Пираты Карибского моря. Проклятие капитана

рядом. Будет грустно. Не с кем посоветоваться. Не смогу, здороваясь с
тобой каждый день, обнять тебя.
— Будешь обнимать Долорес, — пошутил Педро. — Не печалься!
Через месяц мы вернемся за тобой в Сантьяго.
Когда «Каталина» оставила позади себя узкое горло красивейшей
бухты Сантьяго, Тетю, стоявший вместе с де ла Крусом на баке,
решительно заявил:
— Ты, милый моему сердцу Педро, как Зевс ищешь свою Геру. И ты ее
найдешь! Где скорбь проводит борозду, там всходят семена мысли. Я
предчувствую твое скорое возвращение в Тринидад и… наше
расставание…
— О чем ты говоришь, мой дорогой Тетю? Жизнь нас связала на веки
вечные, как Ореста и Пилата, как Дамона и Финтия! Мы вместе продолжим
плавание!
— Сомневаюсь. Семья, дети… Ты, скорее всего, станешь совершать
коммерческие рейсы в ближайшие богатые порты. И всегда будешь
стремиться домой.
— Давай не будем сейчас об этом говорить, Тетю. Обстоятельства
жизни сами подскажут нам, как быть и что нам дальше делать. Однако
расставаться мы не должны! Уверен, если б рядом с нами был Андрес, он
бы согласился со мною. Чтобы жить вместе, двум друзьям достаточно
пространства игольного ушка.
«Скорая Надежда» стояла на рейде порта Кингстона, заложенного
всего тринадцать лет тому назад вместо ушедшего на дно Карибского моря
Порт-Ройяля. Рядом в заливчике толпились английские торговые суда и
корабли, не несшие вымпелов на своих грот-мачтах. Они принадлежали
пиратам, которые пользовались пристанищем у английского губернатора
Ямайки. На одном из бригов, скрывавших признаки своей национальной
принадлежности, гостил Боб Железная Рука. Собственно, он сказал, перед
тем как спуститься в лодку, донье Кончите и Каталине, что поедет
навестить своего собрата и скоро, сразу после обеда, вернется.
— Зачем же боцман, которого ты берешь с собой, под курткой прячет
мешочки с дукатами? — спросила Каталина.
Боб покраснел, но врать не стал:
— Я родился на свет, чтобы играть. Я ненадолго, скоро вернусь. Надо
чуточку растревожить кровь. Ждите!
Старший кок Боба, тайно влюбленный в донью Кончиту, подал обед
женщинам в их каюту. Когда на палубе шхуны прозвучал призыв команды к
ужину, он же сказал Каталине, что, по его предчувствию, капитану Бобу не

везет. Как только он ушел, Каталина призналась донье Кончите в своем
предчувствии: весь день ей казалось, что их ждет нечто страшное.
— Что ты, девочка? Ну, Боб проиграет сотню-другую…
— Разве вы не знаете, что, когда он входит в азарт, может проиграть
все, что имеет, свою шхуну, нас с вами!
Умная женщина задумалась.
— Да, ведь он уже давно бы должен возвратиться.
— Нам немедленно надо ехать за ним! Чарли должен знать, на каком
Боб корабле. — Каталина, не ожидая ответа, выбежала из каюты и
заспешила на поиски Чарли.
Когда она нашла старшего помощника на юте среди куривших
офицеров шхуны, отвела его в сторону и поведала о своих переживаниях,
Чарли стал было успокаивать Каталину. Ему не хотелось мешать делам
капитана, он побаивался гнева Боба, Однако Каталина проявила
настойчивость.
— Чарли, вы подумайте о своей судьбе, если он проиграется! Я лучше
вас знаю Боба, и предчувствие меня не обманывает! Прикажите второму
боцману отвезти нас с доньей Кончитой к нему! Я серьезно, Чарли! Я буду
стрелять! — и Каталина выхватила пистолет.
Тут к ним подошла донья Кончита, и тоже с пистолетом в руке.
Чарли сдался, и женщины погрузились в лодку.
Несшие вахту пираты на корабле, к трапу которого причалила лодка,
увидев женщин, вначале пришли в замешательство, а затем принялись
приглашать дам поскорее подняться и пройти с ними в кубрик. Донья
Кончита и Каталина требовали капитана и угрожали заряженными
пистолетами. Тут у борта брига появился боцман «Скорой Надежды», он
успокоил гоготавших пиратов, и женщинам разрешили взойти на палубу.
Каталина, по наитию определив каюту капитана, опережая вахтенного,
буквально влетела в нее. Табачный дым и запах алкоголя ударили ей в нос.
Боб, руки которого дрожали, просил у партнера карту. Глаза его горели
больным азартным огоньком. Он уставился на вбежавшую в каюту
Каталину, не совсем понимая, что происходит. Зато капитан пиратов по
имени Гарри и по кличке Вепрь, увидев двух вооруженных женщин, все
сразу понял. Появление их огорчило его — он крупно выигрывал, однако,
трезво оценив создавшуюся обстановку, Гарри, не лишенный способности
шутить, мгновенно вскочил на ноги, сделал реверанс и поднял вверх обе
руки. Затем, увидев, как молодая дама — он знал, что ее звали Каталина и
она плавает с Бобом на его шхуне, — вырвала карты из рук Железной Руки,
уже фиглярничая, пригласил их к столу.

