Юрий бригадир сны скорпионов

На следующий день, как и обещалось, была лекция по огнестрельному оружию, а сразу после нее — зачет на понимание того, куда направлять и чего нажимать. Женская половина сдала зачет и тут же разбежалась, а мужская еще тренировалась разбирать и собирать оба представленных образца: пистолет Макарова и «глок». На неполную разборку Макарова, насколько я помнил по суровым штабным армейским будням, отводилось три секунды, по «глоку» у меня такой информации не было, я видел его вживую первый раз в жизни. Оно и понятно, поскольку последние пять лет я имел дело больше с винтовками. Пистолеты мы старались не использовать — с ними надо было подбираться вплотную. Последним короткостволом был бесшумный ПСС, к которому, как оказалось, патронов хрен найдешь днем с огнем, у нас с этим сразу же возникла реальная проблема. Сам пистолет Сеня купил легко и сразу, а патроны искали еще недели две. В общем, больше мы ерундой не заморачивались, работали с более дружественными моделями.

Престижный «глок» произвел на меня двоякое впечатление. Я, разумеется, читал о нем и раньше, знал, что он наполовину пластмассовый, легче обычного если не в два раза, то в полтора — точно. Но именно пластмасса и вызывала беспокойство, особенно изготовленная из нее мушка. Зато — семнадцать патронов в обойме, из-за чего, собственно, он и получил название. И — возможность использовать обойму на тридцать три патрона. Серьезным минусом для меня оказалось отсутствие стандартного предохранителя, под который у меня уже образовалась специальная мозоль. Черт его знает, но в стрессовой ситуации руки просто не поверят, что предохранителя сбоку нет. Выходит — либо привыкни, либо умри. Зато почти не боится воды. Надо как-нибудь сказать Сене, чтобы купил пару «глоков», ведро патронов к ним и вывез меня в тайгу, на тренировку. Опыт — дело хорошее. Пригодится или нет — дело десятое, а опыт — тот нужен.

Что же касается «макара», то это идеальное оружие для самоубийц, поскольку боевые его качества нулевые; единственное, для чего используют его служивые — сводят счеты с жизнью после письма из дома, где ненаглядное влагалище не дождалось бойца. Или чинно-благородно пристреливают сотоварища за гнилой базар на офицерской вечеринке. Иногда кажется, что кирпичом попасть в человека проще, чем из ненавистного личного оружия системы Макарова. Но это в другого — сложно. А себе в рот, чуя кровяную горечь железа и перец давно сгоревшего пороха — милое дело. Весело и стопроцентно. Девять миллиметров все же. Эффект гарантирован. И никакой тебе пластмассы. Чисто конкретная сталь.

Тихо-мирно будут лежать оба пистоля в «зале смерти». Хочешь — пали себе в сердце, хочешь в голову, хочешь — в нёбо. Но важно уметь с ними обращаться — и тут Роман, безусловно, прав. А то поотстреливают себе все конечности, потом мучайся с инвалидами. Я был батальонный разведчик…

Ближе к вечеру включили телевизоры. Новостей, вестей с суши, сельхозугодий и фондовых рынков нам не показывали, а показывали нас самих. Самый большой плазменный полутораметровый экран у эстрады блистал свежими красками, и мы даже как-то стали красивее. Четче. Сочнее, я бы сказал.

Многократно был прокручен сюжет с выбрасыванием в бассейн Муция. Это понятно — за неимением пока более ярких событий. Кое-кто увидел себя в неожиданных ракурсах, без подготовки и макияжа. Это тоже было понятно — камеры безмолвно висели где попало и бесстрастно записывали все что ни попадя. Главная камера с партийной кличкой «паук», едва слышно жужжа, проезжала над головами, попутно вращая тремя объективами и играя линзами. Картинки были просто голливудскими, так как обзор у камеры был во все стороны, на любую дистанцию — и смонтированные кадры просто сносили крышу неподготовленному зрителю. Кое-кого даже тошнило при виде летевшего с экрана пейзажа, сменяющегося дном бассейна… и тут же — небесными далями со всяческими облаками.

Просмотр видео высокого разрешения в течение часа изменил всех. Дамы сбегали в свои домики, приняли душ, увлажнились притираниями и нанесли по толстому слою косметики каждая. Джентльмены, как и во все времена, разумеется, голливудскому психозу были подвержены гораздо меньше, но в качестве солидарности побрились и повтягивали животы. Если бы над всеми нами не парила смертной птицей конечная цель шоу, можно было бы подумать, что мы все на корпоративном отдыхе. Все красовались, слегка гусарили, мило флиртовали и принимали позы.

— Дамы и господа! Мы получили список от экстрасенса. Вопрос один — хотите ли вы узнать судьбу прямо сейчас, на ночь глядя, или отложим на утро? Муций подойдет к вам через пять минут, сбор у эстрады. Там и решите.

Известие захватило самоубийц врасплох. Об этом знали все, конечно, но именно сейчас, вечером, когда ветер стих, теплая палуба под ногами, синий бассейн… и нет забот, и никого никуда больше не повезут… За день все вжились в роль и почти привыкли к партийным кличкам. Обжили-облагородили домики, развесив по стенам всякую дрянь и расставив зубные щетки в стаканы перед кристально чистыми зеркалами. Тут бы тихо лежать, смотреть на закат и с треском отрываться от реальности…

Пролетела чайка. Вскрикнула, вжикнула стрелой вниз, схватила что-то на бреющем полете с зыбкой поверхности и снова рванула ввысь. Следом появилась вторая, затем еще десяток пернатых родственников. Деловито переговариваясь, они начали подбирать что-то с воды. «А рыба-то есть…» — машинально подумал я.

Через три минуты все были у эстрады. Как граненые революционные штыки.

— Свету прибавь! — послышался с плавучего пирса голос Романа.

Через пару секунд из сумерек показалась команда скорпионовцев. Впереди — в черном, как гудрон, костюме — шел Муций, за ним Бессмертный, потом хозяйственница и замыкал это все Паша. Плавно и эксцентрично вокруг них крутился оператор Григорий, ловя небывалой красоты кадры.

Подойдя к нам, команда рассыпалась и растворилась по своим делам. Один только Муций поднялся на эстрадку, поправил гарнитуру с микрофоном на тонкой гнутой ножке. Вся конструкция норовила вылезти из уха и залезть ему в гланды.

— Раз-раз… раз-два-три… — традиционным поставленным голосом произнес массовик-затейник и посмотрел на оператора.

Тот молча поднял большой палец. Муций кивнул и продолжил:

— Пошла заставка… Пять секунд!

Наступила дикая тишина, как перед бурей, которая ровно через пять секунд развалилась на части пылающими цветными пятнами и музыкальным иерихоном.

— Уважаемые дамы и господа, — начал Муций на фоне быстро стихающего цветомузыкального шквала, — телезрители и интернет-пользователи! Я рад приветствовать вас на первом в мире реалити-шоу самоубийц «Сны скорпионов»! Несколько недель мы будем с вами переживать, радоваться, огорчаться, да и что греха таить — лить слезы. Вся мировая история телешоу должна была рано или поздно подойти к своему логическому завершению. До этого, какое бы вы реалити не смотрели, его участникам надо было в прямом или переносном смысле выжить, попутно так или иначе утопив других. В этом суть жизни, это все знают. Но мы знаем, что вы устали от этого. Устали от вечной необходимости быть первыми — и только. Вы сидите перед экранами и видите эти гонки каждый день. Все до одной передачи о том, как быть первым — в спорте ли, в политике, в бизнесе или просто среди случайных людей. Вам кажется, что загнанные лошади бегают для вас? Да вы сами — загнанные лошади! Вы смотрите на экран единственно потому, что там — ваша подлинная сущность. В ужасающе тесных рамках экрана, каким бы он ни был у вас огромным, кто-то выигрывает. И в тот же момент вам кажется, что это вы и есть. А если кто-то проигрывает — то это другой. Все шоу мира построены на одном принципе — быть победителем. И вы всегда с ним. Рукоплескать первому всегда просто, потому что герой ассоциируется с вами.

Но в этом мире есть и другая сторона. До нашего шоу ее показывали только в коротких сводках. Это — добровольная смерть. Вы десятки лет смотрели в телевизор, но никогда даже не думали, что мы придем к вам с этим. Вы устали от развлечений? Вам неохота по утрам просыпаться? Вам невыносима жизнь? Вам не знаете, зачем вообще жить? Вы — неудачник? Мы дадим вам возможность прикоснуться к разгадке! Вы успешны? Вам везет во всем? Ваша жизнь — череда побед? Вы знаете все об этой жизни? Вы — полубог? Мы дадим вам возможность усомниться в этом!.. Господа и дамы! Реалити-шоу «Сны скорпионов» начинает свою работу! Наши участники!..

Со всех сторон полилась бравурная музыка. Григорий быстро, но профессионально плавно, без рывков, помчался к нам, хищно выцепляя всех по очереди.

— Герда! Астра! Искра! Дельта! Снежный лис! Игла! Артист! Полковник! Егерь! Карлос! И… М-м-ма-га-дан!

В этом месте откуда-то из задних колонок посыпались консервированные аплодисменты. Отчего ?-?-??-??-??-??М-м-ма-га-да-ну выпала такая честь — ничто не знал, кроме, видимо, Муция.

Мельком взглянув на Романа, стоявшего поодаль от всего безобразия, я заметил, как он поморщился и покачал головой. Потом он вытащил из кобуры на поясе радиотелефон и позвонил кому-то. Неизвестно, что поменялось после этого, но он тут же повеселел. Технология, а как же…

— Дамы и господа, позвольте представиться! — продолжил затейник. — Я ведущий этого шоу от первого до последнего его участника… и я выбрал себе на время этого проекта имя — Муций!

«Хорошо хоть не М-м-муций», — подумал я.

— Сейчас я спущусь за стол, — картинно указал затейник, — и вы узнаете очередность событий. Несколько часов назад женщина, пожелавшая остаться неизвестной, работающая под именем Прорицательница Клара, за небольшую сумму согласилась определить порядок смертей. Внимание на экран!

Все доступные телевизоры в округе переключились на показ захламленной магическими аксессуарами комнаты. Посредине комнаты стоял круглый стол, покрытый черной скатертью, и на нем, как глаз дракона, светился штатный прибор всех шарлатанов мира — круглый стеклянный шар размером с кулак. Стоит в любом сувенирном ларьке рублей триста.

Прорицательница Клара была интеллектом не обременена, но давно познала вкус легких денег и бесилась, стерва, от души. Водила ладонями над шаром, бормотала, закатывала глаза, а также хищно принюхивалась к своим курительным палочкам. Они торчали по комнате везде и, видимо, источали запах. По-крайней мере, хозяйственница Маргарита Федоровна в кадре все время морщила нос. Для меня осталось загадкой, почему именно ее послали к экстрасенсу. Надо так надо.

— Это родственник со мной, ему тоже надо знать, мы вместе, — показала Маргарита пальцем прямо в скрытый объектив.

Впрочем, прорицательница Клара уже находилась в образе — и это ее не интересовало.

— Вижу! — неожиданно до предела распахнула она черные глаза и вдруг резко закрыла лицо руками. Закрыла, впрочем, мягко сказано. Она вцепилась в него всеми пальцами и стала мять, как тесто!

«Переигрывает», — подумал я.

— Фиу! — повторила Клара из-под пальцев, потом резко убрала руки и, подавшись вперед, заглянула Маргарите Федоровне в зрачки.

Та испуганно отпрянула.

— Я верну его!

— Кого? — искренне удивилась хозяйственница.

— Мужа! Никуда больше не уйдет, до смерти с тобой останется! Рядом вас в землю положат. Вижу!

— Уф… — облегченно вздохнула Маргарита. — Да не-е, с этим у меня все в порядке… Секретарь ваш, что ли, не сказал, зачем я здесь?

— Кто? — громовым голосом переспросила Клара. — А-а… — стушевалась она вдруг. — Извините, накладочка вышла… порчу снять, навести, заговор?

— Смотрю, — ухмыльнулась хозяйственница, — у вас в организации тоже бардак, как и везде.

— Не справляемся, — честно призналась Клара, — работы много.

— Это я вижу, — кивнула головой Маргарита. — Ладно, к делу. Вот шкатулка…

— Ага, — по-простецки отреагировала прорицательница, попутно пытаясь понять, в каком месте ее надувают.

В следующую секунду на стол была водружена стильная блестящая шкатулка белого цвета. Стильная настолько, что мне даже пригрезился логотип от «Apple».

— Здесь, — объяснила Маргарита Федоровна, — лежат вещи, принадлежащие нескольким людям. Нам надо выяснить, в каком порядке они умрут. Это вы можете сделать?

Прорицательница Клара напрягла весь доставшийся ей от природы ум, но прецедента, даже смежного, в голове не нашла. Она откинулась на спинку, сцепила пальцы в огромных перстнях и посмотрела вверх. Потом легла грудью на стол, вытянув руки перед собой. Потом поднялась, подтащила к себе стеклянный шар и попыталась высмотреть нечто более понятное там.

— Если вы не можете это сделать, — с нажимом и подозрением сказала Маргарита, — то лучше не будем терять времени.

— Почему — не могу… — мгновенно отозвалась Клара. — Еще как могу. Просто…

— Что?

— Ну… — замялась прорицательница, с трудом запуская в дело никогда не работавшие до этого участки своего мозга. — Просто расценки другие! — вдруг с облегчением выдохнула Клара.

— А-а! — тоже с облегчением выдохнула Маргарита. — Ну, это не очень большая проблема…

— Да! — вдруг решительно хлопнула Клара ладонями по столу.

Маргарита подскочила на стуле и схватилась за сердце.

— Я готова! — подвела черту прорицательница. — Давайте!

— Я с вами в больницу попаду, честное слово, — покачала головой хозяйственница. — Берите шкатулку! Открывайте, берите каждую вещь, я буду записывать. Интересует порядковый номер.

— А время?

— Что — время? — не поняла Маргарита.

— Время смерти вас не интересует?

— Абсолютно нет.

— Почему? — искренне удивилась прорицательница.

— Ну как вам сказать… — туманно улыбнулась хозяйственница. — Время я и так знаю. Вот кто за кем — не знаю.

— Интересные нонче клиенты пошли… — задумчиво протянула Клара, медленно набрала в себя вагон воздуха, выдохнула, сложив губы в трубочку, пододвинула к себе шкатулку, похрустела пальцами и открыла ее.

— Одну секунду, — попросила ее Маргарита, — родственник вот сюда встанет, чтобы лучше видно было!

— Да и пусть встанет, — безразлично ответила Клара, — что это у вас за шляпа на голове такая странная, родственник?

— Не обращайте внимания, он у нас со странностями, — корректно отвлекала внимание хозяйственница.

— Да? Ну-ну…

Камера сместилась в сторону и стало видно содержимое шкатулки.

Целую минуту прорицательница смотрела внутрь. Думала. Прикидывала, что соврать. Еще минуту советовалась с шаром, духами и своими бусами. Потом шмыгнула носом и схватила цепочку.

— Вот.

— Что — вот? — с сарказмом спросила Маргарита. — Это первый или последний?

— Точно?

— Пишу — «первый». Так? — спросила ее Маргарита в упор.

— Ну-у… если так, то да, отчего же нет, — мутновато подтвердила прорицательница.

За нашим стеклянным столом в этот момент воцарилась гробовая тишина. Слышно было даже, как работает зум в видеокамере Григория. Такой маленький незаметный моторчик. Обычно его не слишком слышно. А тут — как раз наоборот. Все посмотрели на Артиста. Тот улыбнулся и несколько раз кивнул головой. По-моему, с явным удовольствием.

Клара опять почудила, поиграла на почтеннейшую публику своими бусами и быстро, как обезьянка, схватила очередную вещицу. Ею оказался изящный сотовый телефон.

— Второй — вижу!

— Вторая, — вполголоса поправила Маргарита.

— Че? — сразу сбилась с накатанной дорожки Клара.

— Ничего, не волнуйтесь, это я о своем… не отвлекаемся! — хозяйственница черкнула в блокноте и снова уставилась на шарлатанку.

Изо рта Иглы вырвался странный звук, словно она только что перепрыгнула скамейку и неудачно приземлилась. Но больше она не проронила ни звука. Просто рисовала пальцем на стекле стола странные вензеля. Артист глянул на нее, поймал взгляд и поднял большой палец. «Нам повезло больше других», — передал он ей без слов.

— Третий! — уже без всяких церемоний сказала Клара, доставая часы «Касио Океанус».

Стометровые. Магадан. Колян усмехнулся, провел себе большим пальцем по горлу. Это был жест оттуда, с земли, где белая мгла, где стылый вой ветра, где тепло дороже, чем где-нибудь, где умирать куда проще, чем жить. Там никого не жалеют, там вымерзают эмоции… и нюх там значит куда больше, чем ум. Третий — это круто. Это, может быть, даже символично, но прежде всего — круто. Треугольник — жесткая фигура. Вернее, она единственная жесткая во вселенной. Четко, принципиально, без вариантов. Большим пальцем по горлу. Коля Магадан. «Касио Океанус». Стометровые.

Маргарита кивнула, быстро пометила в блокноте и приготовилась к следующему суициднику. Прорицательница Клара наклонила голову вправо-влево, как художник перед особо выдающимся мазком, и аккуратно вытащила сережку-жемчужинку. Но на этом не остановилась — и другой рукой взяла из шкатулки монету.

— Это что такое, не поняла? — слегка повысила голос Маргарита Федоровна.

— Да вроде бы то и другое сейчас светится, — отразила Клара.

— Два сразу — нельзя!

— Да я вообще монету только сейчас заметила, дайте подумать! — затрясла щеками шарлатанка.

— Что значит — только сейчас? А если бы сразу?

— Вот и я говорю — если бы сразу, то…

— То?.. — начала злиться Маргарита.

— То как бы чего мы тут не… тут все равно так бы и осталось, — профессионально мутно высказалась экстрасенша, посмотрела настороженно на клиентку и добавила: — Сто процентов!

— И?.. — заметно начала готовиться к скандалу Маргарита.

— И вот! — Клара бросила монету обратно в шкатулку и показала все-таки сережку.

Карлос волновался. Не то чтобы он вскакивал или подпрыгивал, но во время выбора задышал и стал тщательно выгрызать по периметру ноготь указательного пальца. Когда очередь отдалилась, он выдохнул и слегка засмеялся. Чуть-чуть. А сережка… Вторая, целая и невредимая, висела в розовеньком ухе у Дельты. Она так и ходила сегодня в одной. Зверек с бешено бьющимся сердчишком, ощетинившийся на весь мир. Острые зубки напоследок.

В детстве меня укусила, смешно сказать, мышь. Я ее загнал в угол и протянул руку. Мышь — не человек, рефлексы — не воспитание. Кинулась стрелой, мгновенно, как голодный комар, сходу цапнула за палец (да и боль была такой же) — и, пока я махал руками от неожиданности, исчезла. Просто исчезла, без маршрута. Кто бы знал — куда. Мистика. Дельта так же может. Это только видимость, что слабая. Неразбуженная — вот это вернее. Я осторожно, украдкой посмотрел на нее. Думал — увижу боль, страх, ужас. А увидел — дикую страсть и животную радость. Она смотрела так, как будто выиграла ее любимая команда, если таковая у нее вообще была. Дельта — эта такая маленькая величина. От любви до ненависти, что ли… От боли до наслаждения. От кромешной тьмы до первого лучика. В конце концов… дельта — это то, что ломает позвоночник. Последняя соломинка…

Шарлатанка на экране вытащила Гердино созвездие. Оно цеплялось в шкатулке за все подряд и даже потянуло за собой мою блютус-гарнитуру. Клара поморщилась, осторожно отцепила ее и бросила обратно.

— Нехорошо… — мрачно сказала она.

— Что именно? — деловито поинтересовалась Маргарита.

— Пентаграммки эти — нехорошо.

— Это нам не важно, нам только очередность узнать.

— Беда от них будет, — не обращая никакого внимания на слова хозяйственницы, сказала прорицательница и впала в транс.

Зажав все звездочки в левую ладонь и крепко обхватив ее правой, Клара закрыла глаза и начала качаться, как кобра на выданье.

— Э! — спохватилась Маргарита Федоровна. — За это мы не платим! Гриша, разбуди ее!

Камера шевельнулась, кривовато наплыла на качающуюся прорицательницу, слегка дернулась и вернулась обратно.

— А-а, да… — выпала в реальность Клара. — Чего такое? Кто-куда-зачем?.. Кто вообще такие?!

— Тля… — не сдержалась Маргарита. — Полминуты в нокауте — и уже память потеряла. Здравствуйте, мы из налоговой! Документики приготовьте!

— А ваши, позвольте поинтересоваться! — мгновенно вышла из транса шарлатанка, оглянулась по сторонам и довольно хрюкнула: — Черт, с этой работой — никакого спокойствия…

— Это верно, — подтвердила хозяйственница. — Пишем?

— Пишем, — уверенно кивнула головой Клара и добавила: — С этой стервой будьте осторожней, сильная она, хоть и рваная.
В голове у Герды пуля — это мы все знали. Она сама — пуля. Пуля от крупнокалиберного пулемета — и тут уже ничего не поделаешь. Страстно симпатизирует ей только сам Роман Бессмертный, но он тоже ненормальный, как и все режиссеры мира. Были бы нормальные, работали б сапожниками. Это нужная и очень полезная профессия во все, понимаешь, времена. А они, сукины дети, вываливают нам в тарелку собственный мозг, уверяя, что это можно жрать. А это жрать нельзя. Но мир — жрет. Мир и дальше будет жрать все. Он так устроен…

Мы посмотрели на Герду, и она вдруг беспомощно заплакала. Возникший ниоткуда Паша протянул белоснежную бумажную салфетку. Чертовка взглянула на него исподлобья и взяла салфетку. Герда — это пуля. Никогда не знаешь, куда она срикошетит. Она так устроена. Но Роману она нравится.

— Рваная? — безразлично поинтересовалась Маргарита Федоровна, рисуя в блокноте закорючку.

— Собрать себя в горсточку не может, расхристанная, по всем дорогам ее тянет. Но дверь увидит — вам всем мало не покажется. Черные вороны над ней кружатся, с пальцев кровь…

— Икскьюзми! — ляпнула шарлатанка, покрутила головой, как боксер перед боем, энергично потерла ладони и сконцентрировала свой взгляд на центре стеклянного шара.

— Ну? — через полминуты созерцания спросила хозяйственница.

— Не мешай, курва… — неожиданно фамильярно, но тепло ответила Клара, — ща, настроюсь… Еще немного, еще чуть-чуть… — почти пропела шарлатанка. — А не зря он зацепился!

— Кто? — поинтересовалась Маргарита.

— Аппарат этот слуховой, — ответила дремучая прорицательница.

— Это блютус-гарнитура, — назидательно подсказала хозяйственница и насторожилась.

— Вот он — следующий! — не обращая внимания на поправку, вскрикнула Клара, решительно схватила бесовскую технологичную штуковину и подняла ее над головой.

— Вы уверены? — угрожающе спросила Маргарита.

— Да сто пудов! — весело ответила Клара, бросила гарнитуру на стол и снова задумалась.

Когда на меня смотрит один человек — это неприятно. Издержки профессии. Но когда смотрят сразу все — это выносит мозг не хуже зубной боли. Но надо терпеть. Я и стерпел. Это тоже часть профессии — терпеть никудышные, никчемные, праздношатающиеся взгляды. Я думаю, в аду первым делом вырезают глаза. Это было бы правильно. Он почти наверняка так устроен…

— Покажи! — попросила у космического пространства шарлатанка, проведя над стеклянным шаром руками.

Маргарита покачала головой и посмотрела на часы. Время поджимало, шарлатанами она была сыта по горло, хотелось чего-то простого и беспроблемного. Завывания Клары не впечатляли. Вид Клары не вдохновлял. Если бы не работа, хозяйственница давно бы убила видеокамерой и ее, и секретаршу за дверью (она же — бухгалтер, она же — первая линия обороны, она же — фейс-контроль). После убийства Маргарита пошла бы в кофейню и выкушала бы стакан латте с куском чизкейка, хоть он и страшно вреден для фигуры. Ничего — не каждый день убиваешь засранцев…

Эти чужие здравые мысли мне, конечно, пригрезились. При моей работе иногда начинаешь думать за других. Иногда приходит в голову всякая дрянь. А иногда — такие открытия, знаете ли, малиновый звон в ушах, мурашки по телу, плазменный телевизор в каждом глазу. У Маргариты, например, было всё. Кроме секса. Для женщин это означает, что нет вообще ничего. Вакуум. Они так устроены…