С. К. Игибаев қазақстан тарихының өзекті мәселелері Актуальные проблемы истории Казахстана Монография
жүктеу/скачать 0,8 Mb.
|
Монография. Игибаев С.К.(1)
| Результаты. Дахшлейгер Г.Ф. (2.9.1919-1.8.1983) – один из крупнейших историков Казахстана, внесший значительный вклад в исследовании социально-18 экономических проблем, вопросов индустриализации Казахстана советского периода. Он внес большой вклад в становлении и развитии историографии истории Казахстана, а также в подготовке квалифицированных специалистов-историков, работая в должности преподавателя Одесского университета и зам. директора института истории, археологии и этнологии АН Казахстана (1946-1983 гг.). Он, после окончания исторического факультета Одесского государственного университета (1941 г.) работал учителем средней школы Аягуз ВКО. Участник Великой Отечественной войны (1942-1945 гг.). Г.Ф. Дахшлейгер – доктор исторических наук, профессор (1968 г.), член-корреспондент АН Казахстана (1972 г.), автор нескольких монографий, посвященных актуальным проблемам истории Казахстана, историографии истории Казахстана, написанных на основе широкого использования архивных материалов, законодательных актов и других многочисленных источников.
Ученый исследовал историю строительства железных дорог. В 1950 году была опубликована его статья «К истории Семиреченской железной дороги» (Арысь-Фрунзе)», в которой рассматривает историю достройки Семиреченской железной дороги в советский период. Весной 1921 года, утверждает Г.Ф. Дахшлейгер, Туркестанский Комитет по государственным сооружениям при правительстве Туркестанской республики обращался в Совет Труда и Обороны с ходатайством о достройке Семиреченской линии до Аулие-Ата и далее до Пишпека. 13 мая 1921 года Совет Труда и Обороны рассмотрел вопрос о программе государственного строительства на 1921 год. Однако, строительство Семиреченской дороги временно прекратилось «с осени 1921 года в связи с мобилизацией всех средств и хозяйственных ресурсов на борьбу с голодом.» (Дахшлейгер, 1950:45). В 1924 году возобновилась работа по строительству Семиреченской железной дороги. 8 августа 1924 года укладка дошла до Пишпека. 1 сентября 1924 года железная дорога была включена в эксплуатационную сеть железных дорог СССР. «Таким образом, не более чем за 7 месяцев (февраль-август) 1924 года была построена железная дорога длиной в 250 верст». (Дахшлейгер, 1950:48). Достройка Семиреченской железной дороги «явилась одним из основных подготовительных мероприятий к строительству первееца социалистической индустриализации... - Туркестано-сибирской железной дороги». (Дахшлейгер, 1950:49). Г.Ф. Дахшлейгер, в своей монографии «Турксиб – первенец социалистической индустриализации» пишет, что в декабре 1926 г. советское правительство приняло решение о постройке Туркестано – Сибирской железной дороги и Днепрогэса. К этому времени в Казахской АССР заметна шла восстановительная работа в результате проведения новой экономической политики. «Широкое развитие получила в Казахстане потребительская кооперация, укреплявшая смычку города с аулом и деревней более половины членов потребительской кооперации составляли казахские крестьяне – бедняки и середняки. Развивалась производственная сельскохозяйственная кооперация» (Дахшлейгер, 1953:32). Восстанавливалась и промышленность «Число рабочих в крупной промышленности в 1925-1926 гг. выросло по сравнению с 1923- 1924 гг. с 5545 до 7669 человек» (Дахшлейгер, 1953:32). В 1927 г., - утверждает автор, - в основном, завершено восстановление сельского хозяйства республики. «Строительство Турксиба началось весной 1927 г.» (Дахшлейгер, 1953:49). Одновременно началось строительство Иртышского моста, который являлся одним из крупнейших сооружений на Турксибе. «28 апреля 1929 г. успешно закончилось строительство Иртышского моста одного из самых трудных и сложных строительных объектов» (Дахшлейгер, 1953:69). Правительство СССР определило задачу: «вести строительство Туркестано-Сибирской железной дороги таким образом, чтобы соединение магистрального рельсового пути между Северным и Южным участками было произведено в 1930 г., а в 1931 г. была обеспечена нормальная эксплуатация всей линии (Дахшлейгер, 1953:70). А фактически, 31 декабря 1930 г., «на год ранее намеченного срока, Туркестано-Сибирская железная дорога вошла в строй действующих железных дорог» (Дахшлейгер, 1953:4) СССР. Г.