Пролог. Чумовые боты (1)
жүктеу/скачать 2,41 Mb.
|
Цай Цай Глава 1. Пролог. Чумовые боты (1). - Глава 90. За кулисами. "Лебединое озеро"
Глава 3. Акт I. Звуки музыки (1). Эта история началась пять лет назад с краткой встречи. ※ – Ученик Сянь Цай, ваш перевод подтвержден, – Чу Пин обошла вокруг стола. Она хотела ободряюще похлопать мальчика по плечу, но, когда их глаза встретились, ее ладонь лишь слабо коснулась его руки. – Именно поэтому я приветствую вас от лица музыкально-танцевального отделения школы Хуа’у. – Спасибо, – глаза Сянь Цая были опущены, ресницы дрожали, но на лице держалась благовоспитанная улыбка. – Учитель Чу, я буду под вашей опекой следующие два года. – Да-да, верно, – Чу Пин была завучем, но на самом деле, она была всего лишь на несколько лет старше своих учеников. Она посмотрела на семнадцатилетнего подростка перед ней, ей хотелось сказать многое, но, в конце концов, она просто поправила очки и мягко спросила: – Ты что-нибудь знаешь о нашем отделении? – Если честно, то нет, – ответил Сянь Цай. – Может, ты какие-нибудь книги почитал? – Если честно, то нет. – Эээ… – Чу Пин почувствовала некоторую беспомощность, но у нее всегда был хороший характер, поэтому она мягко пояснила: – Мы специализируемся на пении и танцах, в основном, обучаем исполнителей. Пение, актерская игра, танец – важны все три. Пока она говорила, Сянь Цай спокойно на нее смотрел. Чу Пин внутренне вздохнула. В этом возрасте юноша уже созрел. Поскольку он пел и танцевал с детства, он был отлично сложен. Его приняли в школу Хуа’у после того, как он занял первое место на вступительном экзамене в отделение балета, и уже тогда ноги у него были на 18 сантиметров длиннее туловища. Он был рожден танцевать и обладал трудолюбием. После того несчастного случая к нему не раз приезжал декан балетного отделения, чтобы решить вопросы, связанные с переводом. Какая жалость… Припомнив все это, Чу Пин не выдержала и бросила взгляд на его ноги. – Короче говоря, большинство наших студентов стали актерами после выпуска, – ее голос смягчился, пока она это говорила. – Послушай, многие из современных великих актеров и актрис закончили наше отделение! Конечно, есть и небольшой процент тех, кто решил поступать на факультет музыкального театра… В твоем заявлении написано, что ты хочешь поступать туда в будущем, так ведь? – Эн, – когда Сянь Цай подумал о будущем, его глаза наконец-то заблестели. Он не собирался бросать танцы, но из-за того несчастного случая больше не мог исполнять прыжки на сцене. Это значило, что музыкальный театр остался его единственной надеждой. – Это хорошо-о~, – согласилась Чу Пин. – По сравнению с одноклассниками ты отстал по классу актерской игры, поэтому тебе нужно постараться изо всех сил, чтобы догнать их как можно скорее. Кстати, сколько мюзиклов ты смотрел? – … Видя, как он отводит глаза, чтобы избежать ее взгляда, Чу Пин догадалась, что тот не сделал свою домашнюю работу. – Все в порядке, ты можешь мне сказать, – заверила его Чу Пин. – Неважно, десять, двадцать, пять или восемь. Она сделала паузу, заподозрив кое-что. – Не может быть, чтобы ты ни одного не видел, верно? – Я видел один, – ответил Сянь Цай. – Правда? Какой именно? – «Звуки музыки». – … – Чу Пин подумала, что, если спросить любого ученика средней школы, тот ответит, что видел этот мюзикл. Завершив все процедуры перевода, Чу Пин проводила Сянь Цая в музыкально-танцевальный класс. На отделениях Хуа’у работала система общежитий, и занятия проходили каждый день, даже по субботам и воскресеньям. Было только два выходных в конце месяца, чтобы ученики могли съездить домой. У каждого ученика было по три обязательных класса каждый день, и к его концу они всегда были измотаны и хотели спать. Сянь Цай вытащил из ниоткуда жевательную резинку, сунул ее в рот, пожевал