— Мы немедленно уезжаем! Боб, вставай, или я стреляю! — без
колебаний громко и решительно заявила Каталина.
Боб с трудом приходил в себя. Он мотал головой, моргал и тяжело
дышал.
Донья Кончита заговорила с Гарри:
— Вы должны нас понять. Вы в большом выигрыше, — она показала
на кучку холщовых мешочков, лежавших на полу рядом с креслом пирата
Гарри, — а Боб уже не в состоянии соображать.
— Пусть решает сам Боб. Ты мужчина или кто? — обратился хозяин
каюты к своему недавнему партнеру и этим вопросам помог ему
окончательно прийти в себя.
Боб отвел руку Каталины с пистолетом, направленным ему в грудь,
поднялся на ноги и, не раздумывая более, заявил:
— Это все! Мы едем домой!
— Однако, Боб, я прикажу спустить и мою шлюпку. Ты плохо себя
чувствуешь. Я провожу тебя. Кстати, и заберу должок, — с нескрываемым
ехидством сообщил Гарри.
Когда пассажиры трех лодок поднялись на палубу «Скорой Надежды»,
Боб сразу повел Гарри в свою каюту. Чтобы полностью покрыть долг, Боб
был вынужден занять у Чарли тысячу дукатов.
Проводив собрата по разбою, Боб прошел в каюту к женщинам. Там он
принес им свои извинения и заявил:
— Каталина, уже в который раз ты спасаешь меня! Бог был
милосерден ко мне и свел нас. Я перед тобой в неоплатном долгу. Готов
сделать все, что ты пожелаешь.
— Отвези меня в Тринидад!
Было видно, как Боб содрогнулся, словно получил сильный удар.
Помолчав и взяв себя в руки, сказал:
— Нет, Каталина, это не в моих силах. Мы сейчас же уходим в море!
Надо пополнить опустевший сундук.
— Куда же мы теперь направимся? — спросила донья Кончита.
— К Миссисипи. У французов там идет бойкая торговля.
Однако на шхуну не вернулись пятеро матросов, еще днем
отправившихся на берег погулять. Боб приказал второму боцману сходить
за ними, назвал таверну; где, должно быть, он сможет их найти.
Дождавшись возвращения матросов, Боб Железная Рука поднял экипаж
приказом «Все наверх!», вывел «Скорую Надежду» из гавани Кингстона и
взял курс на запад.
«Каталина» только что оставила за кормой берег Каймановых островов

и шла курсом фордевинд. Попутный ветер дул мощно, отчего настроение у
всей команды было приподнятым. Впереди показалось судно. «Каталина»
его нагоняла. Зоркий на марсе вскоре определил, что это был английский
барк с косым вооружением на бизань-мачте. Добрая Душа немедля заявил:
— Всем известный английский пират Френсис Уильям Рейли! Жаден,
свиреп и опасен! Отдам любому мою дудку, если это не его барк. Не менее
сорока пушек. Изверг! Страдают все, начиная от последнего матроса и
кончая его правой рукой, старшим помощником. Однако мастер своего
дела. Лопни мои глаза, если это не он!
Через час «Каталина» была уже на расстоянии пушечного выстрела от
пиратского барка «Нептун». Меркурий разрядил три холостых снаряда из
погонной пушки, что означало требование лечь в дрейф. Капитан барка
меж тем не думал подчиняться и попытался было улизнуть. Ловко
предупредив желание пирата развернуться и таким образом уйти, де ла
Крус отдал приказ произвести залп орудиями правого борта по рангоуту
противника. С барка ответили разрозненными пушечными выстрелами.
Завязался 
бой. 
Одновременно 
«Каталина» 
неустанно 
требовала
добровольной сдачи.
— Бесполезно, мой капитан, — сказал рулевой.
— Я надеюсь, они понимают, что по новому указу нашего короля
добровольная сдача — обмен на испанцев на невольничьем рынке.
Пленение в бою — рея, в лучшем случае кандалы.
Тем временем одно из ядер «Каталины» угодило в шпор фок-мачты
барка и разнесло степс в щепы. Нижний конец мачты держался на ниточке,
а сам фок — на штагах и вантах. Де ла Крус вел «Каталину» так, чтобы она
не была мишенью для противника.
Чуть выше ватерлинии правого борта барка зияла солидная пробоина.
Пираты, чтобы вода не проникла в трюм, торопились сбросить за борт все,
что представляло собой лишнюю тяжесть, не жалея ядер, пушек и якорей.
Де ла Крус поглядел на Тетю. Тот понял и кивнул головой. «Каталина»
пошла на абордаж. Приказы де ла Круса точно исполнялись всеми членами
экипажа и с предельной быстротой. Абордажная команда, которой на сей
раз управлял не Девото, превосходно знала свое дело. Крючья точно
забрасывались за фальшборт барка, и «Каталина» прочно сцепилась с ним.
Рукопашный бой начался в носовой части корабля и на шкафуте. Видя
безупречную 
сноровку 
корсаров 
и 
их 
значительное 
численное
преимущество, пираты довольно быстро побросали оружие и запросили
пощады.
Когда каталинцы загнали обезоруженных пиратов в трюмы, на палубе

барка появились де ла Крус и Тетю. Их сопровождали шкипер, нотариус
Антонио Идальго, Добрая Душа и Бартоло. Всем показалось странным, что
на мостике, где у штурвала стоял рулевой, не было капитана. На вопрос
Доброй Души рулевой, стоявший босым у штурвала, в кожаных штанах и
без рубахи, указал на каюту своего предводителя. Первым открыл дверь и
вошел в нее Добрая Душа. Увидев сидящими в креслах без оружия в руках
Рейли и его старшего помощника, боцман через открытую дверь подал
знак. Такое поведение капитана судна, которым овладели корсары,
нарушало принятые правила: капитан захваченного корабля обязан был или
выдержать поединок, или вручить капитану корсаров свои шпагу и оружие
и, стоя, отвечать на задаваемые ему вопросы. Де ла Крус отдал приказ
своим плотникам заняться пробоиной над ватерлинией барка и, пригласив
Тетю, вошел в каюту Френсиса Рейли.
Огромная по размерам каюта капитана пиратов поражала воображение
богатством убранства. Все блестело и говорило о роскоши. В большой
клетке под потолком нервно прыгала американская пустельга, она гневно
верещала, зло глядя на людей своими огромными глазами. На одной из стен
был выложен девиз английского короля Карла II: «Жить и давать жить
другим». На столике, за которым сидели пираты, лежали дорогие табакерка
и лорнет — обязательные предметы англичанина, принадлежащего
высшему свету. Стояли чашечки с недопитым чаем, употребление которого
вошло в моду в Англии не более как три десятка лет тому назад. Прежде
англичане употребляли кофе. На свободном кресле лежала черная
широкополая шляпа с плюмажем из зеленых страусовых перьев.
Де ла Крус молча провел рукой снизу вверх, и пират понял этот жест.
Рейли встал, расстегнул пояс, украшенный золотом и чеканными
серебряными застежками, на котором висели длинная шпага с
позолоченным эфесом работы известного толедского мастера Алонсо
Саагуна и два французских пистолета Лаколомба, и вручил их победителю.
Затем пират снял с пальцев четыре драгоценных перстня, оставив лишь
обручальное кольцо, и тоже протянул их корсару. Старший помощник
Джордж, одетый в кафтан из пестрой шелковой волнистой материи и
цветную камлотовую тунику, вручил свою шпагу Тетю.
Рейли, державшийся с непринужденной уверенностью настоящего
вельможи, демонстративно застегнул на все пуговицы свой темно-зеленый
атласный, шитый золотом камзол, и тонкой голландской работы жабо
прикрыло его горло. Пышный черный парик, слегка сбившийся в сторону,
обрамлял длинное, уже испещренное морщинами лицо. Из-под парика
выбивались просмоленные косички, которые прикрывали завитые

бакенбарды. Подвязки с бантами из атласных лент фиолетового цвета
поддерживали 
шелковые 
чулки. 
Изящные 
башмаки, 
украшенные
розетками, отделанными золотом, дополняли его наряд. Тонкие, более
женские по форме, нежели мужские, брови на нешироком лбу были
напомажены. Узкие губы смыкались над прокуренными зубами. Руки,
впрочем, у пирата были длинные и сильные на вид.
— Вам, де ла Крус, повезло, — довольно сердито произнес Рейли. —
Половина моего экипажа валяется на гамаках, они больны. Эти несчастные
сделали меня нищим!
Рейли подошел к сундуку, стоявшему в дальнем углу каюты. На
замочной скважине его красовалось изображение короля Карла II, а рядом
виднелся образ женщины с ребенком на коленях — богини материнства и
плодородия. Пират отбросил крышку сундука.
— Здесь на двадцать пять тысяч золотых дукатов жемчуга! — Рейли
выдержал паузу. — Это вас обогатит, но никогда не сделает счастливым.
Запомните! — Пират помолчал еще несколько секунд. — Что ж! Такова
судьба. Я вскоре собирался уйти в Англию и стать английским пэром. Еще
наши предки говорили, что английский моряк зарабатывает деньги, как
лошадь, а тратит их, как осел.
— Я уловил в вашем «Запомните!» некий подтекст. Извольте
пояснить! — сухо потребовал де ла Крус.
— О! Это дорогого стоит, — Рейли напустил на себя еще больше
важности.
— Мой капитан, позвольте, я высушу его на солнышке рядом с
«Веселым Роджером», — черный пиратский флаг с белым черепом Добрая
Душа теребил в своих руках. — Он у меня сразу заговорит.
Рейли с пренебрежением посмотрел на боцмана.
— Если вы сообщите мне то, что меня интересует, поверьте мне —
ничто вам не помешает стать пэром, — заверил пирата де ла Крус.
— Вы смеетесь? — Рейли уставился на говорившего, в его глазах
засветилась надежда.
— Нет! — сказал Тетю. — Чтобы стать пэром, нужны наглость и
деньги. Наглости вам ни у кого не занимать. А деньги действительно могут
вернуться к вам.
— Вижу в вашем лице благородного человека. Однако для
продолжения нашего разговора я попросил бы всех оставить нас наедине.
Тетю и Добрая Душа поглядели на капитана «Каталины», тот, кивнув
головой, вручил Тетю оружие Рейли.
На палубе рядом с каютой стояли Медико, Бартоло с мачете в руке,