Ф. Дахшлейгер отмечает, что в ходе строительства Турсиба продолжалась разведка месторождений цветных металлов, угля и других полезных ископаемых в Восточном Казахстане. Государство отпустило деньги для подготовки квалифицированных 19 казахских рабочих. В 1929г. на строительстве Турксиба работало более 10 тысяч казахских рабочих. Это число, в основном, стабилизировалось на протяжении второй половины 1929 г. и начала 1930 г. Если учесть, «число рабочих на Турсибе в декабре 1929 г. составило более 30 тыс. человек» (Дахшлейгер, 1953:80), то казахские рабочие составляли 1/3 от всех рабочих Турксиба. Г.Ф. Дахшлейгер показал положительные последствия строительства Турксиба. Вдоль трассы дороги возникли и развивались станционные поселки Жана-Семей, Чарская, Жангиз-Тобе, Аягуз, Бурлы-Тобе, Лепсы, Матай, Сары-Озек, Чу, Отар и другие. Большое значение имел Турксиб в годы Великой Отечественной войны. По Турксибу было переведено оборудование десятков эвакуированных на восток промышленных предприятий, часть из них была размещена в районе дороги. По этой железной дороге шли на фронт оружие, боеприпасы, продовольствие. В освобожденные районы – различные оборудования, материалы для восстановления разрушенных немецко-фашистскими захватчиками городов и сел. В монографии «Социально-экономические преобразования в ауле и деревне Казахстана (1921-1929 гг.)» автор в историографическом аспекте анализировал труды государственных и общественных деятелей в 20-х – первой половине 30-х годов XX века, затрагивающих социально-экономические вопросы Казахстана. Идя по свежим следам событий, будучи в большинстве не столько историками, сколько непосредственными участниками революционного переустройства сельского хозяйства края, отмечает ученый: «Авторы многих книг и статей того времени оставили серьезное научное наследие, мимо которого не пройдет ни один исследователь эпохи» (Дахшлейгер, 1965:16). В последующее время, с середины 30-х по первую половину 50-х годов, отмечает автор, интерес к истории экономического и социального развития аула и деревни резко сократился. В эту пору историки-профессионалы обратились главным образом к проблемам дореволюционной истории, а некоторые исследователи, партийные и государственные работники республики «в 1937-1938 гг. подверглись необоснованным репрессиям, их имена и труды оказались незаслуженно вычеркнутыми из истории науки. Тема перестала считаться актуальной, в обиход входили упрощенные схемы с иллюстрациями, представлявшие процесс переустройства общественных отношений в ауле и деревне весьма облегченно» (Дахшлейгер, 1965:16). Поворот к исследованию вопросов социально-экономической истории аула и деревни в доколхозный период, проблемы некапиталистического пути развития казахского народа «определился во второй половине 50-х годов, после исторического XX съезда КПСС» (Дахшлейгер, 1965:18). Г.Ф. Дахшлейгер для социально-экономических характеристик аула и деревни 20 Казахстана рассматриваемого периода устанавливает три хронологических среза: конец 1920, 1925-1926 гг., 1927-1928 гг. Конец 1920 г. – это канун перехода к НЭПу, 1925-1926 гг. – определившиеся результаты процесса восстановления сельского хозяйства, 1927-1928 гг. – время, когда сказались результаты социальных преобразований в ауле, когда аул и деревня подошли вплотную к коллективизации. Г.Ф. Дахшлейгер, охарактеризовав влияние колониального гнета на положение казахов при царской России, установил общую цифру изъятых земель в Казахстане в десятинах. «К 1917 г. в Казахстане колонизаторы изъяли до 45 млн. дес. (округленно) – несколько меньше одной пятой земельного фонда Как правило, отбирались наиболее плодородные, «удобные» земли. Так, из 40 с лишним миллионов десятин, изъятых в Степном и Оренбургском генерал-губернаторствах, «удобные» земли составляли около 30 млн. дес.» (Дахшлейгер, 1965:49). Ученый затронул и переселенческий вопрос, указав количество переселенцев: «Таким образом, не менее полутора миллионов человек в конце XIX-начале XX вв. переселилось в казахские аулы. Казахский аул не мог существовать вне хозяйственных и социальных контактов с переселенческой деревней. Шел процесс взаимного обогащения опытом и трудовыми навыками во ведении скотоводческого и земледельческого хозяйства» (Дахшлейгер, 1965:51). Исследователь подчеркивает, что казахский трудовой народ подвергался воздействию как феодальной, так и капиталистической систем эксплуатации, испытывая при этом всю тяжесть двойного, национально-колониального гнета. Социалистическая революция, - отмечает исследователь, - осуществила крестьянские чаяния о земле, уничтожила все формы феодальной собственности на землю, превратила ее во всенародное достояние, покончила с колониальным гнетом. «Для трудящихся аула национализация земли означала, что отныне покончено с колонизаторской политикой царизма в земельном вопросе, прекратилось изъятие наиболее плодородных и удобных земель. Применительно к аулу национализация земли, таким образом, решала не только задачи антифеодальные, но и антиколониальные. Решительно выступало за уничтожение частной собственности на землю и трудящееся переселенческое крестьянство» (Дахшлейгер, 1965:58-59). Г.Ф. Дахшлейгер на основе архивных документов приводит наказы крестьян-переселенцев Северного Казахстана о земле, составленные поздней осенью 1917 г. Наказы представляют собой ответы на вопросник Акмолинского областного земельного комитета. Вопросник обсуждался на сельских и станичных сходах еще до установления Советской власти в области. Собрание Камышинского сельского общества Оксановской волости Акмолинского уезда о земельном вопросе приняло постановление: «У всех отобрать всю землю» (Дахшлейгер, 1965:59). Были наказы: нельзя передавать и продавать. В пользу государства, под контроль народа. Таких наказов ученым найдено более 150. Уравнительный передел земли, отмечал ученый, в 1918-1919 годах в Казахстане не стал массовым, он проводился в основном в переселенческой деревне, частично затронув оседлый аул и почти не коснулся кочевого и полукочевого аула. Реальное социально-экономическое и политическое положение аула в первые годы Советской власти диктовало оттяжку передела. Ученый приводит факты, когда разверстка в конце 1920 г. – начале 1921 г. нередко превышала возможности крестьянского хозяйства края. Отдельные продотряды, не знакомые с укладом жизни и быта казахов, требовали, например, «у казахов- кочевников Чимкентского уезда сдачи свиней» (Дахшлейгер, 1965:105).НЭП, считает ученый, был не случайной и временной мерой, а продуманной политикой государства, рассчитанной на весь переходный к социализму период. Дахшлейгер подчеркнул значение сессии ЦИК КАССР, принявшей постановление о применении единого натурального налога на территории республики. Специальный декрет ЦИК от 22 июля 1922 г. установил его нормы и порядок сбора в районах скотоводческого хозяйства. «В кочевых и полукочевых хозяйствах величина налога определялась по числу голов скота (молодняк не учитывался) и зависела от состоятельности хозяйства (имевшие, например, более 40 голов скота, платили с каждой головы больше, чем имевшие 10-20 голов). Бедняцкие хозяйства (до 5 голов в переводе на крупный), а также крестьяне, участвовавшие в борьбе с белогвардейцами и пострадавшие от их грабежей, полностью 21 освобождались от налога. В неурожайных губерниях налог уменьшался наполовину» (Дахшлейгер, 1965: 128-129). Г.Ф. Дахшлейгер дает характеристику социальным слоям казахского населения до коллективизации: баи, аукатты, даулетты шаруа, орта шаруа, кедеи, кункургиш, консы, малай, жалшы, батрак и т.д. К группе бедняков-кедеев: жарлы, малай, жалшы, ученый отнес хозяйства скотоводов и земледельцев, совсем не имевшие или имевшие очень мало скота и посевов, инвентаря. «Хозяйства, не имевшие скота или имевшие его до 50 голов (в переводе на мелкий скот - И.С.)... все безпосевные и имевшие до 1 дес. посевов» (Дахшлейгер, 1965:93,95) отнесены к хозяйствам кедеев. К кунгургиш (отчасти, возможно, и орта шаруа) отнесены «имевшие от 1 до 3 десятин посева» (Дахшлейгер, 1965:93). К этой категории отнесены также хозяйства, имевшие от 50 до 100 голов (мелкий скот). К даулетти шаруа или аукатты отнесены хозяйства, имевшие от 3 до 6 дес.посева,или, скота, в переводе на мелкий «от 100 до 250» (Дахшлейгер, 1965:95). Г.Ф. Дахшлейгер исследовал бедняцкое хозяйство в кочевых, полукочевых и земледельческих районах. «Бедняцкое кочевое хозяйство – это хозяйство, имевшее до 5 голов скота (в переводе на крупный), полукочевое -1-3 головы скота и 0,3-0,5 дес. посева, земледельческое -0,5-1 дес.