Книга молодого научного журналиста Аси Казанцевой об «основных биологических ловушках, которые мешают нам жить счастливо и вести себя хорошо»

факультета, будь то жидкое мыло в туалете или чайный пакетик на 
лабораторной кухне. Я утрирую, конечно, но не слишком. Очень 
многие исследования XX века, обогатившие экспериментальную 
психологию, сегодня бы ни за что не были разрешены этическими 
комиссиями, и люди знали бы о себе гораздо меньше. Самые 
очевидные примеры таких исследований — это эксперимент 
Милгрэма, впервые проведенный в 1963 году, Стэнфордский 
тюремный эксперимент в 1971-м и неофициальный эксперимент 
«Третья волна» в 1967 году. Все они широко известны и многократно 
описаны в популярной литературе, в том числе на русском языке, 
поэтому я только вкратце напомню, о чем шла речь. 
Стэнли Милгрэм, психолог из Йельского университета, говорил 
испытуемым, что исследует влияние боли на обучение. Они должны 
были контролировать, как другой участник эксперимента (на самом 
деле — подсадная утка) запоминает пары слов, и наказывать его 
разрядом электрического тока, постепенно повышая напряжение, 
каждый раз, когда тот ошибался. И Милгрэм, и его коллеги были 
уверены, что большинство людей откажется участвовать в 
эксперименте, как только ученик скажет, что ему уже по-настоящему 
больно. Но нет. Достаточно было, чтобы солидный экспериментатор 
в белом халате сообщил, что продолжать необходимо, — и более 
60 
% испытуемых, мучаясь и страдая, доводили напряжение до 450 
вольт, самого конца шкалы 1. 
В Стэнфордском тюремном эксперименте испытуемых совершенно 
случайным образом поделили на охранников и заключенных. Им не 

дали никаких инструкций, кроме запрета на физическое насилие, и 
поместили в подвал университета, изображающий тюрьму. 
Охранники сами выбрали себе форму, заключенных нарядили в 
уродливые халаты. В первый день все было спокойно, на второй день 
среди заключенных вспыхнул бунт, подавленный охраной без 
всякого участия экспериментаторов. Охранники с энтузиазмом 
оставались работать сверхурочно, придумывали все новые и новые 
методы психологического подавления и унижения заключенных. 
Жертвы в свою очередь быстро утратили какие-либо представления о 
кооперации и чувстве собственного достоинства и были способны 
думать только о том, как избежать наказаний. Эксперимент был 
прекращен на шестой день (вместо запланированных двух недель), 
когда Кристина Маслач, одна из психологов Стэнфорда, посетила 
тюрьму, чтобы взять интервью у участников, и пришла в ужас от тех 
условий, в которых содержались заключенные, — например, по 
инициативе охранников их теперь водили в туалет только всех 
вместе, гуськом. Кроме того, в это время ученые полностью 
просмотрели записи с камер наблюдения и обнаружили, что 
охранники особенно жестоко издеваются над заключенными по 
ночам — они полагали, что в это время психологи за ними не 
присматривают 2. 
Эксперимент «Третья волна» был проведен калифорнийским 
учителем истории Роном Джонсом. Во время лекции о нацистской 
Германии ученики спросили его, как такое вообще было возможно. 
Как могли обычные немецкие обыватели — учителя, врачи, 

железнодорожники и так далее — не замечать или даже оправдывать 
массовое уничтожение евреев? Почему немецкий народ допустил 
это? Рон пообещал объяснить. Следующая неделя началась с того, 
что вместо изложения нового материала он стал учить студентов 
правильно сидеть за партой и рассказывал им о важности 
дисциплины. Во второй день класс, которому понравилась игра, уже 
сидел правильно, и Рон рассказал им о силе общности. Он велел 
ученикам хором скандировать лозунги и научил их особому жесту — 
приветствию Третьей волны. В среду Рон рассказывал о силе 
действия. Студентам выдали членские билеты и приказали вести 
агитационную работу и выявлять инакомыслящих. В четверг члены 
Третьей волны с гордостью узнали, что они участвуют во 
всенародном политическом движении. В пятницу все участники 
движения и сочувствующие, уже 200 человек, нарядились в белые 
рубашки, собрались в актовом зале и скандировали там лозунги 
Третьей волны, ожидая телевизионной передачи об открытии сотни 
отделений движения по всей стране. Но передачи не было. И тогда 
Рон произнес речь. Он рассказал, что никакого движения не 
существует. Студенты думали, что они были избранными, но на 
самом деле их просто использовали. Они чувствуют превосходство 
над теми, кто не принадлежит к Третьей волне, но Рон может 
показать, какое будущее их ждет. И он включил проектор с 
кинохроникой Третьего рейха — от военного парада до 
концентрационных лагерей. Потом Рон включил свет. Студенты 
молча встали со своих мест и разошлись. Самый старательный 
участник Третьей волны, вызвавшийся в последние три дня быть 

