Сборник научных трудов

 

350 

9. Рабинович М.Г. Одежда русских XIII–XVII вв. // Древняя одежда народов Восточной Европы. – М.: 

Наука, 1986. – С. 63–73. 

10.  Савенкова  М.М.  Ручное  художественное  ткачество:  Учебно-метод.  пособие  для  преподавателей  и 

студентов высших и средних учебных заведений. – Воронеж: Изд-во Воронеж. пед. ун-та, 2002. – 44 с. 

11. Седова М.В. Ювелирные изделия Древнего Новгорода (Х–XV вв.). – М.: Наука, 1981. – 196 с. 

12. Твой русский костюм / Сост. С. В. Комарова. – СПб.: Теза, 1997. 

Е.В. Куприянова 

Россия, Челябинск, Южно-Уральский государственный университет 

К ВОПРОСУ ОБ ЭТНОКУЛЬТУРНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ  

ПАМЯТНИКОВ ЭПОХИ БРОНЗЫ ЮЖНОГО ЗАУРАЛЬЯ  

(ПО МАТЕРИАЛАМ КОСТЮМА) 

Взаимодействие археологии и этнографии на современном этапе вызывает много вопросов. С од-

ной  стороны,  этнографические  материалы  необходимы  для  реконструкции  процессов  и  явлений,  су-

ществовавших  в  древних  бесписьменных  обществах  и  выявленных  по  данным  археологии.  С  другой 

стороны,  не  всегда  понятно,  насколько  широко  можно  использовать  этнографические  параллели  и 

является  ли  выявленное  сходство  доказательством  родственных  и  преемственных  связей  древних  и 

этнографических культур. 

Реконструкция  костюма  эпохи  бронзы,  находясь  на  стыке  археологии  и  этнографии,  неизбежно 

сталкивается  с  необходимостью  использования  данных  этноархеологии.  Проблема  правомерности  ис-

пользования  этнографических  параллелей  в  реконструкциях  костюмов  бесписьменных  обществ  до-

вольно интересна. С одной стороны, многие исследователи считают возможным ссылаться при реконст-

рукциях на материалы этнически родственных групп населения. С другой стороны, костюмы народов, 

принадлежащих к разным языковым группам, но обитающим в одной культурно-географической зоне, 

зачастую демонстрируют большее сходство составе, в принципах конструирования, орнаментации, не-

жели у родственных народов, проживающих на удаленном расстоянии.  

Одни  из  исследователей,  придерживающихся  концепции  развития  костюма  в  рамках  регионов, 

видят  причины  сходства  костюмных  форм  в  географическом  единстве  территорий,  объединяющих 

народы  в  одну  историко-этнографическую  общность [9, с. 162–163; 10, с. 107–108]. С  точки  зрения 

других исследователей, определяющим является духовное единство проживающих на отдельной терри-

тории  народов: «Важно  то,  что  прагматический  смысл  семиотики  костюма  лежит  в  поле  ценностных 

ориентаций, принятых в обществе» [2, с. 317]. 

Противники теории местного развития приводят иные доводы: «Сегодня большинство этнографов 

– исследователей истории костюма нового времени определенного крупного региона, склонно подчер-

кивать,  что  «покрой  одежды  и  другие  ее  черты  во  многом  формируются  не  в  рамках  народа,  а  в 

пределах региона». Однако не учитывается тот факт, что в изучаемый период этнографической совре-

менности  (последние 200 лет)  резко  интенсифицировались  торговые  связи  и  иные  межэтнические 

контакты» [15, с. 11]. 

Что  касается  Южного  Зауралья,  возможно,  процессы  стагнации  межэтнических  контактов  имели 

место в отдельные исторические эпохи – в период перехода к оседлости или кочеванию в рамках опре-

деленных  территорий.  Но  относительно  эпохи  бронзы, на  наш взгляд,  нет  основания  отрицать  интен-

сивность миграционных процессов и межкультурных контактов, происходивших в этот период в степи, 

последствия  чего  можно наблюдать  в  постоянной  смене  археологических  культур,  появлении  в  зонах 

контактов памятников смешанного типа (срубно-алакульских, алакульско-федоровских и пр.). Однако 

определенные  костюмные  формы  неизбежно  должны  были  сохраняться  у  народов,  проживавших  в 

рамках  данного  региона  за  счет  единства  условий  обитания,  сходства  хозяйственных  типов  и  сохра-

нения  определенных  этнических  контактов.  Так,  мигрирующая  группа  населения,  прибыв  в  опреде-

ленный регион, например, из более южных областей, неизбежно должна была столкнуться с необходи-

мостью  изменения  одежды  в  соответствии  с  климатическими  условиями.  И  в  этой  ситуации  скорее 

заимствовались  формы  одежды  у  населения,  проживавшего  на  этой  территории,  чем  изобретались 

новые.  Таким  образом,  при  использовании  этнографических  параллелей  в реконструкции  одежды, на 

наш взгляд, предпочтительно использовать примеры народов, пусть не родственных, но проживающих 

в  сходных  условиях.  Что  касается  аксессуаров  (украшений,  поясов  и  других  предметов),  то,  как 

справедливо отметил С.А. Яценко, путь их заимствования и распространения отличен от заимствования 

одежды [15, с. 12]. Аксессуары,  во  многом  определяющие  стиль  костюма,  связаны  не  с  условиями 

жизни,  а  с  духовными  и  эстетическими  идеалами  общества.  Пути  их  распространения  могли  быть 

различными – от прямого импорта до импорта идей. Развитие комплексов украшений и аксессуаров, в 

 

351

отличие  от  одежды,  происходило,  скорее  всего,  в  большей  степени  в  рамках  этнически  родственных 

культур,  либо  культур  с  близкой  системой  духовных  и  эстетических  ценностей.  В  качестве  примера 

подобных  заимствований  для  эпохи  бронзы  можно  привести  появление  в  памятниках  срубной  куль-

турно-исторической  общности  сложных  комплексов  украшений,  схожих  по  принципам  компоновки  с 

украшениями  петровской  и  алакульской  археологических  культур,  но  отличных  по  технологии 

изготовления, орнаментации [7]. 

Большинство  исследователей  связывают  носителей  синташтинской,  петровской  и  алакульской 

культур  с  индоевропейской  языковой  группой,  некоторые  более  конкретно  говорят  о  представителях 

данных  культур  как  об  индоиранцах [1; 5; 6]. Возможно  ли  подтвердить  или  опровергнуть  данную 

концепцию, анализируя материалы женского костюма? 

В исследовании, посвященном древнему иранскому костюму, С.А. Яценко попытался рассмотреть 

возможность  его  происхождения  из  костюма  степных  культур  эпохи  бронзы: «Из  приведенного  ею 

(Е.Е. Кузьминой – Е.К.) списка характерных элементов андроновской одежды [5, с. 158–159] наиболее 

«перспективными» с точки зрения совокупности собранного мною материала по началу эпохи раннего 

железа  являются  высокие  конусовидные  головные  уборы  и  высокие  кожаные  сапоги,  отчасти – 

нагрудники и трубочки-ворворки для продевания в них пряди волос на макушке. Однако в целом облик 

костюма андроновцев ясно говорит в пользу того, что костюм иранцев формировался не на его основе, 

а  два  последних  элемента  могут  быть  результатом  контактов  не  столько  этнических,  сколько  регио-

нальных. Дело в том, что наиболее яркие, характерные «андроновские» элементы – короткое женское 

платье длиной лишь немного ниже колен; пояс со свисающими амулетами; декор металлическими буса-

ми; сложные накосные украшения [12, рис. 13–16]; цветовая гамма женских головных уборов (желтый, 

красный, синий) и их особый бусинно-бляшечный декор [13, с. 80] совершенно не свойственны ранним 

достоверно ираноязычным народам» [14, с. 109].  

