Академик Ќ

Описание К.И. Сатпаевым доисторических памятников Центрального Казахстана

жүктеу/скачать 1,64 Mb. бет 27/31 Дата 30.01.2023 өлшемі 1,64 Mb. #166761

Бұл бет үшін навигация:

• .И. Сатпаев – ценитель фольклора и литературы

Описание К.И. Сатпаевым доисторических памятников Центрального Казахстана Значительную часть наследия академика К. И. Сатпаева по общественным наукам составляют труды по» истории Казахстана. Кроме геологии и других естественных наук, К. И. Сатпаев включил в сферу своих исследований и ряд проблем истории казахского народа. Вообще, прежде чем начать разработку тех или иных проблем природных богатств земли, Каныш Имантаевич знакомился с прошлым, с состоянием изученности, мыслями предшественников, быстро находил важные узловые моменты и предвидел конечные результаты исследований. «Обаған» (Қазақ тілі. 1923, 13 дек.), «О земельных фондах в Акмолинской и Семипалатинской губерниях» (Казак,. тілі 1926, 2 августа), «Ер Едиге» (М., 1927), «Естественно-исторический очерк Карсакпайского района» (Народное хозяйство Казахстана. 1928. № 1), «Геолого-экономическая характеристика Карагандинского угольного бассейна и Успенского медного месторождения» (Народное хозяйство Казахстана. 1928. № 6), «О перспективах развития Спасских промыслов» (Народное хозяйство Казахстана. 1928. № 8), «Джезказганский район и его перспективы» (Народное хозяйство Казахстана. 1928. № 9), «О развитии цветной и черной» металлургии в районе Карагандинского бассейна» (Народное хозяйство Казахстана. 1929. № 6-7), «Джезказганский (Меднорудный район и его материальные ресурсы» (М.; Л., 1932), «Сары-Арка» (Каз. правда. 1932, 29 июня), «Пора знать Большой Джезказган: история, запасы и качество руд» (Каз. Правда. 1933, 24 авг.), «Доисторические памятники в Джезказганском районе» (Народное хозяйство Казахстана. 1941. № 1), Некоторые археологические данные в пределах Джезказганского района» (рукопись) и другие — вот далеко не полный перечень трудов К.И. Сатпаева, в которых затрагиваются и решаются вопросы истории Казахстана. Перед тем, как начать анализ трудов академика К.И. Сатпаева в этой области, считаем нужным остановиться на тех высоких опенках современников-ученых, которые подчеркивали именно глубокий научный интерес геолога к истории казахского народа и вклад в изучение истории ряда районов Центрального Казахстана. «Светлой памяти первого президента Академии наук Казахской ССР, исследователя Центрального Казахстана, академика Каныша Имантаевича Сатпаева посвящается этот труд»,— написано в изданном в 1966 г. в Алма-Ате фундаментальном исследовании «Древняя культура Центрального Казахстана», авторы которого — известные ученые Института истории, археологии и этнографии имени Ч. Ч. Валиханова Академии наук Казахской ССР А. X. Маргулан, К. А. Акишев, М. К. Кадырбаев, А. М. Оразбаев. Во введении «История археологического исследования Центрального Казахстана» этой книги есть такие слова: «В археологическом изучении Центрального Казахстана принимал большое участие академик К. И. Сатпаев, тогда главный геолог треста «Атбасарцветмет». Занимаясь в основном геолого-разведочными работами, К. И. Сатпаев интересовался вопросами археологии и древней металлургии Улутауского, Джезказганского и Амангельдинского районов, открыл много памятников в окрестностях гор Улутау, в горах Арганаты и в верховьях Тургая, исследовал каменные изваяния на р. Джетыкыз, архитектурные памятники на р. Джиланчик (Сырлы-Там), наскальные рисунки на правом берегу р. Буланты. Важной находкой К.И. Сатпаева является плита с надписью Тимура, обнаруженная на юго-западном «склоне горы Алтын-Шокы. Эта гора находится в 30-40 км на северо-запад от главного хребта Улутау. Здесь проходила древняя караванная дорога из Средней Азии на Южный Урал, По просьбе академика И. А. Орбели плита была перевезена в Ленинград и выставлена в одном из залов Эрмитажа. Надпись была высечена в 1391 г. во время перового похода Тимура в Дешты-Кипчак». К этим характеристикам в книге «Древняя культура Центрального Казахстана» в сноске указаны такие труды К.И. Сатпаева: «Некоторые археологические данные в пределах Джезказганского района» (рукопись), хранится в Архиве ИИАЭ АН КазССР, ф. 2, д. 56, «Доисторические памятники в Джезказганском районе» (журнал «Народное хозяйство Казахстана». 1941. № 1), «Вопросы развития цветной и черной металлургии в районе Карагандинского бассейна» (Народное хозяйства Казахстана. 1929. № 6-7). В этом фундаментальном исследовании часто упоминается имя К.И. Сатпаева, приводятся его прогнозы, которые подтвердились позже в работах историков, обращается внимание на те или иные факты, примеры из трудов ученого. Так, говоря об истории изучения памятников Центрального Казахстана, в частности древних надписей и пирамид в районе горы Итик, сообщается, что «...знаменитая улутауская надпись, известная теперь под названием карсакпайской, была открыта в 1934 г. инженером-геологом К.И. Сатпаевым в горах Алтын-Шокы, составляющих северо-западные отроги Улутауских гор». В ссылке приводится статья К.И. Сатпаева «Доисторические памятники в Джезказганском районе Карагандинского бассейна», опубликованная в № 6-7 журнала «Народное хозяйство Казахстана» за 1929 год. В § 3 «Добыча руды, обработка металла, камня, кости» главы пятой «Хозяйство и быт племен эпохи бронзы Центрального Казахстана» книги «Древняя культура Центрального Казахстана» несколько раз приводятся данные из трудов К.И. Сатпаева «О развитии (цветной и черной Металлургии в районе Карагандинского бассейна» и «Доисторические памятники в Джезказганском районе». Касаясь археологических исследований рудных разработок в прошлом, авторы книги «Древняя культура Центрального Казахстана» пишут, что «древние работы на медь в районе Джезказгана, играли важную роль в развитии производительных сил общества... Самые скромные подсчеты говорят, что в древнем Джезказгане было добыто не менее 1 000 000 тонн богатых медных руд. По данным К.И. Сатпаева, древние рудокопы добывали руду с содержанием, меди свыше 10-12 проц.». Эти и другие сведения взяты из вышеуказанных трудов К. И. Сатпаева. В фундаментальной книге академика А. X. Маргулана «Бегазы-дандыбаевская культура Центрального Казахстана», вышедшей в 1979 году в Алма-Ате, также приводятся данные из «Избранных трудов» К.И. Сатпаева (Т. 1. С. 142). В своей статье «Мои встречи и совместная работа с К. И. Сатпаевым, ныне академиком и президентом Академии наук Казахской ССР» видный геолог, заслуженный деятель науки и техники, действительный член АН КазССР М. П. Русаков (1892-1963) писал: «...Впервые я познакомился с Канышем Имантаевичем в городе Томске, в 1921 году, когда он был студентом первого курса Томского технологического института. Меня познакомил с ним мой сотрудник и друг М. И. Ваганов, тоже учившийся в институте и быстро, по-студенчески сблизившийся со своим однокурсником, в то еще время выделявшимся из общего круга студентов и по своей национальности (казахов тогда почти не было среди студентов), и по своей наружности, и по неукротимой жажде к науке, к знаниям о земле, о ее минеральных богатствах, о ее истории. В 1921 году в мою память врезался высокий, стройный и по своему росту даже худощавый юноша с бледным, необычным для степей лицом, с высоким лбом и копной курчавых, почти иссиня черных волос на большой голове. Это и был Молодой Сатпаев...». В 1923 году К. И. Сатпаев проходил геологическую практику в геологической партии М. П. Русакова. «При совместных геологических маршрутах,— продолжал М. П. Русаков,— Каныш Имантаевич всегда интересовался названием гор, урочищ, речек и логов; почему они названы так, а не иначе, какие черты местности или исторических событий отражены в этих названиях. Только позднее я понял, насколько удачно, красочно и умело казахский народ отражает в географических названиях особенности той или иной местности, гор, холмов, урочищ и т. д.» Интересны рассказы М. П. Русакова о днях совместных работ с Канышем Имантаевичем, о молодом К. И. Сатпаеве, о гранях его необыкновенной натуры. «...Каныш Имантаевич был нашим спасителем от перегрузки мозгов геологическими мыслями, концепциями, структурными схемами и т. п. Хорошо знакомый с историей Казахстана и казахского народа, его преданиями и древними легендами, он иногда, но целым часам рассказывал сидящим в кузове грузовой автомашины товарищам про были и песни, сохранившиеся в памяти казахского народа,— писал М. П. Русаков.— И с того времени я понял и изумительную память Каныша Имантаевича, и его любовь к родному народу, к родной стране, к ее прошлому и настоящему...». Будучи президентом Академии наук Казахской ССР, К. И. Сатпаев постоянно уделял внимание развитию и расцвету общественных наук в республике. Он не ограничивался только руководством и практической помощью в деле развития общественных наук, лично участвуя в правильном решении тех или иных кардинальных и спорных проблем. Известно, что тогда в ряде отраслей общественных наук, особенное в области истории Казахстана и истории казахской литературы, было много нерешенных « дискуссионных проблем; некоторые вопросы отдельными историками рассматривались ненаучно и, следовательно, неправильно. Поэтому здесь понадобилась направляющая рука ученого, стоящего на уровне современных требований науки и способного взять на себя руководство решением этих проблем. С. Баишев писал: «К величайшему нашему удовольствию таким ученым оказался К. И. Сатпаев. Он был председателем комиссии по подготовке двухтомной. «Истории Казахской ССР с древних времен до наших дней». На заседаниях этой комиссии под председательством академика К. И. Сатпаева с участием крупных ученых-историков как республики, так и страны на протяжении ряда лет обсуждались все наиболее спорные вопросы истории Казахстана, которые были правильно разрешены в научном отношении. Плодотворная работа комиссии и разумные советы К. И. Сатпаева способствовали успешному, третьему по счету, изданию «Истории Казахской ССР» в двух томах в 1957-1959 годах, Это издание получило положительную оценку, как со стороны научной общественности, так и в периодической печати. Историки республики многим в этом деле обязаны лично Канышу Имантаевичу». Всем известна геологическая, научная и общественно-политическая деятельность академика К.И. Сатпаева, которая составила эпоху в истории Казахстана и не потеряла интереса и значения в наше время. Но мало, кто знаком с другой стороной жизни великого ученого, исследователя истории, являющейся существенной частью его многогранной научной и общественной деятельности. История как дисциплина изучалась во всех казахско-русских школах и в казахских аулах, в Павлодарском двухклассном училище и в Семипалатинской семинарии, в Томском технологическом институте, где, как известно, учился К. И. Сатпаев, так что с малых лег ему была знакома и освоена им история, изучающая процесс развития природы и общества,— прошлое человечества во всем его многообразии и конкретности. Так как К.И. Сатпаев был уроженцем Центрального Казахстана, которому еще в древности казахский народ присвоил поэтическое название Сары-Арка (Желтеющий хребет), но топонимика еще не давала ответа, когда оно присвоено, естественно, в кругу его ранних юных интересов, а впоследствии уже осознанных научных наблюдений и мыслей была история древней Сары-Арки. Сары-Арка хранила множество загадок и нераскрытых тайн не только в подземном чреве, но и в курганах, мазарах, мавзолеях, наскальных рисунках, «задумчивых» идолах, сокровенных пещерах, в названиях местностей, гор, рек, в причудливой картине горно-степного пейзажа, в народных произведениях и творчестве древних жырау и акынов. Все это интересовало и занимало К. И. Сатпаева еще в молодости. Древняя история Центрального Казахстана долго оставалась неизученной. Отрывочные ценные сведения о нем сохранились в трудах историков и писателей прошлых веков, но эти сведения были недостаточны для раскрытия истории, воссоздания исторического облика этой обширной страны. Позднее для разностороннего изучения Центрального Казахстана отправлялись экспедиции, и была предпринята попытка создать первые научные труды, но древней истории Центрального Казахстана в Академии наук Казахской ССР, в ее Институте истории, археологии и этнографии им. Ч. Ч. Валиханова и на исторических кафедрах вузов Казахстана. Поэтому, наряду со сведениями прежних ученых и писателей прошлых веков о Центральном Казахстане, высказывания и описание его К.И. Сатпаевым в ранних трудах 20-40-х годов XX века, безусловно, могут оцениваться как одни из важнейших научных исследований этого обширного края, ибо в них были выражены такие глубокие научные мысли и направления, которые впоследствии были развиты, развернуты, расширены в специальных книгах и изысканиях. Одно из первых описаний К.И. Сатпаевым части этой древней земли относится к 1921 году. До этого он уже успел ознакомиться с историей края, отраженной в исторических событиях, народных легендах и песнях. Молодой судья 10-го участка Баянаульского народного суда К.И. Сатпаев описывает озеро Жасыбай: «Озеро Жасыбай не просто чудо природы, с ним связана странная легенда... Когда наши предки сражались за свою землю с джунгарами, особенно много крови было пролито в здешних окрестностях. Эти места не раз переходили из рук в руки. Говорят, озеро когда-то называлось Шойын по имени джунгарского богатыря, которому была доверена охрана этих краев. Но однажды казахский батыр Жасыбай, победив на поединке Шойына, отобрал озеро. Обозленный джунгар замыслил отомстить и, по-воровски пробравшись в стан соперников, злодейски убил во время сна Жасыбая и его преданного друга Кийк-Батыра. Совершив это злодеяние, коварный Шойын, бежал из наших пределов. А озеро с той поры называется Жасыбай. Так ли это было на самом деле или иначе, трудно сказать. Во всяком случае, старики по сей день показывают могилы Кийка и Жасыбая у тропы между озером и станицей...». Озеро Жасыбай находится на родине К.И. Сатпаева, на одной из возвышенностей Сарыарки в Центральном Казахстане недалеко от станицы Баянаул Баянаульского района Павлодарской области. Название Баянаула происходит от монгольского слова «баин» (богатый) и «аул» от слова «ола» (гора), что означает богатую гору, неспроста нарекли так этот край, изобилующий природными богатствами. Правда, есть ещё народная легенда о том, что место названо по имени красавицы Баян Слу («слу» — красавица) из эпоса «Козы Корпеш и Баян Слу», но об этом нет достоверных данных. Так как у нас топонимикой мало кто серьезно занимается, трудно объяснить происхождение исторически сложившихся названий рельефа, отдельных природных объектов и местностей. Но названия многих местностей связаны с историей, бытом и взаимоотношениями различных народностей, живших здесь. На историю названий местностей всегда обращал внимание еще в ранних трудах К.И. Сатпаев. Если следить условно по хронологии за публикацией К.И. Сатпаевым статей, где описываются исторические события в связи с отражением их в произведениях казахского фольклора, то в этом отношении представляет интерес один из его первых печатных трудов под названием «Обаған». Статья была опубликована в газете «Казак, тілі» 13 декабря 1923 года. Обаған — это название озера, на живописном берегу которого когда-то располагался аул богатого щедрого бая. Описание К.И. Сатпаевым живописного берега оз. Обаған было одним из первых не только в начале его научно-исследовательской карьеры, можно сказать, око положило начало изучению бассейна озера в исторической и геологической науках. Об этом свидетельствует, например, то, что геолог Г. Е. Быков в 1938-1939 гг. исследовал район озера Обаған, интересовался древними стоянками и опубликовал результаты изучения в книге «Геологический очерк бассейна оз. Убаган», вошедшей в Москве в 1949 году. Некоторые сведения по географии и истории одного из интереснейших и обширных районов Центрального Казахстана содержатся в статье «Сарыарка», опубликованной в газете «Казахстанская правда» 29 июня 1932 года. Ниже приводим ряд выдержек из этой статьи, в которой есть списание Улутауского горного хребта и поставлен ряд проблем, вопросов для развития этого, края. Автор статьи писал: «Улутауский горный хребет, расположенный на расстоянии 12 км на север от Карсакпайского медеплавильного завода, является одним из важнейших узловых центров в системе той обширной страны мелкосопочника, которая, протянувшись с юго-востока на северо-запад на тысячу километров, отделяет область Сибирской равнины от равнины Голодной степи и связывает систему Уральских гор с Алтаем». Для истории важна каждая деталь или штрих. В одной из ранних статей К.И. Сатпаева подробно описано все, что касается состояния и будущего этого края, потому она многопроблемна и многогранна. «Эта область известна в литературе под названием «Киргизская горная страна», или возвышенность Арало-Иртышского водораздела, а у местного населения получила название «Сарыарка»,— продолжает свое описание К. И. Сатпаев. Последнее название метко, так как только эти возвышенности, создавая преграду для знойных южных ветров, обусловливают благоприятные для сельского хозяйства естественно-географические особенности Западно-Сибирской равнины». Интересно и удивительно то, что рассказ в этой местности тогда молодого инженера-геолога совпадает с описанием историков-археологов в вышедшей спустя 34 года монографии «Древняя культура Центрального Казахстана». Приведем для сравнения ряд примеров из двух упомянутых публикаций, чтобы показать, как молодой К.И. Сатпаев глубоко и широко, научно и масштабно относился ко всем проблемам, которые считал достойными внимания общественности. В статье «Сарыарка» дается описание Улутау: «Площадь, занимаемая Улутауским хребтом,— не менее 200-ти км. В направлениях на юг и на запад горы обрываются круто, имея величественный, причудливо изрезанный профиль. Относительные высоты отдельных вершин Улутауского хребта доходят до 750 м и более. Подъем на такие высоты, виду обилия крутых и обнаженных скал, подчас весьма труден. Горы в основном сложены из гранитов, что обусловливает обилие и высокие питьевые качества ключевых и грунтовых вод в их пределах». В книге «Древняя культура Центрального Казахстана» во «Введении» сообщается: «Центральный Казахстан... Еще в древности казахский народ присвоил ему поэтическое название Сары-Арка (Желтеющий хребет)... Самой высокой точкой Арало-Иртышского водораздела на западе являются горы Улутау, а на востоке — горы Каркаралы (Кызыл-Арай). С гор сбегает множество рек. Одни текут да юг, в Арало-Балхашский бассейн, другие — на север, в бассейн Иртыша». В статье «Сарыарка» с любовью к краю, к природе обстоятельно описывается растительный и животный мир: «Долины рек, как и пониженные участки в пределах самих Улутауских гоp, богаты наносным черноземом, обусловливающим наличие больших луговых массивов, с густым травяным покровом. В ущельях и долинах Улутауских гор растут в изобилии ягодные кустарники: смородина, ежевика и клубника. На склонах гор обычны заросли вереска, дикой акации и шиповника. Встречаются отдельные рощи березы и осины. Обилие цветов в долинах создает благоприятные условия для диких пчел, собирающих мед в расщелинах камней. Замкнутые котловинные озера, окаймляющие Улутауский хребет с запада и северо-востока, обильны рыбой, населены летом огромным количеством пернатой дичи, в пределах самих Улутауских гор водится много лисиц, зайцев и волков». По описанию видно, что в молодом геологе заметен и географ, и ботаник, и зоолог, и натуралист, и живописец. Спустя много лет в книге «Древняя культура Центрального Казахстана» отмечается следующее: «Благоприятные природные условия Сары-Арки — обширные пастбища, прохладный климат горных долин, наличие хорошей воды и руд — явились основными причинами поселения здесь древнего человека». У К.И. Сатпаева в статье: «Богатая природа Улутауских гор и выгодное местоположение сделали их в дооктябрьском прошлом объектом колонизаторства, которое встречало упорное сопротивление казахских трудящихся». На последнем описании стоит особо остановиться, ибо в этих словах есть глубокий смысл и мировоззренческая позиция молодого инженера-геолога, как бы интуитивно чувствовавшего и высказавшего одну из интереснейших мыслей исторического общественно-политического значения. Слово «колонизаторство» в то время, когда писалась и публиковалась статья (в 1932 году), было малоупотребляемым (колония — от латинского слова colonia — «поселение, страна или территория, находящаяся под властью другого государства, лишенная политической и экономической самостоятельности и управляемая на основе специального режима»). Это слово, употребленное в статье «Сарыарка», как бы указывало на необходимость изучения истории этого края, причем обязательно имея в виду то, что колонизация шла в острой борьбе с местным населением, что казахский народ не молча, покорно подчинялся колониальной политике, а казалось бы, обыкновенная мысль об упорном сопротивлении казахских трудящихся колониальной политике таит внутри столько смысла и положений, над которыми впоследствии не раз задумывались историки при написании работ о колонизации Казахстана: то ли писать, что она осчастливила его, была прогрессивна, и простои народ ждал ее, то ли шла борьба, и казахские трудящиеся чувствовали тогда неблагоприятные последствия: и упорно сопротивлялись. Не было еще научных концепций, пухлых книг об истории Казахстана, а молодой К.И. Сатпаев уже в то время имел свои научные взгляды на колонизаторскую политику России и одном, из важных районов Центрального Казахстана. Исключительна проблемами и определением перспектив Улутау следующая часть «Сарыарки» К.И. Сатпаева. В ней он обстоятельно говорит о значении Улутауских гор, богатых крупнейшими месторождениями минерального сырья для всей экономики СССР, а вместе с ним и Казахстана: «...исключительное значение Улутаусмих гор определяется тем, что они опоясаны широким кольцом крупнейших месторождений минерального сырья — меди, железа, марганца, рудного золота, свинца и угля в 80 км на северо-запад от Улутау находится свинщово-золоторудный Кургасынский район в 80-100 км на запад — оригинальный по строению. Болаттамский район с его миллионными запасами серного колчедана и угля, в 100 км на юго-восток — богатейший по меди Джезказганский район. Производительность работающего ныне Карсакпайского завода, определяемая выплавкой 10 000 т черновой меди в год, является лишь первым робким началом. Развивающаяся крупная промышленность района требует теперь же проведения ряда широких мероприятий по реконструкции сельского хозяйства района и формирования темпов ее развития в соответствии с нуждами и запросами промышленности». Далее К.И. Сатпаев вносит конкретные предложения ния по рациональному использованию богатой природы Улутауских гоp вплоть до создания по долинам рек зернового и огородного хозяйства, мясо-молочных ферм в, темпах и масштабах, позволяющих в первую очередь полностью обеспечить потребности рабочего населения возникающих в районе крупных промышленных гигантов, а также в качестве места отдыха и лечения промышленных кадров предприятий «...на основе развития большого Джезказгана, когда количество промышленных кадров будет достигать 40-50 тысяч человек». Молодой инженер в своей статье «Сарыарка» сумел поставить проблему в комплексе, в связи теории с практикой, видел промышленное развитие края в осуществлении многочисленных условий и мероприятий, а видеть конечную цель — успех всего дела. Он считал, что освоение этих мест, «...помимо огромнейших выгод для промышленности, будет иметь не меньшее значение и для всего Карсакпайского района, в целом, поскольку основные центры оседания местного казахского населения будут расположены именно в. пределах Улутауских гор или ближайших окрестностей». Затронут даже вопрос об оседлости местного казахского населения в пределах Улутауских гор и ближайших окрестностей. В научном наследии академика К. И. Сатпаева много трудов, где ставятся насущные проблемы исторического развития Казахстана в комплексе, в связи с узловыми гранями важных народнохозяйственных объектов, ничто не ускользает от заботливых глаз ученого-патриота, который всегда дельно поднимает острые проблемы, сперва убедительно и доказательно раскрывая их суть и содержание, указывает пути и методы успешного решения. Ранние труды К. И. Сатпаева по вопросам истории Сарыарки, Улутауских гор, Джезказганского района особенно ценны и тем, что они послужили первой ареной научно-исследовательской деятельности будущего ученого. Для изучения истории Центральною Казахстана интерес представляет труд К. И. Сатпаева «Доисторические памятники в Джезказганском районе», опубликованный в № I журнала «Народное хозяйство Казахстана» за 1941 год. Время и место появления публикации приводятся нами для того, чтобы в какой-то мере уяснить ход исторических мыслей и взглядов ученого по тем или иным важным проблемам изучения прошлого и настоящего Казахстана тогда, когда еще мало было специальных научно-исследовательских учреждений и определенных направлений по гуманитарным наукам. В конце 30-х годов. XX в. исторические памятники Казахстана вообще и Центрального Казахстана, Джезказганского района в частности были мало изучены. Единичны были экспедиции, например, в 1933 г. Государственная академия истории материальной культуры (ГАИМК) организовала в Карагандинскую область экспедицию под руководством ученых П. С. Рыкова и М. П. Грязнова. Результаты этой экспедиции, названной Нуринской по имени реки Нура, что протекает примерно в 80 км к западу и юго-западу от Караганды, опубликованы в трудах П. С. Рыкова «Работы в совхозе «Гигант» (Изв. ГАИМК. Вып. 10) и «Археологические работы Академии на новостройках» (М.; Л., 1935. Т. П) и М. П. Грязнова «Первый пазырыкский курган», выпущенном в Ленинграде в 1937 году. В 1945-1948 гг. в Джезказганском районе проводил археологические работы Н. В. Валукинский. Так что по времени исследования истории древних памятников указанного района К. И. Сатпаев может быть назван одним из первых. Разбор труда «Доисторические памятники в Джезказганском районе» К. И. Сатпаева считаем целесообразным начать с приведения выдержек из начала и конца работы, из вывода автора. К. И. Сатпаев писал: «На обширной площади Джезказганского района сохранились многочисленные и разнообразные доисторические памятники... Настоящая статья не имеет целью дать полное и систематическое описание всех имеющихся в Джезказганском районе многочисленных доисторических памятников. Она составлена главным образом для того, чтобы показать археологам и краеведам, какой разнообразный материал ожидает исследователей в этом районе» Действительно, обстоятельное описание К. И. Сатпаевым доисторических памятников Джезказганского района было своего рода компасом для последующих исследований историков в этой части Центрального Казахстана, о чем свидетельствуют результаты организованных позже специальных экспедиций в эти края в послевоенные годы. С 1946 года систематически работала Центрально-Казахстанская археологическая экспедиция Академии наук Казахской ССР, руководимая академиком А. X. Маргуланом, главная задача, которой заключалась в проведении в широких масштабах многолетних работ по изучению памятников разных эпох. В результатах — монографических исследованиях группы историков-археологов — высоко оценивались, и труды академика К.И. Сатпаева, часто приводились его высказывания, примеры, факты. Доисторическими называют относящиеся к древнему периоду времена, о которых нет Письменных свидетельств. По описанию К.И. Сатпаева, «на берегу р. Буланты, в 6-20 км ниже Байконурских копей, имеются крутопадающие плоскости метаморфических сланцев, на которых высечено множество рисунков. Они изображают животных и эпизоды из охотничьей жизни. Наряду с современными представителями животного мира нарисованы также олени и медведи, которые обитали в пределах района в первой половине четвертичной эпохи, т.е. за много тысячелетий до нашей эры». Выражение «в первой половине четвертичной эпохи», редко употребляемое специалистами-историками и понятное в основном им, означающее четвертичный период в истории развития Земли, тут же в тексте поясняется — «т. е. за много тысячелетий до нашей эры». Далее К.И. Сатпаев писал: «Подобные рисунки встречаются также в районе р. Тамды, при впадении, в нее речки Коксай, и в. нижнем течении р. Джетыкыз, в 35. км к западу от Улутауских гор: В северной части района, особенно в окрестностях горы Едиге, встречаются кенгиры (обелиски) и каменные бабы. Наиболее интересна из них каменная баба, стоящая у западного края одного из оба, расположенного в 8-10 км северо-западнее горы Едиге. Здесь имеются три невысоких каменных оба, вытянутых с юга на север. Каменная баба установлена у западного «рая центрального оба, лицом на восток. Она представляет собой скульптурное изображение женщины. Высота бабы 110 см. Отчетливо изображено лицо, имеется большое количество мелких косичек на голове, на шее бусы ив квадратных звеньев. Левая рука женщины приложена к груди, а правая опущена вниз. Баба высечена из розового «жернового» песчаника неогена. Крайняя южная граница встреченных кенгиров — р. Сарысу (урочище Симтас), а каменных баб — р. Бала-Джезды (урочище Сары-оба)». Такое подробное описание местностей, свободная ориентация в них и в сохранившихся в этих местностях древних памятниках — обелисках — в честь каких-нибудь событий либо в намять о ком или чем-нибудь в виде каменного столба и каменных изваяний в виде человеческой фигуры — каменных баб — одно из первых описаний обелисков. В периодической печати. Впоследствии археологи стали обращать внимание на них и специально изучили. На Всесоюзном археологическом совещании в Москве в 1945 году отмечалось, что «менее всего изучены древности бронзового века Казахстана. Поэтому туда и должны быть натравлены значительные усилия советских археологов». В те годы в Казахстан стали приезжать экспедиции, начиная серьезное исследование разных местностей. К. И. Сатпаев еще в 1941 г. в своей работе «Доисторические памятники в Джезказганском районе» ставил проблему изучения памятников древности бронзового века Казахстана. Он писал: «Кроме этих каменных памятников в районе много памятников, связанных с добычей и плавкой медных руд в медно-бронзовый период развития человечества. Наиболее выразителен в этом отношении сам Джезказган, где окисленные медные руды в древности добывались в огромных размерах. ...Орудием добычи были каменные отбойники и топоры, изготовляемые из твердых и вязких третичных опок и кварцитов. Разносы Джезказгана имеют различный возраст...». Так, в названном труде К. И. Сатпаева археология получила новые ценные материалы по доистории одного из богатых районов Центрального Казахстана. Это каменные орудия, медные и бронзовые втульчатые наконечники стрел, изделия из бронзы, подробнейшее описание обработки меди, установление приблизительного времени начала разработок меди, обнаружение следов пребывания в районе медных месторождений древних рудокопов и т. д. До той поры джезказганские древности, были малоизвестны археологам, теперь же было начато серьезное их изучение, которое впоследствии продолжено экспедициями АН РК. В том же 1941 году К. И. Сатпаев писал: «Детальное изучение археологических памятников древней культуры, вероятно, позволит в будущем более обоснованно установить время проявления я расцвета ее в районе. Лака лишь можно говорить об общей возрастной амплитуде в пределах от неолита до медно-бронзовой эпохи развития человечества (2500-3000 лет тому назад)». Здесь налицо прекрасное знание истории развития человечества. Известно, что в эпоху неолита (около 8-3-го тысячелетия до н. э.) имелись орудия из камня. К.И. Сатпаев верил в то, что в будущем изучение древностей археологических разработок в районе Центрального Казахстана дополнит еще более важными материалами доисторию Казахстана. Прогнозы академика в отношении древности разработки руды в Джезказгане позднее подтвердились в специальных археологических исследованиях, например в книге «Археологические исследования в Казахстане», изданной в Алма-Ате в 1973 году, и в статье А. X. Маргулана «Джезказган — древний металлургический центр (городище Малыкудук)». В «Истории Казахской ССР...» написано: «Железо и в особенности медь, необходимые для производства оружия и других изделий, добывались в самом Дешт-и-Кыпчаке, в, основном в Джезказгане и на других месторождениях Центрального Казахстана. В период средневековья Джезказган был крупным центром металлургии и ремесел Дашт-и-Кыпчака по обработке металла и металлических изделий. Одним из главных занятий местных племен была разработка руды». В «Доисторических памятниках...» поднято много интереснейших важных вопросов и проблем истории Казахстана, например, начало заселения Джезказганского района обитателями — казахами — в XV в.; о народности «казах»; об империи Великого Могола в Золотой Орде; о высеченных на камне родовых знаках (тамгах) почти всех родов и племен, входящих в состав казахского народа; о значении Улутауских гор как древнего политического центра казахов, об именах Алашахана, Акназара; о могильниках Сырлытам (что означает «крашенный могильник») и Жагалбайлы; описание изображенных в них фигур людей, животных, рыб и змей, а также высеченных на камне 10 строк письма на арабском языке; следы кратковременного пребывания и распространения среди казахов христианства несторианского толка в IX-X вв. н. э.; начало распространения мусульманства среди определенных племен, составляющих народность «казах» в XI в.; прерывание Тимура на вершине Улутауоких гор; мемориальная каменная плита на вершине Алтынчоку с надписью о времени похода Тимура на Тохтамышхана судьба мемориальной плиты, доставленной в ленинградский Эрмитаж и др. Интересны высказывания молодого инженера, еще не имевшего никаких ученых степеней и званий, по этим проблемам и вопросам сугубо исторического характера, многие из которых тогда, в начале 30-х годов, не изучались или, были в стадии начала изучения. Прогнозы, К.И. Сатпаева, сделанные в начале 30-х годов, впоследствии подтверждались и развивались исследованиями специалистов разных областей общественных наук. Ниже приводится ряд примеров из труда К.И. Сатпаева «Доисторические памятники в Джезказганском районе» и из отдельных источников, появившихся намного позже, в которых затрагивались одни и те же вопросы. К.И. Сатпаев писал: «Заселение Джезказганского района современными его обитателями — казахами — началось в XV в. Основное ядро местного населения района составляют казахи из племени найман. По народному преданию, предки джезказганских найманов откочевали в Центральный Казахстан из пределов Алтая. Народность «казах», как известно, возникла в первой половине XV в. из остатков тюркско-татарских племен, составляющих на юге империю Великого Могола, а на западе — Золотую Орду. Из этих государственных объединений на территорию современной казахской степи уходили те племена или части их, которые были недовольны существующим режимом или искали удачу на новых землях. Объединение их в новую народность «казах» совершилось, по-видимому, на основе политического союза». Казалось бы, вскользь высказанные мысли, а скользко них тайн и прогнозов. Впрочем, впоследствии специально изучались поднятые в то время К.И. Сатпаевым вопросы этнического происхождения казахов. Во втором томе «Истории Казахской ССР с древнейших времен до наших дней» написано: «В результате войн конца XII — начала XIII в. часть найманов и кереитов из Центральной Азии передвинулась на территорию Казахстана. Найманы во главе с ханом Кучлуком оказались на Алтае... Весьма интересен вопрос о времени возникновения и происхождения этнонима «казах» («казак»). Одни исследователи полагают, что это понятие имело первоначально специальный смысл и означало людей, отделившихся от своего племени, рода, другие — что оно имело значение этнонима и конкретно определяло состав группы племен во главе с Джаныбеком и Киреем. Есть и другие мнения. Точного, однозначного ответа на вопрос о происхождении этнонима «казах» в науке пока еще нет...». «Сложившаяся народность со второй половины XV в. известна среди соседей и в письменных источниках, отражающих современные события под именем «казахи» (казак)...». Как видно в отношении отдельных вопросов истории, в частности о времени появления и происхождении слова «казах», молодой К.И. Сатпаев одним из первых высказывал правильное суждение, о чем свидетельствует совладение его мыслей и предложений с утверждениями в более поздних работах специалистов по древней и средневековой истории Казахстана. Таких совпадений множество. Одно из них — интереснейшее высказывание академика К.И. Сатпаева о значении гор Улутау как древнего политического центра казахов, подтверждаемое им рядом исторических сведений, народных преданий и памятников материальной культуры. В труде «Доисторические памятники...» ученый пишет: «В Джезказганском районе, в низовьях р. Сарысу, в 20 км от нее на восток, у ключа Тасбулак урочища Тангбалынура, имеемся утес, на камне (которого высечены родовые знаки (тамги) почти всех родов и племен, входящих в состав казахского народа. Народное предание гласит, что именно здесь, у ключа Тасбулак, происходил первый совет родов об организации новой народности «казах», решение которого будто бы зафиксировано да утесе родовыми знаками всех племен, участвовавших в совете. Тот факт, что основной костяк новых обитателей Казахской степи происходил с юга, т.е. из пределов Великого Могола, свидетельствует о некоторой исторической достоверности этого предания. Капитан Рычков, первый русский географ Казахстана, в 1771 г. был принят в ставке казахского хана Нуралы именно в районе Улутауских гор. Показателем значения гор Улутау как древнего политического центра казахов является тот факт, что от Улутауских гор расходились некогда территории всех основных племен, составляющих народность «казах». Существование древнего политического центра казахов, в Улутау подтверждается также имеющимися в этом районе памятниками материальной культуры. На р. Кенгир, к югу от гор Баскагыл, в 65 км от Джезказгана, сохранились три старых могильника из обожженного кирпича квадратной формы, с глазурованной поверхностью. Форма и размер кирпича этих могильников ближе всего подходят к «золотоордынскому стилю». Народное предание предписывает эти могилы Алашахану, сыну Чингисхана Джучи и придворному музыканту Домбаулу. Оспаривая достоверность предания в отношении этих лиц, мы же должны признать тот факт, что могильники являются действительно древними... Вероятно, что под именем Алашахана народное предание, подразумевает вождя казахов XVI века Акназара, под предводительством которого ведись войны с соседями (например, с Ташкентским ханством в 1569 г.)». Все это описание дышит историей и направлением на будущее изучение древнего периода развития казахского народа. К.И. Сатпаев еще тогда подчеркивал значение тамги — высеченных на камне родовых знаков. Известно, что тамга — это тюрко-монгольское слово, означающее знак собственности (тавро), широко распространенный в прошлом у тюрков и монголов. Его ставили на различных предметах, на коже (шкурах животных), деревьях, камне, оружии. Затем тамга как денежный налог, взимавшийся с ремесла, торговли, различных промыслов, в некоторых странах Востока и в России после монгольского нашествия в XIII в. существовал до XVI-XVII дв. Видеть в народных преданиях и памятниках материальной культуры, в могильниках отражение, следы исторических событий и исторических личностей — концепция, система К.И. Сатпаева в трактовке явлений прошлого, которая сложилась еще в ранних его трудах по общественным наукам, первых описаниях озер Жасыбай и Обаған, разносторонних характеристиках Сары-арки, Центрального Казахстана, исследованиях об Едиге и др. В труде «Доисторические памятники в Джезказганском районе» К. И. Сатпаев классически развивает свою концепцию, свой стиль, свое понимание, свой замысел в освещении того или иного периода развития казахского народа, например, при подробном описании трех старых могильников, приведенном выше. Эти могильники впоследствии специально изучались в «Истории Казахской ССР...», где есть строки, как будто подтверждающие то, что писал К.И. Сатпаев в «Доисторических памятниках...». Позднее сообщалось о том, что «своеобразные архитектурные памятники XIV-XV вв. расположены в Центральном Казахстане в долинах рек Сарысу, Кенгир, Тургай и оазисах Бетпак-Далы это мавзолеи Алаша-хана, Джучи, Болган-Ана и др.». В книге дается ссылка на исследование А. X. Маргулана «Из истории городов и строительного искусства древнего Казахстана», выпущенное в Алма-Ате в 1950 году. А. X. Маргулан, в свою очередь, ссылается и на труд К. И. Сатпаева. В «Истории Казахской ССР» приведены снимки мавзолеев Алаша-хана (XIV-XV вв.), Джучи-хана (XIV в.) и каменный мазар типа дын (XVI-XVII вв.) Домбаул. Центральный Казахстан. О них писал К. И. Сатпаев еще в 1941 году перед началом войны. После ее окончания, надо полагать, по инициативе тогдашнего главы казахстанской науки к тем памятникам отправились специальные археологические экспедиции. О прекрасном глубоком знании К. И. Сатпаевым истории родного казахского народа видно из упоминания в этом труде вождя казахов XVI века Акназара. О правильности, достоверности, научности свидетельствуют, например, такие страницы истории казахского народа: «Хакк-Назар-хан. Внутриполитическая история Казахского ханства XVI-XVII вв. недостаточно известна. Сведения письменных источников по истории казахов того времени касаются главным образом феодальных усобиц и войн казахских феодалов с узбекскими, ногайскими и могульскими феодальными правителями, а также с ойратами (калмыками)... Попытку укрепить и объединить ханство, ослабленное смутами после хана Касыма, предпринял его сын Хакк-Назар-хан (1538-1580)... Не упускал хан из-под контроля и туркестанские земли. Здесь ему пришлось столкнуться с противодействием ташкентского правителя...». Такое совпадение высказывания К. И. Сатпаева в 1941 году со страницами позднего специального фундаментального труда по истории казахского народа «История Казахской ССР...» еще раз свидетельствует о его высочайшем знании и глубокой научной ориентации в вопросах и проблемах исторического развития казахского народа. Примечательно подробное описание К. И. Сатпаевым могилы Сырлытам. Особый интерес представляет его предложение о приблизительном времени сооружения некоторых могильников на основе изображенных фигур людей и животных: «...Указанные могильники интересны тем, что в них имеются изображения фигур людей и животных. Время сооружения их, поэтому можно относить к домусульманскому периоду жизни казахов, т. е. до XI в. нашей эры. Возможно, что эти могильники были сооружены в период кратковременного распространения среди казахов христианства несторианского толка, имевшего место в IX-X в. нашей эры. О таком предположении свидетельствует факт изображения рыбы в этих могильниках, а также эмблемы христианства. Раскопки могильника Сырлытам могли бы дать много ценного для выяснения некоторых этапов исторического прошлого Джезказганского района». Тонкое понимание, знание периодов, деталей истории, описание, выводы, доказательства, логика, постановка проблем, предложения, задачи — все как у специалиста-историка, чисто творческий, научный подход к явлениям прошлого казахов и, что интересно и поучительно, в связи и относительности этих явлений ко всеобщей истории человечества. Например, постановка проблем разгадки тайн изображения фигур людей и животных в могильниках в одном из районов Центрального Казахстана, домусульманский период жизни казахов и кратковременное распространение среди них христианства несторианского толка — все это впоследствии занимало свое место в истории Казахстана. Так, в «Истории Казахской ССР...» отмечается: «Христианство несторианского толка было распространено и среди найманов...». Несторианство — течение в христианстве, основанное в Византии Несторием, константинопольским патриархом в 428-431 гг., утверждавшим, что Иисус Христос, будучи рожден человеком, лишь впоследствии стал сыном Божьим (мессией). Хотя несторианство было осуждено как ересь на Эфесском соборе в 431 г., оно пользовалось значительным влиянием в некоторых странах вплоть до XIII в. К. И. Сатпаев также интересовался вопросом о мусульманстве и остатках следов времени его распространения. Он писал: «В 30 км на запад от Улутау, на вершине горы Алтынчоку, возвышающейся над богатыми пастбищами долины рек Сорелы и Джетыкыз, имеются развалины какого-то древнего сооружения, сложенного из кирпича и красивых амфиболитовых плит с ошлакованными глазурованными поверхностями. Рядом с развалинами, несколько ниже по склону горы, установлена каменная плита из тех же темных амфиболитов, на которой красивым арабским шрифтом высечены на камне 10 строк письма на арабском языке. Текст письма нам не удалось расшифровать, за исключением первой строки, где написана обычная для мусульман вступительная молитва». Таким образом, К. И. Сатпаев обращает внимание и на сохранившиеся в степи в прошлом следы трех так называемых мировых религий — буддизма, христианства и ислама, а чем свидетельствуют некоторые архитектурные и письменные памятники. К. И. Сатпаев является одним из первых ученых, вложивших огромный труд в разработку различных вопросов истории периода походов одной из исторических личностей — Тимура — на Дешти-Кыпчак. Его особенно интересовали следы пребывания Тимура в Улутау. Тамерлан — Темурленг — по-таджикски «Хромой Тимур», названный так после полученной в походах в 1362 году раны, как известно из истории, происходил из тюркизированного монгольского рода Барлас. Сын бека Тарагая осуществил крупнейшие завоевания и в 1370 году создал государство со столицей в Самарканде, объединил под тридцатилетним владычеством Среднюю Азию, Закавказье, Иран, Северную Индию, Ирак и другие страны. О его походах и владычестве повествуют труды летописцев, ориенталистов, историков, произведения поэтов и писателей. Завоевания Тимура несли разорение и бедствия местному населению многих стран, обогащалась феодальная знать, но огромные богатства, захваченные им в многочисленных походах, использовались на развитие культуры и науки, строительство в Средней Азии пышных зданий — дворцов, медресе, мечетей, мавзолеев. Среди них в конце XIV в. в городе Иассы — Туркестане — по велению и проекту Тимура был построен великолепный мавзолей влиятельного в течение веков суфийского поэта XII в. Хожа Ахмета Иассави (1105-1166). Известны и другие прогрессивные деяния Тимура и тимуридов. Его сын Шахрук (1377-1447), правитель государства тимуридов с 1409 года, пытался предотвратить его распад. Сын Шахрука, внук Тимура Улугбек (1394-1449) — видный среднеазиатский государственный деятель, ученый, просветитель, правитель Самарканда, построил в нем в 1428-1429 гг. обсерваторию. Главный его труд «Новые астрономические таблицы» («Зидж» Улугбека) содержит изложение теоретических основ астрономии и каталог положений 1018 звезд. Потомок Тимура Бабур (1483-1530) был правителем, основателем в Индии в 1526 г. династии Великих Моголов и автором знаменитой книги «Бабур-намэ». Неоднократные походы Тимура в Дешти-кыпчак — кыпчакскую степь — в 1389, 1391, 1394-1395 годах, ставшие одной из причин падения Золотой Орды, оставили глубокий след в истории Казахстана. О походах Тимура на Золотую Орду кроме летописей имеются фундаментальные труды. Личностью Тимура и его деяниями глубоко интересовались еще в прошлом ученый Ч. Ч. Валиханов, поэт А. Кунанбаев и академик К. И. Сатпаев. Уникальны высказывания Ч. Ч. Валиханова об эмире Тимуре. Еще к годам учебы Чокана в Омском кадетском корпусе относятся «Письмо профессору И. Н. Березину» и «Заметки при чтении книги проф. И. Н. Березина «Ханские ярлыки», в которых дано научное толкование ряда историко-этнографических терминов, встречающихся в ханских ярлыках, например, в ярлыке хана Тохтамыша к Ягайлу в книге востоковеда И. Н. Березина, вышедшей в 1850 г. в Казани. В этих первых научных работах Ч. Ч. Валиханова поражают глубокое изучение им древних арабских, персидских, шагатайских, китайских, русских, европейских памятников, прекрасное знание истории народов и личностей времен эмира Тимура и сложных взаимоотношений между ними. В письме профессору И. Н. Березину, говоря об истории золотоордынских ханов, о ярлыке Тохтамыша к князю литовскому, впоследствии королю польскому Ягайло (умер в 1434 г.), упоминая имя Идигея, Ч. Ч. Валиханов пишет: «...Идигей, его бегство к Тамерлану и изгнание им», «...Бабур в своих «Записках» говорит о хане казахов Арслане. Любопытен текст этого места из записок этого государя-писателя. Нет ли что-нибудь о них в записках Тимура или его историках?». Работа «Киргизское родословие» свидетельствует об интересе Ч. Ч. Валиханова к истории Средней Азии и Казахстана, проявившемся у него особенно в 1856-1857 годах — за этот труд он стал действительным членом Русского географического общества. Чокан пишет: «...если Тамерлан в первый свой поход в 1392 г. на Тохтамыша убил детей Алача, то приблизительно можно полагать, что сам Алач мог жить в середине XIV столетия...». Далее эти исторические страницы подробно рассматриваются ученым и несколько раз повторяется имя Тамерлана. Основательно описаны Ч. Ч. Валихановым многократные походы Тамерлана на Белую и Золотую Орду. В «Очерке Джунгарии» о Тимуре Чокан упоминает несколько раз: «История Малой Бухарин нам мало известна, мы знаем более или менее историю этой страны до времен Тамерлана из китайских летописей, далее из мусульманских источников, которые о ней говорят, впрочем, вскользь». В «Дневнике поездки на Иссык-Куль», описывая Санташ — счетный камень, получивший название от груды камней, положенных в курган, Ч. Ч. Валиханов приводит содержание одной из легенд, связанных с Санташем: «...Предание гласит, что когда Амир Темир-Курген (Эмир Темир-Куркан), так называют на Востоке Тамерлана, отправился в Китай... то приказал каждому из своих воинов положить в одно место по камню. По возвращении к своим он велел всем солдатам взять по камню назад и положить на другое место. По оставшимся неподнятым камням он судил о своей потере. Место прежнего кургана лежит возле и теперь». Далее ученый писал: «Исторические известия совершенно противоречат этой легенде. Тамерлан, действительно, шел на Китай, но при самом выезде из Самарканда умер в городе Отраре. Впрочем, во всех среднеазиатских легендах Тамерлан играет первую роль, как в средние века в рыцарских поэмах Карл Великий и в русских сказках Владимир Красное Солнышко. Все мечети, все древние водопроводы Туркестан приписывает своему завоевателю Эмиру Темиру Сахиб-Керан (победителю мира). Во всяком случае, для сооружения Санташского кургана нужно было много людей и много труда, и, конечно, он есть памятник, завещающий грядущим дням какой-нибудь знаменательный факт в жизни какого-нибудь из прошедших (здесь) народов». Прекрасный знаток истории народов Ч. Ч. Валиханов писал: «Китайские летописи, благодаря трудам знаменитых ориенталистов Клапрота, Абеля Ремюза, Сан-Мартена, разъяснены до замечательной ясности. Сказания восточных историков тоже нашли многих комментариев и разработаны Д'Оссоном и проч. Только народные легенды, поэмы оставались до сих пор незатронутыми... Нет сомнения, что предания, как источник вспомогательный, чрезвычайно важны для объяснения исторических сказаний, довольно тесных и отрывочных». Среди перечисленных знаменитых ориенталистов, труды которых Ч. Ч. Валиханов знал в оригиналах, ибо они переведены и изданы в России позже, особенно подробным было изложение о Тимуре в исследовании французского ученого Д'Оссона «История монголов, Чингисхана и Тамерлана» в 4-х томах, изданном в Париже в 1834-1835 и 1852 годах. В исследовании «Очерки Джунгарии», опубликованном в 1861 году, Ч. Ч. Валиханов одним из первых писал о своей тревоге за судьбу страны Мавераннахр и ее ценностей («Мавераннахр» в переводе с арабского языка значит «заречье» — пространство между Сырдарьей и Амударьей): «...В Мавераннахре (нынешняя Бухара, Хива и Коканд), в самой просвещенной и богатой стране древнего Востока (в XIV и XV веках), теперь господствуют невежество и бедность более чем где-нибудь. Библиотеки Самарканда, Ташкента, Ферганы (в Кокандском ханстве), Хивы, Бухары и проч., обсерватория в Самарканде безвозвратно погибли под беспощадной рукой вандализма и бухарской инквизиции, которая предала проклятию всякое знание, кроме религиозного...». Заметим, что обсерватория в Самарканде, о которой писал Ч. Ч. Валиханов, разрушенная в 1449 г. во время вероломного убийства Улугбека его врагами, была обнаружена в 1908 г., а завершены раскопки в 1948 г. В работе Ч. Ч. Валиханова «Хронологические даты царствования восточных правителей» указывается даже точная дата рождения и смерти Тимура; «Рождение Темурленга в ночь вторника 5 шабана (19 марта)... 1336 года... умер в... 1405 году, царствовал 30 лет». Чокан писал и о преемнике Тамерлана: «...посольство Шахрока (сына Тамерлана) в Китае встретило в 1420-м году в Камуле великолепные мечети...», а также неоднократно упоминает и Улугбека в связи с его историческим сочинением «Улус Арбия», называя ученого «Мирзой Улугбеком»: «Основываясь на сочинении Улугбека «Улус арбия» (четыре удела), Хайдар говорит, что один из четырех улусов называется Могул-улус и разделяется на две части — Могул и Джагай...», «Мирза Улугбек в «Четырех улусах...». В труде «Путешественники, бывшие в Средней Азии в средние века, и их реляции» в подробное описание путешественников Ч. Ч. Валиханов решил включить один из важных фактов о том, что «Тарих-и Арбиат-улус» — сочинение Улугбека — открыто в Константинополе Шефером. Ч. Ч. Валихинов подробно описывает состояние государства тимуридов: «...В это время в Фергане управляли, дети Омар Шейха Бабур и Джангир, Бухарой — Байсункар и Султан-Али-Мирза, которые враждовали между собою вследствие отпадения и ухода эмиров». У Ч.Ч. Валиханова есть работа «Карта Средней Азии по «Записке Бабура» и «Джахан-нюма» Кятиба Челеви». Он неоднократно ссылается на книгу «Бабур-намэ», изданную в Казани в 1857 году. Трудно сказать, по каким именно источникам Абай Кунанбаев основательно изучил жизнь Тимура и его деяния, но глубокий интерес к полководцу, тимуридам остался в стихах великого поэта и его исследовании о происхождении казахов. В цикле стихотворений, написанном в 1895 году по поводу смерти любимого образованного сына Абдрахмана, Абай Кунанбаев после описания горечи утраты как бы себя утешает, успокаивает тем, что из жизни ушли «такие известные люди — Ескeндip [Александр Македонский — Г. Б.], Тимур, Чингисхан». Известно, что Абай создал поэму об Ескендире на основе изучения исторических источников. Интересно следующее: в данном стихотворении неспроста допущен анахронизм — имя Тимура названо прежде имени Чингисхана. Казалось бы, должно быть наоборот. Видимо, Абаю больше импонировали личность Тимура не завоевателя, а создателя мощного государства со столицей Самарканд и возведение в Средней Азии пышных сооружений и культовых зданий — медресе, мечетей, мавзолеев. В своем трактате «О происхождении казахов», описывая подробно взаимоотношения тимуридов с казахскими ханами, Абай Кунанбаев неспроста упоминает города Герат, Бухару, Самарканд в связи с потомством эмира Темира. Досконально знал Абай историю потомка задира Тимура Бабура Захиреддина Мухамеда (1483-1530) и его историко-автобиографический труд «Бабур-намэ». Абай писал: «...Из потомка эмира Темира Кумар Шаиха у матери известного царя Бабура были два брата. Старший был царем в Ташкенте, младший правил казахами...». Далее, описывая взаимоотношения казахских ханов с соседними правителями, Абай подтверждает свою мысль фразой «так написано в «Бабур-намэ». Положение Дешти-кыпчак во времена походов и владычества эмира Тимура, неоднократное нападение его на Белую и Золотую Орду, сложные взаимоотношения их правителей, отражение исторических событий в эпических произведениях, соотношение в них исторической правды и художественного вымысла, образы исторических личностей Тохтамыса, Едиге, эмира Темира и многие другие вопросы имели место и в трудах академика К.И. Сатпаева. К.И. Сатпаев был одним из ученых, вложивших огромный труд в разработку различных вопросов истории периода походов исторической личности Тимура на Дешти-кыпчак. К. И. Сатпаев еще в годы студенчества в Томском технологическом институте (1921-1926) глубоко интересовался и изучал историю, фольклор, литературу и музыку, о чем свидетельствуют его ранние труды и статьи, малоизвестные читателям, изучение их началось недавно. В студенческие годы К. И. Сатпаевым подготовлена и выпущена в 1927 г. в Москве книжка «Ер Едиге» арабским шрифтом на казахском языке. В большом предисловии к этому эпосу молодой инженер писал об историческом времени возникновения произведения, о сложных взаимоотношениях исторических личностей Тимура, Тохтамыса, Едиге, об исторической правде и художественном вымысле, о значении высказанных в народном шедевре мыслей, идей, изобразительных средств: «...Исторически сказание об Едиге возникло, вероятно, впервые в XV веке. В этот исторический период казахи еще не были обособлены в самостоятельную народность. На обширном пространстве между Алтаем и Тянь-Шанем, с одной стороны, и восточными склонами Балкан, с другой стороны, в тот период обитали кочевые и неустойчиво-независимые различные тюркские народности. Эти народности разделялись на три орды: Ак-Орда, Кок-Орда и Алтын-Орда, причем главный хан находился в Золотой Орде. Упоминаемый в настоящем сказании Тохтамыс является последним ханом этой Золотой Орды, а Сатемир — есть знаменитый своими подвигами Аксак-Темир. Русские историки называют его «Тимур», или «Тамерлан». Далее К. И. Сатпаев писал: «Исторические данные о героях рассматриваемого сказания следующие. Тохтамыс был сыном султана Домбаула — одного из феодальных князей, подчиненных хану Кок-Орды Урусу, постоянно враждовавшего со своим сюзереном. После смерти своего отца Домбаула Тохтамыс входит в подданство Тимура, становится его приближенным и с помощью Тимура становится ханом Кок-Орды. Далее, пользуясь ослаблением военной мощи хана Золотой Орды Мамая в результате его полного поражения в 1380 году в Куликовской битве с русскими войсками князя Дмитрия Донского, Тохтамыс нападает на Золотую Орду и подчиняет ее себе. Объединив силы обеих орд. Тохтамыс в 1388 г. идет войной против Тимура, но в 1389 г. терпит поражение от последнего. Возмущенный подобным вероломством своего ставленника, Тимур в 1391 году сам идет войной на Золотую Орду и наносит Тохтамысу второе крупное поражение. В 1392-1394 гг. когда Тимур находился в военном походе против Ирана, Тохтамыс вновь с войсками направляется против Тимура. В 1395 году, в битве, Тимур наголову разбивает Тохтамыса в третий раз и смещает его с поста хана Золотой Орды. Побежденный Тохтамыс бежит в Литву, собирает с помощью литовского князя Витовта новое войско и направляется в Золотую Орду. Во время этого похода он умирает в 1406 году. После бегства Тохтамыса Золотая Орда распалась на Казанское, Астраханское, Крымское, Ногайское и Узбекское самостоятельные ханства. В статье «Преображенный край», опубликованной в газете «Казахстанская правда» в ноябре 1940 года, К. И. Сатпаев писал: «Видели немые просторы Центрального Казахстана и несметные полчища завоевателей Чингисхана и Тамерлана. Многочисленные свидетельства этого хранит пустыня. В горах Улутау, на вершине Алтынчоку (Золотая сопка), находятся развалины оба — пирамиды Тамерлана, воздвигнутой в 1391 году в честь знаменитого победоносного похода этого завоевателя на Золотую Орду. У развалин оба сохранилась каменная мемориальная плита, на которой высечено следующее: «В год овцы 793 [1391 г. по нашему летоисчислению. — Г. Б.] прибыл в страну Токмак, в поход на Тохтамыша. В этом месте воздвиг оба. Да помнят все люди обо мне с молитвой». Плита эта эскпонируется ныне в ленинградском Эрмитаже. Проходили века, менялись поколения, горячие ветры заметали следы походов Тимура, выветривали остатки его сооружений...» Годом позже К. И. Сатпаев в уже упомянутом выше труде «Доисторические памятники в Джезказганском районе» решил подробнее рассказать об этой своей находке: «В описании знаменитого похода Тимура в 1391 г. на Золотую Орду, составленном придворным историографом Тимура Шерафуддином Язди, указывается, между прочим, что Тимур со своей армией 2 апреля 1391 г. переправился через р. Сарыозен (Сарысу) и 28 апреля того же года расположился лагерем на несколько дней в местности Улутау. По свидетельству Язды, Тимур «взошел на вершину Улутауских гор и долго наслаждался видом окружающей степи, которая была покрыта прекрасной зеленью от одного конца до другого». Тимур провел в Улутау целый день и «приказал войскам принести камни и соорудил здесь большую пирамиду, на которой искусные мастера высекли дату этого счастливого события, чтобы... сохранить память о нем на долгие годы». К.И. Сатпаев приводит слова историка военных походов Тимура Шареф-ад-дина Али Язди (умершего в 1454 г.) из его книги «Зафар-намэ» — «Книга побед». Это сочинение в 1425 году было поднесено автором сыну и преемнику Тимура Шахруку и с тех пор пользуется широкой известностью в науке. Ценен сам факт выписки из первоисточника описания, которое, видимо, сильно заинтересовало пытливого исследователя Центрального Казахстана, и его постоянно занимала мысль: не остались ли следы той каменной пирамиды, сооруженной по приказу Тимура? Еще в середине 20-х — начале 30-х годов, когда К. И. Сатпаев усиленно занимался всесторонним изучением Улутауских гор, он нашел и развалины сооружения и ту надпись на камне, о которых позже написал, что они относятся к 1391 г. и «являются свидетельством знаменитого похода Тимура на Дашт-и-Кыпчак, приведшего, как известно, к полному разгрому Тимуром владений Золотой Орды». В то время находка К.И. Сатпаева стала сенсацией в востоковедческой науке. Доставленная в Эрмитаж плита с надписью была экспонирована, видимо, не без участия К.И. Сатпаева, так как он имел связи со многими учеными-востоковедами еще до прихода в Казахский филиал Академии наук СССР, до переезда в Алма-Ату: был знаком и творчески связан с одним из крупнейших востоковедов Орбели Иосифом Абгаровичем (1887-1961), академиком АН СССР с 1935 года, директором Эрмитажа (1934-1951), впоследствии академиком Академии наук Армянской ССР и ее первым президентом (1943-1947). И. А. Орбели заинтересовался важной находкой К. И. Сатпаева, о которой говорится в статье «Карсакпайская надпись Тимура». Конечно, можно было бы привезти и экспонировать в Казахстане историческую плиту с надписью о пребывании эмира Тимура в Улутау, но в Эрмитаже посетителей и слушателей больше, чем здесь. Эта надпись как одно из свидетельств, один из материалов о походах эмира Тимура на Дешти-кыпчак, на казахскую степь, на Золотую Орду, вот уже несколько лет продолжает рассказывать об этом многочисленным посетителям из разных стран. Тимур — Тамерлан вошел во всемирную историю как государственный деятель, полководец, завоеватель, в его жизни и деятельности, как установлено исследователями, было много отрицательного, но и немало положительного. Развитию научной объективной оценки исторической личности эмира Тимура помогут ценные высказывания о нем выдающихся мыслителей Ч. Ч. Валиханова, А. Кунанбаева и К. И. Сатпаева. По решению XXIII сессии ЮНЕСКО осенью 1996 года широко отмечалось 660-летие со дня рождения среднеазиатского государственного деятеля, полководца, эмира («амир» в переводе с арабского значит «повелитель») Тимура — Тамерлана (1336-1405). В Узбекистане 17-20 октября прошли основные торжества. В столице Кыргызстана Бишкеке 12 сентября состоялась научно-практическая конференция на тему «Место Амир Темира в мировой истории» с последующими концертами ведущих мастеров искусств и днями культур двух государств. В октябре в Оше завершилась конференция «Роль и место Амира Темира в истории Средней Азии». В свете этих исторических событий мысли, высказанные еще в прошлом казахскими деятелями о личности эмира Темира, имеют научную ценность. Глубоко преданный науке, К. И. Сатпаев везде, где того требовали ее интересы, устанавливал крепкую связь с научными организациями. Например, еще до Великой Отечественной войны и в ее годы он имел творческую связь с Институтом истории АН СССР, с членом-корреспондентом Академии наук СССР Анной Михайловной Панкратовой (1897-1957), впоследствии в 1953 году избранной академиком АН СССР. В архиве сохранилось письмо А. М. Панкратовой, датированное 11 марта 1941 года, где она обращается с просьбой посмотреть рукопись глав книги «История Казахской ССР...»: «Дорогой Каныш Имантаевич, посылаю Вам, как мы условились, главы, посвященные советскому периоду: гражданской войне, восстановительному периоду, индустриализации. Завтра пришлю остальные: коллективизация, вторая и третья пятилетки...». Вот еще одно письмо А. М. Панкратовой К. И. Сатпаеву с благодарностью за заботу и помощь сотрудникам Института истории АН СССР, эвакуированным в Казахстан: «Дорогой Каныш Имантаевич, посылаю сегодня, 5 мая 1943 г., пропуска нашим историкам... Пользуясь, случаем, еще раз хочу горячо поблагодарить Вас за заботу и помощь, которую Вы оказали нашим историкам. Мы надеемся, что сохраним с Вами связь, прочную и активную, и на будущее время. По крайней мере, до тех. пор, пока Вы не создадите прочной и активно работающей Академии Казахской, с которой мы будем в дальнейшем сотрудничать и соревноваться, — можете не сомневаться в нашей готовности всемерно помогать, чем и как можем... Жму крепко Вашу руку — А. Панкратова». Из содержания этих писем видно, что существовала прочная и активная связь К. И. Сатпаева с историками в исследовании тех или иных проблем истории Казахстана и не раз велись разговоры о будущей Академии наук КазССР и дальнейшем сотрудничестве. В статье «Итоги и ближайшие задачи работ Казахского филиала Академии наук», опубликованной в сборнике «Труды юбилейной научной сессии Казахского филиала АН СССР, посвященной 25-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции» в 1943 году, подробно останавливаясь на истории создания филиала, его научно-исследовательских институтов и секторов, их направлений и основных результатах и задачах научных учреждений, К. И. Сатпаев писал: «Следующее крупное изменение в структуре филиала произошло в 1940 г., когда решением Президиума Академии наук СССР были организованы Институт геологических наук и Институт истории, языка и литературы, которые, однако, фактически развернули свои работы только со второй половины 1941 г. ...сектором истории КазФАН СССР проведены значительные археологические раскопки в Казахстане, изучены и систематизированы богатейшие архивные источники по истории казахского народа. В период Великой Отечественной войны сектор истории работал в следующих основных направлениях: 1) популяризация боевых традиций казахского народа и его героического прошлого; 2) популяризация героики гражданской войны в Казахстане; 3) популяризация героики и ведение летописи Великой Отечественной войны». По трудам К. И. Сатпаева прослеживается эволюция развития академического изучения истории казахского народа, развития историко-общественной мысли. Так, в статье К. И. Сатпаева «Казахский филиал Академии наук СССР в годы Отечественной войны», опубликованной в № I-2 журнала «Вестник Академии наук СССР» за 1945 год, отмечено, что «Институт языка, литературы и истории... осуществил ряд важнейших работ... Историки Института участвовали в создании важнейшего научного труда «История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней». Составлена научная биография легендарного народного героя Амангельды Иманова. Начаты систематизация и научная обработка материалов Великой Отечественной войны...». Таким образом, в огромном творчестве К. И. Сатпаева по общественным наукам большое место занимает и проблема истории и исторического развития Казахстана, начиная с его древнейших времен до наших дней. Глазу завершим словами одного из выдающихся ученых, организаторов науки академика Н. В. Мельникова, который в очерке «Академик Каныш Имантаевич Сатпаев» написал: «С крупнейшим геологом нашей страны и замечательным человеком академиком Канышем Имантаевичем Сатпаевым меня связывала более чем 20-летняя деловая дружба... Каныш Имантаевич был одаренным человеком. В его лице сочетается талант практического геолога-теоретика, государственного и общественного деятеля... Он хорошо знал историю своего народа и верил в его светлое будущее, он видел далекие перспективы развития Казахстана и глубоко понимал доминирующее значение минерально-сырьевой базы. Его геологические работы всегда имели ясную цель, и от руководимых им институтов он требовал в первую очередь практической отдачи». Как известно, любая работа, большая или малая, физическая пли умственная, творческая или практическая, направленная на пользу народа, всегда благородна. Историческая наука во всем ее многообразии направлена на пользу народа, служит хорошим плацдармом для применения труда, сил и знаний. Этому много прекрасных примеров, достойных для руководства и подражания. Один из исторических уроков — научное наследие академика К.И. Сатпаева, который создал первоклассные труды не только по своей специальности — геологии, но и во многих других науках, в частности в общественных, — в экономике, археологии, истории, этнографии, языкознании, литературе и искусстве. Г. Батырбеков К.И. Сатпаев – ценитель фольклора и литературы Академик Каныш Имантаевич Сатпаев как-то писал: «В те годы я был молод и имел некоторую склонность к лирике. Но лирика — это мечта, вдохновляющая человека на упорный, одухотворенный труд». Приведенные слова помогают многое увидеть в духовных связях ученого с художественным, поэтическим миром родного народа и других народов. И это была одна из самых сверкающих граней его энциклопедических знаний, особенностей его выдающейся творческой личности. Один из важнейших разветвлений эстетических, нравственных, философских, социальных ценностей казахского народа — фольклор (английское слово «folklore» в переводе значит «народное творчество») и литература (от латинского «litterature», буквально — «написанное»), по существу, являются эстетическим, художественным выражением общественного сознания и в свою очередь формирующим, влияющим на него явлением. На почве фольклора, создаваемого народом и бытующего в широких народных массах искусства слова, путем осознания роли личности в историческом процессе возникла и литература, одна из главных черт которой — сохранение имени авторов произведений и образование на протяжении тысячелетий сложнейшей динамической системы родов и жанров поэзии, прозы, драмы Творчество выдающихся деятелей художественной литературы знаменует важнейшие фазы развития мировой и национальной культуры. К. И. Сатпаев так писал в одной из своих статей о М. В. Ломоносове: «Ломоносов был ученым в жизни и искусстве, поэтом и художником в науке. Читая научную прозу Ломоносова, ... слышишь голос поэта, и, наоборот, в одах и поэтических размышлениях его сквозит философ, физико-химик и естествоиспытатель в самом широком и благородном смысле». О М. В. Ломоносове надписано много книг, но Каныш Имантаевич смог увидеть новые грани его энциклопедизма, разносторонности, они близки были ему самому. Слышать в творениях ученого голос поэта мог только тот, кто обладает поэтическими глубинами, даром художественного видения мира. Фольклор и наука о нем фольклористика, письменная литература и наука о ней литературоведение, входящие в состав общественных наук, занимают значительное место в наследии академика К. И. Сатпаева. Глубокое понимание предками, родителями, братьями значения художественного слова; учеба в ауле; участие шестнадцатилетнего семинариста в литературно-музыкальном вечере в Семипалатинске с игрой на мандолине и декламацией стихотворения классика казахской литературы Абая Кунанбаева; первое печатание имени К.И. Сатпаева в журнале и газете; встреча с поэтом-композитором Жаяу-Мусой Байжановым, с поэтом-классиком Султанмахмутом Торайгыровым; содействие К.И. Сатпаева первой постановке в Баянауле «Жебір болыс» («Волостной-взяточник») писателя Жусупбека Аймауытова; активное участие в культурно-просветительной работе в бытность его народным судьей, членом ревкама, учителем, председателем комиссии по проведению праздника годовщины образования автономной республики; первое печатание в губернской газете «Степная правда» телеграммы к Семипалатинскому губревкому с подписью К.И. Сатпаева и других; легенда об озере Жасыбай; рассказ «Обаган» — первый печатный труд в газете «Қазақ тілі» («Казахский язык»); организация студентом Томского технологического института литературно-этнографяческо-музыкальных вечеров и появление его статьи «Томдағы ұлттары кепи» («Национальный вечер в городе Томске») в газете «Казақ тілі»; усиленное изучение в годы студенчества истории и литературы народов Востока; увлечение наследием Ч. Ч. Валиханова и издание К.И. Сатпаевым в Москве в 1927 году эпоса «Ер Едиге» с большим предисловием; имена казахских поэтов и писателей в его статье «Қазактың ұлт театры» («О национальном театре»); вопросы академического издания сочинений Ч. Ч. Валиханова, И. Алтынсарина, Абая Кунанбаева; статья «Выдающееся произведение казахской советской литературы» и другие свидетельствуют о том, что, несмотря на исключительную занятость, К.И. Сатпаев находил время заниматься проблемами и вопросами литературы. О важности и значении высказываний академика К.И. Сатпаева по проблемам литературы и литературоведения могут дать определенное представление приведенные ниже материалы. Искусство слова глубоко понималось и высоко ценилось, как и во многих уголках казахской степи, в родном Баянауле — в доме предков и родителей К.И. Сатпаева, о чем свидетельствует множество фактов. Например, устройство в доме Сатпая — деда будущего ученого — большого пира в честь рождения первенца Имантая и создание одним из акынов длинного стихотворения — оды об Имантае, которое сохранилось в народе, впоследствии опубликовано. У самого Имантая, отца К.И. Сатпаева, одним из любимых занятий была запись произведений устного народного творчества о батырах прошлого, в частности об Олжабае-батыре. Он собрал несколько стихов Бухара-жырау (1693-1787) по просьбе друга Ч. Ч. Валиханова Г. Н. Потанина, а также материал для экспедиций Ф. И. Щербины и др. В аул Сатпаевьгх часто приезжали певцы и поэты, здесь устраивались поэтические состязания. Род Сатпаевых был грамотным и образованным. Так еще в детстве будущий ученый мог познакомиться с отдельными произведениями казахского фольклора и литературы, ему были знакомы и имена восточных классиков. Под влиянием отца Каныш Имантаевич в детские годы с увлечением занимался арабским и персидским языком, учил наизусть стихи Хафиза, Саади и Навои. «Некоторые вещи он знал настолько хорошо, что иногда в часы досуга, особенно когда отдыхал на курортах, любил подолгу читать наизусть», — писал акад. А. X. Маргулан. Увлечение деда и отца фольклором и литературой, интеллигентная среда братьев, среди которых его двоюродный брат Абикей Зеинович Сатпаев, ставший первым специалистом-казахом по русскому языку и литературе, первым директором Семипалатинского педагогического техникума (это о нем впоследствии напишет К.И. Сатпаев, отвечая на анкету Пристонского университета (США): «...за полученное образование из близких своих считаю себя обязанным на всю жизнь двоюродному брату, старому интеллигенту Абикею Зеиновичу Сатпаеву»), впечатления от излюбленных в роде Сатпаевых песен, преданий, поэтических творений — все это, безусловно, помогло формированию интересов, взглядов будущего ученого на художественную ценность народов, прежде всего, казахского. Аккелинская школа в Баянауле, открытая в 1903 году, в которой К.И. Сатпаев учился в 1909-1911 гг. и окончил ее с отличием, видимо, была одной из лучших. К сожалению, ни в одной из книг о народном образовании, о школах Казахстана мы не могли найти вразумительных сведений о школах Павлодарской области. Об этой школе, находящейся в ауле образованных и влиятельных людей того времени Чормановых, писал А. X. Маргулан. Лишь по его воспоминаниям можно узнать, что первыми учителями в аккелинской школе были Бексултан Валиханов, родственник Чокана Валиханова и Султанали Жуанышбаев. Первое, что следует особо отметить в интересе К.И. Сатпаева в годы его отрочества и юности к художественному миру, — это участие шестнадцатилетнего семинариста в музыкально-литературном вечере в Семипалатинске в 1915 году, где он играл на мандолине и декламировал стихотворение, которое было вольным переводом Абая басни «Осел и соловей» И. А. Крылова. Этот перевод впервые печатался в 1909 году в. Санкт-Петербурге в первом издании произведений Абая «Қазақ ақыны Ибрагим Кұнанбайұлының өлеңдер бастырган: Кәкітай, Тұрагұл уғландары» и взят именно из этого выпуска. В 1915 году в № 5 общественно-политического и культурно-просветительного журнала «Айкап», издававшегося в Троицке в 1911-1915 годах (всего было выпущено 88 номеров), сообщили: «17 февраля в Семипалатинске, в клубе приказчиков состоялся литературный вечер казахов. Исполнителями были казахские учащиеся и образованные казашки. Вечер состоял из четырех отделений: в первом были прочитаны стихи старых акынов и показано речевое искусство знаменитых биев... Bo-втором отделении Назипа Кулжанова читала стихи Ибрая Алтынсарина о лете. Певец Альмагамбет исполнил мелодию «Ырғакты», «Песню Татьяны» и «Жарқ етпес». На двух домбрах и при участии одной мандолины были исполнены кюйи. Затем Т. Жомартбаев, К.И. Сатпаев, И. Малдыбаев еще декламировали стихи...» Эти слова, написанные в далеком 1915 году, ценны для истории культуры интеллигенции казахского народа, к тому же это первое упоминание в печати имени Каныша Имантаевича. Когда К.И. Сатпаеву еще не исполнилось 16 лет, он уже был в окружении литературной элиты и следил за развитием общественной мысли и культуры казахского народа. В те годы К.И. Сатпаев был близко знаком с будущим замечательным писателем Жусупбеком Аймауытовым, Таиром Жомартбаевым (1884-1937), Жаяу-Мусой Байжановым (1835-1929), Султанмахмутом Торайгыровым (1893-1920), Мухтаром Ауэзовым, супругами Кульжановыми, братьями Белослюдовыми и многими другими. Об одной из встреч К.И. Сатпаева со знаменитым поэтом Султанмахмутом Торайгыровым остался следующий рассказ. Когда К. И. Сатпаев на последнем курсе Семипалатинской учительской семинарии заболел воспалением легких, перешедшим затем в туберкулез, врачи советовали ему прервать учебу и немедленно вернуться в аул на спасение — лечение кумысом да степным воздухом. В ожидании транспорта томился он в городе и случайно встретил поэта Султанмахмута Торайгырова. «...Это было осенью 1917 года. Холодный день. Пронизывающий ветер с песком. Докторы не помогли мне ничем. Тяжело на душе. Я уже подумывал об отъезде, — вспоминал К.И. Сатпаев. — Время шло к вечеру. Я отправился из семинарии к дому Абикей-ага [Абикей Зеинович Сатпаев, двоюродный брат Каныша Имантаевича.— Г. Б.] с книгами, которые намеревался захватить с собой в аул. На углу встречаю человека с бледным лицом. Ясноглазый, среднего роста, худощав. -Здравствуй, братишка. Ты не сын Имеке-аксакала? — спросил он неожиданно. Вроде знакомый, только не знаю, где я его раньше встречал. Да, я — Каныш, сын Имантая. А я — Султанмахмут Торайгыров. Если располагаешь временем, зашел бы ко мне вечерком, — и назвал свой адрес. Хорошо, Султа-еке. Зайду. Он жил на квартире у одного татарина. Я зашел к нему поздно вечером. На столе стопки бумаг, книги. Султа-еке был рад моему приходу. -Каныш-шырагым [светик, уменьшительное обращение к младшему. — Г. Б.], у меня нет основательного образования, я рос без школы. И в русском не особенно силен. Прочти мне некоторые места из этой книги, которые я укажу и переведи их содержание, если не дословно, то хотя бы в общих чертах, — сказал поэт, протянув мне толстую объемистую книгу, обернутую желтой бумагой. Я полистал ее. Некоторые места подчеркнуты. Начал читать про себя. Вроде на русском языке написано, знакомые слова, но понять смысл их с первого раза оказалось не так-то просто. Пришлось прочесть снова. И только тогда смог кое-что разобрать, и то почти интуитивно. Начинаю пересказывать. Султанмахмут-ага не просто слушает, а записывает. Так мы просидели около двух часов. Вдруг обоих захватил сухой кашель, должно быть, чад керосиновой лампы подействовал. Это послужило поводом для того, чтобы излиться друг другу о скорбях своих. Поэт тоже болел этим страшным недугом... После этого мы встречались еще два раза. В последний вечер Султа-еке, зная, что я еду в аул, принял меня с хорошим угощением. В один из моментов, когда хозяин вышел в переднюю комнату, я, не в силах удержать свое любопытство, быстро развернул обертку, под которой были первые страницы книги, столь тщательно изучаемой поэтом, широко известным в степи. На титульном листе стояло: «Капитал. Критика политической экономии. Сочинение Карла Маркса. Том первый. С.-Петербург. 1872 год». В тот же вечер Султа-еке меня благословил на дорогу домой. -Не забывай мечту свою, — сказал он мне на прощанъе. — Она не только твоя, это давнее стремление всего нашего народа. Только через просвещение, только через него лежит путь к нашему благополучию в будущем. Но для того, чтобы учиться, нужно хорошее здоровье. На что годен сокол без крыльев?...». Так К. И. Сатпаев получил благословение великого казахского поэта, просветителя-демократа Султанмахмута Торайгырова. К. И. Сатпаев одним из первых высоко оценил поэта еще при жизни. Когда они встречались, Сулганмахмуту было 24 года, а Канышу Имантаевичу 18 лет. В 1919-1921 годах К. И. Сатпаев из-за болезни находился на лечении на родине. Он активно участвовал в жизни Баянаульского района то в качестве члена ревкома, то, открывая школу, учительствовал в ней, работал народным судьей 10-го участка, проводил культурно-просветительскую деятельность в аулах. Один из участников культурно-агитационной деятельности того времени Иген Баязитов вспоминал: «Помню, как-то раз более двадцати джигитов сопровождали Каныша в поездке по окрестностям Баянаула. На нас возлагались не только задачи по проведению советской работы в аулах, но и культурно-агитационной деятельности. Из тех спектаклей, которые мы имели в своем репертуаре, мне особенно памятны «Енлик-Кебек» и «Волостной-взяточник». Абдикарим Сатпаев возглавлял художественную часть...» Здесь упомянуты замечательное фольклорное произведение «Енлик-Кебек», пьеса «Волостной-взяточник» — сатирическое сочинение писателя Жусупбека Аймауытова, Абдикарим Сатпаев (1897-1937) — двоюродный брат К.И. Сатпаева, о судьбе которого мы уже рассказали читателю. Как известно, 26 августа 1920 года был принят декрет «Об образовании Киргизской (Казахской) Советской Автономной Социалистической Республики в составе РСФСР со столицей в г. Оренбург. Годовщина образования автономной республики в то время широко отмечалась, председателем комиссии местного ревкома по проведению юбилея был назначен К. И. Сатпаев. На празднике перед народом выступали певцы и акыны, возглавляемые известным мастером слова Жаяу-Мусой Байжановым, которого К.И. Сатпаев хорошо знал и глубоко уважал. Среди них — поэт Иса Байзаков, певица Майра Увалиева, богатырь-силач Кажимукан Мунайтпасов и др. Участники торжеств приняли приветственную телеграмму, которая была напечатана в газете «Степная правда» 19 июня 1921 года: «Пятитысячное собрание киргизов Баянаульского района по случаю праздника в Кирреспублике выражает свой глубокий восторг и энтузиазм по поводу раскрепощения киргизского народа от векового гнета. Собрание заверяет губернскую власть, что оно всю свою силу и энергию беззаветно направит на служение Кирреспублике. От имени собрания — Сатпаев, Жунусов, Бочтаев, Адимов, Жантемиров». В годы студенчества (1921-1926) у К.И. Сатпаева усилился интерес к фольклору и произведениям письменной литературы. Вот как писал академик Академии наук КазССР М. П. Русаков в статье «Мои встречи и совместная работа с К.И. Сатпаевым, ныне академиком и президентом Академии наук Казахской ССР»: «...В 1923 году, в один из солнечных дней июля, к лагерю моей геологической партии в урочище Бесь-шоку подъехали два всадника на белых лошадях, и один из них спросил, здесь ли работает геолог Русаков. Оказывается, это Каныш Имантаевич, значительно посвежевший на вольном воздухе родных степей, приехал, по совету М. А. Усова, ко мне отбывать геологическую практику. Из далекого Баян-Аула, за 400 км от Бесшоку, пробирались два путника, напрямик, без дорог, через горы и долины, чтобы найти ту геологическую партию и геолога, которых рекомендовал молодому студенту его любимый учитель». Далее акад. М. П. Русаков рассказывает: «Вспоминается сейчас, четверть века спустя, что не одна геология интересовала Каныша Имантаевича. После утомительного маршрута в жаркий летний день во время ночевки в ауле, среди живописной природы и трудовой жизни скотоводов, Каныш Имантаевич находил в себе силы подолгу вести разговоры е аксакалами при свете костра в юрте, слушать их рассказы о старине, о разных находках в степи, о казавшихся им таинственными явлениях природы. Уже тогда зародился в Каныше Имантаевиче интерес к археологии и фольклору родного казахского народа. Уже улегшись спать в юрте, я нередко слышал, как парии и девушки по просьбе Каныша Имантаевича пели ему незнакомые для него песни. И все это перебивалось молодым смехом, разными загадками и т. д. Так уже смолоду воспитывал в себе Сатпаев любовь к родной песне, искусству акынов, к старинным легендам и ко всему тому, что разнообразит тяжелую жизнь кочевника в осеннюю и зимнюю пору». Первый печатный труд К.И. Сатпаева «Обаған» — прекрасно написанный в романтическом стиле эссе рассказ об озере Обаған, на живописном берегу которого разыгрывается трагедия молодых влюбленных, о поэтическом воспоминании и сложении стихов об Обағане, которые сохранились в народе. «Обаған» был напечатан 13 декабря 1923 года в тогдашней популярной газете «Казак тілі», издававшейся в 1922-1928 годах. Между прочим, на страницах этой газеты тогда немало писали о старшем двоюродном брате Каныша Имантаевича, педагоге Абикее Зеиновиче Сатпаеве как талантливом организаторе просвещения, образования и, как уже говорилось, первом директоре первого техникума, готовившего учителей. В той же газете 28 мая 1926 года опубликована статья К.И. Сатпаева «Национальный вечер в городе Томске». С литературной точки зрения эта статья интересна в том отношении, что она сообщает о первом звучании на сцене в далеком городе Томске замечательного романтического стихотворения крупнейшего поэта Магжана Жумабаева «Тез барам» («Скорее приду») в декламации двоюродного брата Каныша Имантаевича Сатпаева, которого он взял с собой для учебы в Томск. С Магжаном Жумабаевым (1893-1938) сотрудничал Абикей Зеинсвич Сатпаев, поэт в то время был популярен, его стихи стали печататься с 1912 года. В 1922 году был издан сборник «Стихи» в Казани, через год — в Ташкенте. Видимо, один из этих сборников был в руках студента К. И. Сатпаева, и он решил стихотворение М. Жумабаева «Тез барам» вместе с другими номерами включить в программу литературно-этнографического вечера. Перед каждым из номеров, где исполнялись песни и декламации на русском языке, комментировались их содержание и особенности, а также давались тексты в переводе, чтобы они были доступны новым иноязычным зрителям и слушателям. Таким образом, одно из лучших произведений Магжана Жумабаева впервые звучало на казахском языке и в переводе на русский еще в 1926 году в далеком городе Томске, и что важно, при жизни поэта. Проблематична статья К.И. Сатпаева «О национальном театре Казахстана», опубликованная в газете «Еңбекші қазақ» за 24 января 1927 года и посвященная годовщине создания казахского театра в тогдашней столице Кзыл-Орде. В статье глубоко проанализирована работа театра за год, говорилось о номерах концерта и проблемах развития театра. Вопросы, поставленные молодым К.И. Сатпаевым, были настолько научны и конкретны, что впоследствии легли в основу дальнейшего развития национального театра. К. И. Сатпаев высказал глубокие, исторически значимые, прозорливые выводы о трех наиважнейших условиях пути к будущему расцвету казахского театра. Молодой К.И. Сатпаев издал эпос «Ер Едиге» со своим большим исследованием-предисловием в Москве, в 1927 году. В трудах юбилейной сессии Казахского филиала АН СССР, вышедших в 1943 году, в докладе И. И. Мещанинова и Е. Исмаилова «Об итогах изучения казахского языка и литературы за 25 лет» эта книга получила высокую оценку: «Большую ценность представляет научное издание поэмы «Ер Едиге» под редакцией и с предисловием Каныша Сатпаева (издано в Москве, в 1927 году), где он дает впервые после Чокана Валиханова обстоятельный анализ и научные оценки гениальному созданию казахского народа — поэме «Едиге». Хотя ничего вредного в эпосе не было, этот труд ученого был одной из «причин» несправедливых обвинений К. И. Сатпаева, он сам перевел его на русский язык полностью «для полного и объективного рассмотрения вопроса». В письме от 8 октября 1951 года секретарю ЦК КП (б) Казахстана тов. Ж. Шаяхметову К. И. Сатпаев сообщал: «За последнее время некоторыми товарищами поднимается вопрос относительно моего участия в переизданном в 1927 году Центральным Издательством народов СССР в г. Москва варианте Сказания об Едиге на казахском языке... Причиной, побудившей меня заняться тогда Сказанием об Едиге, было мое общее увлечение материалами устного народного творчества в 1920-1924 гг., в период моей работы народным судьей в Баян-Аульском районе и в ранние годы студенчества. Бывая часто и подолгу в степи в годы судейства (1920-1921), по болезни и студенческой практике (1922-1924), я в те годы со значительным интересом собирал и записывал образцы устного народного творчества казахов. О некоторых из них писал даже статьи в газетах. В эти же годы я урывал время и для ознакомления с некоторыми из выдающихся образцов народного фольклора по материалам, хранящимся в Сибири и богатой библиотеке Томского государственного университета. Среди них своим богатством языка, образностью стихотворных форм и обилием историко-этнографического материала меня особенно поразило Сказание об Едиге в варианте, записанном Ч. Валихановым и позже опубликованном проф. П. М. Мелиоранским. Особо примечательно было при этом то, что в этом варианте совершенно опущены эпизоды войн Едиге против Руси и Литвы и весь сюжет Сказания целиком посвящается междоусобной борьбе внутри Золотой Орды, между ханом Тохтамышем и Едиге». Далее К.И. Сатпаев писал: «Предисловие к рассматриваемому Сказанию об Едиге, изданному в 1927 году, было составлено мною на казахском языке. Я его сейчас с возможной точностью и полнотой перевел также и на русский язык. Таким образом, можно полностью ознакомиться с его содержанием, как в оригинале, так и в переводе на русский язык. Как можно легко увидеть, в нем я старался, сколько возможно, осветить историю собирания и опубликования рассматриваемого варианта Сказания об Едиге, значение его для языковедения, литературы и истории, сравнение образов исторического и фольклорного Едиге в варианте рассматриваемого Сказания, сопоставление ряда фактов и эпизодов, упоминаемых в Сказании с историческими фактами, равно как старался дать анализ образа фольклорного Едиге (а не исторического Едиге, как о том специально подчеркнуто в тексте Предисловия) — как образа положительного героя в устном народном творчестве казахов». Написано предельно ясно, поэтому приведем побольше высказываний из прекрасного предисловия автора, лучше К. И. Сатпаева не скажешь, еще в то время — в двадцатых годах — он замечательный историк и исключительный исследователь фольклора и литературы. В предисловии к книге «Ер Едиге» он писал: «...Сказания и другие формы народного творчества, как нам думается, важны для науки в трех отношениях: 1) в них имеется много слов, которые бытовали раньше в казахском языке и стали забываться в жизни последующих поколений. Знание этих слов ценно для изучения словарного фонда и дальнейшего развития языка; 2) стихотворные разделы народных сказаний обычно отличаются мастерством и орнаментальностыо. В отношении образности, доходчивости и выразительности некоторые из стихотворных форм устного народного творчества могут быть положительными примерами для многих наших современных акынов. Это важно в литературном отношении. Кроме того, без сбора и внимательного изучения устного народного творчества невозможно полное и правильное решение вопросов формы и путей дальнейшего развития казахской литературы; 3) в произведениях устного народного творчества отображаются быт, сознание и обычаи прошлых периодов, что ценно для истории. Между тем за последнее время в связи с изменением общего культурного уровня народа наблюдаются некоторые элементы пренебрежения к произведениям устного народного творчества, и они начинают постепенно забываться. Поэтому одной из основных задач создаваемых сейчас на местах краеведческих организаций должны быть вопросы систематического сбора материалов устного творчества казахского народа. [Это предложение набрано жирным шрифтом — К.С.]. Иначе не исключена возможность того, что казахи, как и татары, будут вынуждены в будущем искать «истоки» своей литературы только в «орхонских надписях». Далее К.И. Сатпаев продолжает: «Поскольку предлагаемый, впервые записанный Чоканом Валихановым, вариант Сказания об Едиге-батыре должен, с моей точки зрения, занимать значительное место среди материалов устного казахского народного творчества в отношении своей ценности для акына, литературы и истории, постольку я счел целесообразным его вновь переписать на основе современной казахской орфографии и исправить имеющиеся недостатки в его стихотворных разделах. Сделано это при помощи престарелого сказителя народного творчества по имени Копабай, происходящего от Баян-Аульского района, рода каржас. Дополнительным веским мотивом в пользу необходимости подобного шага явился тот факт, что изданный недавно в Ташкенте, вариант сказания об «Едиге-мирза-батыре», по сбору А. Диваева, как мне кажется, является крайне искаженным против народного варианта и носит явные следы подражания арабским сказкам. (Краткий сюжет этого варианта Диваева следующий. Некто видит чудесный сон и продает его другому. Покупатель сна женится на красавице — дочери царя, в которую влюблен другой царь. Чтобы избавиться от своего соперника, последний обязывает покупателя сна выполнить ряд головоломных поручений: то «достать перо сказочной птицы Самрук», то «достать огненный цветок пери из-за ртутного озера», то «узнать, где находится его мертвый отец», для чего бросают его на пылающий костер и т. п., причем в итоге побеждает покупатель сна. Нетрудно видеть, что все это есть подражание арабским сказкам из «Тысячи и одной ночи» и ничего общего не имеет с казахским народным фольклором). Можно думать, что среди народа бытует еще много отдельных вариантов сказания об Едиге. Полная оценка этого сказания будет произведена, конечно, лишь тогда, когда будут собраны все эти материалы. Пока же приходится ограничиться лишь нижеследующими краткими замечаниями». После подробного анализа эпоса К. И. Сатпаев так заканчивает свое предисловие: «...В заключение отметим, что в рассматриваемом Сказании Едиге изображается как герой, в котором сочтены самые лучшие качества и батыра и бия. Едиге как батыра сказание характеризует так: Если оценивать спереди, то увидишь искры пламени. Если оценивать сзади, то увидишь знаки ярости. Но, как говорит народная поговорка, «батыр подобен полосатому псу, им сможет быть лишь один из многих». В рассматриваемом же Сказании не случайно Едиге наделен больше качествами «бия», чем «батыра». Поэтому в устном народном творчестве Едиге окружен таким глубоким признанием, что о нем создана поговорка: «Среди героев прошлого первым и последним является Едиге». «Ер Едиге» с предисловием и по его поводу письма академика К.И. Сатпаева — одни из важнейших источников для изучения тогдашней общественно-политической обстановки, для выяснения граней мировоззрения и позиций ученого по отдельным проблемам социальной и духовной жизни казахского народа в прошлом, для пополнения и уточнения его биографии. Тщательное изучение этих материалов началось. В 1995 году вышло второе оригинальное издание эпоса «Ер Едиге» (составитель — Г. О. Батырбеков), особенностью которого является то, что в него включены казахский и русский варианты эпоса, а также часть писем академика. Проблеме собирания, систематизации и исследованию богатого фольклорного наследия казахского народа К. И. Сатпаев уделял большое внимание и в годы Великой Отечественной войны, когда он работал еще заместителем председателя Президиума Казахского филиала Академии наук СССР. Особенно его интересовал старейший сказитель «Песен о сорока крымских богатырях» Мурун-жирау Сенгирбаев. В архиве сохранилась докладная записка К. И. Сатпаева и Н. Т. Сауранбаева председателю СНК. КазССР Н. У. Ундасынову о необходимости стенографической записи «Сказаний Мурун-жирау (Сенгирбаева)», датированная 12 января 1942 г. Содержание записки включает следующее: «...Сказителю Муруну Сенгирбаеву сейчас 81 год... В 18-летнем возрасте он становится известным профессиональным сказителем-певцом «Песен о сорока крымских богатырях». Исполняя эти песни в течение многих лет, он объездил бывшие бухарские, хивинские эмираты и народы, населяющие территорию между Аму- и Сырдарьей, южное побережье Каспийского и Черного морей. Сенгирбаев в зрелом возрасте завоевывает себе почетное звание Мурун-жирау, которым он пользуется и до сегодняшнего дня. Достигнув преклонного возраста, Мурун-жирау постепенно становится малоизвестным. «Песни о сорока крымских богатырях» состоят из 40 частей, каждая из которых посвящается одному богатырю, причем в большинстве случаев каждый богатырь представляется потомком другого богатыря. Поэтому весь цикл песен органически и композиционно тесно связан. Он составляет законченное целое, напоминающее по своей структуре известный киргизский эпос «Манас», но по объему в два раза больше. Судя по тому, что песня о каждом богатыре поется от 7 до 10 дней, можно себе представить фактический объем всех сорока песен. Особого внимания заслуживают содержание, сюжет и композиция этих песен. В каждой песне воспеваются подвиги богатырей при защите своего народа от иноземных захватчиков, поработителей. Богатырь — защитник и освободитель народа, наделенный самыми лучшими качествами — бесстрашием, справедливостью, сообразительностью, любовью к своему народу и т. д.». Далее в документе перечисляются имена основных героев песен: 1) Ала Тайлы Алтыбай батыр; 2) его сыновья Баба тукти Шашты Азиз, Ер Кокше и Ер Косай; 3) Пал-Пария батыр; 4) Хутты Кия батыр; 5) Едиге батыр; 6) Нурадин батыр; 7) Муса батыр; 8) Мамай батыр; 9) брак батыр; 10) сын Орак батыра Карасай; 11) Казы батыр; 12) Карадун батыр; 13) Жубаныш батыр; 14) Суйниш батыр; 15) Ер Бегис батыр; 16) Ер Когис батыр; 17) Тама батыр; 18) Тана батыр; 19) Нарик батыр; 20) Шора батыр; 21) Акжонас батыр; 22) Кенес батыр; 23) Жанбай батыр; 24) Жанбурши батыр; 25) Тюле Агус батыр; 26) Шинтас батыр; 27) Тюрехан батыр; 28) Кара бойлы батыр; 29) Казтуган батыр; 30) Манаш батыр; 31) Тулакбай батыр; 32) Айса батыр; 33) Ахмет батыр; 34) Алатау батыр; 35) Тоган батыр; 36) Темирхан батыр; 37) Адил батыр; 38) султан Карим батыр; 39) Шиман батыр; 40) Кобланды батыр. В документе подчеркивается значение записи песен о батырах: «Как видно из этого перечня, известные нам до сих пор сказания о казахских богатырях представляются лишь в виде отдельных фрагментов этого уникального цикла песен о 40 богатырях. Потерять навсегда такой исключительной ценности документ — большая утрата. Необходимо, пока жив сказитель, записать эти песни в полном объеме и сделать их культурным достоянием как казахского, так и других народов Союза ССР. Поездка т. Хангельдина показала, что запись сказаний Мурун-жирау обычным способом ничего не даст, так как он без домбры не может воспроизводить ни одной песни. Единственным путем полной записи сказаний Мурун-жирау является стенограмма, но необходимых условий для этого в г. Шевченко нет. Это нужно сделать немедленно, учитывая преклонный возраст сказителя и уникальную ценность его сказаний. Расходы по переезду Мурун-жирау в Алма-Ату (с проводником) и по организации записи его сказаний составят около 8-10 тыс. руб. (срок записи не менее 10 месяцев). Осуществление этого дела считаем необходимым и оправданным даже сейчас, в условиях военного времени, поскольку имеется реальная угроза утери навек такой исключительно ценной, уникальной сокровищницы народного эпоса. Поэтому просим Вас: 1. Поддержать мнение Каз[ахского] филиала Академии наук о необходимости срочного вызова Мурун-жирау в Алма-Ату и дать от имени СНК Каз[ахской] ССР телеграмму на имя председателя Мангыстауского райсовета о немедленной и бережной отправке Мурун-жирау с надежным проводником в Алма-Ату. 2. Поручить НКФ КазССР отпустить Казфилиалу АН в 1942 г. 10 тыс. руб. дополнительных средств на расходы по организации записи уникального казахского эпоса «Сказание о сорока крымских богатырях». Зам. Председателя Президиума КазФАН К. И. Сатпаев Директор Института языка, литературы и истории КазФАН Н. Т. Сауранбаев. В труде «Итоги и ближайшие задачи работ Казахского филиала Академии наук СССР», написанном в 1943 году, подробно характеризуя работу литературного сектора по сбору и систематизации свыше 1500 печатных листов ценнейших фольклорных материалов, популяризации и публикации лучших образцов казахского фольклора, осуществлению академических изданий произведений классиков казахской литературы, в том числе ее основоположника Абая Кунанбаева, по разработке ряда важнейших проблем истории и литературы, К.И. Сатпаев отмечал: «Одним из крупных достижений Сектора литературы является запись из уст знаменитого народного сказителя Муруна Сенгирбаева цикла песен о сорока богатырях, заключающего свыше сорока тысяч стихотворных строк и имеющего подлинно уникальную художественно-историческую ценность». Так по инициативе К. И. Сатпаева приобретенный и сохранившийся в рукописном фонде Центральной научной библиотеки АН Республики Казахстан цикл «Песен о сорока богатырях» впоследствии стал источником многотомных изданий «Казахского героического эпоса» и изучается фольклористами и историками. Современникам К. И. Сатпаева памятна его пламенная речь в 1943 году на историческом совещании казахских литераторов и кинематографистов с деятелями искусств Москвы и Ленинграда, эвакуированными в Алма-Ату. Речь не сохранилась в рукописи или печати, но отрывки ее есть в воспоминаниях академика АН КазССР К. Жумалиева. В этой речи К.И. Сатпаев говорил о ценности фольклора: «В казахском фольклоре и литературе есть давняя оптимистическая идея — идея познания и подчинения сил природы человеку. Она характерна для всей восточной культуры. Вспомните индийский народный эпос «Махабхарата», его главного героя Рамаяну, — он добывает счастье своему бедному народу тем, что отвоевывает райский остров Цейлон у царства джинов — дьяволов, желавших заморить человеческий род голодом. Вспомните Батрадза из оеетинско-нартского эпоса. Герой его не только уничтожает зло на земле, но и объявляет войну темным силам неба; возьмите казахского Ер-Тостика, подземного и подводного странника, открывшего там несметные богатства и привезшего на землю золотой котел; вспомните башкирского человеколюбца Уралбатыра — он нашел живую воду, но не воспользовался ею сам, хотя ему очень хотелось стать бессмертным, а оросил тоскующую по воде родную землю. Все это — не что иное, как отражение тысячелетней народной мечты о господстве над природой. В башкирской легенде кости Уралбатыра после его добровольного отказа от бессмертия превращаются в в драгоценности, в золото, а кровь — в нефть. Легенда эта такая же древняя, как сама земля. Башкирский народ сложил ее за много веков до того, как наука открыла нефтеносные месторождения в предгорьях Южного Урала. Можно ли после этого отрицать в произведениях фольклора наличие народной мудрости и народных представлений о реальной действительности? Могучий жизненный опыт народов, что отстоялся в фольклоре, должен быть положен в основу фильма о промышленности и природных ресурсах Казахстана и его людях. Обратимся к современной казахской литературе. И здесь мы найдем немало отрадных явлений. Молодая промышленность с ее заводами и фабриками, новые машины, тракторы сообщившие новый ритм жизни в степи, стали темой казахской литературы и источником вдохновения наших писателей и поэтов в двадцатые годы. Плодами этого явились стихи, поэмы «Мчись, мой вороной», «Уголь — коммунизм», «На заре коммунизма», «Нефтестан», повести «Мои ровесники», «Завал», «Смерть или жизнь», а также многочисленные произведения малых жанров. Первые наши книги о промышленности и ее людях неравноценны по своему качеству. В иных сказались новизна темы, непонимание писателями специфики промышленного процесса и характеров, занятых в нем людей. Наряду с созерцательностью и добрыми намерениями, не нашедшими художественного воплощения, мы находим в них, однако, и свидетельства огромных возможностей казахской советской литературы!». О впечатлении от речи К.И. Сатпаева К. Жумалиев пишет: «Все от полноты души зааплодировали оратору. Аудитория загудела, выражая Канышу Имантаевичу одобрение, любовь и восхищение. Эйзенштейн благодарно пожал ему руку. Сатпаев улыбнулся широко, не скрывая своей радости, однако заметил, что почтение высокого гостя он принимает как приятный, хотя и незаслуженный комплимент — ведь он, Сатпаев, не специалист в области литературы». В одном из выступлений К.И. Сатпаев отмечал мировое значение поэмы «Козы Корпеш и Баян Слу». В огромном количестве статей, трудов и выступлений, излагая свои мысли о судьбах и развитии науки в республике, К. И. Сатпаев непременно говорит о состоянии культуры, литературы и искусства — о тесно связанных между собой духовных мирах казахского народа, о свидетельствах его национального расцвета. Особенно часто, в его трудах звучат имена Чокана Валиханова, Ибрая Алтынсарина, Абая Кунанбаева, обстоятельно говорится об их значении для истории казахского народа и необходимости академического издания сочинений просветителей и создания фундаментальных исследований о них. В одной из статей К. И. Сатпаев пишет о том, как, мало великих людей было в прошлом народа и, вспоминая слова Абая «шәкіртсіз ұстаз тұл» («без последователей наставник — ничто»), обращается к ученым наших дней. Когда Каныш Имантаевич возглавлял Академию наук, проблемы литературы и искусства непременно волновали его, и в своих статьях, например «Интеллигенция Казахстана в дни Отечественной войны», «В созвездии союзных республик», «Неуклонный рост народного хозяйства и культуры», «Көркейген казак халкының ғылымы мен мәдениеті, «Ғылымньң кең өpici» и многих других, академик писал о различных явлениях художественной культуры, о ее древних корнях и расцвете в современное время, о правильном научном освещении истории духовной культуры казахского народа. В докладе К. И. Сатпаева на общем собрании Академии наук КазССР, опубликованном в №6 (15) журнала «Вестник АН КазССР» за 1946 год, обращалось внимание на изучение общественно-политических и философских взглядов классиков казахской литературы и выдающихся мыслителей Абая Кунанбаева, Чокана Валиханова и Ибрая Алтынсарина. В работе «Академия наук Казахстана к сорокалетию великого Октября», напечатанной в 1957 г. в книге «Наука в Казахстане за сорок лет Советской власти», К. И. Сатпаев в числе разительных успехов Казахстана на фронте науки и культуры отмечает и казахскую литературу, «достижения которой не раз демонстрировались в дни декад казахской литературы и искусства в столице нашей Родины Москве. Роман Мухтара Ауэзова «Абай» удостоен Государственной премии. Такие талантливые писатели Советского Казахстана, как С. Сейфуллин, И. Жансугуров, Б. Майлин, М. Ауэзов, С. Муканов, Г. Мусрепов, Г. Мустафин и другие известны всему советскому народу. В советский период расцвел. И засверкал чудесными гранями поэтический гений бессмертного Джамбула». Литература и искусство неразлучны. Далее К. И. Сатпаев пишет о талантливых мастерах искусства — дважды лауреате Государственной премии, народной артистке СССР Куляш Байсеитовой, лауреатах Государственной премии М. Тулебаеве, Е. Брусиловском, К. Кужамъярове, народных артистах Казахской ССР А. Жубанове, К. Куанышпаеве, С. Кожамкулове, Ш. Айманове, Ж. Омаровой, Ш. Жиенкуловой и многих других, кем «законно гордятся трудящиеся Казахстана». В наследии академика К.И. Сатпаева по общественным наукам есть один из самых значительных трудов, вошедших в историю литературы, — «Выдающееся произведение казахской советской литературы», который написан в 1949 году и посвящен роману М. Ауэзова «Абай», а впервые опубликован в литературном альманахе «Казахстан» и в № 5 «Вестника Академии наук Казахской ССР» за 1949 год. В то время существовала традиция проводить ежегодный всесоюзный смотр выдающихся достижений народов страны на поприще науки и техники, литературы и искусства и лучшие из лучших отмечать присуждением Государственной премии. Так, за роман «Абай» писателю Мухтару Ауэзову была присуждена Государственная премия. Положения и оценки статьи «Выдающееся произведение казахской советской литературы» К. И. Сатпаева имели важное значение в развитии ауэзоведения. В работе впервые «Абай» определен как «энциклопедия многогранных сторон жизни и быта казахского народа второй половины XIX столетия», «роман «Абай» является историческим романом», «все богатство исторического и социального материала облечено в романе «Абай» в высокохудожественную форму», «имеются ценнейшие сведения из области феодального уклада жизни казахов в прошлом», «роман Ауэзова «Абай» не только выдающееся художественное произведение, но и огромный по ценности научный труд», «всегда будет привлекать внимание специалистов самых разнообразных отраслей науки» — все эти положения и оценки впоследствии стали развиваться в монографиях специалистов-литературоведов. Еще в юности пересеклись судьбы К. И. Сатпаева и М. О. Ауэзова, ибо они вместе учились в учительской семинарии, у общих учителей, в течение нескольких лет работали вместе в Академии наук. На похоронах М. О. Ауэзова в необычайной по силе речи К.И. Сатпаев раскрыл значение монументальной эпопеи, «любовно созданной Мухтаром Омархановичем и вошедшей «в золотую сокровищницу мировой литературы. Отныне Мухтар Ауэзов наравне с такими великими сынами казахского народа, как Абай Кунанбаев и Чокан Валиханов, стал достоянием истории». Академику К.И. Сатпаеву посвящены многие труды современников, в том числе литераторов. Еще при жизни К.И. Сатпаева М. О. Ауэзов в 1949 году в статье «Казак, халкының зор ғалымы» («Крупный ученый казахского народа») дал характеристику глубокой разносторонности научной и общественной деятельности академика: «...Одна важная особенность Каныша — с химиком, биологом, физиком, медиком, а также с историком, языковедом и литературоведом он умеет разговаривать на их научном языке. На профессиональных языках находя с ними созвучие, понимание, по самым узловым, злободневным, конкретным, ответственным, необходимым проблемам каждой из отраслей наук он дает полезные для специалиста советы и осуществляет твердое руководство. Есть у него и упорная деловитость. Разносторонний ученый, беспокойный искатель Каныш — настоящий учитель, всезнающий пример для всех ученых Академии наук Казахстана. Еще одна особенность его организаторского таланта в науке ясно видна в упорном труде по выращиванию кадров». Академик АН КазССР Кажым Жумалиев (1907-1968) в своих воспоминаниях «Страница большой жизни» писал: «Сатпаева любил весь Казахстан. В его облике было что-то вдумчивое, ласковое, доброжелательное и в то же время мудрое. Изумительные глаза — добрые, умные, веселые, с едва приметной иронией. Над широким лбом — темные кудри, чуть-чуть тронутые сединой... Он был не только красив, но и обаятелен. Спокойный, ровный характер, доброта, мягкость, простота в общении делали общение с ним радостным и приятным. Младших по возрасту, он называл уменьшительными именами — Саке, Кажеке, Меке, но делал это с достоинством, не панибратски. Нет. Просто этот человек был доброжелателен, уважителен ко всем, с кем его сталкивала жизнь. А как тепло, лучисто он улыбался...». Документальный роман К. Алтайского и М. Каратаева «Гудок в степи», повесть А. Братина «Сокровище медного купола», книга М. Сарсекеева «Сатпаев» в серии «Жизнь замечательных людей», очерни А. Алимжа-яова, Е. Букетова и других, множество поэтических строк о К. И. Сатпаеве воссоздают его исторически достоверный и замечательный облик. Для всех произведений об ученом характерно стремление показать своего героя как человека, устремленного в будущее. Произведения поэтов и писателей о К. И. Сатпаеве, его образ в искусстве могут быть объектом специальных исследований. «Обаган», предисловие к «Ер Едиге» и издание этого эпоса, высказывания К. И. Сатпаева о богатстве и значении казахского фольклора, о необходимости его систематизации и изучения и труд «Выдающееся произведение казахской советской литературы» относятся к числу весьма ценных работ по фольклористике и литературоведению. Они еще раз показали, как широк диапазон его знаний и как близки и дороги ему интересы и задачи развития науки о богатом фольклоре и литературе родного казахского народа. Г. Батырбеков жүктеу/скачать 1,64 Mb. Достарыңызбен бөлісу: