Аудармалары


Первая книга стихов и песен казахских акынов и жырау



бет13/14
Дата23.11.2016
өлшемі3,95 Mb.
#2396
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   14

Первая книга стихов и песен казахских акынов и жырау

в переводе на русский язык

Примерно в 1940 году в мои руки попала одна уникальная книга, изданная в городе Оренбурге сто одиннадцать лет тому назад, т.е. в 1885 году.

Книга носит такое название:

"Образцы киргизской поэзии в песнях эпического и лирического содержания, переложенных в русские стихи П.Р."

Оренбург. Типо-литография Евфимовского-Мировицкаго. 1885".

Человек (поэт), перерводивший на русский язык казахские стихи и песни не приводит своего имени и фамилии полностью, а поставил только инициалы "П.Р.". Не указан так же и тираж книги. Видимо, она выпущена малым тиражом. Объем книги - 85 страниц.

В данную книгу включены любовные и бытовые, а также исторические песни и стихи. Некоторым из них даны краткие комментарии.

Например, о стихотворении "Кара-тау" сказано: "Песнь о перекочевке, по случаю неурожая трав в кормежных стоянках". А начинается оно по-русски так: "С горы Кара-тау идут караваны". Это - не что иное, как перевод песни "Қаратаудың басынан көш келеді", причем довольно точный.

Переводчик, очевидно, не был осведомлен о том, что данные стихи связаны с событиями "Года великого бедствия" - "Ақтабан шұбырынды".

Далее под названием "Песня Шалкииза хану Битемиру" дано довольно продолжительное толгау (стихи-размышления) в 230 строк жырау Шалкииза. Данному толгау даны развернутые комментарии, где приведены сведения о хане Битемире и Шалкиизе. По словам переводчика, они даны по сохранившимся в Бокеевской орде сведениям.

Еще один перевод назван: "Песнь о временах владычества Коканцев". Об этих стихах имеется небольшой комментарий: "Обращение неизвестного певца к Коканскому хану от имени киргиз". Начинаются они такими строками:

Приветствие хану, виновнику счастья!

Вернейший твой раб здесь стоит пред тобой;

Он жалобу скорби на злое несчастье,

Постигшее нас всех, приносит с собой!…

"О выслушай, хан мой, его ты прошенье:

В нем чистая правда, не гнусная ложь,

Он даст тебе голову на отсеченье,

Коль лживое слово ты в просьбе найдешь…"

Если обратимся к казахским источникам, то нетрудно обнаружить, что это не что иное, как обращение известного жырау Жанкиси к кокандскому хану.

На 26 - 31 страницах книги помещен айтыс Елентая с девушкой Болык в форме "каиым". Айтыс назван "Певица Болык и певец Илентай", которому предпослан такой комментарий: "Подобные песни называются у киргиз Каим - состязание и поются всегда экспромтом перед толпой слушателей, которые решают, кому из состязующихся отдать преимущество".

Таким образом, в данной книге помещены шестнадцать произведений казахской поэзии в переводе на русский язык.

В последнем, шестнадцатом разделе книги помещена поэма под названием: "Песня о Кенесары", без указания автора. Только на 80-й странице в тексте поэмы сказано, что автором этого дастана является поэт Нысанбай. Таким образом, "Песня о Кенесары" - это почти полный перевод на русский язык дастана "Кенесары и Наурызбай" Нысанбая жырау. Перевод сопровождается таким комментарием: "С подстрочного перевода, сделанного султаном Джантюриным, переложил русскими стихами П.Р.".

Судя по этому комментарию, можно сделать вывод, что, возможно, впервые поднял вопрос о переводе некоторых образцов казахской поэзии на русский язык и для этого сделал подстрочные переводы султан Жантурин. Только после этого на руский язык в стихотворной форме переводил поэт "П.Р."

В то время, то есть в 80-е годы 19 века, произведения, вошедшие в книгу "Образцы киргизской поэзии", еще даже на казахском языке не были напечатаны.

Поэтому можно предположить, что по совету образованных султанов такие культурные люди, как Жантурин, записывали стихи и песни из уст народа, а также собирали рукописи, сохранившиеся в Букеевской орде, и содействовали поэтическому переводу их на русский язык и публикации отдельной книгой.

Этот вопрос подлежит еще специальному исследованию.

Считаю, что необходимо читателей журнала "Абай" ознакомить с ценнейшими образцами казахской поэзии, которые увидели свет на русском языке еще целый век тому назад.



Ниже мы публикуем те стихи из книги, которые упоминаются в вступительной статье Мухамедханова К. Остальные материалы книги, в том числе поэма "Песня о Кенесаре", увидят свет в последующих номерах журнала.
КАРА-ТАУ

(песнь о перекочевке, по случаю неурожая трав в кормежных стоянках).
С горы Кара-тау идут караваны:

То, знать, перемена киргизской

кочевки;

Верблюдов грузить молодых еще рано:

Нет клади на спинах, в носах нет

веревки!

Тяжка нам разлука с родными с

семьею,

И жжеть наши очи слеза за слезою.

И как нам назвать это время?

Ужасно,

Что всякий лишь прошлое счастье

знает!

Погода к тому же буранна, ненастна,

И пыль, и песок нам пути заметают.

Для нас непогодье теперь будет хуже,

Чем в зимнее время январская стужа.
В какую-же живем мы тяжелую пору!

Вернется ли когда к нам прошедшее

счастье,

Все семьи в разброде, и в детях опоры

Родители больше не видять, к

несчастью!

Там мать, там отец без детей

остаются,

И слезы рекою все льются да льются!
Увы, сколько бедствий послал ты нам,

Боже,

Во гневе своем! И земля, что нам к

ночи

Постель заменяет - не мягкое ложе.

Лежать ночью больно, идти днем нет

мочи:

Подошвы распухли, хоть в степи и

гладко.

Хотя бы плохую послал Бог лошадку!
Песня Шалкииза хану Битемиру.

Тучи в небе мрачно ходят,

Близкой бури признак то;

Лебедя в озерах бродят,

Песню слезную заводять,

Точно их обидел кто!
В многочсиленном собрании

Чей то слышен горький стон;

Раздаются там рыданья,

Словно кто на поруганье

Там народом обречен.
С горделивой осанкой,

Как арабский конь гнедой,

Иль как мечь с златой чеканкой,

Испаганской приманкой.

Ты блестишь передо мной.
Что б нвежды ни твердили,

Таковы слова мои.

Мы в Каабу не ходили,

Нам Каабу заменили

Очи светлые твои!
Если б мог я, чашу меда, -

В чистом золоте янтарь -

Здесь тебе, султан, у входа,

Преподнес бы от народа,

Будто жертву на алтарь.
Твой покорный раб, готов я,

Как верховый конь, служить,

Лучше тех, без прекословья,

Что своею ты любовью

Здесь изволил наградить.
Тех избранников, я ниже

Был поставлен, хан, тобой;

Неужели же, раз обижен,

Вновь не буду я приближен

Вровень с избранной толпой?
Если так, то на верблюда

Вздевь походный свой мешок,

Я пойду бродить повсюду,

Может где в дали добуду

Счастье скромный уголок.
Коль Господ того захочет,

Может малая река,

Что по нитке воду точить

И колена не замочить,

Стать, как море, велика.
Где, когда-то, по Идилю1

И тальник рости не мог,

Там теперь деревья в силе,

Разветвляясь, берег скрыли, -

Значить, так хотел сам Бог!
Пусть бы я в борьбе с тобою

Оказался равных сил;

Все же я тебя не стою,

Потому что надо мною

Бог тебя установил.
Если деревцо при всходе

Защитить ветвистый кров,

То и слабый по природе

Отпрыск крепнеть на свободе

И сам ветви дать готов.
Для связей со знатным родом

Можно счет забыть деньгам,

Рано ль, поздно ль, пред народом,

Тот, кто силен знатным родом,

Пригодиться может нам.
Бережет кора растенья,

А кольчуга нашу грудь;

Тех кто силен был в сраженьи,

Не оставь в пренебреженьи

И героев не забудь!

Если же доблестным презренье

Ты оказывать привык,

Берегись, чтоб в затрудненьи

Не пришлось бы сожаленьем

Вспоминать тебе о них.
Слуг искусных, быстрых, верных,

Запасай на всякий день,

От которых бы, примерно,

Средь равнин степей беззмерных

Не укрылся и слепень!
С силачами не по силе

Берегись в борьбе вступать,

Чтоб тебе не поносили,

Злой насмешкой не клеймили

И не стали оскорблять.
Враг с умом нам лучше друга

Без ума - ты знаешь сам:

Осторожность и кольчуга,

От врага спасуть, - от друга

Кто спастись поможет нам?
Стрел нельзя над головою

Вверх метать, не то потом

Упадут перед тобою.

Так и тайной никакою

Не делись ты с дураком.
В дни суровых испытаний

Друг такой изменить сам,

Добрых много здесь в собраньи,

Но и злые есть: желания

Не у всех на благо нам.
Ты меж них - как чисто злато,

Я - как медь перед тобой,

Я - руно, ты - шелк богатый,

Ты султан, я - раб в плен взятый,

Ты сокол, я - лебедь твой!
Он, когда-бы было надо

Хану голод утолять,

Не надеясь на награду,

Сердце собственное сряду

Хану в пищу рад отдать!
Враг мне всякий недруг хана;

Чтобы счастлив был мой хан,

Я себя щадить не стану…

Но ты белого барана

В жертву уж принес, султан!
Флагом пестрым в синем море

Вон - корабль твой уж убран, -

Нагрузишь его ты вскоре,

Поплывешь ты, нам на горе,

В Божий храм, Каабу, хан!
И исполнится желанье,

Раз возникшее в тебе,

И святым местам лобзанье

Передашь ты с упованьем

В сердца искренней мольбе.
Но пока все это будет,

Как султан наш повелить,

Он народ свой позабудет,

На сиротство нас осудить

Иль другим препоручить.
Все мольбу и плачь народа,

Петли, что на шеях тут

У старшин седобородых1.

Старцев вопль - ужели хода

К сердцу хана не найдут?
На рыданья осуждаешь

Седовласых ты старшин;

Об отъезде заставляешь

Плакать всех; народ бросаешь,

Будто с яру, властелин!
Все разлуку предвещает:

И та белая овца,

Что для жертвы выбирают,

И корабль, что надувает

Перед нами паруса.
Море синее уж серым

Начало казаться нам;

А листам бумаги белым

Ты штрихом чернила смелым

Все искусно передал.
Ну, а, Бог, храни, с похода

Не вернешься ты к друзьям, -

Твоего не только рода,

Но всего ведь готовишь нам!

Общий вопль готовишь нам!
Знатный род твой славят люди,

Ты делами знаменить

Доброты и правосудья;

На тебе, как на верблюде

В косяке, покой лежит.
Без тебя же все потонет,

Словно плот дубовых плах;

Безтолковый люд застонет,

Сонм невежд главы преклонит,

Растерявшись в попыхах.
И когда о том уроне

Людям весть лишь подадут,

Все они, клянусь, как кони

Без кобыль, в глухом загоне,

Безполезно пропадут.
Все ж, счастливого похода

Я тебе желаю, хан!

Но мудрей тебя народу

Не найдется воевода,

Не отыщется султан!
Да, в правленье Битемира

Стал могучим наш народ;

Но когда во власть Тебира1

Перейдет его секира,

Он погибель в том найдет!
Разлетится в прах та сила,

Что ногайцам до сих пор

Птицу с неба приносила,

Кости вражья крушила

И с зверей давала сбор.
Свил гнездо грознее тучи

Здесь, над озером степным,

Лебединый царь могучий;

Девять там птенцов летучих

Было выведено им2.
Лебедей озерных стаи

Покоряются ему!

Белый сокол мой, я знаю,

Ты ведь царь родному краю

И народу своему!
Что Тебиру до народа?

Что тебе до тех людей,

До того слепого сброда,

Что не ценить славы рода

И красы души твоей?
Ты одни - хозяин краю;

Что тебе Тебир-урод?

В битве он бессилен, знаю;

Тростниковой дудки, чаю,

Он ударом не погнет.
Мышелову не угнаться

За лебедкой на воде;

Та с тобой нельзя сравняться

Твоему меньшому братцу;

Не чета Тебир тебе!

Да, не люб Тебир киргизам:

С ними справиться ль ему?

Для меня, для Шалкииза,

Так высок твой род, что сизый

Не взлетить орел к нему.
Но, увы, коль Битемира

У киргиз отнимет рок.

Сгинет с ним все счастье мира,

И, как корень под секирой,

Изобилья треснет рог!
Да и я ль одинтак мыслю?

Собирал я мудрецов,

Чтобы истинность той мысли

Мне поверить в полном смысле,

И ответ их вот каков:
"Храм святой Каабы Богу

"Абраам соорудил;

"Дух строителя святого

"Принял в область неземного

"Ангель смерти Гавриил.
"О, султан, и ты всегда бы

"Здесь тот храм воздвигнуть мог:

"Помощь сирым, бедным, слабым,

"Вот какой себе Каабы

"От тебя твой хочет Бог!"
Песнь о временах владычества коканцев
Приветствие хану, виновнику счастья!

Вернейший твой раб здесь стоит пред

тобой:

Он жалобу корби на злое несчастье,

Постигшее всех нас, приносит

с собой!

О выслушай хан мой, его ты

прошенье:

В нем чистая правда, не гнусная ложь.

Он даст тебе голову на отсеченье,

Коль лживое слово ты в просьбе

найдешь.

Посланник твой, присланный в наши

аулы,

Зекетчи Жузбай нас тиранит совсем:

В народе рыдания слышны огулом,

И страх овладел населением всем!
Дадань Каратымерец, вместе с

Жузбаем,

И свиты их до сорока человек:

Шанмурун, посла секретарь,

с негодяем,

Отъявленным плутом, прозваньем

Тулег,

Все кормять коней своих даром

повсюду,

В торбу засыпая до верху овес:

Сбирают зекеты1 с домашней посуды,

Кеусень сбирают на нивах с полос.
Особым зекетом снопы обложили!

Найманы бедняги, в окрестных

степях,

Молчать поневоле, чтоб их не убили,

И делают все, что прикажут,

за страх!

Зекетчи тиранствуют слишком

раздольно:

Не смеет никто им ни в чем

отказать:

Киргизы несчастные, как им ни больно,

Должны все смиренно сносить и

молчать.

Кто рот лишь откроет, того они

вяжуть,

Управы на них для киргиза нигде:

Хотя бы он делал все, что ни

прикажут,

Они ненастны в грабежной вражде.
Лишь хохот, - в ответ на все наши

рыданья,

Насилуют наших красивиц они:

Старух, стариков предают поруганью:

Почетнейших доля - побои одни!
Нет меры их буйству и злому разбою;

Когда бы не страх, о султан -

властелин,

Сказал бы я много, но и пред тобою

Не смею всего я сказать, господин!
Певица Болык и певец Илентай.

(Диалог)

Болык:

О славный в песнях Илентай,

Певец, от Бога одаренный,

Прошу тебя, ответ мне дай:

В природе, Богом сотворенной,

Что, вышней волею Его,

Явилось ранее всего?
Илентай:

Болык, известны мне давно

Твои заветные все тайны.

И, как мои, звучать равно

Твои все песни - не случайно.

  • Первосозданье, слышал я

От мудрых, - небо и земля.
Болык:

Всего не спросишь, Илентай,

И нет того, кто б знал то время;

Но ты певец, так отвечай,

Певцу ль в ответе видеть бремя!

И так, скажи, как это мог

Создать с землей и небо Бог?
Илентай:

Созданье первое - земля,

Мир целый - людям в заселанье:

Затем Гопод струе огня

Расправить камни дал веленье,

И неба изумрудный кров

Он в девять выслоил рядов.
Болык:

Складно ответил, Илентай,

Задам вопрос теперь я новый,

И ты мне в песне отвечай,

Коль мироздания обновой

Была земля, то как она

В пространстве том утверждена?
Илентай:

Сначала песню лишь, Болык,

Пропеть просила ты меня,

Но и к вопросам я привык,

Их не боюся вовсе я:

  • По воле Бога, шар земной

Рогами держить бык седой.
Болык:

Искусен твой теперь ответ:

В нем видно все твое уменье.

Теперь я знаю, чем наш свет

Поддержан, в этом нет сомненья!

Но, если так, то бык-то сам

На чем держаться может там?
Илентай:

Где воля бога, там всегда

Бывает все уже возможно.

Тот бык, которого рога

Подпорой служать нам надежной,

На камне черном сам стоит,

А камень тверд тот, как гранит.
Болык:

Неужто это ты умом,

Постиг? Под ношею такою,

Всегда поддержанной быком,

Рога устать должны порою?

Да черный камень-то велик,

На коем тот поставлен бык?
Илентай:

Того познать нам не дал Бог,

Ученых нету между нами.

Но слышно, океан облег

Своими землю все водами.

А камень так огромен тот,

Что меру кто ж ему найдет?
Болык:

Ты так находчив, Илентай,

В ответах, что, тебя прошу я,

Еще один ответ мне дай,

На тот вопрос, что предложу я:

Коль камень тот не измерим,

То что же под камнем-то самим?
Илентай:

Господня сила велика,

Ничто ему невозможно,

И камень, держащий быка,

Лежит, за чудо счесть то можно,

У рыбы на спинном хребте!

Но мы коснуться позабыли

Луны и солнца, хоть и те

Для нас же создан ведь - были…
А как огромна рыба та,

Спиной что держит камень черный,

Суди сама ты: от хвоста

До головы сокол проворный

Летел, как из лука стрела,

И долететь не мог в три года!

Поддержкой рыбе той - вода

И пар особенного рода…

Вот каково от предков к нам

Дошло старинное преданье:

Всего ж того не видел сам

Никто от самого созданья!
Болык:

Откуда все это узнал ты, дивлюсь,

Дивятся и все здесь в собраньи,

То правда-ли, нет ли, решить не

берусь,

Загадку ж ты мне разгадай на прощанье:
"В поле деревцо - на нем

Всех двенадцать веток.

И на каждой то притом

Тридцать листьев - деток:

А листочки те двойной

Каждый цвет имеют:

Сверху блещуть белизной,

А внизу чернеют".
Илентай:

Отгадать могу я верно:

Деревцо то - это год,

Ветки-ж - месяцы, примерно,

Тридцать листьев - суток счет:

А их обе стороны -

Значит день и ночь должны!


«Абай», 1997 г. №1. с.44-49

Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   14




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет