Н. В. Гришина психология конфликта
жүктеу/скачать 3,74 Mb. Pdf көрінісі
|
grishina psy conf конфликт
Глава 10. Работа с конфликтами: психологическая традиция 3 8 7 Роджерс пересказывает эпизод из собственного опыта, когда понравившийся ему пример беседы, в которой «психолог выглядел как проницательный ум ный человек, быстро добравшийся до источников трудностей», через не сколько лет показался ему «умным юридическим допросом, который убедил родителя в наличии у него неосознаваемых мотивов и вырвал признание его вины. Сейчас я знаю из собственного опыта, что такая беседа не принесет на стоящей пользы ни родителю, ни ребенку. Этот случай заставил меня прийти к выводу, что я должен отказаться от любого подхода, который является при нудительным или подталкивающим клиента, причем не из теоретических со ображений, но потому, что такие подходы только с виду эффективны» (Род жерс, 1994, с. 52). Традиционные направления психотерапии (прежде всего психоаналити ческой ориентации) опираются в планировании процесса работы с клиентом на своего рода диагноз — оценку поведения и переживаний клиента в про шлом и настоящем. Терапевты, работающие в гуманистической (и прежде всего экзистенциальной) психологии, предпочитают обходиться без диагно за, а зачастую считают его и просто вредным. Типичные возражения против диагноза связаны с его потенциально искажающим влиянием на понимание реальных проблем клиента за счет неизбежной их «типизации», с «объект ным» взглядом на клиента, с «классификацией» его проблем и т. д. Когда Р. Мэй занимался проблемой тревожности, он провел полтора года в постель ном режиме в туберкулезном санатории. Именно в это время он познакомил ся с двумя замечательными работами по тревожности Фрейда и Кьеркегора. И хотя Мэй высоко оценил фрейдовские описания тревожности как возврата вытесненного, как реакции Эго на потерю, это были лишь теории. Кьеркегор описывал тревожность как борьбу живого существа против несуществова ния — и это было именно то, что непосредственно переживал сам Мэй в его борьбе со смертью или с перспективой остаться пожизненным инвалидом, то, через что проходил он сам и его товарищи, другие пациенты. Если Фрейд описывал психические механизмы возникновения тревожности, то Кьеркегор описывал то, что непосредственно переживается человеческими суще ствами в кризисе — а именно кризисе жизни и смерти, реальном для нас, пациен тов, но кризисе, который, я полагаю, в своих существенных проявлениях не отли чается от других кризисов людей, которые приходят за терапией... Фрейд писал на техническом уровне, где его гений был высочайшим, и, возможно, больше, чем кто-либо в его время, он знал о тревожности. Кьеркегор, гений другого рода, писал на экзистенциальном, онтологическом уровне; он знал тревожность» (May, 1983, р. 14-15). Другая явная оппозиция — это отказ от ориентации на поиск причин пере живаемых человеком трудностей в его прошлом и перенос акцента на «здесь и сейчас», на значение непосредственного переживания настоящего. Для боль шинства сегодняшних психотерапевтических школ внимание к актуальным отношениям, взаимодействию, переживаниям человека не означает, однако, 3 8 8 Часть III. Разрешение конфликтов отрицания значимости прошлого опыта. Если в классической психотерапии (особенно построенной по медицинской модели) психотерапевтический про цесс фактически представляет собой процесс активного воздействия терапев та на клиента, то в психотерапиях современной ориентации (например, в эк зистенциальной психотерапии) психотерапевтический процесс — это то, что происходит в самом клиенте, в его душе. Одну из своих книг Дж. Бьюджен- таль начинает следующим образом: Я слушал в течение более тридцати лет, более пятидесяти тысяч часов мужчин и женщин, которые говорили о том, чего они хотят от жизни. Инженеры, полицей ские, проститутки, адвокаты, учителя, администраторы, домохозяйки, секретар ши, студенты колледжа, няньки, доктора, монахини, таксисты, министры и свя щенники, наемные солдаты, рабочие, профессора, клерки, актеры и многие другие приглашали меня побыть рядом с ними, когда исследовали глубины своей души (курсив мой. — Н. Г.), чтобы найти то, к чему они сильнее всего стремятся; когда они преодолевали боль и воспаряли от радости этих поисков, когда они испытыва ли страх и находили в себе мужество для этой личной одиссеи (Бьюдженталь, 1998, с. 20). Это выражение «побыть рядом с ними», а также подчеркивание не просто активности клиентов в психотерапевтическом процессе, но их самостоятель ной и собственной жизни, при фрагменте которой присутствует психотера певт, очень характерно для профессиональной и личной позиции Бьюджен- таля. Но в чем же тогда роль терапевта? Если психотерапевтический про цесс — это не процесс воздействия психотерапевта на клиента, а то, что про исходит в самом человеке, если терапевт просто находится «рядом», то в чем тогда его функция? Роль психотерапевта в том, чтобы способствовать про цессу, идущему внутри клиента, стимулировать его, побуждать к «исследова нию» собственного опыта. Одна из наиболее впечатляющих особенностей подобных подходов заклю чается в том, что человек должен отказаться от влияния на другого, от попыток его изменить. Склонность к влияниям на других является одним из свойств человеческой природы. Я думаю, в нашей культуре все подвержены следующему штампу: «Каждый чело век должен чувствовать, думать и верить так же, как я». Мы обнаруживаем, что нам очень трудно позволить детям, родителям или супругам чувствовать по-дру гому в отношении каких-либо проблем. Мы не позволяем нашим клиентам или студентам отличаться от нас или реализовывать их жизненный опыт по-своему. Как нация мы не можем позволить другой нации думать или чувствовать иначе, чем мы (Роджерс, 1994, с. 62). И хотя Роджерс пишет о своей культуре, пожалуй, речь идет о достаточно распространенных свойствах человеческой натуры. Желание, чтобы другие жүктеу/скачать 3,74 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|