8 июля.
Времени для работы остается совсем ничего – крошечный промежуток между утренними
похмельями и вечерними кривляньями в клубе.
Только с помощью аспирина и какой-то адской смеси, которую Фэй самолично изобрела,
мне удалось закончить лингвистический анализ глаголов языка
урду и послать статью в
«Международный лингвистический бюллетень».
Представляю, как толпы языковедов бросятся с магнитофонами в Индию – статья
подрывает всю их методологию.
Не могу не восхищаться структурными лингвистами – выдумали для себя науку, которая
зиждется на ухудшении письменных коммуникаций. Вот еще пример того, как люди посвящают
свою жизнь все более полному изучению все более малого и
заполняют тома и библиотеки
лингвистическим
анализом
хрюкания
. Пожалуйста, на здоровье, однако нельзя же это
использовать как повод для подрыва стабильности языка.
Сегодня
позвонила Алиса, хотела узнать, когда я вернусь. Я ответил, что мне нужно
закончить несколько дел и что я надеюсь получить от
фонда Уэлберга разрешение на
самостоятельную работу. Все же она права – нельзя тратить время так бездумно.
Единственное желание Фэй – танцевать. Вчера вечером мы начали пить и плясать в клубе
«Белая лошадь», потом перебрались в «Пещеру», а оттуда – в «Розовые шлепанцы»… После
этого все окуталось туманом, но танцевали мы так, что я с ног валился от усталости. Кажется, я
лучше стал переносить алкоголь, потому что Чарли появился, когда я уже здорово набрался.
Помню только, что он успел сплясать довольно пошлую чечетку на сцене в «Аллаказаме». Ему
долго аплодировали, потом администратор
вышвырнул нас оттуда, а Фэй сказала, будто все
уверены, что я – великий комик и что сцена,
где я изображаю слабоумного, просто
восхитительна. Остального не помню, но мышцы спины жутко болят. Наверно, растяжение. Я
думал, что от танцев, но Фэй уверяет, что я упал с проклятой кушетки.
Поведение Элджернона снова становится хаотичным. У меня такое впечатление, что
Минни боится его.