старший помощник капитана барка и его лекарь. Местный эскулап был
более чем озабочен. Тетю и Добрая Душа услышали:
— Плохи здесь дела! Болезнь весьма заразная. Следует принимать
срочные меры. Прежде всего оградить наших матросов от всяких контактов
с пиратами. Добрая Душа, займись этим немедленно! — Медико обратился
к Тетю: — Уверен, что никакой губернатор на Кубе не возьмет под арест
пиратов, пока хоть один из них будет страдать дизентерией.
— Об этом следует тотчас сообщить де ла Крусу, — заметил Тетю.
— Треть экипажа уже унесла эта эпидемия вперед ногами прямо через
рилинг, — вступил в разговор старший помощник капитана «Нептуна». —
Рейли делает полную всяческих ограничений жизнь моряков каторгой.
— Меня удивляет, что об этом говорите вы, второй человек на
корабле, — произнес Тетю.
— Он — подневольный! Его наш капитан выкупил на невольничьем
рынке, — пояснил лекарь пиратов.
— Я происхожу из одного из лучших домов Англии. Плавал капитаном
на собственном судне. Испанцы захватили его, продали меня, так я стал
рабом у Рейли, — торопливо рассказывал несчастный. — Рейли — исчадие
ада! Бичевание «девятихвостой кошкой» матросов и даже офицеров его
экипажа — обычное дело. После 25 ударов наказуемый обычно теряет
сознание. У очень сильных матросов оно возвращается не ранее чем через
час, и еще неделю бедняга спит на животе, спина вздувается гноящимися
рубцами. Однако наиболее тяжким наказанием на этом корабле считается
буксировка за кораблем в открытой, захлестываемой волнами шлюпке.
Затем высадка на необитаемый остров.
— Это более чем бесчеловечно! — вставил Тетю.
— Теперь, я полагаю, всему этому пришел конец! Все накопленное им
богатство, барк уйдут в испанскую казну. Так ему и надо. Верхняя оснастка
у него в полном порядке, но Рейли жаден, как чернильный песок. Он
покончит с собой. Fugite, partes adversae!
— Сгинь, нечистая сила! — перевел с латинского Тетю.
А в это время в каюте капитана пиратов имел место очень важный для
де ла Круса разговор.
— Я знаю, я твердо уверен, что вы не только отпустите меня, но и
готовы будете отдать весь боевой груз в вашем трюме за то, чтобы узнать…
Де ла Крус содрогнулся, напрягся, и это не ускользнуло от внимания
Рейли. Он оживился:
— Не далее как два дня назад мы виделись с Бобом Железная Рука в
Кингстоне. Мое условие: я вам открою секрет, где он сейчас, а вы

отпускаете меня с моим кораблем.
— Эта затея не стоит и швартова, — твердо заявил де ла Крус.
— Никакие пытки не заставят меня сказать вам хоть еще одно слово!
Но я твердо знаю, что наша беседа еще не окончена. Вы уже ряд лет ищите
«Скорую Надежду». Я знаю, где сейчас вы ее можете найти. Не теряйте
времени, де ла Крус!
Тут послышался стук в дверь каюты. Она отворилась, и на пороге
показался Медико.
— Педро, у меня к тебе есть очень срочное дело. Я жду на палубе.
— Пусть Бартоло войдет сюда, — сказал де ла Крус и, когда Черная
Скала вошел, покинул каюту.
Медико коротко и четко изложил свои соображения по поводу
ситуации на «Нептуне» в связи с болезнью экипажа. Тетю поведал то, что
он думал по этому поводу. Немного подумав, капитан «Каталины» принял
правильное решение. Он был уверен, что Рейли скажет ему о
местонахождении Боба Железная Рука, но как тогда поступить с Рейли, его
барком и пиратами? Отпустить их сразу было бы смешно. Что, если Рейли
соврет? Сдать их властям. А что, если Педро скоро найдет Каталину? Но
вот теперь ситуация с дизентерией подсказала ему выход из положения. Он
поставит барк с эпидемией на якоря в бухте Касильда, снимет руль,
штурвал, заберет компас, порох, все легкое оружие. Половину жемчуга из
сундука пирата отдаст губернатору и муниципалитету города Тринидада. За
подобный куш власти обеспечат охрану и присмотр за барком, доставку на
него необходимого питания. Самого Рейли де ла Крус запрет в
муниципальной тюрьме, а на барке оставит главным старшего помощника
Джорджа. Медико распорядится снести все «кисы» больных, койки-гамаки
с матрацами в отдельные, изолированные кубрики, а затем со своими
друзьями и десятком здоровых пиратов во главе с лекарем «Нептуна»
пойдет в ближайшие горы, чтобы там собрать знакомую ему траву, которая
обладала сильным лекарственным действием против дизентерии. Затем
Медико накажет кокам «Нептуна» приготовить из травы отвар и установить
больным щадящую диету: только белые сухари, лучше двойной закалки,
слизистые супы, хорошо проваренные жидкие каши, паровые котлеты,
кислое молоко, творог, кисели. Через неделю все будут здоровы, а там,
глядишь, вернется в Тринидад и «Каталина» с девушкой на борту.
Де ла Крус возвратился в каюту Френсиса Рейли выдернул из-за пояса
пистолет, взвел курок. Когда Бартоло ушел, Педро бросил четыре перстня
пирата на стол и строго произнес:
— Я взвесил все «за» и «против». И вот мои условия: мы забираем

сундук с жемчугом, барк поставим на якоря в бухте Тринидада, вылечим
экипаж, вас изолируем и уйдем туда, куда вы укажете, с тем чтобы с
победой возвратиться в Тринидад как можно быстрее. Если все так и будет,
вы со своим кораблем уйдете, куда пожелаете. Даю вам на раздумье минуту,
затем стреляю!
За минуту раз шестьдесят дернулись дужки носа прославленного,
грозного и жестокого английского пирата. Рейли бледнел, краснел, снова
бледнел и, наконец, набрав в легкие воздуха, еле слышно заговорил:
— Боб проиграл в карты последние ботфорты и теперь решил
почистить французов на берегах Миссисипи. Вы еще успеете…
Де ла Крус вернул курок на место, засунул пистолет за пояс и ногой
толкнул дверь каюты:
— Боцман, возьмите людей и перенесите сундук из этой каюты в мою.
Отберите команду, и славный Тетю поведет барк следом за «Каталиной» в
бухту Касильда. А ты, мой Антонио, как верный нотариус, отложишь в
мешочки половину жемчуга, что в сундуке. Мы вручим их властям
Тринидада.
Попутный ветер вселял надежду на успех. «Каталина» на всех парусах
шла румбом вест-норд-вест. До устья величавой реки было еще далеко, но
весь свободный от вахты экипаж находился на палубе. Все знали, куда их
обожаемый капитан ведет свой корабль.
— О чем ты думаешь, Тетю? — спросил де ла Крус, стоявший рядом с
рулевым.
— Не к месту, Пьер.
— Почему, мой милый Поль Эли, с Педро ты перешел вдруг на Пьера?
— Потому, мой дорогой, что думаю о том, как, к стыду нашему,
первыми, кто доставил на Кубу негров-рабов, были французы, корабли
адмирала маркиза Котленьона.
— Да, мой славный Тетю, наша история уже крепко полита
человеческой кровью. А ведь прошло всего десять лет, как адмирал привез
на Кубу негров. Испанские плантаторы приняли их как манну небесную. А
теперь труд негров превращает Кубу в золотую бочку.
— Да. С острова уже ежегодно вывозят в Европу свыше трех
миллионов фунтов табака.
— Это-то и лишает сна англичан.
— Ты, Педро, когда-нибудь видел, как свежескошенное поле во время
грозы меняет свой светло-желтый цвет на бурый? Чтобы, как только из-за
туч снова выглянет солнце, засиять всеми оттенками золота? Как опьяняют
тогда дурманящие запахи земли, жнивья, чистоты и счастья.

Педро показалось, что уже немолодое лицо его друга Тетю на миг
сделалось юным.
— Вспоминаешь детство. Ты опять за свое? Тетю, мы не должны
расставаться!
— Мой горячо любимый Педро, я чувствую сердцем, что на этот раз
мы найдем Каталину,
— Ну и что? Неужели ты считаешь это возможной причиной нашего
расставания?
Тут до слуха друзей из бочки на грот-мачте донесся голос
впередсмотрящего:
— Справа по борту вижу голландский бриг! На флагштоке черный
флаг, а рядом красный!
— Мы не меняем курса! — сообщил де ла Крус рулевому.
Следом послышался призывный колокольчик Коко, главного кока
«Каталины», и Педро предложил:
— Пойдем ужинать и попросим Коко открыть нам бутылку красного,
лучшего бордоского вина «Латур».
На следующее утро «Каталина» медленно приближалась левым
галфвиндом прямо курсом к началу устья реки Миссисипи.
— Если игра тебе незнакома, предоставляй первый ход противнику.
Вернее всего будет подождать его, не уходя в глубь устья, а скрыться вот у
той, например, излучины, — посоветовал Тетю.
— Так и поступим, — согласился Педро, отдал нужные команды и,
перегнувшись через перила мостика, спросил старшего боцмана: — Добрая
Душа, как вооружена его шхуна?
— Пушки, должно быть, у него восемнадцатифунтовые. И их не более
двадцати восьми. При этом, отсохни мой язык, судно очень ходкое.
— Ничего, справимся!
Однако человек предполагает, а Бог располагает.
«Скорая Надежда» появилась в устье реки ранним утром. На
«Каталине», кроме вахты, все еще спали. Сообщение Зоркого подняло
экипаж на ноги. Де ла Крус оказался на мостике без камзола, но со шпагой
в руке. Когда «Каталина» тронулась с места и последней командой ее
капитана была: «Приготовить абордажные крючья!» — на «Скорой
Надежде» начался переполох. Каталина и донья Кончита быстро оделись, и
девушка хотела было выйти на палубу, но более опытная женщина,
безошибочно предположившая, что назревает бой, встала у двери каюты и
не разрешила Каталине покинуть ее.
— Какой срам! Пират атакует пирата! — сказала она.

Самая жаркая стычка завязалась на шканцах. Де ла Крус — если бы
рядом был еще не успевший одеться Тетю, он бы не позволил ему это
сделать, — увлекаемый уже теперь необузданным чувством, со шпагой в
руке, первым пробился среди пиратов к квартердеку. Там он видел капитана
«Скорой Надежды». Тот размахивал обнаженной шпагой и отдавал приказы
своим людям.
Педро буквально взлетел по трапу на квартердек, и тут же шпаги
капитанов скрестились и зазвенели. Боб не был искусен в фехтовании и
сразу получил укол в ответ на свой прямой выпад. Вслед Педро применил
одну из излюбленных им сложных атак с обманами и переводами. Левая
полусогнутая рука, которую Боб держал кистью вверх, упала, и
предводитель пиратов вскрикнул от боли.
Этого было достаточно, чтобы страх переполнил разум Каталины. Она
схватила с ночного столика кинжал и, крича, кинулась к двери каюты.
— Пустите! Он убьет Боба, и тогда нам конец!
Донья Кончита отступила, а Каталина, выскочив из каюты, увидела
искаженное болью лицо Боба и спину нападавшего. Тот быстро отклонил
руку со шпагой от продольной оси оружия и молниеносно послал острие в
цель. Укол «захлестом» угодил в правую руку Боба, и тот выронил шпагу.
Каталина не медлила и с размаху нанесла удар кинжалом в спину
противника Боба. Педро развернулся и увидел Каталину. Та, в свою
очередь, узнав Педро, в следующую секунду упала в обморок. Корсар
попытался было поспешить ей на помощь, однако, шагнув вперед,
медленно опустился на колени и повалился на бок.
— О-о-о!!! — понеслось по палубе «Скорой Надежды».
Увидев пораженного предводителя, славные каталинцы — вот она
любовь! — растерялись и замерли. Этих мгновений оцепенения
нападавших было достаточно для того, чтобы Боб прокричал:
— Обезоружить всех! Никого не убивать!
Добрая Душа с глубокой раной в груди оперся о шпор грот-мачты
шхуны, чуть дальше, уже на шканцах, Меркурий прислонился к
фальшборту и закрывал обеими руками рану на животе. Рядом с ним со
шпагой в руке прыгал на одной ноге Антонио Идальго, получивший пулю в
бедро. И совсем уже у трапа на квартердек лежали убитый наповал
выстрелом из мушкета шкипер и Бартоло, оглушенный ударом палицей,
который нанес ему по затылку боцман «Скорой Надежды».
Пираты с заряженными мушкетами встали плотной стеной у своего
борта, чем лишили всякой возможности остальную часть экипажа
«Каталины» перебраться на палубу шхуны. Однако Медико, увидев, как де

ла Крус был поражен, оставил свои пистолеты, перемахнул борт шхуны и,
подняв руки, побежал к Педро.
Боб со своего места приказал:
— Пропустите его! Это, должно быть, лекарь.
Тем временем пираты затолкали обезоруженных каталинцев в трюмы
и ринулись на палубу испанского судна. Тетю, слышавший распоряжение
капитана шхуны «никого не убивать», присущей лишь очень одаренным
людям интуицией почувствовал отсутствие опасности и отдал приказ
членам экипажа «Каталины» не сопротивляться.
Когда Медико подбежал к лежавшему на правом боку Педро и увидел
торчавшую из его спины рукоятку ножа, он понял по ее украшению
кораллами и полудрагоценными камнями, что небольшое лезвие женского
кинжала неглубоко вошло в спину. Около Педро уже находился призванный
Бобом лекарь шхуны. Лицо Каталины, бледное, как гребень волны,
обмахивала веером присевшая рядом на корточки донья Кончита.
— Не трогайте капитана! — громко приказал Медико лекарю шхуны.
Сам же опустился на колени рядом с де ла Крусом, чтобы лучше
осмотреть, насколько глубоко вошло в спину лезвие кинжала. Разорвал
рубаху и тут же улыбнулся.
— Дайте полотенце, что держите в руках! — попросил он лекаря
пиратов и, получив его, выдернул холодное оружие из спины. Следом
затянул рану полотенцем.
Де ла Крус открыл глаза и первым делом спросил:
— Хуан, где Каталина?
— Рядом. О ней не беспокойся, — и, обращаясь к Бобу: — Его
немедленно следует отнести в мой лазарет.
— А я принял другое решение! — Боб Железная Рука совсем не
выглядел как победитель. — Вы свой лазарет перенесете сюда!
— То есть как? — воскликнул Медико.
Ответа Боба он не услышал, поскольку пришедшая в себя Каталина
бросилась к Педро с рыданием и криками:
— Педро, мой любимый! Что я наделала? Где нож? Я убью себя!
Де ла Крус оперся на руку и сел. Каталина принялась осыпать его лицо
жаркими поцелуями.
Лекарь шхуны стоял с выпученными глазами, донья Кончита плакала,
Боб был бледен, но владел собой. Медико, оценив обстановку, обратился к
Бобу:
— Так распорядитесь, капитан. И пошлите своих людей за моим
лазаретом. Я — врач. Перед нами раненый. Я не могу ничего не делать.