телохранителем Рона, плакал навзрыд 3. 
Эти жестокие эксперименты демонстрируют, как сильно внешние 
условия могут влиять на поведение и эмоции человека. Но на этом 
цепочка не кончается. Эмоции человека в свою очередь влияют на его 
физическое состояние. И этому факту тоже посвящено несколько 
прекрасных экспериментов, которые еще могли быть одобрены 
этическими комиссиями в добрые старые времена, но почти 
наверняка не были бы разрешены сегодня — хотя бы просто из 
опасения перед судебными исками со стороны испытуемых. 
Например, в 1991 году психологи из Университета Карнеги — 
Меллон специально заразили несколько сотен человек вирусами, 
вызывающими респираторные инфекции 4. Ценность 
эксперимента заключалась в том, что все 420 участников 
исследования были тщательно ранжированы по уровню стрессов, 
пережитых ими в течение последнего года, и по количеству 
негативных эпитетов (неконтролируемость, непредсказуемость, 
непосильность, гнев, грусть, неуверенность и так далее), 
использованных испытуемыми для описания себя и своей жизни. 
Результаты оказались предсказуемыми, но от этого не менее 
важными: в группе с низким уровнем стресса 74 % людей заразились 
вирусом, судя по результатам лабораторных анализов, но только у 
27 
% это привело к клинически выраженной простуде с насморком и 
чиханием. Группа с высоким уровнем стресса, точно так же получив 
раствор вирусов в виде капель в нос, была заражена на 90 %, а 
заболело 47 %. 

Кстати, простуда не случайно ассоциируется у нас с холодом. Да, 
разумеется, ее вызывают вирусы (не какой-то один, а много разных), 
но вероятность того, что инфекция приживется в организме, 
повышается при холодной погоде 5. Это связано с тем, что 
переохлаждение 
можно 
рассматривать 
как 
разновидность 
стрессорного фактора. На практике это означает, что оно приводит к 
сужению периферических кровеносных сосудов, в том числе в 
слизистой оболочке дыхательных путей. Это в свою очередь мешает 
иммунным клеткам своевременно пресечь вторжение — их просто 
недостаточно много в нужное время в нужном месте. Кроме того, 
стрессы в принципе плохо влияют на иммунитет — и это не 
единственный вредный эффект, который они оказывают на наше 
здоровье. 
Все болезни от нервов 
Человеческая иммунная система — это безумно сложная сеть связей 
между десятками типов клеток и тысячами видов молекул, которыми 
они обмениваются. Человеческая стрессорная реакция — это тоже 
сложная сеть связей между большим количеством гормонов, 
воздействующих более или менее на все системы организма. Именно 
поэтому любое утверждение о природе связи между стрессом и 
иммунитетом — всегда жуткое упрощение, попытка свести тысячи 
взаимосвязанных факторов (часть из которых еще вообще не 
исследованы) к единой простой формуле. Единственное, что можно 
сегодня утверждать с абсолютной уверенностью, — что такая связь 
есть. Но при любой попытке описать ее молекулярные механизмы и 

внешние проявления обязательно находятся работы, в которых были 
получены совершенно противоположные результаты — а все потому, 
что у испытуемых, например, отличался уровень C3-конвертазы в 
иммунной системе. Или, например, уровень альфа-меланотропина 
при стрессорной реакции. Или, допустим, никто не сделал поправку 
на вариабельность по гену транспортера серотонина 5-HTT, и она 
исказила все результаты. И так далее. Полная модель взаимодействия 
нервной, иммунной и эндокринной системы, безусловно, будет 
построена, и даже, вероятнее всего, в XXI веке. Но для этого нужно 
не только описать все на свете во взаимодействии с чем угодно, но и 
забить все эти экспериментальные результаты в суперкомпьютер — 
настолько мощный, что в рядовых биологических лабораториях 
ничего такого пока что нет. Тем не менее некоторые данные уже 
накоплены. 
С того момента как в 1991 году добровольцев заразили 
респираторными заболеваниями, никто уже особенно не сомневался, 
что стресс подавляет способность сопротивляться инфекциям. В 2005 
году иммунолог Рональд Гласер из Университета Огайо описал еще 
несколько показательных примеров 6. Во-первых, в его 
лаборатории была проведена вакцинация пожилых людей против 
гриппа. При этом сравнивались две группы: люди, у которых в жизни 
все более или менее благополучно, и люди, испытывающие 
хронический стресс из-за ухода за тяжело больным супругом. 
Выяснилось, что во второй группе способность к формированию 
иммунного ответа резко снижена: через месяц после вакцинации 

уровень антител против соответствующих штаммов гриппа у них в 
крови был в два раза ниже, чем у людей того же возраста, не 
испытывающих стресс. Во-вторых, Гласер установил, что стресс 
повышает вероятность активации латентных вирусов, в норме 
тихонечко сидящих в организме и не причиняющих вреда — от 
сравнительно безобидного вируса простого герпеса первого типа (это 
он вызывает у нас «простуду» на губах) и до вируса Эпштейна — 
Барр, способного резко повышать риск развития гематологических 
заболеваний, таких как B-клеточная лимфома. В-третьих, Гласер 
отмечает, что стресс может способствовать быстрому росту вирусной 
нагрузки при ВИЧ-инфекции. 
Еще одна важная функция иммунной системы, о которой часто 
забывают, — это постоянная борьба с онкологическими 
заболеваниями 7. Мне неприятно вам это сообщать, но 
прямо сейчас в вашем теле совершенно точно есть раковые клетки. И 
в моем тоже. И вчера были. И завтра будут. Но до поры до времени в 
этом нет ничего страшного, потому что тело ежесекундно 
патрулируется огромным военным отрядом иммунных клеток 
(некоторые из участников патруля так и называются — натуральные 
убийцы, или N-киллеры), и если у них возникает хоть малейшее 
подозрение, то одинокую опухолевую клетку тут же убивают без 
жалости и сомнений. Рак начинается, только если иммунная система 
по какой-то причине зазевалась и не успела подавить врага в 
зародыше. И похоже, что стресс может этому способствовать
8. Многочисленные исследования на животных подтверждают, что 

удары электрического тока, неприятные звуки, социальная изоляция 
или конфликты с сородичами повышают вероятность развития 
опухолей. Для нашего вида это тоже работает. Например, люди, 
недавно потерявшие близкого родственника, демонстрируют 
сниженную активность тех самых N-киллеров, клеток, участвующих 
в уничтожении опухоли. 
Натуральные убийцы суровы и беспощадны, но именно их патруль 
спасает нас от раковых клеток. 
Все эти данные не дают нам никакого права утверждать, что стресс 
снижает иммунитет. Дела обстоят гораздо хуже: он нарушает баланс 
между разными компонентами иммунного ответа, в норме 
контролирующими и тормозящими друг друга. Из-за этого стресс 
ассоциирован не только с инфекционными и онкологическими 
заболеваниями, при которых иммунная система работает 
недостаточно активно, но одновременно и с аутоиммунными 
заболеваниями, при которых все обстоит как раз наоборот: голодные 
иммунные клетки шастают по организму и ищут, на кого бы им 
напасть, и находят, и начинают разрушать собственный организм. 
Людмила Стоянович из Белградского университета опросила
9120 пациентов, больных системной красной волчанкой, 141 
пациента с антифосфолипидным синдромом и 94 пациентов с 
ревматоидным артритом (при всех этих заболеваниях иммунная 
система нападает на собственные суставы, кровеносные сосуды, кожу 
и так далее). Оказалось, что у 75,8 % больных волчанкой, 44,8 % 
больных антифосфолипидным синдромом и у 42,5 % пациентов с 

ревматоидным артритом начало болезни совпало по времени с 
каким-либо сильным стрессом — смертью родственника, потерей 
работы, бомбардировкой Белграда в 1999 году. 
Риск развития аутоиммунных заболеваний существенно повышают 
стрессы, пережитые в детском возрасте, когда иммунная система 
только формируется. В 2009 году в США были опубликованы 
результаты масштабного многолетнего исследования 10, в 
котором участвовали 15 357 человек. Всех этих людей подробно 
опросили обо всех травмирующих событиях, пережитых ими в 
детстве. Спектр был очень широким: от банальной ругани или 
развода родителей и до сексуального насилия или угрозы убийства. 
По результатам опроса участников исследования разделили на четыре 
группы. В первую попали те, с кем в семье не происходило вообще 
ничего плохого (их набралось всего 36,4 %). Во вторую — те, кто мог 
назвать только какое-нибудь одно травмирующее событие, а в 
остальном жил в нормальной семье. В третью — те, кто был в детстве 
жертвой двух разных стрессирующих факторов. В четвертую — те, 
кто отнес к себе три или больше пунктов из предложенного списка 
неприятностей. Выяснилось, что переход из каждой группы в 
следующую, менее благополучную, повышает вероятность угодить в 
больницу с аутоиммунным заболеванием (уже потом, во взрослом 
возрасте) на 20 % для женщин и на 10 % для мужчин. 
Результаты этого исследования дают очень приблизительную оценку, 
потому что серьезные аутоиммунные заболевания — это, к счастью, 
довольно редкая вещь. На всех 15 357 участников исследования за 

десять лет наблюдений пришлось только 372 госпитализации в связи 
с аутоиммунными заболеваниями, так что в какой-то степени 
большая их распространенность среди тех, кто был травмирован в 
детстве, может быть связана и со случайными флуктуациями. Но 
существуют данные и о связи стресса с более распространенными 
иммунными проблемами — аллергиями, астмой, атопическим 
дерматитом. 
В 1995 году в Японии произошло сильное землетрясение. Сильнее 
всего пострадал город Кобе, в котором были разрушены сотни тысяч 
зданий и погибли тысячи человек. После землетрясения дерматологи 
из местного университета обратились к людям, которых они прежде 
уже лечили от атопического дерматита, и попросили их 
охарактеризовать изменения в состоянии кожи после землетрясения и 
оценить уровень стресса, вызванного им 11. Дерматит — 
распространенное заболевание, а Кобе — крупный город, так что в 
исследовании приняли участие 1457 пациентов. Выяснилось, что у 
пациентов, живших близко к эпицентру землетрясения (в зоне, где 
было разрушено больше 20 % домов), ухудшение состояния кожи 
произошло в 38,4 % случаев. Среди пациентов, живших в менее 
пострадавших районах (где было разрушено меньше 20 % домов), 
состояние кожи ухудшилось в 29,1 % случаев. Конечно, это отчасти 
связано и с непосредственным воздействием катастрофы 
(невозможностью принимать лекарства, отсутствием ванны, жизнью 
в запыленном помещении), но и после внесения поправки на эти 
факторы влияние стресса осталось значительным. При этом у 

некоторых участников исследования наблюдался противоположный 
эффект: 9,1 % пациентов из зоны сильного поражения и 4,5 % из зоны 
слабого продемонстрировали улучшение состояния кожи. Авторы 
исследования предположили, что у этих людей стресс оказал на 
иммунитет особенно сильное подавляющее воздействие, и ресурсов 
на развитие кожных реакций у организма просто не осталось. Но, 
возможно, дело не в том, что иммунитет вообще был подавлен, а в 
том, что маятник качнулся в другую сторону. 
Дело вот в чем. Существует исторически сложившееся разделение 
иммунитета на клеточный и гуморальный. 
В первом случае иммунные клетки непосредственно нападают на 
врагов и съедают их сами, во втором — производят антитела, 
которые связываются с врагами и делают их уязвимыми. Это 

жүктеу/скачать

Достарыңызбен бөлісу: