Вэнь Чань вздрогнул от этого звука и начал осматриваться по сторонам, пытаясь найти в зале

Вэнь Чань вздрогнул от этого звука и начал осматриваться по сторонам, пытаясь найти в зале
еще одного человека, но голос прозвучал снова:
— А-Чань, ты же знаешь, что народ считает пищу своим небом? Даже если ты император, тебе
положено трехразовое питание, иначе твой организм не справится...
Это не на шутку потрясло Вэнь Чаня. Он понял, что эти слова исходили из клюва птицы.
Слегка нахмурившись, он встал с кресла, обошел птичью клетку и сказал: 
— Что ты за нечисть? А ну показывай свой истинный облик.
Птица оставалась неподвижной.
Скольким людям в этой жизни известно, что Вэнь Чань был императором?
Он рассмотрел все варианты вплоть до того, что подумал о возможном перерождении Лян
Яньбэя, как с ним. Однако все признаки указывали на противоположное. Если бы Лян Яньбэй
действительно переродился, то давно бы уже унес Сыту Чжоулань в свой дом и наслаждался с
ней счастливой жизнью.
Вэнь Чань подозревал в перерождении многих, но не птицу.
Он уставился на нее и подумал, что, вероятнее всего, это птица-нечисть. Ее болтовня доставит
уйму проблем, не лучше ли избавиться от нее сейчас?
Но он снова был озадачен: почему птица сказала именно эти слова?
Тогда он решил разболтать ее и, снова усевшись в кресло, сказал ей: 
— Не притворяйся, я знаю, что ты оборотень*.
*Все оборотни, упоминающиеся в новелле, ничего не имеют общего с европейскими. В
китайском языке для обозначения всего божественного или магического, ассоциирующегося с
темной магией, нет одного общего термина. 妖精 (yāojing) — злой дух, нечистая сила, оборотень.
Короче говоря, 妖 — вся волшебная дичь (необязательно тёмная, демоническая), что принимает
форму человека
Птица-оборотень расправила крылья и твердо встала на жердочку.
— Произнесенные только что слова были твоими? — снова спросил Вэнь Чань.

Сначала он хотел немного поугрожать, но хорошенько подумал: вдруг эта птица обладает
огромной силой и вырвется из клетки, если ее разозлить? Оно того не стоит.
— Почему тебя не было на утреннем придворном собрании, А-Чань? Ты заболел? — тем же
обеспокоенным тоном спросила птица.
— Что с тобой не так? Спрашиваю еще раз: зачем ты говоришь все эти слова? — Вэнь Чань
похлопал по клетке и мысленно спросил себя: “Неужели я ошибся?”.
Допустим, эта птица переродилась, как и он, но ничего, кроме заучивания слов, она не умеет.
Иными словами, она все еще обычная птица?
Вэнь Чань вдруг почувствовал себя дураком от того, что допытывался ответа от птицы. Он
рассмеялся над собой и сказал ей предупреждающим тоном: 
— Ну все, хватит. Еще раз повторишь это, я тебя общипаю и отошлю на кухню, чтоб сварили.
Не думай, что раз тебя послал Лян Яньбэй, мне будет тяжело с тобой расставаться.
Внезапно птица подпрыгнула и начала хлопать крыльями, расшатывая маленькую клетку. Вэнь
Чань испугался и быстро вытянул руки, чтобы поддержать ее. 
— Ты что творишь? Сказал тебе пару слов, а ты уже злишься? Неужели у тебя настолько
дурной характер?
— А-Чань! А-Чань! — яростно завопила птица пронзительным голосом. 
Вэнь Чань опустил руки и шарахнулся в сторону, затем поднял взгляд на птицу и обнаружил,
что ее изначально черные глаза налились кроваво-красным.
Этот цвет был очень глубоким и немного странным. Вэнь Чань медленно пятился назад. Он
собирался было открыть рот и позвать на помощь, но уперся ногами в кресло позади себя и
свалился на подстилку из лисьего меха. В его глазах потемнело.
Звук в его ушах становился четче. Птичий крик сменился на шелест листьев, развеваемым
ветром. Ударил сильный свет. Вэнь Чань нахмурился и медленно открыл глаза.
Появившаяся картина ошеломила его. Он чувствовал, словно находился на возвышении, и,
посмотрев вниз, разглядел красные стены с желтыми вершинами.
Рядом цвело раскидистое дерево с пышными, белыми грушевыми цветами. Их лепестки,
обласканные слабым ветерком, невесомо плыли по воздуху, скользя мимо глаз Вэнь Чаня.

Цветки грушевого дерева?
В прошлой жизни Лян Яньбэю и его сыну, Лян Шаоцзину, очень нравились эти цветки. Вся
генеральская резиденция была чуть ли не целиком засажена грушевыми деревьями, поэтому
каждый раз, когда Вэнь Чань видел грушевые цветки, первым на ум приходил Лян Яньбэй.
Дальше он разглядел беседки и павильоны, маленький мост над ручьем среди камней во
дворике. Кажется, это действительно генеральская резиденция. Хотя Вэнь Чань не так уж и
часто приходил туда, вид внизу был узнаваем.
Почему он в один миг оказался в генеральской резиденции?
Неужели..? Вэнь Чань содрогнулся всем телом, его сердце поглотил ужас: неужели он
вернулся в ту жизнь?!
На несколько десятилетий назад, в годы мук и страданий?
Нет! Только не это! Вэнь Чань хотел громко закричать, но не мог издать ни звука, как будто его
горло сдавило. Но тут он понял, что не может пошевелиться.
Он пытался двинуться, но не мог пошевелить ни одной частью тела.
В момент, когда его сердце охватило беспокойство, он вдруг услышал голоса. Посмотрев вниз,
он увидел управляющего делами резиденции Лян с заискивающей улыбкой на лице. За ним
следовал мужчина в халате из парчи, осматривающий пейзаж резиденции.
Этот мужчина показался Вэнь Чаню довольно знакомым.
Когда они проходили под Вэнь Чанем, послышался крик: 
— Стой!
В следующий момент он обнаружил, что крик исходил из его собственного рта. Он
почувствовал несоизмеримое потрясение.
Мужчина задрал голову и посмотрел вверх. В этот момент Вэнь Чань зверски испугался.
Потому что мужчина в парчовом халате оказался им самим!
Он знал свое лицо как никто другой и с такого близкого расстояния мог ясно его разглядеть.
Этот мужчина был похож на него, как две капли воды, но выглядел немного старше. На его

лице уже остался отпечаток житейских бурь. Его прекрасные глаза загорелись, как только он
увидел его.
Он указал на Вэнь Чаня и сказал: 
— Эта птица — само совершенство!
Управляющий поспешно сказал: 
— Генерал купил ее в чужих краях. Она очень умна и может повторять слова! Скажите ей два
раза “Ваше Величество” и послушайте.
— Спускайся! Быстро спускайся сюда! — прокричал Вэнь Чань девичьим голосом.
Управляющий рассмеялся: 
— Это, наверное, молодой господин за ней гонялся и выкрикивал эти слова, вот она и
запомнила.
Мужчина выглядел счастливым, его лицо осветилось широкой улыбкой: 
— Голос, как у девочки.
— Генералу потребовалось огромных усилий, чтобы вернуться сюда, все ради того, чтобы
порадовать жену. Вся резиденция генерала обращается с птицей как с сокровищем! — со
смехом сказал управляющий.
После этих слов улыбка мужчины помрачнела. Он спокойно сказал: 
— Ваш генерал очень заботлив.
Вэнь Чань тут же вспомнил этот момент. Лян Яньбэй отправился на фронт отбивать врагов и не
возвращался в несколько месяцев, а он, воспользовавшись возможностью, посетил резиденцию
Лян, чтобы походить по ней и полюбоваться. Это был первый раз, когда он увидел эту огненно-
красную птицу и впоследствии не мог забыть о ней.
В памяти всплыла сцена перед глазами Вэнь Чаня, и он понял, что превратился в красную
птицу, а мужчина внизу был именно тем, кем он был в то время.
Он не вернулся в прошлую жизнь, лишь смотрел на происходящее птичьими глазами. Осознав
это, он медленно успокоился и перестал паниковать.

Неважно, колдовство ли это птицы или нет, как бы то ни было, опасность его миновала.
Управляющий пригласил императора Вэнь Чаня войти и повел его внутрь. В глазах снова
потемнело.
На этот раз свет был не слепящим и режущим глаза, а слабым, излучающим свечой. Обзор был
ограниченным, но с одного взгляда можно было определить, что это комната с деревянным
столом и скамейкой.
Послышался тихий вздох.
Вэнь Чань переместил взгляд и сквозь прутья клетки увидел человека, сидящего за столом.
Половину его лица скрыл мрак, оттеняя высокую переносицу и красивые брови.
По этому вздоху он узнал Лян Яньбэя.
Если говорить точнее, в это время он должен быть Лян Хэном, главнокомандующим Западной
Лян, мужем Сыту Чжоулань и отцом Лян Шаоцзина.
На его лице уже проступили морщины. Каким бы безупречным оно ни было, годы оставили на
нем неизгладимый след. Вэнь Чань определил, что на этот раз попал на несколько лет вперед.
Молодой Лян Яньбэй всегда был полон духа и показывал обворожительную улыбку, но сейчас
его лицо омрачено горем и бессилием.
Увидев на лице Лян Яньбэя это выражение, Вэнь Чань почувствовал тяжесть на сердце и хотел
открыть рот, чтобы спросить: “Что у тебя с лицом? Что-то случилось?”.
Но в теле птицы, как в ловушке, он не мог этого сделать.
Лян Яньбэй снова вздохнул и сказал усталым голосом: 
— И опять я узнаю, что ты плохо позавтракал, А-Чань. У тебя опять проблемы с желудком, это
ведь чревато для здоровья. Почему ты плохо кушаешь?
Эти слова громом поразили Вэнь Чаня, его кровь закипела от шока. Все внутри пришло в
полное смятение.
Этот тон звучал точно так же, как у птицы, когда он находился в сознании. Или же те слова
она заучила, потому что их ей говорил Лян Яньбэй?

Это невозможно! Невозможно!
Как мог Лян Яньбэй говорить это птице без всякой причины? Этому совершенно нет
объяснения!
— Почему ты не заботишься о себе? Целыми днями корпишь над государственными делами.
Рано или поздно твой организм будет измотан. — Тон Лян Яньбэя был одновременно
недовольным и беспомощным: — Ну что же ты, а...
Я не щадя жизни бьюсь за Западную Лян, одерживаю победы, но результаты этого лишь
истощают твое здоровье. Не этого я хотел. Если так будет продолжаться и дальше...
Лян Яньбэй продолжал бормотать себе под нос, и Вэнь Чань понимал каждое сказанное слово.
Чем больше он слушал, тем сильнее забивалась его голова.
Судя по внешнему виду, Лян Яньбэй очевидно волнуется за него? Волнуется о том, почему он
никогда не завтракает и изводит себя государственными делами.
Однако в прошлой жизни Вэнь Чань и знать не знал об этом!
Он всегда называл Вэнь Чаня “Его Величеством”, оказывал ни с чем не сравнимое почтение, но
в то же время держался отстраненно. Даже когда Вэнь Чань еще не был императором, Лян
Яньбэй обращался к нему как к Его Высочеству и очень редко звал по близкому имени “А-
Чань”.
От каждого его “А-Чань” дрожало сердце.
Лян Яньбэй еще долгое время сидел за столом и думал о своем, но птица прервала поток его
мыслей:
— А-Чань! А-Чань! — Видимо, птица уже научилась этим словам, слыша их неоднократно.
Лян Яньбэй, услышав это, посмотрел на нее и слабо улыбнулся: 
— Похоже, я слишком часто говорю вслух, раз ты уже повторяешь.
Птица пошевелила головой: 
— А-Чань, А-Чань.
Лян Яньбэй открыл клетку, нежно пригладил птичьи перышки и ласково улыбнулся: 