— Бог пожелал, чтобы все обошлось. — сказал Железная Рука. — Он
не умрет. Каталина, ты будешь счастлива! Капитан де ла Крус, я отдаю вам
мою сестру Каталину в обмен на вашу «Каталину»! На «Скорой Надежде»
вы доберетесь до Тринидада, а я продолжу свою жалкую жизнь одинокого
неудачника…
Тут на квартердек поднялся Тетю:
— Доблесть творит чудеса!
На похороны немногих убитых, перенос личных вещей экипажа
«Скорой Надежды» на «Каталину» и с нее на шхуну и последующую
расцепку кораблей ушел весь день. Ближе к вечеру на грот-мачте бывшего
корсарского судна взвился флаг — «Веселый Роджер». Де ла Крус этого не
видел. Он, после того как Медико наложил два шва на рану и свою
чудодейственную мазь, полусидел, обложенный подушками, на бывшей
кровати Боба. Вокруг капитана хлопотали счастливая Каталина и радостная
донья Кончита, которая заявила Бобу, что поплывет вместе с Каталиной до
Тринидада, а там видно будет.
Медико обработал раны Доброй Души, Меркурия, Антонио Идальго и
остальных пострадавших и попросил Коко его накормить.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда Боб Железная Рука на
шлюпке прибыл на борт «Скорой Надежды», чтобы попрощаться. Весь
день он беседовал с Тетю, у которого выпытал все секреты управления
«Каталиной» и которому рассказал, как следует вести «Скорую Надежду».
Теперь Боб пожелал удачи донье Кончите, де ла Крусу и попросил у него
разрешения поцеловать Каталину в лоб.
Последним, что сказал Боб, перед тем как затворить за собой дверь
каюты, было:
— Тот герой, который делает другом врага своего!
В заливе Касильда на якорях стояли, подальше от «Нептуна», легкий
фрегат корсара Хуана Васкеса «Марианна» и бриг «Жемчужина» корсара
Франсиско Тристы. Увидев шхуну «Скорая Надежда», на бриге сыграли
тревогу и забили ядрами пушки. Тетю парусами сообщил, что не
представляет никакой опасности и, когда поравнялся с «Жемчужиной»,
попросил в рупор продвинуть бриг чуть в сторону, чтобы шхуна могла
пройти до причала в устье реки Гуаурабо. Услышав выстрел из пушки
дозорного, власти города тоже пришли в смятение. Губернатор Тринидада
дон Херонимо Фуэнтес-Террерос и Хирон, глава святой инквизиции дон
Карлос Поло де ла Вега, алькальд капитан Себастьян де Кала и городской
судья дон Кристобаль де Эррера со своими людьми и во главе взвода
вооруженных ополченцев двинулись к причалу. Мать Каталины донья

Марсела, плохо спавшая последние ночи в ожидании возвращения
«Каталины», с радостно забившимся сердцем выбежала на улицу и
засеменила, как могла, за мужчинами. Ее материнское чутье не подвело.
Она первой увидела свою дочь, которая стояла у борта шхуны и
размахивала, как победным флагом, большой цветастой кашемировой
шалью. Все присутствовавшие замерли, когда наконец, обливаясь слезами
радости, обнялись мать и дочь.
Де ла Крус попытался было самостоятельно сойти на причал по трапу,
однако Медико уложил его на носилки, и матросы отнесли своего капитана
в дом к Андрадэ. Дон Рикардо, который уже многие месяцы не поднимался
с постели, в порыве восторга приподнялся на подушках, чтобы обласкать
дочь. Вечером де ла Крус официально попросил у родителей руки
Каталины.
В тот день в Тринидаде никто не работал. Губернатор объявил
праздник в честь возвращения капитана де ла Круса и дочери дона Рикардо
де Андрадэ. В церквах звонили колокола. Вечером на площадях в небо
запускались ракеты.
Через неделю Франсиско Триста уходил на своей «Жемчужине» в
поход к Багамским островам. Де ла Крус просил корсара, спасенного им
когда-то от гибели, зайти в Сантьяго-де-Куба, поведать Девото обо всем
случившемся и попросить того как можно скорее прибыть в Тринидад,
поскольку свадьба капитана и Каталины состоится через месяц. Днем де ла
Крус поднялся на борт «Скорой Надежды» и произвел полный расчет с
членами экипажа, в том числе поделил должным образом и ту часть
жемчуга Дампье, которая осталась у него. Все члены бывшего экипажа
«Каталины» оказались обеспечены до конца их дней. На шхуне, которая
теперь должна была стать торговым кораблем, остались служить моряки,
не имевшие на грешной земле ни кола ни двора, ни близких, ни дальних
родственников. Капитан де ла Крус и Каталина, которую сразу все
полюбили, были для них самыми родными людьми на свете.
Тут Медико и сообщил де ла Крусу, что еще неделя, и все члены
экипажа «Нептуна» будут здоровы.
— Ты знаешь, старший помощник капитана Джордж, лекарь,
цирюльник и мастер резьбы по дереву подали прошение губернатору
принять их в испанское подданство и разрешить поселиться и работать в
Тринидаде.
— И что губернатор? — спросил Педро, когда они уже приближались
к городу.
— Говорит, что губернатор не будет возражать против появления в

городе хорошего врача, парикмахера и строительного мастера. Тем более,
ты знаешь, здесь уже осели пять бывших пиратов Дженнингса. Жители ими
довольны.
— А Джордж?
— О, комедия! Во-первых, у Джорджа с собой и в Кингстоне есть
хорошие деньги. Он знает, как их получить с Ямайки. Собирается купить
небольшую шебеку и уже обещает удвоить товарооборот Тринидада.
Приобретает стройматериалы для дома. Губернатор им доволен и выделил
ему землю под жилой дом.
— Ну, а комедия в чем?
— Ха! Этот отпрыск одного из лучших домов Англии увидел донью
Кончиту и, не моргнув глазом, сделал ей предложение. Ты знаешь, что она
англичанка. Похоже, не собирается ему отказывать. И твоя Каталина рада
до небес. Ведь эта сеньора, как цербер, берегла Каталину от многих
неприятностей и, как добрая наставница, не позволила погибнуть юному
цветку.
— Да… Прежде моя любимая была наивной девочкой, а сейчас я ее
встретил как достойную молодую женщину. Говоришь, они будут строить
дом. И мне следует о нем подумать…
— Есть друзья, которые уже об этом подумали. Тут недалеко. Пойдем
посмотрим.
Де ла Крусу понравился продававшийся двухэтажный богатый дом с
садом и фонтаном во дворике. Дом стоял на углу улиц Бока и Анимас,
совсем рядом со зданием муниципального совета и собором Святой
Троицы, неподалеку от дома родителей Каталины, находившегося на углу
улицы Бока и площади Утешения.
Педро тут же заверил хозяина дома, собиравшегося переехать с семьей
в город Санта-Клару, что через полчаса пришлет Бартоло с задатком, а
завтра с утра они оформят покупку у нотариуса. Вторым нотариусом
теперь был в городе еще слегка прихрамывающий Антонио Игнасио
Идальго, который вчера только тайно признался Педро, что влюблен в
пятнадцатилетнюю сестру Каталины.
— Так, Антонио, мой ненаглядный друг, похоже, все хорошо
складывается. Вот только что нам делать с Френсисом Рейли?
— Он в камере рвет и мечет. Узнал, что ты прибыл в Тринидад вместе
с Каталиной. Требует встречи с тобой!
— Подождет! Я обещал отпустить и отпущу его на все четыре
стороны.
— Не так-то просто это будет сделать! Губернатор и алькальд

благодарны тебе за жемчуг. Он — большое подспорье, крепкая помощь
городу. Они закроют глаза. Однако святая инквизиция…
— Карлос Поло де ла Вега здесь рядом. Идем к нему!
Де ла Крус как мог убедительней изложил причину своего желания
вместо передачи властям отпустить пирата Рейли на свободу.
— Вы единолично принимаете решение, идущее против закона. Тем
более испанская казна не получит причитающейся ей доход, — вроде бы
смиренно заметил инквизиторский архиерей.
— Глаз не в состоянии должным образом видеть Бога, разве только
сквозь слезы. А сколько их было! Мать, брат, сестры, всеми почитаемый в
городе дон Рикардо, родственники и близкие их семьи пять лет со слезами
на глазах не расставались с Богом. Я слез не лил, но душа моя
принадлежала Богу. Со мною рядом сейчас искуснейший врачеватель — он
свидетель. И Бог наконец смилостивился. Он послал мне еретика, который
в конце концов открыл мне местопребывание Каталины. Он сделал это по
воле Бога, но под мое честное слово сохранить ему жизнь. Он твердо
намерен бросить занятие пирата и отплыть на родину, в Англию, чтобы там
замолить совершенные им в жизни грехи.
— Все это хорошо, но вы наносите ущерб казне.
— Необходимо благословлять Бога равно как за хорошее, что с нами
случается, так и за плохое. Но представьте себе на секунду, что было бы,
если бы не я, а он одержал победу в морском бою.
— Это похвально. Это делает вас героем. Однако казна могла бы
получить…
Тут только де ла Круса осенила верная мысль.
— Я понимаю негодование против Бога, но я не понимаю тех, кто
пытается отрицать его существование. Благоразумный человек стремится
отблагодарить его не словам, а конкретными делами. Завтра я принесу
казначею святой инквизиции Тринидада то, чем хочу отблагодарить Бога.
Архиерей тут же оживился и сказал:
— Я сам вас буду ждать завтра в поддень.

жүктеу/скачать 2,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: