Семя (проросшее)
– ‘зародыш, корень, начало, основание’ [Даль, 4, с.378].
9.
Сеятель
от
сеяти
, обозначающее физическое действие. Слово
пастырь
образовано следующим образом:
паства
<
пасти
– ‘беречь, блюсти, охранять’ [Даль, 3,
с.23].
10.
Волк
– ‘хитрый, изворотливый, обманчивый’ [Даль, 1, с.674].
11.
Голубь, горлица
– ‘чистота (небесная) как иконический знак’. По-видимому,
концепт этого символа мог послужить для обозначения третьей ипостаси троицы –
Святого духа. Ср., отрывок из Евангелия от Матфея [III, 16]: «виде доухъ бжии, съходящь
яко голубь». В Евангелии мы не обнаруживаем этой ипостаси, так как лексема
голубь
располагается в контексте сравнительной конструкции. Для разъяснения этого
обстоятельства приведем краткую экстралингвистическую справку. Этот символ веры
появился только в 381 году на втором Вселенском Константинопольском соборе. Именно
этот собор официально признал существования третьей ипостаси троицы, которая стала
восьмым членом символа веры: «в духе святого, господа животворящего иже от отца
исходящего, иже с отцем и сыном споклоняема и славима, глаголившего пророки» [24,
с.41]. Богословы в течение четырех веков вели ожесточенные споры и наконец, приняли
основные догматы христианства. Об этих обстоятельствах повествует и Георгий Амартол
в своей «Хронике» [18]. Кроме того, мы привлекаем для нашего исследования
современный русский перевод этого памятника, выполненный В.А.Матвеенко и
Л.И.Щеголевой [22]. Он интересен тем, что именно в этом памятнике письменности
описывается византийскими глазами «всемирная история», начиная от приключений
Адама и доведенная до надира древнерусской истории и культуры. Хроника пронизана
яркой христианской интенцией. Отметим, что этот памятник письменности был весьма
популярным в Древней Руси на протяжении ряда веков. И самое главное, на страницах
Хроники обнаруживаем византийскую ментальность, отраженную в зеркале языка этого
памятника письменности.
Вернемся к «нашим баранам». В кафолической церкви, развивавшейся в условиях
сильной власти василевса, первое лицо троицы – Бог-Отец воспринимался с василевсом и
наделялся определенными отличительными свойствами, и ставился во главе троицы.
Третья ипостась – Святой дух – стала связываться с Богом-Отцом, то есть дух святой в
православии в отличие от католицизма (в 589 году на Толедском соборе добавили
элемент, обозначавшийся латинским сложным словом «филиокве», то есть «и от сына»)
предвечно исходит только от Бога-Отца. От Иисуса он может исходить временно.
12.
Орел
– ‘зоркость, прозорливость’ [Даль, 2, с.690].
74
13.
Лев
– ‘Felis leo’ [Даль, 2, с.242].
14.
Чаша
– ‘часть, участь’ [Даль, 4, с.356]. Ср., как используется этот сакральный
символ в Синайской псалтыри (глаголический памятник XI века): «за вьса еже въздастъ
мне чашу спсение прииму» [25, с.115,3-4, с.151] – διά πα̃σ ̔ο ω̃ν ̓ανταπέδωκὲ μοι ποτήριον
σωτηρίου λήψομαι [25, с.162].
15.
Облако
и
дым
– ‘заволакивающее что-либо’ [Даль,2, с.594] и ‘покрытый
туманом, скрытый’.
Итак, синергия языковой системы предполагает процессы взаимодействия двух
противоречивых начал – генерации (трансформации), выполняющие роль кодификации
языка, и диссипации, действующие только в речевой стихии и влияющие на язык своими
двумя фазами: диффузией, когда элементы из речи вначале проникают в язык. Но это не
значит, что эти элементы могут быть усвоены языком. В большинстве случаев они
отторгаются языком, и только немногие элементы приживаются в нем. Распространяются
они в языке благодаря второй фазе диссипации, которую мы обозначаем «дисперсией».
Эти новые лингвистические реалии пополняют язык, притом они могут проникнуть на
разные уровни языка, подвергаясь кодификации в широком смысле этого слова. Такое
состояние естественного языка и его системы обозначается нами как нелинейное
(дискретное), открытое (динамическое) состояние. Кроме того, такая система
неуравновешенна, потому что диссипация и генерация по отношению друг к другу
находятся в напряженной связи: генерация всегда консервативна, а диссипация хаотична,
благодаря которой появляются в языке новые приращения. Иначе говоря, язык
подвергается развитию, в конечном счете наступает надлом и наступает фаза флуктуации,
что приводит к «перегреву» языковой системы. Однако на новой точке аттрактора
начинается подъем и развитие языка на новом уровне. Но это такой уровень языка,
который отрицает предыдущее состояние, что затрагивает все уровни языка. Иначе
говоря, перед новым поколением предстает совершенно новый язык. Так случилось с
церковнославянским языком русского извода в конце XVII века, когда его
функционирование ограничивалось только в сакральной сфере. Вместо литературного
кодифицированного языка возник симбиоз и ужасная эклектика, то есть функционировал
«перемешивающий слой», состоящий, например, из иноязычной и просторечной лексики.
Позже,
усилиями
многих
писателей
и
ученых
возникла
тенденция
к
переструктурированию языка, преодолевая последствия долгой флуктуации, приведшая к
установлению «нового баланса» в языке, что предвосхитило пушкинскую эпоху.
Иначе говоря, в языке формируются совершенно новые дифференциальные
признаки, которые не различают, а служат средством отождествления. «Различия, как
указывает Ю.С. Степанов, заложены в первоначальной природе элементов языка, как
элементов материальных, различия первичны, а система языка отождествляет различные
элементы посредством системы дифференциальных признаков. Дифференциальные
признаки (…) всегда, противопоставляя в одном отношении, соединяют в другом» [26,
с.302]. Вот порядок систематизации дифференциальных признаков произволен только в
структуре диссипации. Однако в системе языка этот порядок становится не
произвольным, так как из различных возможных порядков лишь один наиболее адекватен
иерархии, объективно существующей в системе языка [Ibid, с.302].
Византийские символы ментальности проникли в язык памятников древнерусской
письменности
Киевской
Руси
благодаря
престижности
и
сакральности
церковнославянского языка, где фазы диффузии и дисперсии совпали. Здесь нельзя не
отметить роль экстралингвистических факторов, которые диктовались кафолическим
христианством. И язык, и христианская ментальность оказали влияние на те, или иные
сдвиги в сознании древнерусского суперэтноса Киевской Руси, и эта ментальность
отражается в зеркале языка переводных и оригинальных текстов Древней Руси.
Вопросы для самоконтроля
75
1.
Открытость и нелинейность языковой системы.
2.
Фазы диссипации речи.
3.
Флуктуация языковой системы.
Литература
1.
Бураго С.Б
. Собрание сочинений в 3-х т.- Киев: Издательский дом Дмитрия Бураго,
2007.- Т.2. Мелодия стиха (Мир. Человек. Язык. Поэзия): Монография.- 432с.
2.
Достарыңызбен бөлісу: |