посева, примитивный инвентарь- омач, деревянную борону, кетмень, 1-2 головы рабочего скота.» (Дахшлейгер, 1965:237). Такие хозяйства не были самостоятельными и выделяли годовых и сроковых рабочих. Большая их часть находилась в полной зависимости от баев, на положении консы. В определении консы Г.Ф. Дахшлейгер ссылается на «Обращение ЦИК КазССР к трудящимся аула в связи с проведением конфискации хозяйств крупных баев-полуфеодалов.» В этом официальном документе определена социальная суть консы: «В хозяйстве бая-полуфеодала , кроме 10-20 батраков, нагло и грубо эксплуатируют до 50-100» консы»,т.е «полукрепостных» крестьян, хотя и имеющих свое хозяйство, но постоянно живущих при бае и целиком от него зависящих» (Дахшлейгер, 1965:237). По оценке ученого, новая экономическая политика стимулировала повышение товарности всех групп и типов хозяйства, неизбежно втягивала их в товарно-денежные отношения. Характеризуя аул того времени, секретарь Джетысуйского губкома партии У. Джандосов писал: «Рамки аульной замкнутости и ограниченности рушатся Казах уже не ведет замкнутую жизнь из дня в день. Его расчеты захватывают теперь большой промежуток будущего. Он взялся за накопление и проявляет невиданные до сих пор примеры бережливости» (Дахшлейгер, 1965:276). В решении земельного вопроса Григорий Федорович выделил две тенденции, в проведении национальной политике: «первая – в сторону местного национализма, вторая – в сторону великодержавного шовинизма» (Дахшлейгер, 1965:285). В литературе, отмечает ученый, встречаются утверждения о том, что острота земельного вопроса в Казахстане в начале реконструктивного периода объясняется только ошибочным постановлением V краевой партийной конференции (декабрь 1925 г.) об очередности землеустройства по национальному признаку. «В основном эти утверждения верны, но, нам кажется, несколько упрощают обстановку, не раскрывают сути происходившей тогда борьбы вокруг вопросов землеустройства. Ликвидация неравенства казахских трудящихся в праве пользования землей являлась в момент образования Казахской АССР одной из первоочередных задач. Еще велики были привилегии переселенческого крестьянства, особенно кулачества, в землепользовании. Аграрные реформы 1921-1922 гг. в главном сняли наследие колонизаторской политики царизма, уравняли казахских трудящихся с крестьянами-переселенцами. И хотя полное фактическое равенство в землепользовании еще не было достигнуто. В тех конкретно-исторических условиях иначе действовать невозможно было» (Дахшлейгер, 1965:284- 285). Курс на очередность землеустроительных работ по национальному признаку осложнил обстановку и обострил межнациональные отношения в губерниях. На VI краевой партийной конференции земельный вопрос стал одним из основных. Член ЦК ВКП(б) и его представитель на этой конференции А.А. Андреев сказал: «Тов. Голощекин докладывал, что земельные органы виноваты, что извратили политику. А где же была партия, где были партийные органы? Здесь виноваты не только 22 земельные органы, но и партийные организации» (Дахшлейгер, 1965:294). Он предложил внести в резолюцию пункт об отмене очередности землеустройства, отвергнув проект, содержавшийся в докладе Ф.И. Голощекина. Конференция приняла предложение А.А. Андреева. На VI краевой партийной конференции (ноябрь 1927 г.) постановление V краевой партконференции «Об очередности землеустройства» было отменено» (Дахшлейгер, 1965:296), как ошибочное. VI Все казахстанская партийная конференция, отмечает исследователь, «наметила четкий курс допустить изъятие у крупных баев части скота и инвентаря» (Дахшлейгер, 1965:342). 27 августа 1928 г. ЦИК КАССР принял постановление о конфискации хозяйств «тех наиболее крупных скотоводов из коренного населения, которые, сохраняя полуфеодальные, патриархальные и родовые отношения, своим имущественным и общественным влиянием препятствуют советизации аула». Подлежали конфискации «хозяйства, которым в кочевых районах принадлежало более чем по 400 голов скота (в переводе на крупный), в полукочевых – более чем по 300, в оседлых – более чем по 150, иногда 100 голов. В число подлежащих конфискации включались также хозяйства ханских и султанских потомков, бывших несменяемых волостных управителей» (Дахшлейгер, 1965:343). Ценные сведения содержит таблица 38, составленная Г.Ф. Дахшлейгером, «Число хозяйств, подвергнутых конфискации, и количество изъятого у них скота» по 12 округам: Гурьевской, Уральской, Актюбинской, Кустанайской, Петропавловской, Акмолинской, Павлодарской, Семипалатинской, Каркаралинской, Сыр-Дарьинской, Алма-Атинской, Кзыл-Ординской. Предполагалось конфисковать 700 хозяйств, фактически конфисковано 696. Из них хозяйства по районам: оседлых – 127 (18,2%), полукочевых – 508 (73%), кочевых – 61(8,8%). Из них бывших ханских и султанских потомков хозяйства было 143 (19,4%). Выселено за пределы округа 619 хозяйств (91,1%). Таблица наглядно показывает, что кочевые хозяйства, подлежащие конфискации, были только в трех районах: Алма-Атинском – 6, Кзыл-Ординском – 21 и Сыр-Дарьинском было 34 хозяйства. Конфискованного скота (в переводе на крупный) в кочевых районах было всего 7751 (5,4%), из них конфисковано в Кзыл-Ординском районе – 6702, Алма-Атинском районе – 1049 голов. Данные таблицы доказывают, что казахские хозяйства были преимущественно полукочевые – 73%, и конфискованный скот приходился преимущественно к «полукочевым районам – 99545 (86,3%), к оседлым районам приходилось 8,4% (12243)» (Дахшлейгер, 1965:355). По нашим подсчетам на основании таблицы 38 конфисковано 119539 голов скота в переводе на крупный. По данным ученого «всего было конфисковано (округленно) 700 хозяйств крупных баев-полуфеодалов. У них изъято около 145 тыс. голов скота (в переводе на крупный), т.е. в среднем более двух тысяч на одно хозяйство» (Дахшлейгер, 1965:358). Г.Ф. Дахшлейгер исследовал производственные кооперативы: коммуны, артели, тозы, численность колхозов по округам и численность совхозов 1928, 1929 годов накануне массовой коллективизации. По оценке ученого, кооперация «разумно сочетала интересы общества и личные интересы крестьянина-труженика. Сама экономическая необходимость неотвратимо подводила мелкие и мельчайшие крестьянские хозяйства к объединению в кооперативы. Уже одно простое сложение орудий производства и труда крестьян давало значительный экономический эффект» (Дахшлейгер, 1965:426). В исследованиях ученого нашел подробный анализ работы Союза Кошчи (Союз бедноты). Одной из своих задач «Союз считал содействие переходу кочевых и полукочевых хозяйств к оседлости. С 1926 г. организации Союза Кошчи существовали на территории всего Казахстана, они сыграли немалую роль в пропаганде идей интенсификации казахского хозяйства и организации оседлых поселений» (Дахшлейгер, 1978:22). Важную роль в приобщении кочевого населения к кооперации в 1923-1925 гг. сыграли фактории. Как отмечал Г.Ф. Дахшлейгер, они вели советскую торговлю в самых глухих уголках казахской степи и одновременно занимались кредитными, а также сбытоснабженческими операциями. Развитие кооперативно-колхозного движения в ауле подкреплялось сельскохозяйственной техникой. Так, в 1929 г. в Кахахстане «артели использовали 275 тракторов, коммуны – 58, тозы – 59, машинные товарищества – 32, кредитные 23 товарищества – 38, единоличники – лишь 21» (Дахшлейгер, 1978:37), а также задействованы образованные в 1928-1929 годах тракторные колонны (9), первые МТС (6), имевшие 67 тракторов, совхозы имели 152 трактора. По данным Совнаркома Казахской АССР на 1 января 1934 года «в республике действовал 2581 малсерктик (38,9 проц. всех производственных коллективов), объединявший 148,8 тыс. хозяйств» (Дахшлейгер, 1978:54). Исследователь показал начало восстановления промышленности в Казахстане в период перехода к нэпу. Государственная промышленность республики постепенно переводилась на хозяйственный расчет. В Казахстан «были переброшены две текстильные фабрики из центральных районов страны: из Коломны в Кустанай перевезли суконную фабрику «Красный флаг», из Нижнего Новгорода в Уральск – суконную фабрику «Стойкость», общая мощность обеих фабрик составляла 41 тыс. аршин сукна в год». (Дахшлейгер, 1977:299). Была восстановлена работа Риддерских рудников. Продолжалась добыча угля в Экибастузе. «Самыми быстрыми темпами возрождалась нефтяная промышленность» (Дахшлейгер, 1977:317). Добыча угля в 1923/24 хозяйственном году по сравнению с предшествующим «увеличилась на одну треть, производства свинца –почти в 4 раза. В начале 1924 г. Казахстан дал первый за годы Советской власти цинк, полученный электролитным способом.» (Дахшлейгер, 1977:341-342). Была построена железная дорога Петропавловск-Кокчетав. Осенью 1924 г. вступила в строй Семиреченская железная дорога, соединившая Арысь с Пишпеком. Вместе с восстановлением промышленности росло и число занятых в ней рабочих. Г.Ф. Дахшлейгер на основе материалов Первой Всесоюзной переписи населения 1926 г. в Казахской АССР рассматривает национальный состав населения: в Казахской АССР жило более 6,5 млн. человек, из них казахи составляли 57,1 проц., русские – 19,6, украинцы – 13,2, узбеки – 3,28, белорусы – 0,39, значительны были группы татар, уйгур, дунган. Ученый проследил динамику роста поголовья скота с 1953 по 1975 годы, взяв за основу крупный рогатый скот, свиней, овец и коз. Так, если в 1953 году численность поголовья скота была 24471,7, в 1975 г. – 47433,8 голов. Историография как наука рассматривает концептуальные вопросы в органической связи с общественно-политической жизнью той эпохи, когда эти исторические воззрения появились и воспринимались обществом. По оценке Г.Ф. Дахшлейгера «Дореволюционная историография в весьма значительной мере выполняла социальный заказ господствующих классов царской России и прямо или косвенно служила колониализму» (Дахшлейгер, 1969:30). Автор очерка «Историография советского Казахстана» отметил вклад С.Д. Асфендиярова в открытии вузов и казахской базы Академии наук СССР, и в изучение истории казахского народа. Многие положения, выдвинутые Асфендияровым: «...не потеряли своего значения и сегодня» (Дахшлейгер, 1969:39). Показав положительные моменты в работе Ф.И. Голщекина – первого секретаря Казахского Краевого Комитета партии в 1926- 1932 гг., вместе с тем Григорий Федорович отметил, что «он совершил серьезные ошибки при проведении коллективизации и массового планового оседания казахского кочевого и полукочевого населения» (Дахшлейгер, 1969:41). Г.Ф. Дахшлейгер отметил: «историография 20-х – первой половины 30-х гг. заслуживает высокой оценки, и ни одно серьезное исследование наших дней невозможно без ее освоения и критического использования» (Дахшлейгер, 1969:51). Новый этап в развитии исторической науки в Казахстане по определению ученого: «охватывает почти целое двадцатилетие, с середины 1930-х до середины 1950-х гг.» (Дахшлейгер, 1969:54). На этом этапе значительно расширился круг проблем, изучаемых историками. На более высоком уровне началась подготовка историков в высших учебных заведениях республики. В 1943 г. был открыт исторический факультет Казахского государственного университета им. С.М. Кирова, переименованного ныне в КАЗНУ им. Әл-Фараби. В 1945 г. В Академии наук Казахской ССР был образован Институт истории, археологии и этнографии. Весомые итоги дало исследование истории восстановления народного хозяйства и создания 24 социалистической индустрии вреспублике. Изучались подготовка и проведение массовой коллективизации в Казахстане. В послевоенные годы историки занялись изучением роли Казахстана как одного из арсеналов страны в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Дальнейшее развитие получило положение о производственных отношениях в казахском ауле как отношениях патриархально-феодальных, но как утверждает Г.Ф. Дахшлейгер, «причем примат в этом сложном переплете общественных отношений, отмечали ученые, конечно, принадлежал феодальному началу. Закрепилось мнение о казахском обществе, как обществе классовом, сдвинуто время перехода к нему более чем на тысячелетие. Было доказано, что VI-VII вв. (время Тюркского каганата) – это уже период становления феодальной формации на территории Казахстана» (Дахшлейгер, 1969:64). На современном этапе «С середины 50-х гг. в развитии исторической науки начался новый этап» (Дахшлейгер, 1969:74). На этом этапе «Отвергнуто мнении о казахах, как о «чистых» кочевниках (почти половина из них перед революцией занималось скотоводством в сочетании с земледелием или земледелием), произведены подсчеты (еще не окончательные) о численности пролетариата в дореволюционном Казахстане» (Дахшлейгер, 1969:86). Г.Ф. Дахшлейгер обратил внимание историков на дискуссионные и малоизученные проблемы в казахстанской историографии. В работе «В.И. Ленин и проблемы казахстанской историографии» Г.Ф. Дахшлейгер рассматривает в историографическом аспекте вопросы вхождения казахских земель в состав Русского государства. Автор приводит мнение С.Д. Асфендиярова: «Не благоденствие, мир и культуру несло царское завоевание (курсив Г.Д.) казахским массам, оно несло разорение, грабеж и убийства» (Дахшлейгер, 1973:19). Приведены точки зрения историков М.П. Вяткина, Н.Г. Аполовой, Х.Г. Айдаровой, А.Ф. Якунина, Е. Бекмаханова, В.Я. Басина, П.Г. Галузо и других исследователей по даннойпроблеме. Г.Ф. Дахшлейгер, рассматривая в историографическом русле вопросы Октября в Казахстане подвергает к критике мнение Георгия Ивановича Сафарова «Согласно Г. Сафарову, Советская власть в Казахстане (как и в Средней Азии) после победы Октября имело «колониальный облик» (Дахшлейгер, 1973:66). Исследователь также считает ошибочным мнение Ф.И. Голощекина, И. Курамысова об Октябрьской революции в Казахстане: «По их мнению Октябрь миновал казахскую степь, ураганом пронесся мимо, до середины 20-х годов он якобы ничего не дал казахскому бедняку» (Дахшлейгер, 1973:66). Ученый считал ошибочным, противоречивым правде истории взгляд З. Миндлина о том, что при «отсталости и оторванности от городской или промышленной жизни трудно было ожидать какого-либо широкого активного участия киргизкой (казахской – Г.Д.) массы в революционном движении России как в 1905 г., так и в Февральской и Октябрьской революциях» (Дахшлейгер, 1973:66-67). В статье Б.А. Тулепбаева, М.К. Козыбаева, Г.Ф. Дахшлейгера «Некоторые итоги и актуальные проблемы изучения истории Казахстана», опубликованной в 1983 г. указано: «Развитие исторической науки в республике требует изучения проблем методологии, освоения современной методики исследования» (Тулепбаев, Козыбаев, Дахшлейгер, 1983:21). Авторы считали «актуальным показать в трудах историков Казахстана процесс разложения патриархально-феодальных отношений и проникновение капитализма в социально-экономическуюжизнь дореволюционного Казахстана» (Тулепбаев, Козыбаев, Дахшлейгер, 1983:23). У кочевых народов Центральной и Средней Азии, - утверждал С.Д. Асфендияров, - классовая структура является феодальной. «Родовой строй» основной массы народов Центральной и Средней Азии при ближайшем рассмотрении «оказывается носящим черты, присущие феодальным отношениям» (Асфендияров, 1993: 65). Казахское общество – XVI - начало XX вв. было много сословным: ханы, султаны, ходжи, торе, старшины (аксакалы), дворяне, бии, батыры, тюленгуты, бай (богач), жатаки, байгушы и др. А.Е. Еренов считает казахское общество вполне феодальным. Он утверждает о бесспорности частной земельной собственности у казахов. «Эта собственность представляет собой в основном иерархическую форму землевладения, 25 проявляющуюся в противовес общиной форме собственности, господствовавшей при родовом строе» (Еренов, 1960:151). Общественный деятель, депутат 1-ой Государственной Думы Т. Седельников, проработавший непосредственно в течение семи лет в областях Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской межевым техником,хорошо знавший жизнь казахов, обнаружил в Казахском обществе не родовые отношения, а вполне феодальные, а в северных оседлых регионах - буржуазные. «Солидарность по крови, по происхождению, уступает место солидарности по расчету» (Седельников, 1991:36). «Базар» и «Ярмарка», благодаря изменившимся условиям и потребностям жизни, настолько глубоко въелись даже «в хозяйство чистых кочевников и настолько прочно связали его с капиталистическим мировым рынком, что порвать эту связь уже совершенно немыслимо» (Седельников, 1991:50). Вместо фактически существующего, - отмечал Т. Седельников, - но не выгодного бедным пользования землею «по количеству скота, по благосостоянию», они добиваются, чтобы земля давалась по душам, одинаково, как для многоскотных, так и для совсем бедных. Иначе говоря «малосостоятельные слои оседлого населения степи уже доросли до сознания личного права на землю, сроднящего их психологию с психологией малоземельногокрестьянства» (Седельников, 1991:93). Токжанов Г., автор монографий «О казахском ауле» (Кзыл-Орда, 1927 г., «Казахский колониальный аул», М., 1934 г.), утверждал, что уже до присоединения Казахстана к России сложившимся и господствующими производственными отношениями в байском и султанском хозяйстве являлись феодальные отношения. По его мнению, пережитки и остатки родового строя представляли лишь внешнюю оболочкуобщественных отношенийи служили баям орудием угнетения и закабаления трудящихся масс. Социально-экономический уровень казахского обществавторой половины XIX - начала XX века свидетельствует, что это общество, на наш взгляд, было вполне феодальным, но с отдельными сохранившимися элементами патриархального уклада в условиях колониальной системы. Патриархальное рабство перестало существовать. В недрах феодального способа производства зарождался и развивался капиталистический уклад. В казахском обществе поднимались лозунги об отмене пунктов Степных положений 1868 и 1891 гг. о землепользовании казахов и о передаче земли в вечную им собственность. Г.Ф. Дахшлейгер высказал мысль о том, что «большая часть народностей и племен, именуемых кочевыми обществами, в действительности вела полукочевой - полуоседлый образ жизни и должна быть названа не кочевниками, а полукочевниками» (Дахшлейгер, 1983:51). Это мнение ученого, на наш взгляд, вполне касается и к истории казахов конца XIX - начала XX вв. Г.Н. Потанин (1835-1920) анализировав образ жизни казахов, заметил, что казахи: «Зайсанской равнины следует считать полукочевым народом, потому что все они, безусловно, ведут кочевую жизнь только летом; зиму же проводят оседло в неподвижных, более или менее прочно устроенных жилищах» (Потанин, 2006: 28). Однако, в более позднее работе, опубликованной после смерти Г.Ф. Дахшлейгера, написанной совместно с К. Нурпеисовым, общественные отношения у казахов определены как патриархально-феодальные: «В ауле преобладающими были докапиталистические, патриархально - феодальные отношения, в селе и станице - мелкобуржуазные и отчасти буржуазные» (Дахшлейгер, Нурпеисов, 1985:5). Вместе с тем авторы утверждают о том, что в руках кулаков, баев: «...по-прежнему сосредоточивались лучшие пахотные с сенокосные угодья и огромные стада скота» (Дахшлейгер, Нурпеисов, 1985:42). В период Советской тоталитарной системы историки этого периода при написании своих научных трудов руководствовались марксистско-ленинской методологией и формационной периодизацией в изучении истории человеческого общества, в этом плане, конечно, труды Г.Ф. Дахшлейгера, не исключение. Большую научную ценность представляет исследование Григорием Федоровичем, на основе широкого привлечения архивных источников, передела пахотных и сенокосных угодий в пользу безземельных 26 шаруа казахских аулов. На заре советской власти: «Часто земля распределялась по едокам или на мужскую душу» (Дахшлейгер, Нурпеисов, 1985:39). Авторы обосновано подвергают критике продолжение продовольственной разверстки в Казахстане, как и во всей стране и после гражданской войны. Положительно оценивая новую экономическую политику, отметили: «Замена разверстки продовольственным налогом оправдалась немедленно политически» (Дахшлейгер, Нурпеисов, 1985:96). Они,исследовав результаты земельных реформ 1921-1922 гг. пришли к выводу о том, что земельные реформы указанного времени «не разрешили и не ставили цель до конца разрешить аграрный вопрос в Казахстане. Они не изменили земельный строй ни в переселенческой деревне, ни тем более в казахском ауле. Они не ликвидировали кулачество, но значительно ограничили его. Не были разрешены и противоречия феодального и капиталистического порядка. Но сам факт возвращения земли казахским трудящимся и уравнение на деле в земле - и водопользовании трудящихся аула и деревни имели большое экономическое и политическое значение» (Дахшлейгер, Нурпеисов, 1985:118). Дахшлейгер Г.Ф. выразил свое мнение, подчеркивая о необходимости развития казахского языка, наряду с русским языком, полностью разделяя точки зрения В.И. Ленина по вопросу о национальных языках. По мнению ученого, Ленин заклеймил попытки отдельных работников просвещения под флагом «единой школы» помешать трудящимся разных национальностей изучать родной язык. Он приводит слова В.И. Ленина, высказанные им в заключительном слове по докладу о партийной программе 19 марта 1919 года, о национальных языках. «У нас есть, например, в Комиссариате просвещения или около него коммунисты, которые говорят: единая школа, поэтому не смейте учить на другом языке, кроме русского! По-моему, такой коммунист, это великорусский шовинист. Он сидит во многих из нас и с ним надо бороться». (Ленин, 1974: 183-184). Дахшлейгер Г.Ф. принимал участие в написании V-ой главы - «Переход к новой экономической политике в Казахстане (1921-1923 гг.)», шестой главы - «Землеустройство и ускорения оседания» 4 тома истории Казахской ССР и являлся заместителем главного редактора в подготовке 4-ого тома. жүктеу/скачать 0,8 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|