немного и начал надувать пузырь за пузырем. Чу Пин слышала один хлопок за другим, и хотела сказать Сянь Цаю, чтобы тот прекратил, но в конце концов проглотила все невысказанные слова. Заявление Сянь Цая было одобрено руководителями школы. До него здесь никогда не было учеников, сменивших специальность, были лишь те, кто не успевал в классах, и уходил, плачась мамочке. Когда директор школы передавал Чу Пин файлы Сянь Цая, он неоднократно повторил ей: «Вы должны знать, что случилось с этим мальчиком. Он рожден для сцены. Жаль, что у него такие родители… Мы провели встречу по этому поводу, и я решил, что невыносимо было бы глядеть, как его талант растрачивается впустую, поэтому я и передаю его вам. Я уверен, что он будет хорошо трудиться, так что и вы должны поработать, чтобы просветить его». Чу Пин была молодым учителем, так что, естественно, она не должна была заведовать отделением. Но педагог, которая изначально им руководила, забеременела, и ее место смогла занять только Чу Пин, которая закончила университет несколько лет назад. Лучше было бы сказать, что она больше походила на старшекурсницу, чем на учительницу. В тот год, когда она заканчивала Хуа’у, до нее дошли слухи, что среди первокурсников – гадких утят – затесался ослепительный юный лебедь. Она слышала, что это была красота того рода, от которой невозможно отвести глаза. Академии искусств всегда собирали красивых мужчин и прелестных женщин, но, когда Сянь Цай поступил сюда в 11 лет, он уже обзавелся группой старшеклассников, которые болели за него в танцевальной студии. Даже нося одну и ту же форму, что и одноклассники, стоя в одной и той же позе с похожими чертами лица, Сянь Цай все равно выделялся над средним уровнем. Все тепло называли его маленьким принцем балета; даже когда он шел в столовую, дежурная тетушка подкладывала ему ложку самой лоснящейся рыбы и самых больших креветок. Всякий раз, когда к ним приезжали с телевидения, чтобы взять интервью, Сянь Цая выбирали, чтобы представлять школу. Но теперь этот благородный принц балета, пропустив год учебы, внезапно перешел на музыкально-танцевальное отделение. Сразу после того несчастного случая руководитель школы немедленно отправил кого-то навестить его в больнице. Чу Пин слышала, что учительница Ян, которая преподавала основы танца, проплакала весь день после того, как вернулась из госпиталя. Та звезда, что должна была ярко засиять в будущем, восход которой все ждали с нетерпением, закатилась. К счастью, Сянь Цай в конце концов смог вернуться, но Чу Пин не знала, сможет ли он вписаться в музыкально-танцевальное отделение. Чу Пин провела Сянь Цая в класс. Это время было отведено на самоподготовку. Но, конечно, особой разницы между самоподготовкой без учителя и ничегонеделанием не было. Некоторые из учеников сидели группами, некоторые болтали, часть из них играла в гомоку квадратными фишками. [П/п: настольная логическая игра для двоих человек, известная еще как «крестики-нолики на бесконечном поле».] Но все они замерли, увидев, как Сянь Цай входит в классную комнату. Это скорее походило на то, как будто бы все они попали в открытый космос без кислорода и звуков. Они могли только открыть рот и с неловкостью смотреть на мальчика, который обреченно вошел в класс. Чу Пин не нужно было его представлять. Его имя, его внешность, его танцевальные навыки, его история… Всем в кампусе было известно, кто он такой, даже если он сам об этом не подозревал. Просто эти ученики никогда и подумать не могли, что станут одноклассниками легендарного Сянь Цая. – Э-э… Сянь Цай, ты можешь сесть в третьем ряду, – Чу Пин назначила ему лучшее место в комнате. – Спасибо, учитель, но я хотел бы сесть сзади, – ответил Сянь Цай уже неся свою сумку в последний ряд. Чу Пин беспомощно подумала о том, что характер Сянь Цая весьма отличался от того, какие слухи о нем ходили. Но когда она вспомнила обо всех ужасных вещах, которые пережил этот мальчик, несмотря на свою юность, она решила, что резкая перемена характера в такой ситуации была вполне нормальна. Сянь Цай решил сесть у окна, за одну парту с круглолицей пухленькой девушкой, глаза которой были переполнены удивлением. Сянь Цай бросил свой пустой школьный рюкзак на пол, и до того, как он уселся на место, эта девушка протянула ему пакетик с острой сушеной рыбой. – Я – Ци Цзи, – сказала она. – На, поешь! Сянь Цай взглянул на пакет сушеной рыбы и нерешительно задал вопрос: – Извини, что спрашиваю, но разве в этом классе не надо взвешиваться каждую неделю? – …Ну ты и высокомерный, – глаза Ци Цзи расширились. – … – Музыкально-танцевальный класс не такой строгий, – сказала Ци Цзи. – Я слышала, что в балетном классе приходится взвешиваться каждую неделю? – Да, – Сянь Цай отвечал более высокомерно, чем раньше. – Девушке с твоим ростом требуется весить меньше 42 килограмм. – Никогда не видела это число на весах, – вздохнула Ци Цзи. – Только на градуснике. – … – Сянь Цай подумал, что это заявление одноклассницы было немного чересчур. Пока они болтали, другие студенты шептались. До тех пор, пока учитель был в классе, никто не осмеливался говорить вслух, слова сжимались в их горле, и они гудели, словно пчелы или мухи. И лишь когда Чу Пин ушла, все вокруг взорвалось. Бесчисленные рты, что-то шепчущие друг другу, походили на непрекращающийся ночной дождь, и его холодные капли падали прямо на Сянь Цая. Но Сянь Цай к этому привык. За последний год он привык к тому, что люди жалели его, глядели на него с сожалением и печалью. Он притворился, что не замечает их, и повернулся к своей новой соседке. – Что ты слушаешь? – он показал на наушники. Ее телефон был спрятан в кармане и из выреза школьной формы виднелся только черный провод, частично прикрытый волосами. Им не разрешалось приносить телефон в класс, поэтому, когда вошла заведующая, она быстро его спрятала. Ци Цзи не ожидала, что бог кампуса заговорит с ней. Ее круглое лицо покраснело, и она прошептала: – Ты не можешь сказать учителю! Ах, у меня уже три телефона отобрали – радиодрама моего любимого АО закончилась, я слушаю и записываю, чтобы потом транслировать! – … Это было впечатляюще. Такая фраза смогла затронуть все слепые пятна в познаниях Сянь Цая. Что за АО, что за радиодрама? Куда и зачем транслировать? Но Сянь Цай всегда был слишком гордым, чтобы прямо задать вопрос. – Какое совпадение, – он ответил искушенным тоном, – я тоже люблю радиодрамы. – Что, правда?! – Ци Цзи была в шоке. – Какой АО тебе нравится? – Нет конкретного АО, – неторопливо ответил Сянь Цай. – только те, что поднимаются в чарты, ну, ты, наверное, понимаешь. Если бы Ци Цзи говорила с ним о спорте, играх или знаменитостях, он ответил бы так же расплывчато. Ци Цзи была действительно поражена. Она посмотрела на принца балета с изысканной внешностью как у фарфоровой куклы, потом на свои наушники за десять юаней, купленные на уличном рынке, немного посомневалась, а затем спросила: – Хочешь послушать? Наушники аккуратно вставили в уши Сянь Цаю, и гудение, издаваемое дешевой моделью, заставило его поморщиться. Но в тот же момент в наушниках раздался глубокий, притягательный и нежный мужской голос. Этот голос распространялся сквозь электрические волны, останавливая время и пространство, он, будто молния, раскалывающая темное облако пополам, проник в уши Сянь Цая, заставив вздрогнуть душу: [[Не смейтесь надо мной, ребята, я очень плохо пою, поэтому прочитаю это как стихотворение. Песня «Мои любимые вещи» из мюзикла «Звуки музыки» для вас.]] [П/п: АО – сокращение от «актер озвучания».] жүктеу/скачать 2,41 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|