Война во Вьетнаме (1946—1975 гг.)
жүктеу/скачать 11,23 Mb.
|
|
Вместе с тем потеря Дьен-Бьен-Фу по-прежнему заботила Салана. Он направил министру по делам ассоциированных государств{56}. Жану Летурно два письма, в которых указывал на стратегическую важность Дьен-Бьен-Фу. В первом послании, датированном 28 февраля 1953 года, Салан выступал за то, чтобы организовать защиту населенных тайца-ми горных районов, опираясь на базы, начиная от Лай-Чау и На-Сана и заканчивая Дьен-Бьен-Фу<10>. Во втором письме, от 25 мая 1953-го, генерал предлагал захватить Дьен-Бьен-Фу, чтобы ослабить натиск коммунистов на На-Сан. Хотя в короткий период, когда их туры во Вьетнаме пересеклись, Салан и Наварр общались мало и без какой-либо искренности, в своем плане, предложенном новому главнокомандующему, Салан продолжал отстаивать идею необходимости возвращения Дьен-Бьен-Фу для защиты Верхнего Лаоса. В то же самое время (в конце мая — июне 1953-го) Наварра подтолкнул к идее использования Дьен-Бьен-Фу полковник Луи Бер-тей, командир 7-й мобильной группы в На-Сане, беседовавший с главнокомандующим, когда тот в конце мая посетил гарнизон этого укрепленного пункта. Бертей являлся весьма специфической личностью. Это был военный теоретик, почти мистик, переполненный сложными и не проверенными практикой стратегическими концепциями. В итоге два интеллектуала, два одиноких островка среди “моря мускулов” Французского экспедиционного корпуса, нашли взаимопонимание. Наварр искал способ защитить Северный Лаос, а Бертей мог предложить подходящее средство, концепцию herisson (“ежа”), предусматривавшую создание дальнего плацдарма с взлетно-посадочной полосой посреди ключевых путей снабжения войск Вьетминя в Лаосе. В начале июня Наварр перевел Бертея в штаб на должность начальника оперативного отдела, то есть сделал его ответственным за выработку и представление на рассмотрение командующего тактических и стратегических концепций. Некоторые авторы (Фэлл, О'Нилл и Руа) представляют Берте-ля неким Свенгали, загипнотизировавшим податливого Наварра и внушившим ему идею возвращения Дьен-Бьен-Фу. Однако опытные военные не склонны слишком выпячивать роль Бертея. Типичный начоперод обычно фонтанирует всякими концепциями и идеями. Некоторые из них бывают удачными, другие — нет. Предложения рассматриваются затем прочими специалистами, а уж потом командующий решает, взять ли ему ту или иную идею на вооружение. В американской армии существует старая поговорка, что командир сам для себя офицер по оперативным вопросам, и в этом смысле во французской армии дела обстоят сходным образом. Если Бертею удалось убедить Наварра в необходимости создания в Дьен-Бьен-Фу дальнего плацдарма с взлетно-посадочной полосой, то, значит, Наварр сам склонялся к этому. 16 июня 1953 года на совещании со старшими офицерами в Сайгоне Наварр обрисовал им в деталях свой план, однако при этом и словом не обмолвился ни о концепции “ежа”, ни о Дьен-Бьен-Фу. Сомнительно, чтобы к 16 июня Наварр остановил выбор на той или иной концепции построения защиты Верхнего Лаоса. Закончив представление схемы предстоящих действий собравшимся, Наварр поинтересовался их мнением. Тогда дивизионный генерал Репе Коньи, командующий войсками в Тонкинской дельте, высказал свое соображение относительно наступательных действий в Аннаме. Коньи сказал, что такая операция предполагает отвод части сил из Тонкина, а в дельте лишних сил нет. Коньи предложил два других варианта вместо наступления в Аннаме. Первое, он советовал сконцентрировать войска против вьетминьцев, просочившихся в дельту, а второе, употребить мобильные силы для нанесения беспокоящих ударов по тыловым базам и линиям снабжения противника в горах на западе Северного Вьетнама и вдоль подступов к Лаосу. Во время совещания Коньи упомянул Дьен-Бьен-Фу в качестве базы, или, как он выразился, “бухты”, из которой диверсионные части могли бы развернуть подрывную деятельность против тыловой инфраструктуры армии Зиапа. Коньи имел в виду, что безопасность базы и ее подвижного гарнизона будет обеспечиваться за счет дальних дозоров. В тот день (16 июня 1953 г.) Наварр никак не отреагировал на рекомендации относительно возвращения Дьен-Бьен-Фу, однако позже это случайно высказанное предложение Коньи сделалось предметом жаркого спора между обоими генералами. Наварр утверждал, что именно командующий войсками в дельте советовал захватить Дьен-Бьен-Фу, тогда как Коньи, не отрицая самого факта, резонно возражал, что рассматривал деревню как базу действующих во вражеском тьшу диверсантов, а не как дальний плацдарм с аэродромом, способный выдержать полномасштабную осаду. Можно считать данный эпизод первым, но не самым разрушительным примером демонстрации “большого недопонимания”, ставшего при Дьен-Бьен-Фу настоящим бедствием для французов. Хотя 16 июня Наварр еще не принял окончательного решения в отношении Лаоса, он начал склоняться к этому в конце июня или в начале июля. Прежде чем отправиться в Париж 13 июля, главнокомандующий озадачил штаб подготовкой оперативной директивы номер 563. Данный документ предусматривал схему действий французов по захвату Дьен-Бьен-Фу, на случай если бы возникла угроза выдвижения сил Зиапа из Северного Вьетнама на северо-запад, в Лаос. Поскольку в начале июля Наварр все еще имел большие сомнения касательно своих обязанностей по защите Лаоса, он запретил штабу доводить ориентировку до сведения командиров, пока сам не прояснит ситуацию в Париже. Вопрос защиты Лаоса стал решающим фактором “большого недопонимания”. 17 июля, выступая перед Комитетом начальников штабов, Наварр доложил о тех трудностях, с которыми будет сопряжена оборона Северного Лаоса. Начальники сказали Наварру, что, по их мнению, он не должен защищать Верхний Лаос. Далее они предложили обратиться к Соединенным Штатам и Соединенному Королевству за помощью в обеспечении гарантий территориальной целостности Лаоса, а также предупредить СССР и Китай об опасности экспортирования конфликта из Вьетнама в Лаос. Нетрудно представить, как высокомерный Наварр усмехался про себя, слушая эти малодушные и химерические проекты переваливания проблем на чужие плечи. В своей книге он, с пренебрежением отзываясь о Комитете начальников штабов, говорит о том, что “долг военных советников правительства смотреть в глаза реальности, какой бы жестокой она ни была, а не предлагать легкие решения”<11>. Мнение советников не являлось руководством к немедленному действию. Окончательное решение предстояло принять Национальному комитету обороны. В состав этого “августейшего совета”, председателем которого являлся президент республики, входили премьер-министр, министры иностранных и внутренних дел, национальной обороны и французских заморских территорий, министры по делам армии, ВМФ и ВВС, один маршал Франции и начальники штабов вооруженных сил. 24 июля комитет собрался, и Наварр задал вопрос относительно Лаоса. Начальники штабов высказали уже известную точку зрения относительно Верхнего Лаоса. В ходе продолжительной дискуссии некоторые из ее участников поддержали начальников штабов, другие возражали, считая, что по политическим и дипломатическим соображениям Лаос нужно защищать. Наварр честно признался, что сомневается в способности экспедиционного корпуса предотвратить вторжение коммунистов в эту страну, предупредил и о серьезных потерях, которые неминуемо повлечет за собой такая попытка. В итоге собрание так и не пришло к решению вопроса, более всего волновавшего Наварра, хотя некоторый туманный намек касательно того, чем ему заниматься, он все же получил. Комитет дал Наварру наказ любой ценой сохранить в целости экспедиционный корпус и, планируя операции, исходить из соображений необходимости<12>. В действительности подобные инструкции ничего не значили, потому что под “соображениями необходимости” можно было подразумевать что угодно, в то же время ответственности за происходящее в Индокитае, и в том числе в Лаосе, с Наварра никто не снимал. В ходе дискуссии Наварр упомянул о возможности создания в Дьен-Бьен-Фу дальнего плацдарма с аэродромом и использования его Для прикрытия севера Лаоса. Министр ВВС генерал Корнильон-Мо-Лине, в прошлом военный пилот, летавший в 1946-м в Дьен-Бьен-Фу, выразил сомнения относительно целесообразности такого решения. Он сообщил собравшимся о том, что поблизости от долины, где расположена деревня, возвышается горная гряда, в то же время расстояние от Ханоя до Дьен-Бьен-Фу серьезно осложнит перспективы оказания воздушной поддержки гарнизону. Наварр холодно заметил, что министр рассуждает только как летчик, он же, главнокомандующий, считает, что операция вполне по силам французам. За столом воцарилась неловкая пауза, и в дальнейшем тему не обсуждали. Так все-таки должен ли был Наварр оборонять Верхний Лаос или же мог забыть о нем? Многие годы Наварр не уставал повторять, что на заседании 24 июля Национальный комитет обороны так и не пришел к решению по данному вопросу. Генерал говорил даже, что когда он получил четкие инструкции и мог отказаться от невыполнимой задачи, время уже ушло, момент был упущен и не осталось возможности предотвратить катастрофу в Дьен-Бьен-Фу. Со своей стороны, премьер-министр Жозеф Ланьель настаивает на том, что утверждение Наварра не соответствует действительности и что на самом деле главнокомандующему войсками в Индокитае 24 июля дали полномочия в случае необходимости оставить Лаос. Выяснив, какое из этих двух противоречивых высказываний является верным, можно установить, кто же все-таки несет ответственность за катастрофу при Дьен-Бьен-Фу. Если Наварр имел предписание оказаться от обороны Лаоса, тогда, отдавая распоряжение о возвращении Дьен-Бьен-Фу с целью сорвать наступление противника в соседней стране, он просто превышал полномочия. Но в том случае, если политическое руководство Франции не приняло решение о защите Лаоса, доля вины Наварра гораздо скромнее. Факты говорят в пользу Наварра, поскольку в споре с ним Лань-ель не смог предоставить ни одного письменного свидетельства в защиту своего утверждения о том, что Наварр имел указания в случае необходимости отказаться от защиты Лаоса<13>. Самой убедительной поддержкой позиции Наварра являются выводы генерала Жоржа Катру, председателя специальной комиссии, расследовавшей в 1955 году обстоятельства и причины поражения при Дьен-Бьен-Фу. Катру не делал никаких попыток “обелить” Наварра, даже, напротив, часто и резко критиковал его. Но тот же самый Катру заявил, что все имеющиеся в его распоряжении данные позволяют ему сделать вывод о том, что директива, освобождавшая Наварра от ответственности за оборону Верхнего Лаоса, появилась не ранее 13 ноября 1953 года. К Наварру же этот приказ поступил только 4 декабря, через две недели после того, как началось сражение за Дьен-Бьен-Фу<14>. Французское правительство проявило трусость и малодушие. Руководители Франции не могли не знать о том, что Наварр не получил четкого и понятного ответа на жизненно важный вопрос о Лаосе. Правда состояла в том, что правительство не собиралось защищать эту страну, однако по политическим и дипломатическим причинам не решалось озвучить свою позицию даже на заседании самого представительного органа государственной власти. Руководство Французской республики знало, что содержание бесед на собраниях комитета то и дело “просачивается” в прессу. Не прошло и недели, как в одной парижской газете появился подробный отчет о комитетской дискуссии 24 июля, в котором было отмечено и заявление Наварра о трудностях, связанных с обороной Северного Лаоса. Вот именно поэтому Наварр и не получил вразумительного ответа на животрепещущий вопрос. Политики не хотели ясности, а что там себе будет думать Наварр, это — его дело. Наварр ожидал подобной “нулевой” реакции комитета и поспешил принять меры. Как только в заседании был сделан перерыв, главнокомандующий радировал замещавшему его адмиралу Обуа-но и приказал подписать директиву номер 563. Таким образом, механизм приведения в действие плана возвращения Дьен-Бьен-Фу был запущен 25 июля по сайгонскому времени, менее чем через двадцать четыре часа после того, как Национальный комитет обороны в Париже прервал свою работу. 22 октября 1953 года французское и лаосское правительства подписали так называемое Матиньонское соглашение, при этом вопрос о том, должна или не должна Франция защищать Лаос, еще больше запутывался. В соответствии с подписанным документом Лаос получал независимость и членство во Французском Союзе. В соглашении не говорилось буквально, что французские войска должны оборонять Лаос, однако данная обязанность подразумевалась. Статья 2 гласила: “Королевство Лаос добровольно подтверждает свое членство во Французском Союзе... где все участники соединяют ресурсы в деле защиты Союза как единого целого”<15>. Наварр полагал, что договор обязывает французское правительство оборонять Лаос, и мнение генерала подтвердили министр (по делам) ассоциированных государств Марк Жаке и верховный комиссар в Индокитае Морис Дежан<16>. Тем не менее, несмотря ни на какие соглашения, правительство Франции не собиралось защищать Лаос. Договор представлял собой не более чем “клочок бумаги”. Но опять же никто не позаботился о том, чтобы поставить в известность Наварра. Пока французы играли в бюрократические игры, Зиап готовил войска Вьетминя для той роли, которая отводилась им в предстоящей драме. Летом 1953 года, одновременно наращивая активность партизан в дельте, он всецело озаботился проблемой увеличения численности и повышения боеспособности частей Главных сил. В распоряжение 351-й (тяжелой) дивизии поступили дополнительные артиллерийские орудия и тяжелые минометы. Были сформированы новые зенитные подразделения, бойцы которых проходили подготовку под руководством китайских инструкторов. Росло количество пулеметов, минометов и автоматов, которыми вооружались батальоны в составе дивизий. При подготовке подразделений больше времени стало уделяться практике, особый упор был сделан на повышении дисциплины и на интенсификации политического воспитания. Потрудился Зиап и над задачей улучшения работы тыла. Коммунисты занялись приведением в порядок дорог, в то же время из Китая поступило 600 грузовиков, преимущественно с китайскими водителями. Что наиболее важно, были мобилизованы сотни тысяч носильщиков<17>. С помощью китайцев Зиап создавал мощную, хорошо снаряженную, опытную и преданную делу революционно-освободительной войны армию — превосходный инструмент для искусного ремесленника. Наварр уверяет, что во время сезона 1953 — 1954 гг. смог расстроить изначальный план коммунистов, заключавшийся в том, чтобы начать крупное наступление в Тонкинской дельте, и что Зиап и Хо изменили намерения только в конце октября. Указывая на операцию “MOUETTE” как на причину срыва замыслов Вьетминя, Наварр в то же время пишет, что Зиап принял за основу другую схему действий главным образом по политическим соображениям. Согласно Наварру, в конце октября Хо собирался вести мирные переговоры, а потому для усиления на них позиции вьетнамских коммунистов ему требовалась быстрая и крупная военная победа. Зиап не мог гарантировать скорого успеха в дельте, но предвидел возможность в короткие сроки добиться желаемого в Лаосе<18>. Хотя Наварр уверенно заявляет, что французы имели верные сведения о намерении Зиапа изменить план наступления, в своей книге Зиап утверждает, что у руководства Вьетминя и в мыслях не было развертывать широкую кампанию против французов в дельте. Здесь, пожалуй, Зиап прав. Наварр, как можно предположить, принял небольшие отвлекающие маневры противника за начало крупного наступления. В долгосрочной перспективе стратегия Вьетминя на сезон 1953 — 1954 гг. (Зиап говорит, что разработкой ее ЦК ПТВ занимался в начале 1953-го) базировалась на четырех “фундаментальных принципах” (его слова): “Первое, наиболее фундаментальным принципом в освободительной войне, которую вел наш народ, являлось ослабление результативности действий врага и увеличение эффективности наших собственных войск (курсив Зиапа)... Все помыслы, все действия направлялись на достижение основополагающей цели, которая состояла в ослаблении войск врага”. “Второе, мы должны были нанести победоносный удар, нанести его с уверенностью в успехе, так, чтобы наверняка смести врага с лица нашей земли”. “Третье, поскольку мы хотели добиться снижения эффективности действий врага и нанести победоносный удар... наше стратегическое направление (курсив Зиапа) следовало выбрать только там, где противник был слабее всего и где бы для нас складывались самые подходящие условия... способные принести нам победу в решающей битве”. “Четвертое. Итак, цель наша состояла в том, чтобы снизить эффективность действий врага, атаковать его там, где он наиболее уязвим, где у нас есть возможность создать благоприятные условия для его уничтожения. В настоящее время, когда главные силы противника сосредоточились в Бакбо (Тонкий), нам ни в коем случае не следует развертывать широкомасштабное наступление на врага здесь, где он наиболее силен (выделено автором), но надо искать способа вынудить его разделить свои силы... разбросать их в разных направлениях, а потом выбрать наиболее предпочтительное, на котором мы смогли бы уничтожить противника”<19>. Из этих “фундаментальных принципов” стратегии Вьетминя Зиап выводит глобальную концепцию военного сезона 1953 — 1954 гг. Вот что пишет коммунистический главнокомандующий: “Итак, обобщим. Что касается фронта в дельте Бакбо, кроме того, что наша насущная задача всемерно расширять партизанскую войну в данном районе, мы можем также использовать тут часть наших регулярных сил в небольших сражениях. В отношении же крупных кампаний, надо сказать, что они должны разворачиваться на ином направлении”<20>. Затем Зиап от стратегической идеи переходит к оперативному плану, излагая его следующим образом: “(а) Задействовать часть наших регулярных сил для наступления на северо-западном направлении, уничтожить врага, все еще занимающего Лай-Чау, и таким образом освободить северо-запад”. “(b) Постараться скоординировать выступления войск освободительного движения Патет-Лао (коммунистов) с действиями частей вьетнамских добровольцев{57}, с тем чтобы начать наступление на направлении Среднего Лаоса...” (курсив автора). “(с) Поскольку еще не вполне ясно, как будет действовать противник, пока наша задача дислоцировать значительную часть войск в определенном месте, спрятать их и находиться в боевой готовности. Поскольку мы планируем наступать в северо-западном направлении, возможно, враг постарается укрепить свои позиции в том районе. При этих обстоятельствах, чтобы свести на нет эффективность его действий, нам надо иметь на данном направлении больше регулярных частей. Противник также может атаковать глубоко на том или ином участке Вьет-Бака, ставя перед собой целью перерезать наши линии коммуникаций и прервать нашу связь с базами снабжения... и тем заставить нас отвести регулярные силы с северо-западного направления. В этом случае мы должны найти способ заманить врага как можно глубже в наш тыл, а затем ударить на него регулярными частями и совершенно лишить его войска боеспособности”. “(d) В дельте нам следует расширить и активизировать партизанскую войну в тылу врага”. “Выше изложен выработанный для нашей армии оперативный план главного сражения — сражения на Севере”<21>. Во время сезона 1953 — 1954 гг. у коммунистического руководства наличествовала достоверная информация относительно планов французов развернуть крупное наступление на юге против пятой зоны Вьетминя, или военного района (ВР) V, включавшего в себя часть Аннама от Да-Нанга до Нья-Транга. Здесь вьетминьцы мериться силами с французами не собирались, а вместо этого готовились вести против них активные боевые действия в горах вокруг Контума и Плейку. Зиап считал, что Вьетминь может позволить себе оставить некоторые территории, однако в конечном итоге французам придется уйти из временно захваченных районов. Что же касается Кохинхины, Зиап осознавал свою слабость в том районе и предписывал товарищам на юге лишь неослабное продолжение партизанской войны. В целом избранная им стратегия была вполне разумна, имея ее на вооружении, Зиап мог смело вступать в военный сезон 1953 — 1954гг. Первый ход Зиап сделал 27 октября, послав 316-ю дивизию Вьетминя из Вьет-Бака к Лай-Чау, лежащему на пути в Лаос. Французы вскоре узнали об этом движении противника (см. карту на с. 149). Поскольку сезон дождей завершился, шаг Зиапа означал начало нового наступления вьетминьцев на Лаос. Именно на сей случай французское командование ранее подготовило директиву номер 563. В соответствии с этим 2 ноября ставка Наварра директивой номер 852 довела до сведения Коньи, что ему надлежит захватить Дьен-Бьен-Фу силами шести парашютных батальонов, предпочтительно в период с 15 по 20 ноября, но не позднее 1 декабря. Коньи попытался опротестовать директиву, однако то был не единственный приказ, против которого восставал этот поразительный, противоречивый человек, ставший главным действующим лицом трагедии в Дьен-Бьен-Фу. Широкоплечий, огромного роста — за метр девяносто — Коньи производил неизгладимое впечатление на всех, кто его видел. В 1953-м он являлся самым молодым и, возможно, самым образованным дивизионным генералом во Франции. У него имелся диплом выпускника самого лучшего французского учебного заведения, где готовили инженеров, еще свидетельство специалиста в области политических наук и, так же как у Зиапа, степень доктора юриспруденции. Во время Второй мировой войны он руководил подпольем, попал в руки гестапо, его пытали, а потом отправили в Бухенвальд. Коньи уцелел и после войны стал выдвиженцем де Латтра, подобно которому не чуждался позы, любил пускать пыль в глаза и испытывал пристрастие к церемониям. Подчиненные любили Коньи, некоторые даже обожали, однако начальство он, как правило, раздражал своей привычкой постоянно спорить и не соглашаться с полученными приказами. Обладая физической мощью, Коньи в то же время был очень чувствительным эмоционально. Резкое слово, отвергнутое предложение — все это могло задеть и глубоко ранить его. А когда задевали его гордость, он зло огрызался, не думая о последствиях. С таким подчиненным было нелегко поладить. Де Латтр умел управляться с ним, у Наварра это не получалось. В общем, командующему едва ли стоило удивляться, когда Коньи не захотел выполнять приказ и захватывать Дьен-Бьен-Фу, если не считать того, что на сей раз возмутитель спокойствия избрал несколько витиеватый и, вне сомнения, странный способ спорить с начальством. Получив 2 ноября директиву, Коньи велел своему штабу подготовить докладную в адрес Наварра за его (Коньи) подписью. В документе в довольно жесткой форме выдвигалось несколько соображений против планов операции. Во-первых, там говорилось, что в Индокитае нельзя надежно блокировать дорогу так, как это делается в Европе. Во-вторых, возвращение Дьен-Бьен-Фу потребует отправки туда все новых и новых подкреплений. В-третьих, сколько бы войск французы ни послали на захваченный плацдарм, все равно у Зиапа оставалось бы немало способов, чтобы запереть их там и лишить возможности совершать рейды против тыловых коммуникаций Вьетминя. (Тут Коньи, по меньшей мере, ставил себя в двусмысленное положение. Обо всем этом ему следовало подумать раньше, когда он же сам и предлагал использовать Дьен-Бьен-Фу в качестве “бухты” для совершения “набегов” на противника, действовавшего на северо-западе Вьетнама.) В-четвертых, французских частей, которые придется отправлять в Дьен-Бьен-Фу, будет остро не хватать в Тонкинской дельте. И наконец, в докладной указывалось, что задуманная операция оттянет на себя силы всей авиации как боевой, так и транспортной. жүктеу/скачать 11,23 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|