С.А. Яценко, полагаясь на реконструкции, предложенные специалистами по эпохе бронзы Южно-

го  Зауралья  и  Казахстана,  совершенно  точно  подметил  несходство  выделенных  им  основных  черт 

древнего иранского костюма с «андроновским» костюмом. Интересно, что существование тех деталей 

костюма,  несходство  которых  с  иранским  костюмом  для  С.А.  Яценко  наиболее  очевидно – накосные 

украшения,  короткое  платье,  декор  металлическими  бусами  и  пр.,  по  материалам  последних  исследо-

ваний [8; 11] не  подлежит  сомнению;  существование  же  так  называемых  «перспективных»  в  плане 

иранских  параллелей  деталей – высоких  головных  уборов,  высоких  сапог,  напротив,  для  нас  весьма 

сомнительно, т.к. их существование, судя по тексту, было установлено Е.Е. Кузьминой [6, с. 158–159] 

во многом исходя из соотнесения представителей «андроновской общности» с индоиранцами и исполь-

зования  аналогий  более  позднего  периода  (скифов,  сарматов  и  пр.).  По  нашему  мнению,  в  женском 

костюме эпохи средней – поздней бронзы Южного Зауралья наиболее распространенной формой голов-

ного  убора  была  налобная  повязка,  обувь  же  реконструируется  как  невысокие  двойные  сапожки  с 

подвязками [8, с. 50, 101]. Таким образом, по материалам костюма отнесение представителей исследу-

емых  культур  эпохи  бронзы  к  индоиранской  языковой  группе,  на  наш  взгляд,  не  вызывает  стопро-

центной уверенности. 

В  связи  с  обозначенной  нами  точкой  зрения  о  различных  путях  сохранения  и  распространения 

одежды и аксессуаров, как составляющих костюма, в данном случае мы можем наблюдать, что элемен-

ты  одежды,  реконструируемые  нами  в  женском  костюме  эпохи  бронзы – короткая  рубаха,  штаны, 

двойная невысокая обувь – в различные периоды истории фиксируются у народов, обитавших на Урале, 

в Казахстане и на прилегающих территориях – в Сибири, Поволжье и т.д. Этническая принадлежность 

народов,  у  которых  фиксируются  схожие  элементы  одежды,  различна  (финно-угры,  тюрки,  славяне  и 

т.д.),  однако  это  не  значит,  что  наличие  схожих  элементов  одежды  дает  основание  ассоциировать 

представителей населения эпохи бронзы с каким либо из этих этносов. Как уже отмечалось, сходство 

элементов одежды обусловлено более утилитарными факторами, нежели этническим родством. 

Что касается распространения схожих форм украшений, к сожалению, четкого пути их продвижения 

с Южного Зауралья на другие территории, либо местной эволюции установить не удается. Определенные 

параллели украшениям синташтинской, петровской и алакульской культур, сделанным на основе спирали, 

можно найти в бронзовом веке Средней и Центральной Азии, Сибири, Западной Европы. Основой этого 

сходства служит повторение спиральных мотивов, характерное для украшений. Подобие, основанное на 

близости  идей  и  композиций  можно  увидеть  между  полутораоборотными  подвесками  «синташты»  и 

золотыми  подвесками  Трои,  петровскими  накосными  украшениями  и  троянскими  серьгами.  Некоторую 

близость  демонстрируют  украшения  бронзового  века  Эгеиды,  Микен,  Фракии.  Существование  в  эпоху 

бронзы связи степных регионов Зауралья, в частности, синташтинской культуры, с Карпатами, Причер-

номорьем,  Микенами  через  культуру  многоваликовой  керамики  предполагалось  некоторыми  исследо-

вателями [3, с. 63–65; 16]. Можно  предполагать  также,  что  одна  из  волн  синташтинских  миграций 

протянулась в этом направлении. Однако конкретных параллелей синташтинско-петровско-алакульскому 

комплексу украшений в целом мы не находим нигде. Даже в археологических комплексах, связь которых 

с  культурами  эпохи  бронзы  Зауралья  и  Казахстана  представляется  очевидной,  украшения  схожего  типа 

 

352 

представлены  видоизмененными.  В  пример  можно  привести  материалы  могильника  Дашты-Козы  в 

Таджикистане [4], где  представленные  традиционные  для  алакульской  культуры  браслеты  и  гривна 

гораздо массивнее подобных же украшений в Казахстане и Зауралье.  

Схема распространения схожих с изучаемыми типов украшений по евразийскому материку, вкупе 

с  данными  погребальной  обрядности,  заставляет,  тем  не  менее,  согласиться  с  мнением  о  принад-

лежности носителей культур эпохи средней – начала поздней бронзы Южного Зауралья и Казахстана к 

индоевропейской языковой группе. 

Список литературы 

1.  Генинг  В.Ф.,  Зданович  Г.Б.,  Генинг  В.В.  Синташта:  Археологические  памятники  арийских  племен 

Урало-Казахстанских степей. – Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1992. – Ч. 1. – 408 с. 

2.  Доде  З.В.  Костюм  как  репрезентация  историко-культурной  реальности:  к  вопросу  о  методе  иссле-

дования // Структурно-семиотические исследования в археологии. – Донецк: Изд-во Донецк. ун-та, 2005. – 

Т. 2. – С. 305–330. 

3. Зданович Д.Г. Синташтинско-микенский культурно-хронологический горизонт: степи Евразии и эл-

ладский регион в XVIII–XVI вв. до н.э. // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. – Челябинск: Изд-во 

Челяб. ун-та, 1995. – Ч. V, кн. 1. – С. 63–65. 

4. Исаков К.И., Потемкина Т.М. Могильник племен эпохи бронзы в Таджикистане // Сов. археология. – 

1989. – № 1. – С. 145–167. 

6. Кузьмина Е.Е. Арии – путь на юг. – М.: Летний сад, 2008. – 558 с. 

5. Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? – М.: Калина, 1994. – 464 с. 

7.  Куприянова  Е.В.  Женские  головные  уборы  срубной  культурно-исторической  общности  в  контексте 

синташтинско-андроновской  традиции // Этнические  взаимодействия  на  Южном  Урале:  Материалы III 

регион. науч.-практ. конф. – Челябинск: Изд-во Челяб. ун-та, 2006. – С. 52–55. 

8. Куприянова Е.В. Тень женщины: женский костюм эпохи бронзы как «текст» (по материалам некро-

полей Южного Зауралья и Казахстана) – Челябинск: АвтоГраф, 2008. – 244 с. 

9. Никонорова Е.Е. Орнамент счетной вышивки башкир. – Уфа: Гилем, 2002. – 236 с. 

10. Толстов С.П. Новогодний праздник «Каландас» у хорезмийских христиан начала XI в. (в связи с ис-

торией хорезмийско-хазарских отношений) // Сов. этнография. – 1946. – № 2. – С. 87–108. 

11.  Усманова  Э.Р.  Костюм  женщины  эпохи  бронзы  Казахстана. – Лисаковск;  Караганда:  Карагандин-

ский гос. университет, 2010. – 176 с. 

12.  Усманова  Э.Р.,  Логвин  В.Н.  Женские  накосные  украшения  Казахстана. – Лисаковск:  Изд-е 

Караганд. ун-та, 1998. – 64 с. 

13. Усманова Э.Р., Ткачев А.А. Головной убор и его статус в погребальном обряде (по материалам анд-

роновских некрополей) // Вестник древней истори. – 1993. – № 2. – С. 75–83. 

15. Яценко С.А. Костюм древней Евразии (ираноязычные народы). – М.: Вост. лит., 2006. – 664 с. 

14. Яценко С.А. Костюм ираноязычных народов древности и методы его историко-культурной реконст-

рукции: автореф. дисс. … д-ра ист. наук. – М., 2002. – 48 с. 

16. Lichardus J., Vladár J. Karpatenbecken – Sintašta – Mykene Ein Beitrag Zur Definition Der Brinztzeit Als 

Historischer Epoche // Slovenská Archeológia. – 1996. – T. XLIV–1. – P. 25–93. 

Т.А. Левыкина 

Россия, Москва, Всероссийский художественный  

научно-реставрационный центр  

КОНСЕРВАЦИЯ И РЕКОНСТРУКЦИЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ  

ПАМЯТНИКОВ ИЗ КОЖИ (НА ПРИМЕРЕ РЕСТАВРАЦИИ ОБУВИ) 

Cохранилось  не  так  много  сведений  о  формах,  конструкциях,  декоре  обуви  средневековой  Руси. 

Письменные источники дают крайне скудные материалы по нашей теме. Но археологические раскопки 

позволяют  собрать  большие  коллекции  обуви  из  культурных  напластований XI–XVIII вв.  При  рас-

копках сапожных мастерских или мест утилизации их отходов, количество находок достигает десятков 

тысяч единиц. Но до музейных фондов доходят лишь те экземпляры, которые сохранили целые формы, 

либо были богато орнаментированы [1, c. 4]. Чаще всего подобные экспонаты поступают в хранение, не 

подвергаясь реставрации и консервации. 

При  реставрации  предметов  из  кожи,  изъятых  из  земли  в  ходе  археологических  изысканий, 

приходится  сталкиваться  с  рядом  проблем.  Очень  часто,  изъятые  из  раскопа  предметы  промываются 

водой. И при высыхании кожаные детали теряют влагу, и материал становится хрупким и ломким. 

Конструкция 

Список  основных  деталей  обуви  может  быть  сведен  к 13 элементам:  подошва,  каблук,  головка, 

задник, голенище, завязки, отверстия, застежка, язычок, стелька, рант, супинатор, поднаряд. Эти элементы 

можно  сгруппировать  в 4 блока:  низ  (подошва,  каблук),  верх  (головка,  задник,  голенище),  крепление 

 

353

(завязки, застежки, отверстия, язычок), подкладка (стелька, рант, супинатор, поднаряд). В примитивных, 

одночастных, конструкциях детали верха и низа выкроены зацело (из одного куска) [1, c. 24]. 

Способы  сборки  делятся  на  механические  и  клеевые.  Механический  способ  являет  собой  спле-

тение или сшивание, его можно отличить и определить по характеру отверстий и швов. Также к этому 

способу  можно  отнести  крепление  с  помощью  металлических  гвоздиков  и  деревянных  шпеньков.  По 

проколам  и оттискам,  оставшимся  на  коже  от  нитей,  можно определить  тип  шва.  Основными  видами 

швов на обуви и других кожных изделиях (рис. 1) являются: 1 – наружный или сандальный шов; 2 – вы-

воротный  шов; 3 – потайной  тачной  шов; 4 – потайной  шов  с  припуском  на  край; 5 – скрепление 

внешнего и внутреннего задников с подошвой; 6, 7 – потайные швы на подошвах [1, c. 36]. 

Часто  изделия  из  кожи  декорировались  линованием,  тиснением,  расшивкой  цветными  нитями, 

продержкой  (кожаный  ремешок,  продетый  в  вытянутые  в  линию  прорези,  чаще  использовался  для 

декора  низких  форм  обуви).  Такой  декор  как  тиснение  помимо  орнаментального  имел  еще  и  функ-

циональное значение. Чаще всего его наносили на поверхности головок в виде прямых или узорчатых 

линий. Это служило препятствием образованию грубых складок на подъеме стопы [1, c. 37]. 

Реставрация, консервация и реконструкция 

Сапоги – это  форма  обуви  с  голенищем,  наглухо  закрывающим  стопу  и  голень,  не  имеющая  пе-

реднего  или  бокового  разрезов.  Сапоги  носило  все  городское  население,  как  взрослые,  так  и  дети [1, 

c. 44]. При раскопках в Кремле было обнаружено несколько детских сапожков разной степени сохран-

ности. 

Один из сапожков, состоял из подошвы длинной 18 см, головки и двучастного голенища. Такую 

обувь упрощенной конструкции шили для детей младшего возраста [2, c. 121]. Полный набор деталей, а 

также довольно приличная сохранность кожи изделия позволили провести реконструкцию (рис. 2–3). 

Голенище двухчастное, скрепленное по бокам тачным швом. Верхний обрез ровный. Нижний край 

задней  части  голенища  скреплен  с  подошвой  сквозным  швом.  Передняя  часть  соединена  с  головкой 

тачным швом. Вставочка, укрепляющая пятку и каблук – утрачена. 

Головка цельнокроеная, симметричная, с носком круглой формы. Верхний обрез головки, скреп-

ленный с голенищем тачным швом, имеет в центре небольшой язычок. По наружной стороне головки 

наблюдается линейное тиснение, препятствующее образованию грубых складок на подъеме. Поднаряд, 

состоящий из двух деталей. 

Подошва,  длинною 18 см,  имеет  заостренный  носок  и округлую  пятку.  Головка  была пришита в 

подтай, а пятка прошита сквозным швом. Наборный кожаный каблучок сильно деформирован. Внешняя 

сторона  подошвы  в  пяточной  части  укреплена  металлическими  гвоздиками.  Состояние  кожи  сапожка 

было удовлетворительное и после проведения очистки и возвращения пластичности, стало возможным 

проведение реконструкции – восстановления первоначального вида, для чего все детали было необхо-

димо соединить в определенной последовательности. 

Сначала кожа сапожка была очищена с помощью жестких флейцев. 

Пластификация  сапожка  производилась  сначала  в  растворе:  ПЭГ 400 – 40%, ПЭГ 1500 – 5% , 

дистиллированная вода – 55%. Кожаные фрагменты погружались в данный раствор на 2 недели. Затем 

раствор  был  изменен:  ПЭГ 400 – 30%, ПЭГ 1500 – 20%, дистиллированная  вода – 50%. В  данном 

растворе фрагменты находились около 3 недель, в течение которых по мере размягчения загрязнений на 

кожаных фрагментах, производилась очистка скальпелем. Раствор по мере загрязнения менялся.  

После изъятия из раствора кожаные фрагменты были осторожно просушены между слоями фильт-

ровальной бумаги и помещены в морозильную камеру, где выдерживались неделю при t 6–10 С. 

В  ходе  очищения  от  загрязнений  наборный  каблучок  начал  расслаиваться.  Смягчение  кожаных 

деталей  сапожка  производилось  двумя  смазками:  с  криоланом  (состав:  криолан – 12 г,  вазелиновое 

масло – 50мл, пчелиный воск –1г) и Cire 213. После проведения всех этих процедур, кожа стала чистой, 

более мягкой и живой, но сохранила деформацию.  

Деформации кожаных  деталей  устранялись  методом  прессования  под  грузом  (мешочки  с  песком 

через сукно). 

Складки,  образовавшиеся  при  носке,  и  деформации  каблучка  решено  не  исправлять,  т.к.  они 

представляют  собой  историю  бытования  вещи.  Для  восполнения  утрат  деталей  была  использована 

новая дублировочная кожа. Кожа сапожка также шерфовалась в местах утрат и к ней подводилась зап-

латка  нужной  формы  из  подготовленной,  истонченной  дублировочной  кожи.  Склеивание  произво-

дилось  с  помощью  клея Lascaux. Остатки  смазки  в  местах  склеивания  удалялись  ватным  тампоном. 

Кожаные детали сшивались по старым отверстиям иглой и вощеной х/б нитью. 

Первым  делом  были  сшиты  между  собой  детали  поднаряда  потайным  швом  и  скреплены  наме-

точным швом с головкой сапожка. Потом к подошве была пришита головка сапожка. Так как в задней 

части  голенища  была  утрачена  вставка,  соединяющая  задник  с  каблучком,  была  подобрана  кожа, 

отличающаяся  по  цвету  и  фактуре  от  кожи  изделия.  Из  нее  была  изготовлена  аналогичная  вставка  и 

вшита  тачным  швом  по  сохранившимся  отверстиям  в  заднюю  часть  голенища.  След  от  этого  шва 

хорошо сохранился. Передняя часть голенища была пришита тачным швом к головке сапожка. После 

 

354 

чего  заднюю  часть  голенища  соединили  с  головкой  тачным  швом  по  бокам.  Задник  был  скреплен  с 

подошвой сквозным швом. 

Верхние обрезы головки были соединены с передней деталью голенища тачным швом. Перед тем 

как монтировать верхние части деталей голенища, в сапожок была помещена специально изготовленная 

колодка из дерева (изготовлена М. Бухаровым по модели Т. Левыкиной), которая помогает поддержи-

вать форму сапожка. Две детали голенища были сшиты между собой тачным швом. 

Расслоившийся  каблучок  был  снова  проклеен  с  помощью  клея Lascaux. После  сшивания  кожа 

сапожка была обработана смазкой. Через несколько дней излишки смазки были удалены. 

Второй  сапожок  был  немного  крупнее (19,5 см).  Голенище  было  утеряно.  Передняя  часть  голе-

нища  соединялась  с  головкой  тачным  швом.  Сохранилась  вставка,  укрепляющая  пятку  и  каблук, 

которая крепилась к каблучку гвоздиками, которые были утрачены (рис. 4–5). 

Он  имел  более  сложное  строение,  с  отдельно  кроеным  задником,  который  крепился  к  подошве 

сквозным  швом.  Поднаряд  задника  крепился  к  нему  с  внутренней  стороны  потайным  швом.  Головка 

цельнокроеная, симметричная, с носком круглой формы. Верхний обрез головки, скрепленный с голе-

нищем тачным швом, с небольшим язычком в центре. По наружной стороне головки также было нане-

сено линейное тиснение. Поднаряд состоял из двух симметрично скроенных деталей. 

Внутренние прокладки задника и головки сшивались между собой внахлест. 

Подошва  имела  округлую  пятку.  Головка  была  пришита  в  подтай,  а  пятка  прошита  сквозным 

швом. Частично сохранился наборный кожаный каблучок.  

Состояние кожи сапожка было удовлетворительное, хотя кожа сильно пересушена, имеет неболь-

шую деформацию. 

Часть наборного кожаного каблучка была утрачена. Также наблюдалась утрата фрагмента головки 

сапожка (у носка ). Утрачена часть подошвы со стороны носка. Полностью утрачено голенище. Дере-

вянная вставка сломана. 

Очистка,  пластификация,  консервация  и  монтаж  экспоната  проходили  по  аналогии  с  вышеупо-

мянутым детским сапожком. 

После восполнения утрат появилась возможность реконструировать сапожок. 

Первым  делом  были  сшиты  между  собой  детали  вкладки  потайным  швом  и  скреплены  наметоч-

ным швом с головкой сапожка. После чего к вкладке была пришита прокладка задника внахлест. Затем 

сам  задник  был  соединен  с  головкой  сквозным  швом  и  скреплен  с  подошвой  сквозным  швом.  Ранее 

головка  пришивалась  к  подошве  потайным  швом,  но  т.к.  подошва  была  реконструирована,  детали 

пришлось скрепить сквозным швом. 

Деревянная вставочка. Укрепляющая пятку и каблук была восстановлена методом папье-маше на 

основе клея Lascaux. 

Расслоившийся каблучок был снова проклеен с помощью клея Lascaux. 

После  монтажа  кожа  сапожка  была  обработана  смазкой.  Через  несколько  дней  излишки  смазки 

были удалены. 

Поршни – обувь  изготовленная  из  одного  куска  сыромятной  или  дубленой  кожи.  Чаще  всего 

заготовка имеет трапецевидную или прямоугольную форму, по бокам которой проделан ряд прорезей 

для крепления ременной оборы. Носок заготовки складывался углом и скреплялся тачным швом. К ноге 

поршни крепились длинными кожаными шнурами [1, c. 40]. 

Проводилась  реставрация  поршня  из  Вологодского  музея  (рис. 6–7). Кожа  поршня  была  сильно 

пересушена и деформирована, но, несмотря на это, он полностью сохранил свою форму. И не требовал 

реконструкции. Внутренняя поверхность поршня была проклеена войлоком. На подошве поршня были 

зафиксированы утраты, возникшие при носке. Также там явно читались следы ремонта (проколы иглы и 

продавленное очертание заплат). Очистка, пластификация, консервация экспоната проходили по анало-

гии с вышеупомянутыми предметами. 

После проведения очистки, пластификации (ПЭГ 400 – 40%, ПЭГ 1500 – 5% , дистиллированная 

вода – 55%) консервации и восполнения утрат, было решено укрепить носок изделия, прошив его еще 

раз тачным швом вощеной х/б нитью. 

После проведения всех реставрационных операций экспонат был обработан смазкой с криоланом. 

Через несколько дней излишки смазки были удалены. 

Туфли – чаще всего встречаются туфли с одночастным ассиметрично раскроенным верхом, как бы 

обернутым  вокруг  стопы  и  сшитым  на  ее  внутренней  части.  Подошва  туфель  пришивалась  отдельно 

при  помощи  выворотного  или  тачного  шва.  Для  крепления  туфель  к  ноге  использовалась  ременная 

обора (кожаный ремешок), продетая в серию прорезов, прикрытых отложными берцами [1, c. 41]. 

Мы  проводили  реставрацию  подобной  туфли  из  Кремлевских  раскопок  (рис. 8–9). Она  была 

изготовлена из свиной кожи. Сохранились почти все детали изделия (подошва практически полностью 

была утрачена, сохранились только швы). Но благодаря сохранности внутренней стельки стало возмож-

ным полностью реконструировать подошву и первоначальный вид изделия. 

 

355

Туфля  представляла  собой  скроенную  из  цельного  куска  кожи  конструкцию  сложной  конфигу-

рации.  Подошва  и  внутренняя  стелька  были  выкроены  отдельно.  Верхний  край  туфли  был  оторочен 

кожаным ремнем (скорей всего ранее его цвет отличался от цвета изделия). Также сохранились прорези 

оборы,  шнуры  от  которой  не  сохранились.  Кожа  изделия  была  отлично  выделана.  На  головке  туфли 

были заметны деформации, возникшие во время использования вещи. 

Очистка,  пластификация,  консервация  и  монтаж  экспоната  проходили  аналогично  предыдущим 

предметам.  Сначала  экспонат  был  помещен  в  раствор  ПЭГ 400 – 40%, ПЭГ 1500 – 5% , дистиллиро-

ванная вода – 55%. В процессе пластификации проводилась очистка скальпелем отмокших загрязнений 

со  стороны  мездры.  Через  три  недели  туфлю  поместили  в  морозильную  камеру (t -6) на  две  недели. 

После пластификации кожа стала очень мягкой и живой. Поверхность туфли была обработана смазкой с 

криоланом. 

Лапти – сплетенные из кожаных ремешков, эти предметы обуви были более износоустойчивы. Также 

встречаются некоторые модели лаптей, где поверх кожаных сплетений вплеталось лыко [1, c. 41]. 

На  реставрацию  поступили  предметы  из  Московского  Кремля,  на  первый  взгляд  очень  напоми-

нающие  лапти  (рис. 10). Состояние  кожи  предметов  удовлетворительное.  На  некоторых  экспонатах 

сохранилось лыко. 

Была проведена очистка предметов и они были помещены на пластификацию в раствор ПЭГ: 400 – 

30%, ПЭГ 1500 – 20%, дистиллированная вода – 50%. При проведении чисток скальпелем из предметов 

выходило приличное количество загрязнений. Но из-за переплетений произвести качественную очистку 

не представлялось возможным. Также во время таких чисток страдало сохранившееся лыко. И на этом 

этапе работы было принято решение переместить предмет в морозильную камеру t 6–10 С. 

При близком рассмотрении выяснилось, что предмет только на первый взгляд напоминает лапоть. 

Изделие представляло собой конструкцию низ + крепление – одна лишь подошва (след), крепившаяся к 

ноге (скорей всего) при помощи ремешков. Возможно, был еще выплетен небольшой носок (в работе 

находится еще один похожий экспонат, от которого осталась лишь небольшая плетеная головка), но это 

только  предположение,  так  как  у  самого  изделия  четкого  очертания  носка  не  сохранилось  (перепле-

тения разошлись). Верхняя поверхность «следа» (соприкасающаяся с ногой) оплетена лыком. 

Поэтому, чтобы не разрушить всю конструкцию, и как следует обработать и законсервировать все 

детали,  было  решено  изымать  по  одной  полоске  кожи  с  лыком.  Проводить  пластификацию,  чистку  и 

консервацию каждой полоски отдельно. 

Решено  помещать  по  одному  фрагменту  кожи  в  раствор  ПЭГ:  ПЭГ 400 30%, ПЭГ 3000 – 25%, 

дистиллированная  вода 45%, на  полторы  недели  (каждые  два  дня  производится  чистка  скальпелем,  в 

ходе  которой  отходит  приличное  количество  загрязнений).  Затем  это  фрагмент  помещается  в  моро-

зильную камеру t -6–10 С, где сохнет в течении недели. После чего фрагмент обрабатывается смазкой с 

криоланом. Лыко, промывается 5% раствором ПЭГ 400 и укрепляется клеем Lascaux. После проведения 

этих операций лыко крепится на кожаный фрагмент с помощью тонированных шелковых нитей, и вся 

конструкция возвращается на место. 

Вопрос реконструкции остается открытым, т.к. полностью сохранившихся аналогов подобной обу-

ви пока не было обнаружено ни в археологическом, ни в этнографическом материалах. 

жүктеу/скачать 13,81 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: