Михаил лакербай

Не сворачивай с пути…

Хотя М. Лакербай в основном известен своими новеллами, первые литературные шаги он сделал как поэт. У него свое, особое место в абхазской поэзии.

Критик Б. Жгенти писал об Акакии Церетели: «Если бы великий поэт ничего не написал кроме «Сулико», в нашей литературе его имя все равно не было бы предано забвению». Те же слова мы можем сказать о Михаиле Лакербай. Если бы он не написал ничего, кроме стихотворения, посвященного Д. Гулиа, его имя все равно навсегда осталось бы в абхазской литературе. Почему? Чем сильно это стихотворение? Как завоевало оно такую любовь в сердцах народа? Ответ на эти вопросы мы получим, если от начала до конца прочитаем строки стихотворения в подстрочном переводе:

«Иди вперед, не сворачивая с однажды избранного пути, не страшись трудностей и доведи до конца начатое дело.

Ты достиг победы, слава тебе! Хотя многие пали на этом пути, но ты, у кого вера горит в душе, не дрогни, не отступи назад!

Блаженство умереть за святое дело!

Глуха и темна наша Апсны, ниоткуда не светит ей луч надежды… Ты проложил первую тропу и вскоре яркими лучами осветится она…

Смотри, восходит солнце, вот-вот всей мощью взойдет оно!

Так пробуждается наша Апсны, главное, не дрогнуть, чтобы не испугалось сердце, главное, быть рядом с тобой. Ты наш предводитель! Наш вождь, наша сверкающая звезда, надежда наша».

Это произведение говорит нам, как жаждал автор расцвета своей национальной культуры.

Слова М. Лакербай: «Смотри, восходит солнце, оно скоро будет сверкать» – раздались, как гром с небес. Здесь, в первую очередь, подразумевается рождение абхазской литературы, фундамент которой он и закладывал. «Отныне это дело будет жить вечно и будет долгоденствовать…».

И второе – свобода народа. Молодой поэт твердо уверовал, что без свободы не расцветет национальная литература.

Кроме актуальности поднятых проблем и верной идейной направленности, стихотворение отличают ясность мысли, доверительность интонации, чистота языка. В ту пору в абхазской литературе не было другого такого законченного стихотворения. Автор сумел своеобразными поэтическими приемами выразить то, что хотел сказать, что так волновало его, что хотелось донести до сердец народа. Потому-то стихотворение и сыграло такую большую роль в пробуждении национальных чувств абхазов, подвигло их на борьбу за самоутверждение!

Михаил Лакербай считал поэзию наилучшим выразителем мысли. Как и для великого русского критика В. Г. Белинского, поэзия была для него совершенным ликом искусства. По мнению Михаила Лакербай, поэзия – это сила благодатная, возбуждающая сердце народа. Стихи, которые писал Михаил Лакербай и поэты его времени, вообще весьма отличаются по форме, стилю, характеру и направленности от стихов сегодняшних поэтов. Но удивительно то, что большинство наших современных поэтов стремится именно к тем формам, к которым стремился в дни своей молодости Лакербай. Одним из его патриотических стихотворений является стихотворение «Родина». В нем поэт воспевает Апсны, ее солнечное будущее; стихотворение кончается словами: «Пусть вечно светит наш Аламыс – достоинство и совесть народа».

Стихотворение Лакербай «Ласточка» состоит всего лишь из четырех строф, но как глубоко его философское содержание! В этом стихотворении на первом плане проблема человека и Родины.

Поэт находится далеко от родного села, и ему не дают покоя думы о любимой матери. Вдруг показалось, что ласточка заговорила с ним. Стихотворение написано в форме диалога между поэтом и ласточкой:

– Что, ласточка, что щебечешь?

Мне послышалось, ты что-то сказала мне!

– Мое гнездо в Мархьауле, на кровле твоего дома!

Я оттуда прилетала…

– Ласточка, ласточка! Здоровы ли мои сестры и братья, мои товарищи?

– Они все хорошо себя чувствуют. Вот

Только беспокоят их думы о тебе.

– Ласточка, ласточка! Не видела ты

Могилу моей матери? Ухожена ли она?

– На могиле твоей матери цветет бессмертник!

– Ласточка! Ласточка! Моим соседям, моим односельчанам, кто только помнит меня, передай мой сердечный поклон!»¹.

Брат Михаила Лакербай, композитор Иван Лакербай, подобрал мотив к этому стихотворению.

Вот что писал кандидат филологических наук Е. Н. Ищенко:² «Один уходит из этого мира и после себя не оставляет ничего. А жизненный путь второго так широк и значителен, что даже в десятках книг он не уместится, потому что наследство его с гордостью будет передаваться из поколения в поколение.

К числу таких людей принадлежит Михаил Лакербай. В абхазской литературе редко найдется второе такое имя, которое бы было так широко известно, как в пределах нашей страны, так и за ее пределами. Лично я много раз встречался с ним, множество раз беседовали мы о наших национальных (украинской и абхазской) литературах.

В октябре 1945 года, после возвращения с войны, я приехал в Абхазию и начал работать учителем русского языка и литературы в Дурипшской средней школе. Абхазия приняла меня по-братски, по-дружески радушно, и с самого начала мне показалось, что нахожусь на моей собственной земле. Я изучал культуру, литературу моей второй Родины Абхазии. Я полюбил абхазский язык, его многосторонние возможности и жадно набросился изучать его. Я читал все, что только находил в переводе с абхазского на русский язык, и к народу проникался все большим и большим уважением. Меня удивила и я все с большим благоговением чувствовал богатую духовную культуру абхазцов.

Это было осенью 1946 года. Однажды, когда я шел пешком из селения Дурипш в Гудауту, по дороге у деревни Джамчигра встретился с Михаилом Лакербай, познакомился с ним. Шли, разговаривая. Благодаря Михаилу Лакербай я много чего узнал об абхазской литературе и о творчестве Д. И. Гулиа. Лакербай объяснил мне, что Д. И. Гулиа был основоположником абхазской литературы, ее душой и сердцем.

Второй раз с Михаилом Лакербай встретился в 1965 году, в его любимом городе Сухуме. В тот период я полностью был поглощен работой, вопросами, касающимися взаимоотношений абхазской и украинской литератур. В связи с этим я обратился с несколькими вопросами к Лакербай. Он хорошо был знаком со славным сыном украинского народа Александром Петровичем Довженко, они вместе работали в московской киностудии «Восток». Когда М. Лакербай услышал имя знаменитого советского кинорежиссера Александра Довженко у него просияло лицо. Он тогда мне сказал, что оказывается, Александр Довженко знал и очень любил вспоминать председателя Абхазского правительства Нестора Лакоба. Он был в восторге от его ума, вежливости, скромности, характера и, что главное, от его патриотизма.

Меня удивляет глубина «Абхазских новелл», их моральный кодекс. Я всегда с любовью знакомлю моих учеников с этими новеллами, прошу, чтобы они сдали мне письменные работы на тему этих новелл. И это я делаю потому, что философская задумка рассказов способствует воспитанию патриотического духа молодого поколения».

Когда читаешь одно из лучших произведений Михаила Лакербай «В тюрьме», чувствуешь, как тяжела участь узника. Глубокие думы вызывает это стихотворение, написанное М. Лакербай в девятнадцатилетнем возрасте, в период учебы в Сухумском реальном училище. В нем мы слышим мольбу о свободе узника, закованного в кандалы; он смелый, бесстрашный боец, но враги сумели упрятать его в тюрьму.

«Ну что сказать, чем утешить обессиленного, изнуренного? На дворе весна, все цветет, а там, в тюрьме, царят горе и тьма.

Его сверстники празднуют воскресение (Пасху). А он погибает в тюрьме. Он словно младенец, изголодавшийся по груди матери, ну что мне ему сказать, как утешить, в тюрьме ведь вечная тьма!».

Но животворные лучи «великого солнца», о которых мечтал писатель, рассекли темноту, влили силу, вселили надежду в него.

Стихотворение написано с удивительной легкостью, цельно по форме и замечательно по мастерству. Оно создано в 1919 году, когда грузинское меньшевистское правительство бросило в тюрьму многих борцов за свободу. В стихотворении отражено политическое положение тогдашней Апсны. Кажется, будто ни один узник, а вся Абхазия заключена в тюрьму. Поэт знает, что в России установлена Советская власть, народ получил свободу, и поэтому устами узника говорит: «Страна просыпается. Весна. А я заперт в темнице, напрасно радуюсь весне».

Там, где установлена Советская власть, там весна! А в Абхазии еще далеко до свободы, но поэт надеется, что она придет. Здесь же хочу отметить, что это стихотворение по духу своему близко пушкинскому «Узнику». Чувствуется влияние великого поэта, воспевавшего Родину и свободу.

Через все творчество Михаила Лакербай красной нитью проходит любовь к Родине, любовь к Отечеству, ради которых он готов пожертвовать собой. Его патриотизм оптимистичен; это патриотизм человека твердого, волевого, верящего во все лучшее.

Этой верой наполнено его стихотворение «Ложь матери», созданное по мотивам одного из произведений австрийского писателя XIX века Гартмана. Описанное здесь событие также имело место в пору Великой Отечественной войны на Северном Кавказе, где действовала группа абхазских партизан.

Фашисты схватили юношу-партизана и решили на страх другим партизанам публично казнить его. За несколько часов до казни, матери юноши разрешили проститься с сыном. Думаю, всем понятно отчаяние матери, которая знала, какая участь ждет ее сына, она твердо говорит: «Смерть на Родину – это величие».

Мать успокаивает сына: «Не бойся, я попрошу - и они пожалеют меня. И если я добьюсь этого прощения – оденусь во все белое». Сын на месте казни ждет появления матери. И вон она появляется во всем белом, давая понять ему, что казнь отменена… Но палач одним взмахом топора отрубает ему голову.

Пусть же традицией станет белое одеяние для матери, находящейся в трауре. Кто, кроме матери, может придумать подобную ложь? Кому, кроме матери, можно такую ложь простить?

Это стихотворение было напечатано во время Великой Отечественной войны, и прекрасно передает дух матери-героини, рассудившей так: если смерть неизбежна, пусть сын умрет как герой.

Озеро Рица – гордость Абхазии. Оно – постоянный источник вдохновения абхазских поэтов. Среди их произведений, посвященных ему, в первую очередь надо назвать балладу «Рица» Баграта Шинкуба.

Михаил Лакербай, большой знаток и любитель народных сказаний, конечно же, знал наиболее распростаненный сюжет об озере Рица. Но в своем стихотворении он блестяще использовал один из малоизвестных вариантов легенды, которая рассказывает, что на том месте, где сейчас озеро, когда-то жили Пшицбовцы. Раскинувшееся среди высоких гор озеро Рица – одна из волшебных сказок Абхазии. Здесь всегда вилась лоза, а цветы имели целебные свойства. Он образным поэтическим языком рассказывает о том, что в этих райских местах привольно жил род Пшицба, повествует о том, чем эти люди занимались, как жили, чем были знамениты.

Но вот в один из дней внезапно стало быстро темнеть, раздался гром, сверкнула молния. Сомкнулись грозовые тучи, налетел ураган, хлынул ливень! Сорвалась гора, раскололась земля и поглотила богатые виноградники пшицбовцев, их цветущие поля… Все это погрузилось в пропасть и там, где еще недавно жили люди, возникло сверкающее озеро…

Поэт так заканчивает свое стихотворение: ни один не остался в живых из этого рода, Рица затопила все…

И после этого никто больше не произносил имя Пшицбовцев.

В творчестве М. Лакербай значительное место занимают произведения, посвященные Д. И. Гулиа. К сожалению, их немного. Однако все они, начиная с первого и кончая последним - «Еще одно слово о Д. Гулиа», весьма примечательны. Читая их, видим, что автор прекрасно понимал, как велико значение Д. Гулиа для Апсны и абхазского народа. Михаил Лакербай собирался написать монографию, посвященную народному поэту Абхазии, но не успел. О значении Д. И. Гулиа он говорил не только в своих художественных произведениях, но и в устных беседах со своими друзьями, товарищами, указывал на это значение всякий раз, когда поднимались вопросы, касающиеся абхазской литературы.

Очень правильно замечает писатель Джума Ахуба о Михаиле Лакербай: «Он был мастером рассказа. Изустный рассказ – это то, что стоит у истоков народного творчества, то, что так бережно хранят и сегодня наши старики!

Да, он и устно творил, был у него яркий талант рассказчика. Это замечательное свойство М. Лакербай очень сближало его с абхазскими старцами».

Я также очень хорошо помню, как однажды М. Лакербай в редакции газеты «Апсны Капш» сказал: «Всякий раз, проходя мимо памятника Д. И. Гулиа, мы должны ему низко кланяться».

Михаил Лакербай, будучи профессиональным писателем, и к своему творчеству и к творчеству других относился с большой ответственностью. Он не спешил и не ленился. По нескольку раз переписывал, перерабатывал свои рукописи, пока не находил окончательный вариант. У него нет произведений, не переписанных по нескольку раз.

Особенно придирчиво он относился к своим драматическим произведениям, создавал два-три варианта: показывал, читал товарищам по перу, прислушивался к их мнению, принимал во внимание замечания критиков и снова садился за рукопись.

О его требовательности, о том, как он работал, рассказывает стихотворение «Как я пишу», написанное в последние годы жизни.

Поэтическое слово должно быть чистым, теплым, оно должно отражать душевные волнения автора, его переживания. Этого нелегко добиться. Словом, рожденным в муках, дорожат, как своим младенцем. Но если произведение получилось слабое, нельзя его жалеть, оно не украшает, а напротив, унижает автора.
Пусть я написал, но если мне не по душе, я не щажу его.

Я поступаю решительно в данном случае!

Скорее уничтожу, пусть клочки бумаги унесет река,

Чем они будут позорить меня, как некоторых позорят их слабые творения!¹

Проблемы, волновавшие М. Лакербай, не стареют, они вечны: Родина, народ, дружба. Но самое дорогое для поэта все-таки – мир. Он прекрасно понимает, что значит защищать мир, ибо сам с винтовкой в руках четыре года защищал его. Он собственными глазами видел, ценой каких жертв удалось народу победить ненавистного врага.

Стихи М. Лакербай «Вы, поджигатели войны!» – направлены против завоевателей - агрессоров. Их поэт написал в 50-е годы, во время пребывания на Колыме.

Хоть и немного стихов у Лакербая на тему мира, но то, что написано, попадает в цель. Поэт твердо верит, что хотя агрессоры не унимаются, грозят – они горько ошибаются в расчетах…

Пока в этом мире действуют противоборствующие силы, защитники мира не могут выпустить из рук оружие.

Поэт знает цену труду. Труд – источник жизни. Этому посвящено стихотворение «Труд это радость». Человек труда богат, красив. Его везде уважают…

В стихах М. Лакербай часто встречаются философские суждения о значении жизни. Он хорошо понимал призвание человека в этой жизни, знал, каким тот должен быть…

М. Лакербай не оставил большого поэтического наследия, но все же он сказал свое слово как поэт, создал собственный поэтический мир и занял свое место в нашей поэзии.

У М. Лакербай есть стихотворение «Русалка», сюжет которого он взял у А. М. Горького. Но лишь сюжет и ничего больше. В абхазском фольклоре образ русалки занимает большое место. Поэт частично использовал и его… Прекрасная русалка жила в глубине большого голубого озера, лишь иногда выходила на берег. Однажды она попала в сети. Рыбаки не смогли вынести ее красоты, испугались и разбежались. Только один юноша по имени Марджич не испугался красавицы, приблизился к ней и одарил горячими поцелуями.

Он не замечал, как шло время, как наступила ночь и как в этой ночи бесследно растаяла русалка…

С той поры Марджич потерял покой, дневал и ночевал у берега, но ни разу не смог увидеть ее. В конце концов, не выдержав мучений, он бросился в воду и был поглощен волнами. А прекрасная русалка и сейчас живет в этих местах. Временами видят ее на берегу. Марджич же исчез навсегда.

Авторская философская задумка раскрывается только в последних строчках: беда, если вы так же бесследно исчезнете, и никто даже не вспомнит о вашем отчаянном самопожертвовании…

Абхазские поэты написали много прекрасных стихотворений о Сухуме, в этих стихах они воспевают светлое будущее абхазского народа.

Для Лакербай особенно дорог и близок был этот город, и он своеобразно воспел его. По мнению поэта, раскинутый на склонах гор этот прекрасный город является гордостью Апсны – источником вдохновения, радости, здесь всегда сверкает солнце! Вокруг благоухают цветники и радостью наполняют сердце. Если хотите испытать радость – приезжайте погостить в Сухум! В этом стихотворении показаны любовь к родной природе и гостеприимство абхазов.

Поэт потерял покой из-за любви. «Для чего мне богатство без тебя? Драгоценнее тебя не вижу никого вокруг»… Поэт сравнивает любовь с горным источником. Любовь сильнее всех других страстей, она может одарить безграничной радостью; влюбленный человек щедр, добр, широк. Нет другого чувства, равного истинной, чистой любви.

В двадцатых годах М. Лакербай написал стихотворение, похожее на притчу «Цапля, рыба и человек». Содержание его таково: цапля схватила клювом одну большую рыбку и не отпускает ее. Как ни бьется бедная рыба, чтобы снова попасть в воду, – никак не может вырваться из клюва мучителя. Вдруг откуда ни возьмись на берегу появился человек. Сейчас же к его ногам из воды выпрыгнул малек и заговорил человеческим голосом: «У нас, у бедных, рот полон воды, поэтому не можем сказать правду. А без воды нам не жить»… «Действительно, несчастливы вы, рыбы, – заметил человек, – в черном теле держит вас враг. Хотя я видел и целый народ, который мучается, как вы». М. Лакербай был одним из тех писателей, которые с самого начала своей литературной деятельности старались всячески помогать сближению народов, их общению и взаимообогащению их культур. Тот, кто любит свою Родину, обязан уважать и родину других народов, их культуру.

До сих пор мы вели беседу о тех стихах М. Лакербай, которые вошли во второй том собрания сочинений писателя. А теперь разрешите мне познакомить вас со стихами, оставшимися за пределами этого тома. Мы их нашли в личном архиве писателя, а также на страницах газет «Апсны», «Апсны Капш», «Советский писатель Абхазии», «Советская Абхазия».

Михаил Лакербай очень хотел создать образ видного сына Абхазии Нестора Лакоба. В наших руках пожелтевшие от времени рукописи. Это посвященная Нестору Лакоба литературно-музыкальная композиция «Сын народа». Написана она на русском языке. В ней говорят о бедственном прошлом абхазского крестьянина, о том, как царизм, иностранные промышленники, местные феодалы притесняли абхазский народ. Рассказано о мечте и борьбе народа за завоевание свободы. Говорится о том, что Н. Лакоба один из тех, кто боролся за утверждение Советской власти в Абхазии.

Вдова поэта, Е. И. Лакербай передала музею Д. И. Гулиа восемь неопубликованных стихотворений на русском языке: «Мархьаул», «Сын народа», «Дружба», «Песня труда», «Песня о дружбе», «Песня о Сухуме», «Песня о Рице», «Песня об озере Рица».

Не все они вошли в собрание сочинений писателя. И здесь нельзя не отметить, что у Михаила Лакербай была привычка «вычищать» – править свои сочинения, создавать новые варианты. Это касается не только стихов, но и его новелл и драматических произведений. Он без конца правил и улучшал их. У Михаила Лакербай есть и стихи для детей, которые вообще нигде не были опубликованы. Писатель временами писал рассказы и пьесы для подростков, которые печатал в детском журнале «Амцабз». В архиве писателя мы натолкнулись также на одно такое стихотворение, написанное в форме диалога между девочкой, мальчиком и автором.

Мечта девочки – во всем походить на первую женщину-космонавта Валентину Терешкову: «Когда вырасту и окончу школу, я тоже научусь летать и полечу в космос, как Валентина Терешкова».

А мальчишка хочет быть авиаконструктором, хочет чтобы космический корабль, построенный им, полетел по маршруту: Сухум – Луна – Марс – Сухум…

В связи с годовщиной смерти Иуа Когониа 19 июля 1928 года в газете «Апсны Капш» М. Лакербай опубликовал стихотворение «Иуа Когониа», в котором выражена великая душевная боль абхазского народа. Поэт заканчивает это стихотворение такими строками:

Ты понимал голос моря,

Ты Пушкиным был для нас,

Но рано ты покинул нас, поспешил,

Много еще песен ты не допел.
Как образно и точно сказал М. Лакербай об Иуа Когониа:

Ты слышал и понимал, о чем говорило море¹

Я рассказал о поэтических произведениях М. Лакербай, которые он написал на протяжении своей творческой жизни, а также о его первых шагах в литературном творчестве, о начале пути. Хотя, поэтических творений у него не так много, но и не так уж и мало, да и к тому же они разнообразны по тематике и касаются многих проблем культуры народа.

Михаил Лакербай писал стихи как бы между прочим. На литературном поприще он никогда не выдвигал себя в качестве поэта, можно сказать, что он вообще не печатал свои стихи, хотя писать их никогда не прекращал. Временами он в поэтической форме откликался на заданные жизнью вопросы, но лишь на те, что касались струн его души. Любил стихами выражать свои личные переживания. И поскольку дело касается всего творческого наследия поэта, я не имел права пройти мимо его стихов.


Разве этого мало?
А теперь познакомимся поближе с новеллами Михаила Лакербай. Но вначале хочу напомнить о тех дискуссиях, которые велись по поводу его новелл после их опубликования. В первом номере журнала «Алашара» от 1970 года была опубликована статья кандидата филологических наук А. Аншба «Пути развития абхазского рассказа». Она и открыла дискуссию. В абхазской литературной жизни это было примечательным событием. Как известно, рассказ является основным жанром прозы и в литературе каждой страны характеризуется своей спецификой.

Журнал «Алашара» начал на своих страницах этот полезный разговор, чтобы проследить дальнейшие пути развития этого жанра. В дискуссии приняли участие наши ведущие ученые и писатели: В. Цвинариа, А. Аншба, С. Зухба, Б. Гургулиа, Ш. Салакая, кандидат педагогических наук Ш. Царгуш, писатель А. Гогуа. Итоги дискуссии подвел профессор Ш. Инал-ипа. В своих выступлениях авторы затронули множество вопросов: историю развития жанра, происхождение самого термина «рассказ-новелла», особенности рассказа, его будущее, настоящее и т.п.

Рассмотрение всех этих вопросов способствовало, конечно, дальнейшему развитию жанра. Указанные статьи стоят на уровне требований дня, хотя это вовсе не означает, что все они свободны от недостатков. Именно этого касалась заключительная статья Ш. Инал-ипа «Несколько слов по поводу большого разговора-беседы». «История литературы не помнит, – говорит автор, – такого диспута, где были бы решены все проблемы литературы и где бы не вскрывались ее недостатки».

Ш. Инал-ипа отметил также, что рассмотрению идейно-художественной стороны рассказа уделялось мало внимания, что вообще был оставлен без внимания целый ряд значительных вопросов (например, вопрос о том, как в современной абхазской новелле отображены жизнь, какими национальными, языковыми чертами характеризуется она и др.). Он в частности отмечал: «И все же в процессе диспута на передний план было выдвинуто множество важных вопросов. Но в мою задачу не входит сегодня перечислять их. Я лишь хочу коснуться новелл Михаила Лакербай. Тут же хочу заметить, что не собираюсь разбирать, что такое новелла и что такое рассказ. Эти вопросы хорошо разъяснены в специальных трудах по теории литературы, а также в литературных энциклопедиях.

Но не изученной пока что остается современная новелла. О ней я и хочу сказать. Мы не имеем права неуважительно относиться к нашему литературному наследию – ведь оно является выражением духовного богатства нашего народа. Мы обязаны беречь его, как зеницу ока. По моему мнению, во время этой дискуссии не было отдано должное М. Лакербай, скажу больше – литературная критика слишком строго и несправедливо отнеслась к нему.

Судя по статьям А. Аншба, С. Зухба, В. Цвинариа, А. Гогуа, Ш. Салакая, в новеллах М. Лакербай ни сюжетно, ни со стороны языка никаких новшеств нет. Не отличаются они, видимо, и содержанием, глубиной мысли, изяществом и совершенством формы. Например, по мнению В. Цвинариа, автор не создавал оригинальные произведения, а лишь использовал народное творчество. И ничем личным это народное творчество не обогатил.

Когда слышишь такие заключения о новеллах М. Лакербай, становится больно. Одновременно возникает вопрос: почему они вызывают споры, сомнения, почему стали основной проблемой дискуссии? Ответить на этот вопрос хочу замечательной статьей кандидата филологических наук В. Агрба «Новеллы М. Лакербай и традиции народной этики»:¹ «Нам кажется, что это не такая значительная проблема, чтобы заниматься ее литературным исследованием. Характер творчества М. Лакербай выдвигает более серьезные проблемы, которые действительно заслуживают внимания. Насколько писатель сумел в записанных им новеллах о народных традициях сохранить их колорит, а также, что он привнес в них нового, насколько в этом случае были использованы художественные особенности этого жанра, какие из новелл он написал под влиянием рассказов, созданных народом, минусы и плюсы последних, особенности, их эстетический уровень. Эти и другие вопросы, связанные с художественным мастерством, заслуживают внимания.

И потом, почему все жанры обязаны из пылающего огня вынуть проблему и тут же ее обрабатывать? И если это обязательно, то почему не могло случиться, что художник возможностями традиционной новеллы не мог решить актуальную проблему современности?

«Я разделяю концепцию автора, - продолжает Ш. Инал – ипа, - которого только что процитировал, в отношении новелл Лакербай».²

На мой взгляд, Инал-ипа правильно подошел к природе лакербаевских новелл. Он не много приводит примеров, но все они аргументированы. А вот участники дискуссии не смогли подкрепить свои позиции в отношении новелл М. Лакербай фактами, и разговор в этом отношении у них получился поверхностный.

Как известно, М. Лакербай никогда не говорил и не писал, что эти новеллы целиком и полностью сочинены им самим. А говорил вот что: «В эту книгу я собрал и записал услышанные мной рассказы об Аламысе»³. Однако это совсем не означает, что М. Лакербай эти рассказы записал слово в слово из уст сказителей, в их первоначальном виде. Что потом их творчески не обработал. Иначе они не обрели бы той известности, которой сегодня пользуются.

История литературы знает подобные примеры. Не будем далеко ходить, возьмем русского советского писателя П. Бажова. Он свои сказы-сказки создал на основе устных рассказов жителей Урала. Его самая известная книга «Малахитовая шкатулка», за которую он в 1953 году получил Государственную премию, написана на материалах народных сказаний. И не только эта книга, но и другие; и никогда ни один из русских критиков, исследовавших его творчество, не подумал поставить вопрос так: кто явлется автором этих книг – Бажов или народ? Они видели проделанную писателем работу и относились к ней уважительно.

Так же и М. Лакербай много работал над своими новеллами. А что он печатал их далеко не в первозданном виде, мы видим из той же статьи В. Агрба. Я не хочу повторять. Каждый, кто без предвзятости прочтет и станет разбирать новеллу «Гость», не может не заметить, что Лакербай ненавязчиво привнес в нее свое, придал ей форму литературно-художественную. Это касается и других новелл. О них подробнее разговор пойдет ниже.

Такой образованный писатель, как Михаил Лакербай, очень хорошо понимал, какое место в литературе занимает рассказ. Он знал историю русской и советской литературы, знал цену взлетам и падениям на творческом пути. Ученые давно определили, что различные литературные формы в один и тот же период развиваются неодинаково. Неравномерное развитие литературных форм было характерно для советской литературы 40-70-х годов.

«Своеобразные перепады в развитии жанров могут в определенной степени объясниться и тем сильным влиянием, какое оказывают на литературный процесс крупнейшие таланты. А П. Чехов считал своей заслугой то, что он своими рассказами «указал многим путь к толстым журналам» и заставил литературную общественность изменить свое отношение к малому прозаическому жанру.¹

Немецкий ученый Т. Миниц писал: «По своей художественной интенсивности рассказы гениальных писателей «превосходят великие творения больших объемов» («Новый мир», 1965, № I).

Как известно, в послевоенные годы (да и до этого) абхазская художественная литература была довольно бедна произведениями малых форм. И даже то, что печаталось было очень слабым по своим литературным достоинствам. Именно в этот период он начал публиковать свои новеллы. И это стало значительным событием в абхазской национальной литературе. Об этом должен помнить критик, когда он начинает разбор новелл М. Лакербай. И еще одно обстоятельство следует учесть при разборе новелл М. Лакербай, – мы имеем в виду тот резонанс, который эти новеллы имели в литературе других народов. На сегодня часть новелл переведена на 27 языков мира, а их автор признан одним из самых видных советских новеллистов. Я не знаю другого абхазского писателя, который бы получил такую высокую оценку за границей.

Но оставим все это и заметим, с каким восторгом встретил русский читатель новеллы Михаила Лакербай. Приведу только один пример, думается, небезынтересный для тех, кого интересует этот вопрос.

После прочтения новелл Михаила Лакербай свои впечатления передает нам русский писатель и переводчик П. Слетов (17. V. 1945 года): «Чрезвычайно лаконичные, почти не выходящие за пределы фабулы, они описывают те или другие жизненные происшествия, поступки людей, в которых сказываются достойные размышления или подражания, черты характера и взглядов. Поведение человека в ответственные минуты жизни – в бою, в столкновениях с личным врагом, в отношениях с другом, женой, родственником и т. д. – составляет содержание любой из этих коротеньких историй.

При этом характерно то, что поведение это рассматривается всегда с точки зрения благородства человеческих проявлений. Темы воинских доблестей, терпеливости в страданиях, храбрости, выдержки, необходимой суровости и сдержанности в быту, высокого взаимного уважения в дружбе, как и во вражде, в отношении к женщине проходят, раскрываются в новеллах чрезвычайно выпукло. В то же время мы не видим в них морализирующих сентенций, и это отличает абхазские новеллы М. Лакербай от нравоучительных притч.

Новеллы эти почерпнуты из памяти стариков, которые рассказывали о том, что лично видели или пережили. Это не легенды, не предания – перед нами восстает жизнь, какой она была 50, 60 и 80 лет тому назад, не умершие обычаи, не выветрившиеся представления. В этих новеллах есть ценность исторического документа, который может быть подтвержден живыми свидетелями. В моральной своей ценности эти жизненные истории являются как бы прямым завещанием от дедов внукам, завещанием лучшего духовного имущества, каким они располагали сами.

Каждая из перечисленных новелл имеет ссылку на рассказчика, со слов которого М. Лакербай произвел запись, на дату и место записи. Но если бы этих ссылок не было, мы из самого контекста и содержания поняли бы, что новеллы собраны в гуще народа – выдумать их нельзя, от них веет духом народного устного сказа, вековечными обычаями, представлениями, нравами, сложившимися в результате своеобразных условий существования абхазского народа, его истории, они отобраны, наконец, народной мудростью, хранящей в памяти лишь то, что достойно любви, внимания и уважения…

Мы, русские, можем быть благодарны нашей классической литературе XIX века за то, что она открыла нам многие черты рыцарства кавказских народностей. Однако полного представления о нем мы не имеем. И, разумеется, никто лучших самих абхазских писателей не сумеет нам рассказать о благородных чертах характера абхазского народа. С этой точки зрения начинание М. Лакербай нужно всемерно приветствовать.

Тем не менее некоторые принципиальные установки подобной работы нуждаются в уточнениях. Выше было сказано о желательности большего художественного вмешательства М. Лакербай в изустный первоисточник. Для того, чтобы молодой читатель-абхаз, а тем более читатель другой национальности, воспринял во всей полноте особенности, заложенные в новеллах, необходимо расширить их в тех местах и в тех деталях, которые целиком относятся к прошлому и не всегда могут быть поняты на основе знания лишь современной советской Абхазии. Примером того, что М. Лакербай сам чувствовал необходимость некоторых разъяснений, может служить новелла «Газыри» – там разъясняется, можно сказать, тактический смысл газырей, сохранившихся сейчас только как особенность национального костюма. Совершенно очевидно, что без этого разъяснения пропал бы сам смысл новеллы. Нужно считать, что, хоть с меньшей очевидностью, многие другие детали требуют таких же, не выходящих за пределы повествования, пояснений, – это расширит читательское понимание. В тех же целях чрезвычайно желательно расширение и обогащение новелл некоторыми выразительными средствами современной прозы – деталями пейзажа, портретными характеристиками, психологическими чертами и пр. Разумеется, они должны вводиться с большим художественным чувством такта и меры, чтобы лаконизм и сказовая солидарность при этом не пострадали.

Впрочем, подчас и лаконизм может подвести. Так, например, в новелле «Неподходящий момент» мы встречаем мотив кровной мести. Новелла раскрывает, как даже этот, бытовавший в прошлом обычай уступал более сильному и благородному воззрению «безоружного не бить». Тем не менее нужно бы напоминать читателю, что абхазский народ давно расстался с этим установлением, отражавшим военно-феодальный период его развития. Быть может, это и сделано в новеллах, которые не вошли в число рассматриваемых настоящей рецензией рукописей. Во всяком случае, следует учесть возможные последствия крайнего лаконизма, – он может сообщить читателю неполное представление о том, что мы по настоящему можем считать духовным достоянием абхазского народа.

Думаю, что, будучи взяты в основу замысла и доведены до своего законченного жанрового выражения, новеллы М. Лакербай составят крепкое начало молодой абхазской прозы, отмеченной народно-художественным значением. Подобные новеллы не могут не вызвать жадный интерес читателя. Они насыщены духом воинственного, смелого и благородного народа, ароматами его замечательный земли – все это, к сожалению, до сих пор известно нам весьма поверхностно. Давно пора узнать абхазский народ ближе, и новеллы М. Лакербай – большой шаг к этому».

Я так щедро цитирую рецензию Слетова, написанную еще тогда, когда М. Лакербай лишь намеревался издать отдельной книгой упомянутые новеллы, когда еще только готовились подстрочники и журнал «Дружба народов» отбирал их, потому что безусловно заслуживает внимания уже одно только доброжелательное отношение к новеллам этого одаренного переводчика.

Можно было бы дополнить мой труд множеством других высказываний о новеллах представителей братских литератур, но думаю, сказанного здесь достаточно. Я еще обращусь к мнениям и соображениям других авторов, когда ниже детально коснусь новелл М. Лакербай. Вспоминаю в связи с этим слова А. С. Пушкина: «Почему кусаем мы груди наших кормилиц? Только потому, что прорезались зубы?». Эти слова он произнес после несправедливой критики творчества В. Жуковского со стороны А. Бестужева-Марлинского.

Рассказы, новеллы М. Лакербай, которые начали печататься в 40-50-е годы, абхазской прозе, действительно, оказали добрую услугу. Они прославили абхазскую новеллу, а что касается абхазского аламыса – совести, то о нем заговорили на 27 языках. Разве этого мало?