понравилась манера Боба высказывать без обиняков
все, что он думает. Помимо этого Железная Рука происходил из ирландцев,
недавно осевших в Америке, а те, по мнению Ганта, истого британца, были
заражены опасным свободомыслием. Бобу, в свою очередь, не понравился
вызывающий тон Ганта, которым он позволял себе общаться с другими
капитанами.
Однако тогда их удалось примирить; в итоге ранним утром 4 ноября
1702 года пираты подошли к берегам испанских владений на острове Куба,
сумели высадиться никем не замеченные и принялись грабить слабо

защищенный богатый приморский город Тринидад.
…По пиратским законам, все, что удалось награбить, складывалось в
общий котел. Потом в зависимости от положения и выполняемых
обязанностей на судне каждый получал свою долю. Но Железная Рука
присоединился к Чарлзу Ганту со своими восьмьюдесятью матросами,
поставив одно условие, которое поначалу показалось Ганту странным, а
потом было принято: захваченных Бобом или его людьми женщин Боб
берет на свой корабль.
Железной Руке было за тридцать, и для пирата, как, впрочем, для
любого человека того времени, это означало, что полжизни уже позади. Но
Боб не собирался стариться и в глубине души еще надеялся встретить
женщину, которая полюбит его и будет готова разделить с ним все
трудности и опасности его скитальческой жизни.
А еще Боб замыслил с годами оставить пиратское ремесло, поселиться
вместе с женой в каком-нибудь тихом городе, где о Железной Руке никто не
будет знать, и закончить свои дни в кругу семьи, среди детей и внуков.
В это ноябрьское утро, казалось, Бобу чертовски повезло! Его матросы
обнаружили в саду богатого дома красивую девушку и привели ее к Бобу со
словами:
— Вот твоя невеста, капитан!
— Девочка, — пробормотал он. — Дитя!
Действительно, на первый взгляд перед ним стояла девочка-подросток.
Он уже собрался было отпустить ее, но, присмотревшись, отметил большие
серо-синие глаза, полные презрения, совсем недетской печали и гнева.
— Ого! — сказал Боб. — Она женщина! Не держите ее!
Девушка поправила на себе платье, откинула с лица густые черные
волосы, и Боб произнес:
— Черные крылья! Она красива.
Каталина, а это была именно она, спросила:
— Разве пираты воюют с женщинами?
— Нет, сеньорита, — будто смутившись, пробормотал Боб. — Но они
мужчины. И умеют ценить красоту. Я не причиню вам зла. Доверьтесь мне!
Сейчас это лучшее, что вы можете сделать.
И, не дожидаясь ответа, Боб отдал команду двум самым сильным
матросам доставить девушку на корабль, в его каюту. Убедившись, что все
награбленное уже вынесено из дома, Боб вышел на площадь Утешения,
свернул на улицу Христа Спасителя и с ватагой матросов оказался у собора
Святой Троицы, где уже разыгрывалась страшная сцена.
Придерживая полы черной сутаны, со стороны улицы Амаргура на

площадь выбежал почтенный священник. Он видел, как пираты грабили
церковь, и теперь, широко размахивая руками, кричал:
— Богоотступники! Проклинаю вас!..
Возле входа в храм священник столкнулся с пиратом, у которого через
всю обнаженную грудь, от левого плеча до пояса, проходил розовый шрам.
Красная повязка на голове лихо сбилась на сторону, рот растянулся в
улыбке. Пират был доволен собой, в каждой руке он нес по огромной
золотой чаше для святого причастия.
Дон Мануэль, так звали священника, попытался выхватить хотя бы
чашу, но куда было ему, тщедушному старцу, тягаться с могучим громилой.
Тот ухмыльнулся и, подмигнув своему приятелю, который стоял
неподалеку, словно нехотя, медленно произнес:
— Посмотри-ка, Джимми, красная ли у этого падре кровь.
Абордажная сабля описала короткую дугу снизу вверх и вошла в
живот священнослужителя. Внутренности несчастного вывалились наружу.
Однако священник, памятуя о том, что в чашах хранилось святое
причастие, закрыв рану рукой, вбежал в собор. Там он принялся подбирать
с земли кусочки просвиры и заталкивать их себе в рот, чтобы, не дай бог,
кто-либо не наступил на них и не совершил еще большего святотатства, но
тут он замертво свалился к подножию алтаря.
Бобу, который не раз играл со смертью, как играет ребенок с
игрушечной шпагой, от этой сцены стало не по себе. Он поморщился, но,
представив большие, похожие цветом на сапфир глаза пленницы, тут же
забыл о падре. День еще только начинался, впереди было много дел. Он
кликнул своих людей и направился с площади прочь, чтобы продолжить
обирать чужие дома.
Собор охватило пламя.
В это время Чарлз Гант с большой группой пиратов силился пробиться
в здание алькальда. Там должны были храниться общественные деньги,
драгоценности, принадлежащие городу, и разные бумаги, по которым
английские флибустьеры без труда смогли бы определить, насколько богат
Тринидад и где эти богатства следует искать.
Но когда тяжелая дверь была взломана и первый пират попытался
было проникнуть в здание, он тут же вывалился обратно с раскроенным
черепом. Тогда сразу два пирата бросились внутрь. Один тут же упал,
перегородив собою вход, а другой выскочил с рассеченной у предплечья
рукой.
Гант приказал прекратить штурм. Он велел боцману приготовить
гранату — тугой матерчатый мешочек, набитый порохом и кусками

рубленого железа. Фитиль быстро задымил, и когда ему осталось прогореть
не более дюйма, Гант взял гранату из рук боцмана и решительно шагнул к
двери. Навстречу ему сверкнуло острое лезвие, но опытный пират ожидал
этого, он ловко уклонился от удара и швырнул гранату внутрь. Взрыв
последовал немедля. И вслед за Гантом в проход ринулись трое его
приближенных.
Через минуту они за ноги выволокли дозорного. Тот потерял сознание
от полученных ран и истекал кровью. В руке его был зажат большой
хозяйственный нож. На миг дозорный пришел в себя. Он попытался
вскочить на ноги, чтобы ударить ножом ближайшего врага, но сразу
несколько сабель вонзились в беднягу. Еще мгновение, и тело бывшего
ночного сторожа было разрублено на куски. Так пираты отомстили за
смерть товарищей.
Три дня и три ночи флибустьеры грабили Тринидад. Их пьяные голоса
разносились по всем городским окраинам.
Город был основан в 1514 году, и располагался он на южном
побережье острова Куба, открытого Колумбом на пятнадцатые сутки после
появления славного мореплавателя в Новом Свете. Ко времени
описываемых событий в Тринидаде проживало около трехсот семей.
Дома Тринидада были буквально опустошены, а многие разрушены.
Кое-где в городе еще полыхал пожар, когда пиратские корабли, прихватив с
собой стоявший под погрузкой табака небольшой испанский галеон,
двухмачтовую шхуну, приписанную к порту Сантьяго, и баржи,
загруженные награбленным добром, 7 ноября 1702 года ушли в
неизвестном направлении.
Забившись в угол капитанской спальни, на быстроходной шхуне
«Добрая Надежда», под зеленым вымпелом Боба Железная Рука, плыла
навстречу неизвестности дочь богатого коммерсанта Каталина де Андрадэ.

жүктеу/скачать 2,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: