и предрассудки укоренились, опасно и бесполезно было бы пытаться их преобразовать;
народ даже не терпит, когда касаются его недугов, желая их излечить, подобно тем глупым и
малодушным больным, которые дрожат при виде врача.
Это не значит, что подобно некоторым болезням, которые все переворачивают в
головах людей и отнимают у них память о прошлом, и в истории Государств не бывает
бурных времен, когда перевороты действуют на народы так же, как некоторые кризисы на
индивидуумов; когда на смену забвению приходит ужас перед прошлым и когда
Государство, пожираемое пламенем гражданских войн, так сказать, возрождается из пепла и
вновь оказывается в расцвете молодости, освобождаясь из рук смерти. Так было со Спартой
во времена Ликурга, с Римом после Тарквиниев, так было в наши времена в Голландии и в
Швейцарии после изгнания тиранов (87).
Но такие события редки: это - исключения, причина которых всегда лежит в особой
природе такого Государства. Они даже не могли бы повториться дважды в жизни одного и
того же народа; ибо он может сделаться свободным тогда, когда находится в состоянии
варварства, но более на это неспособен, когда движитель гражданский износился (88). Тогда
смуты могут такой народ уничтожить, переворотам же более его не возродить; и как только
разбиты его оковы, он и сам распадается и уже больше не существует как народ. Отныне ему
требуется уже повелитель, а никак не освободитель. Свободные народы, помните правило:
"Можно завоевать свободу, но нельзя обрести ее вновь".
Юность - не детство (89). У народов, как и людей, существует пора юности или, если
хотите, зрелости, которой следует дождаться, прежде чем подчинять их законам. Но
наступление зрелости у народа не всегда легко распознать; если же ввести законы
преждевременно, то весь труд пропал. Один народ восприимчив уже от рождения, другой не
становится таковым и по прошествии десяти веков. Русские никогда не станут истинно
цивилизованными, так как они подверглись цивилизации чересчур рано. Петр обладал
талантами подражательными, у него не было подлинного гения, того, что творит и создает
все из ничего. Кое-что из сделанного им было хорошо, большая часть была не к месту. Он
понимал, что его народ был диким, но совершенно не понял, что он еще не созрел для
уставов гражданского общества (90). Он хотел сразу просветить и благоустроить свой народ,
в то время как его надо было еще приучать к трудностям этого. Он хотел сначала создать
немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских. Он помешал
своим подданным стать когда-нибудь тем, чем они могли бы стать, убедив их, что они были
тем, чем они не являются. Так наставник-француз воспитывает своего питомца, чтобы тот
блистал в детстве, а затем навсегда остался ничтожеством. Российская империя пожелает
покорить Европу - и сама будет покорена. Татары, ее подданные или ее соседи, станут ее, как
и нашими повелителями (91). Переворот этот кажется мне неизбежным. Все короли Европы
сообща способствуют его приближению.
Достарыңызбен бөлісу: