В русской культуре
жүктеу/скачать 4,52 Mb. Pdf көрінісі
|
form 312-42002
| страстной
, греховной природе, этому жарко- му голубому небу. Не под силу!..» [Антология, 2012, с. 260]. То же са- мое состояние — страсти, а не любви, характеризует и рассказчика. Вот только не много ли он перекладывает на плечи природы, облег- чая свое существование? Слезы Натальи по мужу, как следствие, со- седствут с усмешкой по рассказчику: «Ах, на ее лице опять вспыхи- вает крепкий румянец и воскресает греховная улыбка» [Антология, 2012, с. 261]. Для рассказчика природа — это и есть бог, которого он любит, ко- торому он поклоняется. Чувство путешественника не просветлено разумом. На вопрос старика, где он был, рассказчик отвечает «мо- лился» [Антология, 2012, с. 262]. Старик вспоминает о своем отце, ко- торый тоже молился, но делал это по-другому. Там — аскет, подвиж- ник, христианин , здесь — гедонист, грешник, язычник . Григорий 40 Алтайский текст в русской культуре Иваныч, размышляя об отце, говорит: «Праведной жизни старичок был» [Антология, 2012, с. 262], «Праведной жизни был» [Антология, 2012, с. 263]. Странника таким праведником не назовешь. Желая подчеркнуть это, Исаков использует игру слов. Умение молиться богу по-настоящему соотносится с умением молоть зерно на мельнице. Люди, которые приезжали на мельницу к отцу Григо- рия Иваныча, называются «помольниками» [Антология, 2012, с. 263]. Они мололи зерно и молились праведнику или на праведника. Отец Григория Иваныча выступает в роли этого святого человека. Люди приходили к нему для того, чтобы приобщиться к святому. По мыс- ли Исакова, дистанция между отцом Григория Иваныча, самим Гри- горием Иванычем и рассказчиком огромна. Старик говорит: «И я … поживу вот еще сколь, поработаю, пока в могуте, а там и меленку построю, али пасеку разведу — грехи замаливать буду» [Антология, 2012, с. 263]. Хозяин заимки живет постоянно с мыслью о Боге. Сво- им духовным наследником старик отчетливо видит Ивана. Он та- кой же крепкий и физически, и в вере, как дед и отец. Рассказчик такой внутренней крепью не отличается. Его нельзя назвать покорителем природы. Он то и дело подчиняется ей, ее кра- соте, греховому зову во взаимоотношениях с солдаткой. Здесь нет са- мого главного, нет преодоления самого себя, прежде всего: «Я при- шел откуда-то к ней на заимку, и она взяла меня» [Антология, 2012, с. 264]. Контраст рассказчика с окружающими его людьми возникает не только благодаря образам Григория Иваныча, его отца, Ната- льи, но и благодаря образу Демши: «Может быть эти лунатики — ге- ниальные поэты? Может быть их души только в крепком сне стре- мятся на призыв неба и, движимые им, ведут за собой эту тленную шелуху, тело. Кто знает?» [Антология, 2012, с. 265]. Герой движется на призыв неба, оно обращается к его душе в отличие от рассказчи- ка, который подчиняется зову земли, тела. Балансирующий на гра- ни жизни и смерти Демша силен своей внутренней мощью. Инте- ресно, что рассказчик, который хочет помочь лунатику, удержива- ется рукой его брата: «но за руку крепко держит Филимон» [Анто- логия, 2012, с. 265]. Путешественник же действительно «воздушничек» в делах и мыс- лях. Во взаимоотношениях с Натальей она крепко держит его силой страсти. Солдатка прокалывает ногу страннику, желая оставить его при себе подольше, отсрочить расставание она пытается с помощью |