ОТЕЦ ЗАБЫВАЕТ
Б. Ливингстон Ларнед
Послушай, сын, я говорю это сейчас, когда ты спишь. Щека лежит на
маленькой ручонке, светлые кудри прилипли к влажному лбу. Я тайком
прокрался в твою комнату. Всего несколько минут назад, когда я сидел с
газетой в библиотеке, меня охватила волна раскаяния. Я пришел в твою
спальню с повинной.
Я подумал о том, что был слишком строг к тебе. Я отругал тебя,
когда ты собирался в школу, потому что ты едва ли коснулся лица
полотенцем. Я отчитал тебя за то, что не чистишь ботинки, зло
прикрикнул на тебя, когда ты бросил свои вещи на пол.
За завтраком я тоже нашел, за что тебя поругать. Ты что-то пролил,
глотал пищу большими кусками, клал локти на стол и намазывал слишком
много масла на хлеб. А когда я спешил на свой поезд, а ты, уходя гулять,
обернулся, помахал мне рукой и крикнул: «До свидания, папочка!», я,
нахмурившись, бросил в ответ: «Расправь плечи, не сутулься».
Вечером повторилось то же самое. Проходя мимо, я увидел, как ты,
стоя на коленях, играешь в шарики. На чулках уже образовались дырки. Я
унизил тебя при твоих друзьях, когда ты брел впереди меня по
направлению к дому. Чулки были дорогими, если бы ты сам платил за них,
то был бы более аккуратным. Слушай, сын, что говорит тебе отец.
Помнишь, как позже, когда я читал, сидя в библиотеке, ты робко
вошел и посмотрел на меня с какой-то болью в глазах. Я бросил на тебя
взгляд поверх газеты, нетерпеливый и недовольный, что мне мешают. Ты
нерешительно стоял в дверях. «Чего ты хочешь?» – пробурчал я.
Ты, ничего не сказав, стремительно бросился ко мне, обвил руками мою
шею и поцеловал. И твои ручонки сжались с любовью, которую Бог
разжег в твоем сердце и которую не может притушить даже
пренебрежение. А потом ты ушел, и я слышал, как ты поднимался по
ступенькам.
И в этот момент, сынок, газета выпала у меня из рук и жуткий,
парализующий страх охватил меня. Что же сделала со мной привычка?
Привычка отчитывать, выискивать ошибки, делать замечания. Это моя
награда тебе за то, что ты мальчишка. Это не потому, что я не люблю
тебя, а потому, что слишком многого жду от ребенка. Я оцениваю тебя
мерками своих лет.
А в тебе, в твоем характере так много хорошего, замечательного,
искреннего. Твое маленькое сердечко похоже на огромный диск солнца,
встающего над дикими холмами. Я увидел это в твоем внезапном порыве,
когда ты подбежал и поцеловал меня перед сном. И сегодня больше ничего
не имеет значения, сынок. Я пришел в темноте к твоей кровати и,
пристыженный, встал на колени.
Это недостаточное искупление. Я знаю, что ты не понял бы все то,
что я сейчас тебе говорю, в часы бодрствования. Но завтра я буду
настоящим отцом. Я буду твоим закадычным другом, буду страдать,
когда ты страдаешь, и смеяться, когда ты смеешься. Я прикушу язык,
когда с него будут готовы сорваться нетерпеливые слова. И буду
повторять как заклинание: «Это всего лишь мальчик, маленький мальчик!»
Боюсь, я представлял тебя взрослым мужчиной. Теперь, когда я
смотрю на тебя, сынок, устало свернувшегося в своей кроватке, я вижу,
что ты все еще ребенок. Еще вчера мать носила тебя на руках, и твоя
головка лежала у нее на плече. Я требовал слишком многого, слишком
многого.
Вместо того чтобы осуждать людей, давайте попытаемся понять их,
представить себе мотивацию их поступков. Это намного полезнее и
интереснее, чем голое критиканство. При этом в человеке развивается
сочувствие к окружающим, терпимость и доброжелательность. «Все
понять – значит все простить».
Как сказал доктор Джонсон, «сам Бог не намеревается судить человека
до конца его дней». Почему это должны делать мы?
Достарыңызбен бөлісу: |