— А-Чаню ты нравишься больше всего, и, если бы он услышал, как ты его называешь,
непременно был бы счастлив.
Ну, вообще-то нет. Когда Вэнь Чань услышал это из клюва птицы, душа чуть не покинула его
тело от страха.
Лян Яньбэй поднял птичью клетку и открыл окно. Улицу окутала густая ночь, в резиденции
царила тишина.
— Улетай из генеральской резиденции, покинь столицу и никогда не возвращайся.
Вэнь Чань посмотрел в ночную тьму, затем на Лян Яньбэя — его лицо больше не освещал огонь
свечи, и черты были неясными. Вэнь Чань только слышал, как он говорит: 
— Улетай отсюда. В будущем не выкрикивай имя этого человека и не повторяй слова, которые
я говорил. Будь осторожнее, смотри, чтобы тебя не убили.
Птица издала низкий звук, затем Вэнь Чань увидел, как вылетает из птичьей клетки и
взмывает ввысь, паря над ярко освещенной генеральской резиденцией. Слуги видели, как он
кружил над ней, но не придали этому значения.
Лян Яньбэй бросил на него последний взгляд, затем повернулся и закрыл окно без тени
привязанности или грусти от разлуки на лице.
Несколько раз облетев резиденцию Лян, птица взмахнула крыльями и взлетела высоко вверх,
погружаясь в необъятные облака. Вся столица была видна как на ладони, но, как ни странно,
Вэнь Чань не испугался.
Он чувствовал, как птица набирает высоту. Густые облака серебрились лунным светом, земля
обратилась темнотой. В глазах Вэнь Чаня тоже затуманилось, но он слышал звуки ветра.
Он знал, что эта огненно-красная птица покинула резиденцию Лян, что поразило многих
людей. Ведь все знали, что она признавала своих хозяев, и не было нужды все время держать
ее в клетке.
В эту ​​тихую, глубокую ночь она улетела, расправив крылья.
Вэнь Чань в то время долго досадовал из-за этого случая. Если бы он знал, что птица улетает
из своего дома, то сразу же послал бы своих людей вылавливать ее.
Пролетев несколько слоев облаков, он увидел свет, и картина перед ним начала приобретать
ясные очертания. Опустившись ниже, он, наконец, замедлил скорость и сел на ветку.

Все та же резиденция Лян.
Ветви деревьев находились как раз напротив окна, из-за чего хорошо была видна сцена внутри
дома. Лян Яньбэй сидел один в комнате, спиной к окну. В комнате было очень тихо.
— Лян Хэн! Ты умом тронулся? Ты отпустил Цзинь-эра на войну?! — раздался резкий голос. К
окну подошла Сыту Чжоулань, со злостью глядя на Лян Яньбэя.
По этой фразе Вэнь Чань предположил, что сейчас шел 22-й год Шэнъюаня, когда Лян
Шаоцзину было 19 лет.
Лян Хэн заболел, когда на границу напали войска из враждебного государства. Вэнь Чань раз
за разом отвергал его прошения* отправиться на поле битвы и из-за этой болезни строго
запретил идти на фронт. Тогда Вэнь Чань находился в крайней панике и боялся, что Лян
Яньбэй из-за своего упрямства будет настаивать на разрешении и уйдет, больше не
вернувшись.
*请缨 (qǐngyīng) — просить завязки (на военный головной убор; обр. в знач.: проситься на
военную службу; записываться добровольцем)
Потом Лян Яньбэй действительно сдался, и Лян Шаоцзин попросился на бой вместо отца. У
Вэнь Чаня голова шла кругом от этих проблем. Разрешив этот вопрос с отцом, сын пришел
вместо него.
Вэнь Чань, разумеется, отказался, но Лян Шаоцзин был полон решимости и даже устроил у
себя дома пир в честь военного похода, чтобы обнародовать это на всю столицу. В конце
концов, Вэнь Чаню не оставалось ничего другого, как наделить его военной властью и
беспрестанно повторять, что безопасность — прежде всего.
Он мог смириться с поражением, но не с травмой Лян Шаоцзина. К счастью, Лян Шаоцзин
вернулся с победой.
Но глядя сейчас на происходящее, Вэнь Чань почувствовал, будто его все время держали в
неведении.
Сыту Чжоулань всегда выглядела холодной и равнодушной, и Вэнь Чань никогда не видел ее в
такой истерике. Ее глаза покраснели, лицо исказилось в свирепом выражении.
— Ты хочешь свести Цзинь-эра в могилу?!
Лян Яньбэй ответил глубоким голосом: 

— Защищать родину — долг каждого мужчины. Если он хочет вырасти, то должен пройти через
это препятствие.
Сыту Чжоулань рассмеялась, как безумная: 
— Мне смешно от тебя, Лян Хэн! Можешь кому угодно лгать и заслоняться этими громкими
словами в качестве оправдания! Думаешь, я в это поверю? Это не более чем твои эгоистичные
желания, ты просто хочешь защитить Западную Лян! Хочешь защитить этого из клана Вэнь!
Почему ты затягиваешь всю нашу семью в могилу?!
— Хватит! — крикнул Лян Яньбэй.
— Хватит? Ничего не хватит! Тебе не нравится это выслушивать, но я все же скажу! Ты ради
этого Вэня всеми силами отстаивал Западную Лян и заложил этой стране фундамент, и, если
он не может удержать территорию, это лишь доказывает, что он не достоин сидеть на троне.
Уж лучше заранее сложить с себя полномочия. Его сыновья только и ждут, что его смерти!
Лян Яньбэй резко встал и повернулся к Сыту Чжоулань. На знакомом болезненном лице
проступил гнев: 
— Сыту Чжоулань, ты знаешь предел моего терпения.
— И что дальше? Убьешь меня ударом клинка?!
Лян Яньбэй холодно усмехнулся: 
— Зачем мне убивать тебя? Ты все верно сказала. — На его лице появилось выражение,
которого Вэнь Чань никогда раньше не видел. Он резко и безжалостно отчеканил: — Покуда я
жив, я буду защищать Западную Лян и Вэнь Чаня. Я всегда буду рядом с ним, пока он будет во
мне нуждаться, и без малейшего сопротивления отдам за него всю семью Лян. Твою жизнь.
Цзинь-эра. В том числе и свою.
Весь мир Вэнь Чаня начал переворачиваться с ног на голову.
Сыту Чжоулань заплакала и с ненавистью сказала: 
— Мы твои родные люди. Цзинь-эр — твой собственный сын! Вот ты какой бессердечный,
оказывается! Мы столько лет прожили вместе, но для тебя мы и рядом с Вэнь Чанем не стоим?!
— Когда это я признавал семью, которую ты построила грязным методом? Если бы в столице не
было человека, которого я люблю, я бы давно уехал отсюда и не возвращался.

— Человек, которого ты любишь? Ты сейчас про Цзинь-эра? Хотя бы к нему у тебя есть
привязанность. Даже если ты ненавидишь меня, Цзинь-эр не виновен. Он же вне всяких
сомнений твоя кровинка, так ведь? — воскликнула Сыту Чжоулань с радостью вперемешку с
волнением.
Но Лян Яньбэй жестко ответил: 
— Человек, которого я люблю, сейчас во дворце и восседает на драконьем престоле,
возвышаясь над десятью тысячами. Он, и никто другой.
Все тело и разум Вэнь Чаня застыли. Он ни о чем не мог думать.
Эти слова слишком откровенные, слишком отчетливые.
Ему казалось, что он стал жертвой крупного обмана. Все, что он своими глазами видел
изначально, все, в чем он был твердо убежден, в эту секунду разлетелось, как снег, и было
полностью уничтожено.
В предыдущей жизни Лян Яньбэй так любил Сыту Чжоулань, что вся столица завидовала их
гармонии и счастью, но почему, пока никто не видит, они так враждебно относились друг к
другу?
И из слов Лян Яньбэя выходит, что поженились они из-за того, что Сыту Чжоулань каким-то
методом заставила Лян Яньбэя подчиниться, хотя в глубине души он сопротивлялся.
Но какой метод мог подчинить Лян Яньбэя? Вэнь Чань был уверен, что никто в этом мире не
способен заставить Лян Яньбэя уступить, даже его родители.
Ссора в доме продолжалась. Услышав слова Лян Яньбэя, Сыту Чжоулань впала в неистовство.
Она бросилась к книжному шкафу, смела на пол все книги и разбросала в беспорядке.
Она не считалась ни с чем и, рыдая, срывала все книги, пока не наткнулась на потайную
полку.
Лян Яньбэй встревожился, когда увидел это, и быстро шагнул вперед, чтобы схватить ее: 
— Сыту Чжоулань, не трогай это!
Но было уже слишком поздно. Она прижала к груди деревянную коробочку из потайного
отсека, сделала широкий шаг назад и лихорадочными движениями открыла ее, затем
вытащила то, что лежало внутри, и разбила коробку об пол.

— Не подходи сюда! Иначе я это сломаю! — с ненавистью закричала она.
Лян Яньбэй застыл неподвижно на месте. Его лицо перекосилось яростью, но он не
осмеливался сделать шаг вперед и лишь сказал, прикусив щеку: 
— Положи это.
Вэнь Чань тоже задавался вопросом, что за вещь послужила объектом для угрозы Лян Яньбэя.
При более внимательном рассмотрении он увидел, что предмет в руках Сыту Чжоулань не был
чем-то особенным. Простая темно-красная флейта, обмотанная с обоих концов золотыми
нитями и ярко-желтой кисточкой, сотканной самим Вэнь Чанем.
Это была флейта, которую он подарил Лян Яньбэю в ночь перед его женитьбой. На одном ее
конце он выгравировал иероглиф “Чань”, а на втором — “Бэй”, выражая свою бесконечную
тоску и горячую любовь.
В то время он решил, что даже если у них двоих нет надежды в будущем, то по крайней мере
они будут связаны чудным способом на этой флейте.
Но с тех пор, как Лян Яньбэй получил эту флейту в подарок, он больше никогда ее не вынимал.
Даже незадолго до того, как Вэнь Чань скончался, он, проявляя милосердие, играл для него на
обычной темно-желтой флейте.
Чего Вэнь Чань действительно не ожидал, так это того, что Лян Яньбэй будет хранить эту
флейту!
Сыту Чжоулань держала ее, подняв высоко. Ее слезы текли ручьем, и обида на ее лице
сменялась на злобу и ненависть: 
— Ты посмотри на себя, Лян Хэн, ты просто смешон! Ты столько думаешь о нем, а он? Сидит на
императорском троне и упивается толпой красавиц в гареме, которые нарожали ему целую
кучу сыновей и дочерей. А у тебя лишь один, и ты на смерть отправить его готов! Твое сердце
выковано из железа?!
Лян Яньбэй не отрывал взгляда от флейты, его глаза налились кровью. Он сделал глубокий
вдох, чтобы успокоиться, и медленно сказал: 
— Положи флейту, давай просто договоримся.
— Я знала это, я давно это знала, еще когда увидела Вэнь Чаня, следовало сразу отравить его,
чтобы напрочь убрать из твоих мыслей! Это избавило бы от многих проблем! — Сыту Чжоулань
отчаянно кричала, напрягая руки так, что на тыльной стороне выступили синие вены. — Он с
самого начала был представителем гиблой династии, лишь чудом уцелевший после

уничтожения своего императорского клана. В те годы ты ради него отвернулся от своей семьи,
которая тебя вырастила, чуть не вывел отца из себя, а теперь ты ради него готов отправить
нашего единственного сына на поле битвы. У тебя еще осталась человечность?!
Вэнь Чань почувствовал боль в сердце. Оскорбительные слова, которые произносила Сыту
Чжоулань, были неприятными и режущими слух.
Лян Яньбэй — его любимый человек, и Вэнь Чань не выносит тех, кто его презирает,
оскорбляет или смеется над ним.
Конечно, исключая реальные бои, Вэнь Чань никогда не видел, чтобы Лян Яньбэя кто-нибудь
побеждал.
Когда Лян Яньбэй услышал это, его глаза сузились, весь его гнев превратился в лед,
повергающий в дрожь: 
— Если бы ты тронула его, то не дожила бы до сегодняшнего дня. Ты это понимаешь, Сыту
Чжоулань?
Она отшатнулась от этих слов. Ее поднятая рука задрожала, когда он продолжил: 
— До сегодняшнего дня ты дожила не только благодаря Цзинь-эру, но и еще по одной
важнейшей причине: ты не причинила вреда Вэнь Чаню. Если бы не это, ты бы уже давно стала
мертвой душой от моего клинка, горстью могильной земли.
Его тон был очень легким, резко контрастирующим с гневным, но тем не менее навевал ужас и
дрожь.
Вэнь Чань лишь почувствовал, как из глубины его сердца забило вверх приятное тепло,
стремительно наполняя его тело и растекаясь вкусом более сладким, чем цукаты.
Сыту Чжоулань неверяще уставилась на Лян Яньбэя и, неизвестно о чем подумав, с размаху
швырнула флейту на пол.
В долю секунды Лян Яньбэй бросился вперед с неуловимой чужому взгляду скоростью и
схватил запястье Сыту Чжоулань, отобрав еще целую флейту. После этого он ударил ее
ладонью по лицу.
Вслед за звонким ударом Сыту Чжоулань жалобно воскликнула и упала. Когда она подняла
голову, из уголка ее рта медленно стекала капля крови.
Лян Яньбэй ударил Сыту Чжоулань??

Вэнь Чаню казалось, что это обман зрения. Вдруг он все не так разглядел? Он несколько раз
моргнул, но сцена перед ним осталась прежней: Лян Яньбэй держит флейту и сверху вниз
смотрит на Сыту Чжоулань.
Его взгляд пробирал морозом, что даже Вэнь Чань, увидев его, был встревожен.
— С сегодняшнего дня держись от меня подальше, иначе я не сдержусь и убью тебя.
Перед тем, как обзор заволокла знакомая тьма, Вэнь Чань увидел отчаянное лицо Сыту
Чжоулань. Сцена снова поменялась.
http://tl.rulate.ru/book/50413/1455101