К черту всё! Берись и делай! Полная версия

похлопывали меня по спине, учителя мистическим образом перестали
замечать мои неудачи в занятиях – казалось, все мои проблемы были
решены. Помню, как однажды летом мои родители и сестра Линди, сидя на
трибунах, яростно аплодировали, когда я шел получать все завоеванные
мною кубки и был провозглашен Victor Laudorum
[22]
. Сияя от счастья, я
упивался переполнявшей меня гордостью. Тогда, вероятно, даже не
понимал, что получил важный урок жизни: найди другой способ преуспеть.
Увы, спортивная слава оказалась недолговечной. Уже в следующем
семестре во время футбольного матча я получил травму колена. Меня
отвезли в больницу, а потом отправили домой. Я мрачно валялся в постели,
когда в комнате появилась мама и сказала:
– Вспомни о Дугласе Бадере
[23]
. У него вообще нет ног, а он играет в
гольф и летает на самолетах. Ты же не собираешься все дни напролет
перекатываться с боку на бок?
Пока нога не зажила, я не мог заниматься спортом – и снова был
брошен на съедение волкам, завалив все экзамены. Папа отправил меня в
другую частную школу на побережье Сассекса, но дела вовсе не пошли на
поправку. Эта школа была еще хуже первой, потому что здесь меня
лупцевали едва ли не каждый день. Моим утешительным призом стал
первый сексуальный опыт. Конечно, я был совсем юнцом, но, видимо,
преждевременно развившимся, потому что аппетитная восемнадцатилетняя
дочь нашего директора влюбилась в меня и позволила забраться к ней под
одеяло. В то время она работала воспитательницей в другом спальном
корпусе для мальчиков. Я выбирался через окно и крался к ее корпусу, а на
рассвете возвращался в свою холодную и жесткую постель. Однажды
ночью, когда я уже залезал на свой подоконник, меня поймал учитель. На
следующее утро меня вызвали в кабинет директора.
В ответ на заданный вопрос я мог сказать только правду:
– Возвращался от вашей дочери, сэр.
Естественно, меня исключили, а родителям сообщили, чтобы они
приехали за мной. Я знал, что они расстроятся, и тут же придумал план.
Написал записку, в которой сообщал, что намереваюсь покончить с собой,
сделав пометку на конверте, что открыть его надлежит не ранее чем на
следующий день. Конверт вручил пареньку, который – я знал это
наверняка – был очень любопытен. Затем неспешно, вразвалочку
отправился через стадион к прибрежным скалам. Когда услышал, что за
мной бежит целая толпа учителей и школьников, я еще больше замедлил
шаг, пока они наконец меня не догнали и не оттащили от края обрыва.

Приказ об отчислении был отменен, а когда приехали мои родители, то
вместо того, чтобы дать мне нагоняй, они отнеслись в высшей степени
заботливо, хотя я не скрывал, что и не собирался совершать самоубийство.
Мой отец даже пошутил, что директорская дочка очень даже ничего!
После этого я сосредоточился на моей дислексии, без устали тренируя
внимание и память. Мне кажется, что дислексия научила меня полагаться
на интуицию. Теперь, читая какое-нибудь предложение, я, вместо того
чтобы вчитываться в страницы, полные цифр и деталей, перехожу к
экстраполяции и творческому анализу концепции как таковой.
Я на всю жизнь запомнил уроки, полученные мной в детстве, и всегда
делюсь ими с людьми, которые жалуются на пережитые «испытания». Я
говорю им: не позволяйте вашим недостаткам тащить вас вниз. Умело
разыгрывайте те карты, которые сдала вам судьба. Ваши проблемы, скорее
всего, не настолько велики, как кажется вам, а способ решить их наверняка
отыщется.
Убежден, что нет никаких железных правил и что Система не святыня.
Вот вам иллюстрация этого тезиса: рассказ о том, как я стал владельцем
экзотического плавучего дома в центре Лондона.
В один прекрасный день я ехал на машине по какой-то незнакомой
улице и внезапно оказался в районе, который назывался Маленькая
Венеция. Казалось, я вышел через волшебную дверь и очутился в другом
мире. Я восторженно смотрел на длинную череду плавучих домов,
выкрашенных в самые яркие краски. На палубах красовались горшки с
геранью. Берег был увит рододендроном, а в воде стайками плавали утки. Я
всегда скучал по сельской местности, в которой прошло мое детство, и
обожал кататься на лодках во время семейных выездов к морю. Мне сразу
стало ясно, что именно здесь и хочу жить. Я подъехал к муниципальному
совету, чтобы поинтересоваться, можно ли приобрести плавучий дом.
Чиновники вздохнули и покачали головами.
– Вам нужно обратиться в речную администрацию, но там целая
очередь. Если подадите заявление сейчас, то, может быть, лет через пять…
Я не стал терять время на все эти заявления, развернулся и направился
к каналу в уверенности, что должен быть какой-то способ обойти систему.
Я ехал вдоль набережной, когда моя машина зачихала и заглохла, что с ней
частенько случалось. Выбравшись наружу, стоял, раздумывая, что же мне
делать, когда услышал, как голос с явным ирландским акцентом меня
окликнул.
– Что, помощь нужна?
Это был старик, возившийся на крыше своего плавучего домика.

Я пересек улицу и, подойдя ближе, сказал ему, что хотел бы
поселиться в одном из этих плавучих домов.
– Где бы мне найти такой же? – спросил я.
Старик улыбнулся.
– Я только что продал один из моих домиков одной молодой особе, –
он махнул рукой вдоль канала. – Там две спальни, так что, может, она
подыскивает квартиранта?
Старик не ошибся: она действительно искала квартиранта. Ее звали
Манди, а ее веселого и дружелюбного лабрадора Пятница. Мы с Манди
влюбились друг в друга с первого взгляда, и я частенько шутил, что теперь
у меня вся неделя расписана между Понедельником и Пятницей
[24]
. Потом
она нашла себе нового Ромео, и все кончилось тем, что я выкупил у нее
плавучий домик. Прошло сорок лет, но этот дом до сих пор принадлежит
мне. Если бы я не проявил изобретательность и не искал способов добиться
цели вместо того, чтобы покорно следовать наставлениям бюрократов из
муниципального совета, никогда не обзавелся бы таким славным жильем.
Однажды я вел войну с бюрократизмом, воплотившимся в странном
образе соседа-шантажиста. Это случилось вскоре после того, как я купил
чудесную старинную усадьбу неподалеку от Оксфорда, где оборудовал
студию звукозаписи. У нас было разрешение на запись в дневное время, но
большинство музыкантов предпочитали работать ночью, а высыпаться
днем. Мы подали заявление с просьбой разрешить нам записывать и ночью.
Усадьба стояла в нескольких милях от других домов, но тут выяснилось,
что в нашем прошении было отказано из-за одного-единственного соседа,
который жаловался, что мы не даем ему спать. Когда мы узнали, что он по
ночам подкрадывается к нашему дому, чтобы посмотреть, что там
происходит, то прибегли к системе раннего оповещения, заимствованного
из тактики партизанской войны. Один из нас – чаще всего это был я –
прятался на дне кювета возле подъездной дороги, среди кустов крапивы и
коровьих лепешек, держа в руке длинную веревку, другой конец которой
был привязан к целой батарее жестяных банок в студии. Как только сосед
появлялся в поле зрения, я дергал за веревку, банки с грохотом валились на
головы музыкантов, а они тут же неслись на кухню, где и усаживались за
стол с самым невинным видом. Иногда появлялась и полиция, но мы
успевали подать сигнал тревоги. После нескольких ложных вызовов
полиция просто перестала реагировать на звонки соседа-кляузника.
Когда Пол и Линда Маккартни приехали в усадьбу для записи альбома
Band on the Run, стояло жаркое лето. Линда поминутно открывала дверь
студии, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха. Кто-нибудь

закрывал дверь, Линда открывала ее снова и снова – и музыка в ночной
тиши разносилась далеко над полями. Было ясно, что это не может долго
продолжаться. Я как раз ломал голову над решением проблемы, когда
внезапно у порога появилась пожилая пара. Они поинтересовались, не
причиняет ли мне хлопот мой вечно недовольный сосед. Я ответил
утвердительно, и они рассказали, что из-за этого типа им запретили
переделать большой сарай в жилое помещение. Оказалось, он требовал от
них денег за свое согласие.
– Он занимается вымогательством. Кто-то должен его остановить, –
сказали они.
На следующий день я купил маленький кассетный магнитофон, сунул
его под рубаху и отправился потолковать с соседом-скандалистом. Конечно
же, всплыл вопрос о деньгах. Он сказал, что потратил кучу денег на
адвокатов, чтобы заблокировать наше прошение, и теперь требовал с меня
огромную сумму. Я записал всю нашу беседу, после чего отправил копию
кассеты ему. Больше я о нем не слышал. Мой совет всем: не спешите сами
ложиться на лопатки. Иногда для победы нужно рассмотреть проблему со
всех сторон и найти решения.
Ливерпульский магазин грампластинок, открытый нами весной 1972
года, представляет собой простой, но весьма важный пример практичности
и изобретательности. Я уже упоминал, что на полу в торговых залах всех
наших магазинов мы раскладывали огромные подушки, превратив
обычные магазины в места, где молодым людям было приятно собираться и
где они чувствовали себя комфортно. Увы, порой они располагались там с
чрезмерным комфортом. Уровень продаж в первую неделю в Ливерпуле
был очень впечатляющим, но потом пополз вниз. Я выехал в Ливерпуль,
чтобы разобраться. Когда я вошел в магазин, он был набит людьми под
завязку. Царил уютный полумрак, а дымок индийских благовоний
вплетался в гигантское облако конопляного дыма. «Моды» сидели в одном
углу, рокеры – в другом, а хиппи пачками расположились на подушках у
самой кассы. Это был уже не магазин, а нечто вроде ночного клуба, куда
посторонним не так-то легко попасть, не говоря уже о том, чтобы добраться
до кассы. Я установил в торговом зале яркое освещение, перенес кассу
поближе 
к 
дверям 
и 
на 
месяц 
поставил 
у 
входа 
человека,
предупреждавшего всех посетителей, что это не ночной клуб. Продажи тут
же выросли, и магазин начал приносить прибыль.
Из этого я сделал вывод: следует самому выяснять причины
непонятных сбоев. Когда проблема распознана, ее можно решить еще на
ранней стадии.

После многих лет, проведенных у руля Virgin Music, я, запустив Virgin
Atlantic, был уверен, что здоровая конкуренция для меня не в новинку.
Однако между здоровой конкуренцией и грязными трюками – дистанция
огромного 
размера. 
Когда 
мы 
только 
создавали 
авиалинию,
техобслуживание и ремонт взяла на себя компания British Caledonian.
После того как British Airways (BA) поглотили B-Cal, они пообещали
министерству транспорта и управлению гражданской авиации (CAA), что
условия всех ранее заключенных контрактов по техобслуживанию будут
выполняться. Однако они явно не собирались особо стараться. Сначала
инженеры BA сделали ряд совершенно очевидных ошибок, не увидев
повреждения пилона, скреплявшего двигатели с крылом. Инспекция
выявила этот дефект, был заказан новый пилон, а мы к тому времени
потеряли место в ангаре. Затем, когда пилон наконец прибыл, техники BA
приварили стойки вверх ногами. Теперь задержка составила уже
шестнадцать дней – на самом пике туристического сезона.
Я позвонил исполнительному директору BA, заявив:
– Ваше обслуживание никуда не годится. Самолет мог и разбиться.
Ответ был совершенно бесцеремонным:
– Это один из рисков в нашем бизнесе. Если бы вы занимались своей
поп-музыкой, таких проблем у вас не было бы.
Кроме всего прочего, средняя оплата труда за обслуживание наших
самолетов была поднята с 16 фунтов в час до 61 фунта. Это было похоже на
опечатку, – и поначалу я так и подумал – однако никакой опечатки не было.
Атака была настолько явной и неприкрытой, что у меня кровь закипела. А
поскольку BA была единственной компанией в стране, имевшей достаточно
вместительные для обслуживания «Боингов-747» ангары, они полагали, что
загнали нас в угол. В этой ситуации мы предпочли отправлять наши
самолеты в Ирландию, где их обслуживала компания Aer Lingus – хоть это
было и дорого, и не совсем удобно. Но я снова убедился: нельзя сдаваться
на милость громил и тиранов. Нельзя принимать видимость за правду.
Нужно искать обходные пути.
В соответствии с антимонопольным законом нам выделили четыре
рейса в Токио из аэропорта Гатуик, которые раньше выполняла B-Cal.
Однако для того чтобы рейсы в Японию стали экономически
оправданными, нам надо было летать ежедневно, к тому же из Хитроу.
Японское правительство выделило на рейсы на Великобританию два
дополнительных дня – и мы подали заявку на эти рейсы. Шишки из BA
были уверены, что эти рейсы принадлежат им по праву, но – исторический
момент! – тендер выиграли мы. Лорд Кинг, глава BA, был вне себя от

ярости и заявил, что из-за передачи этих рейсов нам BA потеряет двести
пятьдесят миллионов фунтов в год.
– Эти двести пятьдесят миллионов, потерянные для наших
акционеров, попадут прямиком в карман Ричарду Брэнсону! – булькая от
гнева, заявлял Кинг. Конечно, это была неправда.
Мы были в восторге от такого прорыва и собрались всей командой,
чтобы отметить событие шампанским. Но мы слишком рано праздновали
победу. BA в Хитроу принадлежали все стойки и багажные отделения. Они
отказались предоставить какие-либо из них нам, сославшись на то, что все
занято под завязку. Мои родители при каждом случае напоминали мне о
своем лозунге: «Не рискнешь – не добьешься», и я сказал себе, что не буду
складывать лапки и тихо умирать. Вместо этого решил пройтись по
терминалу 3 в Хитроу, чтобы самому изучить ситуацию. Я увидел целый
ряд пустых регистрационных стоек и поинтересовался:
– Чьи это стойки?
– British Airways, – был ответ.
Я записал всю информацию, и мы получили свои места.
Позднее я попросил выделить нам время в расписании для полетов в
Нью-Йорк. Нам давали либо немыслимое время вылета, либо возможность
лететь только в один конец. В конце концов лишь моя угроза обратиться с
иском в Европейский суд возымела действие. Я получил все требуемое
обслуживание в Хитроу и все места в расписании, которых добивался. Мы
ничего не украли – все это полагалось нам по закону в соответствии с
правилами честной конкуренции. Но победа достается только настойчивым
и изобретательным.
Мы отомстили BA, воспользовавшись их же собственной рекламой.
На 10 июня 1986 года BA назначила промоакцию: они бесплатно выделяли
пять тысяч двести билетов на полет из Нью-Йорка в Лондон. Мы
немедленно дали объявление, в котором было написано: «Virgin всегда
способствовала тому, чтобы вы могли летать в Лондон за как можно
меньшие деньги. Поэтому 10 июня мы советуем вам лететь на British
Airways!» Реклама BA вызвала огромный отклик, но в большинстве
новостей обязательно упоминалось наше ироничное объявление. British
Airways заплатило за рекламу огромные деньги – а мы урвали солидный
кусок пирога, заплатив сущие пустяки.
Несколько лет спустя, когда «Лондонский глаз»
[25]
– огромное
сооружение, строившееся на средства BA для празднования нового
тысячелетия, – был на этапе сборки на южном берегу Темзы напротив
парламента, первая попытка конструкторов и строителей потерпела

неудачу. Так уж случилось, что я – владелец авиакомпании и ряда
разнокалиберных самолетов. Я здесь ни в чем не признаюсь, однако вскоре
после этой неудачи люди видели в небе над «Лондонским глазом»
небольшой самолет, выкрашенный в красный цвет (а это цвет компании
Virgin). За самолетом тянулся транспарант, на котором было написано: «У
BA все никак не встает!» Такие вот шутки и превращают бизнес в живое и
веселое занятие.
Дела у нас шли хорошо, потому что мы всегда заботились прежде
всего о пассажирах, чего бы это нам ни стоило. Руководители других
авиалиний неизменно делают то, что легче или выгоднее для их компаний,
а не для тех, кто, собственно, и платит за все. Я всегда говорю:
– Посмотрите внимательно на то, как вы ведете дела, и спросите себя:
«Будь я пассажиром, хотел бы я, чтобы ко мне так относились?»
Я никогда не останавливаюсь в своих попытках изменить что-то к
лучшему. Однажды во время перелета через Атлантику хотел поболтать с
хорошенькой девушкой, сидевшей впереди, но был практически привязан к
своему креслу – такая вот скукотища. Этот случай вдохновил меня на то,
чтобы сделать в салонах самолетов Virgin стойки баров, – и отзывы
пассажиров показывают, что наши бары стали одним из ключевых
факторов в росте продаж авиабилетов. Когда маникюрша моей жены Джоан
сказала, что стоило бы предлагать на рейсах Virgin такие услуги, как
маникюр и массаж, я сразу понял, что это великолепная идея, и сказал: «К
черту всё! Беремся – и делаем!» Сейчас у нас в штате семьсот маникюрш и
массажистов.
Singapore Airlines стали нашими партнерами в Virgin Atlantic, заплатив
рекордную сумму в шестьсот миллионов фунтов за сорок девять процентов
акций компании. В 2000 году в Австралии я запустил новую авиалинию,
которую мы назвали Virgin Blue. Дела шли прекрасно, количество
пассажиров вскоре удвоилось, а цены пошли вниз. Кульминацией нашего
успеха стало предложение купить Virgin Blue, сделанное Air New Zealand.
Именно Air New Zealand принадлежала компания Ansett – наш главный
конкурент в Австралии. Они предлагали нам двести пятьдесят миллионов
фунтов, но во всей истории был интересный сюжетный ход: Singapore
Airlines, нашим партнерам по Virgin Atlantic, принадлежало двадцать
процентов акций ANZ. Исполнительный директор Singapore Airlines
позвонил мне, убеждая согласиться:
– Ричард, я уверен, что тебе следует принять их предложение. Они
дают очень хорошие деньги, но если ты откажешься, мы вложим свои
средства в Ansett, и они за шесть месяцев сотрут Virgin Blue в порошок.

Предложение действительно не было таким уж плохим, хотя я полагал,
что сумма все-таки занижена. Однако что-то подсказывало мне: мой
далекий заокеанский собеседник блефует. Я решил не бросать карты.
Созвал пресс-конференцию – главным образом для того, чтобы
продемонстрировать тем, от кого зависело окончательное решение вопроса,
насколько серьезно общество нуждается в конкуренции. В результате
товары и услуги становятся дешевле, в том числе авиационные билеты. С
каменной физиономией я вышел к сидящим в зале представителям прессы
и нарочито мрачным тоном заявил:
– Сегодня печальный день. Я решил продать свою компанию. Это
значит, что дешевые билеты на полеты в Австралии теперь останутся разве
что в ваших воспоминаниях. Наш штат станет частью компании Ansett, а
сокращения будут неизбежны. Но, как бы то ни было, я на этом неплохо
заработал – и теперь возвращаюсь в Великобританию с чистой прибылью в
двести пятьдесят миллионов фунтов. – Я помахал чеком.
Присутствующие были ошеломлены. Они так и сидели с открытыми
ртами, пока какая-то журналистка из Ассоциации прессы не пришла в себя
и не бросилась к выходу, чтобы первой сообщить о сенсации. Между тем
ей стоило побыть в зале еще несколько секунд. Я обвел взглядом сидящих
и впервые заметил нескольких человек из Virgin Blue, присутствие которых
на пресс-конференции не планировалось. На их лицах были слезы.
– Я пошутил, – торопливо произнес я и на глазах у всех разорвал чек.
Мой спектакль принес желаемый результат: он донес мое решение до
ANZ. Пять дней спустя Ansett обанкротилась. Singapore Airlines не
выделила им ни цента, а Virgin Blue в одночасье превратилась во вторую по
величине авиалинию Австралии.
Мое чувство юмора не подвело меня и тогда, когда в 2003 году я подал
заявку на полеты между Лондоном и Сиднеем – по так называемому
«маршруту кенгуру». Когда я узнал, что Джеф Диксон, глава компании
Quantas, отпустил несколько пренебрежительных замечаний в адрес Virgin,
опубликовал открытое письмо в его адрес:
Дорогой Джеф!
Я 
с 
большим 
удовольствием 
прочитал 
вызывающе
уничижительные комментарии Quantas о шансах Virgin 

жүктеу/скачать 1,02 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: