Нина Тумаркин Ленин жив! Культ Ленина в Советской России Адаму Уламу Предисловие к русскому изданию Первое издание книги «Ленин жив! Культ Ленина в Советской России»
жүктеу/скачать 3,86 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Юные ленинцы
- Россия славит Ленина
Ленинские вечера Среди мероприятий траурной недели в России важное место занимали мемориальные Ленинские вечера[668]. Программы, состоявшие из речей, художественного чтения, декламации и музыкальных выступлений, давали выход общему горю и солидарности. Организаторы агитационно-пропагандистской кампании 1924 г. воспроизводя эти «вечера» рассчитывали вновь вызвать у их участников прежние чувства. Повсеместное проведение Ленинских вечеров было назначено на 21 февраля, когда исполнялся месяц со дня смерти Ленина. Один из рабочих клубов рапортовал Главполитпросвету, что к подготовке к вечеру привлечены все секции клуба. Хор разучивает любимые песни Ленина, художественный кружок проектирует декорации, драматическая секция готовит сценку «Там, в Америке» (об отклике американских рабочих на смерть Ленина), даже кружок шитья занят изготовлением скатерти для Ленинского уголка[669]. Московский Городской Совет Профсоюзов принял решение сделать вечер 21 февраля в рабочих клубах обязательным мероприятием и издал циркуляр с подробными указаниями, как его проводить, отмечая, что программа должна быть обращена прежде всего к чувствам присутствующих. Мемориальный вечер включал в себя краткий обзор биографии Ленина (желательно с демонстрацией диапозитивов), сольные музыкальные номера и выступления музыкальных коллективов, сценки. Рабочие участвовали в хоровом чтении, наподобие следующего Все (четко, отрывисто) «Ленин — вождь. Ты не умер, ты — жив. Ты весь слился с бессмертною славой… Твоя мысль, Твой гигантский порыв В миллионы выльются лавой; Чтоб вести их в решительный бой. I группа — к солнцу II группа — к счастью III группа — и к жизни IV группа — и к свету…» В песнях звучала скорбь и одновременно решимость «Маршем траурным грохнула жизнь./ Не горюйте. С нами Ленин». Стихи были посвящены той же теме, что и песни Ленин жив. В одном из таких стихотворений, «И будет жить Ильич», говорится о маленьком Васе, который идет с родителями (оба они рабочие) на похороны Ленина. Он смотрит на Ленина. Высокий, ясный лоб не мыслит в красном гробе,
Подходящим поводом для устройства Ленинских вечеров послужил и день рождения Ленина, 22 апреля 1924 г. Для этого дня местные отделы Главполитпросвета готовили особые памятные программы. Отдел политического просвещения Донского края, например, издал брошюру об организации Ленинских вечеров для крестьян[671]. Обстановка этих массовых мероприятий должна была апеллировать к чувствам собравшихся. Для программы вечера предлагались рассказы и воспоминания о Ленине, короткая пьеса, стихи. Наиболее сильным по воздействию было стихотворение Маяковского «Мы не верим!». Поэт описывает горе при известии о болезни Ленина Нет!
Здесь вновь затрагивается тема бессмертия Ленина. Она же встречается в стихах, помешенных сразу после стихотворения Маяковского. «Пред смертью ли сдаст пролетарий?». Ответ «Ленин бессмертен». «Ленин — нетленен», так же говорили и о телах православных святых[672]. Откуда взялись эти слова? То ли они случайно пришли на ум сельскому поэту-любителю, то ли Донской отдел политического просвещения воспользовался услугами профессионального поэта, чтобы тронуть сердца слушателей-крестьян. Мы никогда не узнаем, о чем думал поэт Н. Шалимов, сочиняя эти строки. Однако профессиональные пропагандисты рекомендовали для мемориального мероприятия именно эти стихи и тем самым ясно дали понять, какой тон они в данном случае считают уместным. Ленинский вечер должен был напоминать групповое поклонение. Разумеется, более поздние «вечера» отличались от траурных январских — сценки, рассказы придали им развлекательный характер. Однако в намерения тех, кто придумал Ленинские вечера, входило вновь найти — а если понадобится, и вложить в души слушателей те ноты пылкого благоговения, которые звучали в них непосредственно после смерти Ленина. Этот религиозный настрой, исполненный одновременно и почтительности и решимости, был необходим для успешного функционирования культа Ленина. Это был basso continuo[673], задавший тон всему культу. Почитание, обожание, верность, преданность — вот что были призваны возбудить в народе Ленинские вечера и прочие ритуалы культа. Была ли достигнута эта цель, мы не знаем — советская печать нужных свидетельств не дает. С большой вероятностью можно предположить, однако, что по крайней мере часть населения откликнулась на пропаганду ленинизма должным образом. Это были дети. Юные ленинцы После смерти Ленина организаторы его культа все большее значение придавали распространению ленинизма среди детей. Цель была двоякой истории о детстве Ленина должны были дать советской детворе совершенный образец энергичного, прилежного мальчика Володю, который никогда не забывал о своем долге перед народом; а идеализированный Ильич — названный по отчеству, чтобы сделать его ближе и доступнее — служил олицетворением режима в образе улыбчивого добряка, который спасал Россию и любил детей. Ожидалось, что дети, воспитанные Ленинианой, вырастут лояльными советскими гражданами, а их юношеская любовь к Ленину в зрелости обратится в преданность советской власти. Далее, Дедушка Ильич представлял собой идеальную модель, на основе которой дети могли критически оценивать своих родителей — создавался таким образом противовес вредному влиянию домашних. Портреты Ленина наводнили классные комнаты. Особенно много вывешивали портретов и фотографий Ленина в детстве и юности — чтобы дети полюбили его и старались быть похожими на него. Из тех же соображений большими тиражами публиковались иллюстрированные биографии Ленина для детей. Как правило, в них имелся рисунок, изображающий взрослого Ленина в окружении радостных, преданно смотрящих на него детей. Из рисунка следовало, что Ленин любил детей, и что все дети, знавшие его, отвечали ему любовью. Одна из таких биографий называлась «Наш учитель Ильич»; ее написала в 1924 г. З. Лилина, жена Зиновьева. В ней описана жизнь озорного ребенка, который любил учиться, не меньше того любил играть и рано заинтересовался социальными и политическими вопросами. По ее версии, Володя принимал участие в спорах о политике, которые вели его старший брат Саша и Сашины друзья-народовольцы (чистой воды выдумка), а в гимназии собрал небольшой кружок однокашников и говорил с ними об угнетении бедных в России (еще одна выдумка). На одной из иллюстраций Ленин изображен в виде гимназиста в униформе, сжимающего в руках книги; к нему обращаются двое крестьян — он их внимательно выслушивает. На другой картинке Ленин — руководитель России, стоит в окружении группы взрослых людей. В биографии Лилиной Ленин предстает в качестве примера для подражания и защитника, милого мальчика и любящего дедушки[674]. Среди других произведений о Ленине, предназначенных для детей, есть такие, которые написаны детьми. Как в рассказах, так и в стихах детей эмоциональное содержание, заложенное в культ Ленина его разнообразными создателями, выражено яснее, чем во всех прочих произведениях того же жанра. Дети, чьи произведения были выбраны для публикации, выражали те же чувства и идеи, которые усвоили в школе или в детских организациях, а также в домашнем окружении. Влияние домашних часто прослеживается в детских (или якобы детских) воспоминаниях о Ленине те дети, которые встречались с вождем, росли, вероятно, в семьях высших партийных и правительственных руководителей карьера родителей вывела этих детей на дорогу, которая пересеклась с ленинской[675]. В любом случае, чем бы ни были внушены детские произведения о Ленине, стараниями организаторов культа свет увидели только те из них, которые соответствовали нужному шаблону, то есть рисовали Ленина гением, любимым учителем, добрым, заботливым, вечным — и, подобно святым мощам, обладающим чудотворной силой Среди Москвы стоит могила Перед Кремлевскою стеной, В могиле этой наша сила, Наш вождь, наш Ленин дорогой[676]. После смерти Ленина детские рассказы о нем ценились за свою наивность и считались настолько убедительным образцом народной любви к Ленину, что к ним нередко обращались наиболее видные деятели партии в своих собственных публикациях о Ленине, предназначенных для взрослых читателей. В 1925 г. Емельян Ярославский, крупный партийный чиновник, включил в повторное издание своей пространной биографии Ленина (первое издание появилось годом раньше) главу «Дети о Ленине», в которой он описывает любовь советских детей к Ленину и цитирует их рассказики и стихи о вожде; в книге был помешен даже детский рисунок с изображением траурного митинга и портретов Ленина и Маркса на стене зала собрания. Весной 1924 г. в «Правде» появилась статья Троцкого, посвященная детским рассказам о Ленине. Автор допускал, что по большей части дети просто повторяли то, чему их учили взрослые, но все же усматривал в детских произведениях необычайную «свежесть». Далее Троцкий переходил к обзору богатого литературного материала — в нем имелись более чем явные следы спешной пропаганды ленинизма среди детей в 1924 г. Все юные авторы, которых цитировал Троцкий, усвоили себе идеализированное понятие о Ленине, вполне совпадавшее с официальным образом вождя. К примеру, в биографии Ленина, сочиненной ребенком, имеется такое описание «Ленин любил удить рыбу. Жарким днем он брал удочку и сидел на берегу реки — и все время думал о том, как сделать лучше жизнь рабочих и крестьян». «Именно так Ленин и поступал», — добавляет с удовлетворением Троцкий[677]. Собственно говоря, малолетний биограф либо повторяет как попугай миф, сочиненный кем-то другим, либо, пустив в ход фантазию, приукрашивает известные ему мифы. Это мифотворчество встречает открытую поддержку Троцкого, который видит в нем свидетельство тонкого понимания Ленина — перед нами небольшой, но конкретный пример того, как человек, все еще остающийся одним из наиболее видных политических лидеров России, сознательно содействует становлению культа. Среди советских детей и подростков было не много таких, кому довелось увидеть свои сочинения о Ленине опубликованными, зато бесчисленному множеству вменялось в обязанность размышлять о вожде и принимать активное участие в отправлении его культа — в школе ученикам приходилось не только читать о Ленине и рассматривать соответствующие рисунки и фотографии, но и писать сочинения о Ленине, собирать материалы для Ленинских уголков, участвовать в мероприятиях, посвященных его памяти. В одной казанской средней школе, например, учителя дали детям задание придумать и описать памятник Ленину. Казанские школьники сочиняли эффектные и замысловатые проекты монументов и прилагали к ним цветистые хвалы вождю. «И в гробу Ильич останется апостолом коммунизма», — писал один ученик. Далее он давал описание монумента из красного финляндского мрамора в форме пятигранной пирамиды увенчанной пятиконечной звездой. Автор другого проекта посчитал нужным использовать не красный мрамор, а черный — в знак траура. Предлагались статуи вождя, в различных позах. Один из сочинителей поместил Ленина на корму лодки; вождь «с большим трудом» поворачивал руль налево и вел судно, рассекая волны, которые состояли из голов царей, генералов, священников, монахов, бюрократов, крестьян и рабочих. Головы рабочих помешались слева, и чем ближе к ленинскому кораблю, тем большей надеждой светились их лица. Наиболее сложная их этих юношеских фантазий изобилует неловкой символикой «Владимир Ильич стоит в гордой позе. Около него письменный столик. На нем стопа различных бумаг и книг. Это документ того, что он много работал умственно, за письменным столом. В руке он держит скрещенные между собой молот и серп — союз рабочих и крестьян. Нога Владимира Ильича попирает трехглавую змею буржуа. Одна голова змеи в цилиндре, другая в короне, третья в камилавке. Змея раздавлена, но все же с признаками жизни, в предсмертной агонии. Т. Ленин показывает рукой на трон, который стоит в стороне, и приглашает находящихся перед ним рабочего и крестьянина смело войти и сесть на трон. Рабочий и крестьянин решительно поднимаются по ступеням трона. Рабочий держит в руках молот, а крестьянин — серп. Оба вместе высоко над головой несут красное знамя — знамя победы. Знамя гласит „Пролетарии всех стран, соединяйтесь“. На пьедестале памятника золотыми буквами написано „Вечная память дорогому вождю за свободу Владимиру Ильичу Ленину“»[678]. По этим школьным проектам можно судить о том, какая степень участия в ритуалах культа требовалась от советских граждан, а кроме того, какие зрительные образы внушала им пропаганда культа. Ученики придумали картины, исполненные религиозного пыла и величия. Фантазия с Лениным, ведущим корабль в море голов — с одной стороны головы царей, а с другой рабочих — напоминает христианское видение Страшного Суда, где у ног Спасителя громоздятся головы спасшихся и осужденных — отличить их можно по выражению блаженства или муки. Проект, в котором Ленин приглашает рабочих и крестьян разделить с ним трон, представляет вождя во славе он красуется в горделивой позе и в то же время милостиво дарует народу власть. На этой картине Ленин предстает в роли доброго царя, неутомимого, всемогущего и великодушного. Сочиненные учащимися проекты свидетельствуют о том, что в сознании молодых людей крепко укоренились старые дореволюционные образы и концепции власти, которые они перенесли затем на советскую власть. Этому не приходится удивляться в конце концов, после революции прошло всего лишь семь лет. Пропагандист, который опубликовал описанные выше проекты, либо считал приемлемой любую фантазию, рисующую величие и мощь Ленина, либо сделал это по недомыслию. Однако проекты включали в себя и революционные символы, которые, быть может, сохранились со старых времен, но известны были прежде всего из агитации времен гражданской войны. Образ Ленина как рулевого, трехголовая гидра, призывы, вышитые на знаменах — вся эта символика была знакома к 1924 г. рядовым учащимся, и ею они воспользовались в своих политических фантазиях. Возможно, это говорит об успехе агитаторов, которые, начиная с 1918 г., старались приучить народ Советской России к политической символике с целью воспитать в нем преданность власти. Те же мифы, символы и образы, с помощью которых режим воздействовал на народ, всплыли в работах казанских учащихся. Это можно объяснить либо тем, что упомянутая символика пришла из народа, которым не была забыта, поскольку являлась частью местной культурной традиции, либо же тем, что шесть предшествующих лет Агитпроп трудился не зря и сумел прочно внедрить в народное сознание нужные политические образы. Имеющихся свидетельств недостаточно, чтобы с уверенностью сделать выбор в пользу того или иного предположения. Ясно одно, что казанский пропагандист, решивший ознакомить публику с проектами монументов вождю, выбрал те из них, которые понравились ему больше других. Или же выбор лучших работ сделал учитель или учительница и после вступительной речи ознакомил с ним учеников. Все это заставляет нас обратиться к более общему вопросу в какой мере Лениниана, будучи искусственно насажена в 1924–1925 г., являлась при этом продуктом стихийного народного сознания. Почему создали мемориальные проекты в честь Ленина казанские учащиеся, ясно им велели это сделать. Но что сказать о тысячах других порождений фантазии, которые остались на бумаге или были воплощены в виде стихов, рисунков, бюстов, статуй и тому подобного? Что (или кто) заставило рабочих, крестьян, художников публично воздать дань Ленину в самых разнообразных формах? В какой мере были искренни их произведения, отражали они собственные идеи авторов или сообразовывались с образцами и директивами, спущенными сверху? Ленинский культ 1924–1925 гг. привлек к себе наряду с руководителями партии и партийно-правительственными агитаторами и пропагандистами широкий спектр обычных людей, ранее чуждых политике все они приняли участие в общем хоре, поющем осанну Ленину, и таким образом отдали дань культу памяти вождя; в основе этого культа лежит сложное, не поддающееся до конца анализу сплетение политики и искренних чувств. Россия славит Ленина Более года после смерти Ленина не иссякал вдохновенный поток стихов, портретов, бюстов, монументов и самых различных memorabilia[679] в его честь. Его лицо красовалось на фарфоровых кувшинах, чайных чашках и тарелках. Оно встречалось на ювелирных изделиях, конфетных обертках и папиросных пачках. Начиная с траурной недели, всевозможные учреждения одно за другим стали присваивать себе имя Ленина. Отдельные люди следовали их примеру многие родители называли своих новорожденных сыновей Владлен или Владилен, а дочерей — Нинель (Ленин наоборот). Выдвигались различные планы планы создания музеев Ленина, планы кампаний по сбору денег на проекты во славу Ленина, планы монументов, планы жить лучше, учиться упорней, работать производительней. В 1924 г. было издано 17 миллионов экземпляров ленинских трудов и книг о Ленине, что составило около 16 % всей советской книжной продукции. В 1925 г. этот процент был еще выше[680]. В газетных статьях шла дискуссия, как лучше почтить память Ленина; пресса публиковала предложения, присланные в редакцию, как утверждалось, энтузиастами из рабочего класса «Губ. комитеты пом. больным и ранен, воин, должны взять по одному ребенку — мальчику, которого должны воспитать в духе ленинизма. Мальчику присваивается фамилия ‘Ильич’. Из этих воспитанников по всей СССР составится венок, достойный Ильича». «Каждый понедельник в 6 час. 50 мин., в момент кончины В. И. Ленина, каждый, кто с уважением и любовью относится к личности Ленина, где бы он ни находился — на собрании ли, заседании, в школе и т. д., обязан предложить присутствующим почтить память покойного вставанием»… К правительственному красному флагу добавить черную полосу или квадрат, как символ вечного траура и ответственности в борьбе за освобождение пролетариата. В русском языке изменить слово «рабочий» словом, производным от «Ленин»[681]. Одна из минских газет высказала идею переименовать воскресенье в Лениндень и посвятить его памяти Ленина и изучению ленинизма[682]. Здесь видна попытка заменить День Божий днем нового бога. Ленин должен был занять место Бога. Он должен был также заместить и царя — в резолюции, принятой в апреле 1925 г., самой северной оконечности территории предлагалось присвоить название Земля Владимира Ильича. Ранее она носила имя Николая II[683]. Фотографии Ленина часто публиковались с черной каймой, как и многие плакаты с его изображением. Один из наиболее броских плакатов был выполнен в красно-черных тонах и символизировал формулу «Ильич умер, Ленин жив». Обычно в композицию плаката включался портрет Ленина — рисунок или фотография — и краткий биографический очерк, или какой-нибудь стихотворный панегирик. Зачастую обращает внимание иконографичность таких мемориальных плакатов в центре помещен портрет Ленина в зрелом возрасте, а вокруг фотографии и рисунки, относящиеся к разным периодам жизни вождя — от младенчества до гроба; точно так же на иконах изображались наиболее важные моменты жизни православных святых. Иной раз в иконографии прочитываются личные предпочтения художника. Один из плакатов, относящийся к 1924 г., представляет собой монтаж из рисунков и фотографий, со сценами из жизни Ленина, но, помимо того, в него включен еще особый круг портретов в середине Ганди, а вокруг головы Христа, Толстого, мученически погибшего германского спартаковца Карла Либкнехта, Мохаммеда, Будды и Ленина[684]. Примечательно, что в качестве центральной фигуры этого кружка титанов избран не Ленин, а Ганди. Это может означать, что под маркой ленинского культа художник волен был избрать плеяду святых на свой вкус. В этом отношении в 1924 г. (в меньшей степени в 1925 г.) творческим деятелям различного масштаба предоставлялась определенная свобода в выборе средств прославления Ленина. Однако власти оставляли за собой право определять рамки этой свободы. Вначале, в первое время после смерти Ленина, не существовало такой инстанции, которая бы просматривала или контролировала художественную продукцию, посвященную вождю. Готовилась эта продукция в спешке, зачастую бесталанными авторами — и качество ее оставляло желать лучшего. Комиссия по похоронам вскоре обратила внимание на эту проблему. Через десять дней после похорон Леонид Красин выражал крайнее недовольство по поводу бюстов Ленина, которые во множестве появлялись тут и там. Ни один из них не был в достаточной степени похож на покойного вождя. Напротив, «они были попросту отвратительны». Кое-какие из них, с раздражением продолжал Красин, нужно бы уничтожить «за их безобразие, я бы сказал, кощунственное» — и за отсутствие сходства с Лениным[685]. В статье о памятниках Ленину Красин говорит, что те бюсты, которые похожи на Ленина отчасти, даже хуже тех, которые нисколько не сходны с ним «Когда скульптору удалось схватить какую-нибудь одну — другую черту, напоминающую Владимира Ильича, а в остальном изображение нисколько на него не походит, получается иногда непередаваемая словами пошлость и безобразие вместо великолепного несравненного черепа Владимира Ильича, более интересного по своим линиям, нежели дошедшие до нас изваяния Сократа, перед нами голова какого-то рахитического приказчика или провинциального адвоката» (Красин, вероятно, не улавливал иронии того факта, что Ленин действительно был — по крайней мере, в соответствии с полученным им образованием — провинциальным адвокатом). «Страх берет, — [восклицал Красин], — когда подумаешь, что десятки и сотни тысяч таких бюстов могут рассеяться по всему лицу советской земли, и в воображении миллионов людей настоящие черты Владимира Ильича навсегда будут перекрыты гримасами этих уродцев»[686]. Красин настаивал на том, чтобы этот кошмар был остановлен правительственным декретом[687]. Его предложение вскоре было принято. 24 апреля 1924 г. Центральный Исполнительный Комитет издал декрет, запрещавший воспроизведение, продажу и опубликование во всех средствах массовой информации портретных изображений Ленина (кроме фотографий) — в том числе фотомонтажей, плакатов, произведений живописи, рисунков, барельефов и бюстов — без особого разрешения, которое полномочен дать любой из членов специального подкомитета Комиссии по увековечению. Декретом постановлялось далее, что все оригиналы, одобренные к воспроизведению, должны сдаваться на хранение в Институт Ленина. В конце указывалось, что нарушение декрета будет рассматриваться как наказуемый проступок[688]. В Москве оценка произведений искусства осуществлялась на практике исполнительным комитетом Комиссии по увековечению или тройкой; она же была ответственна за сооружение Мавзолея и саркофага, а также за сохранение тела. В тройку входили Вячеслав Молотов, ее номинальный председатель — растущий партийный функционер, сделавший в дальнейшем, при Сталине, крупную карьеру; Авель Енукидзе и Леонид Красин, составитель всех отчетов комиссии[689]. Продажа авторизованных портретов, плакатов и бюстов Ленина сопровождалась рекламой. Они были ходким товаром — судя по частым жалобам иностранных визитеров, что такого рода предметы попадаются буквально на каждом шагу. Однако в то время как многие частные лица и организации ответили на продажу Ленинианы ее покупкой, нашлись и такие, кто осуждал эту практику. Одним из самых резких и красноречивых ее критиков был известный поэт Владимир Маяковский. Автор нескольких стихотворений о Ленине, Маяковский в то время сочинял самое знаменитое из своих произведений в духе культа Ленина — эпическую поэму «Владимир Ильич Ленин». Поэт выступил с публичным призывом «Не торгуйте Лениным». Так называлась передовая статья в журнале ЛЕФ (Левый Фронт в Искусстве), главным редактором которого был Маяковский. Соавтором статьи, возможно, являлся Осип Брик. Маяковский не возражал против публичного возвеличивания Ленина — его возмущали дешевая и вульгарная форма такого прославления. Культ Ленина, в существующем виде, порочил и разрушал, по мнению Маяковского, бессмертный дух вождя. На первой странице передовой статьи имелась графическая иллюстрация, воспроизводившая одно из многих рекламных объявлений, которыми пестрела тогдашняя пресса (поэт находил эту рекламу крайне безвкусной) Бюсты В. И. Ленина гипсовые, патинированные, бронзовые, мраморные, гранитные в НАТУРАЛЬНУЮ и ДВОЙНУЮ ВЕЛИЧИНУ с оригинала, разрешенного к воспроизведению и распространению Комиссией по увековечению памяти В. И. ЛЕНИНА РАБОТЫ СКУЛЬПТОРА С. Д. МЕРКУЛОВА ПРЕДЛАГАЕТ Государственное Издательство для госучреждений, партийных и профессиональных организаций, кооперативов и проч. КАЖДЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР АВТОРИЗОВАН. Осмотр и ПРИЕМ ЗАКАЗОВ в ОТДЕЛЕ КОММЕРЧЕСКИХ ИЗДАНИЙ Москва, Рождественка, 4. Иллюстрированные проспекты высылаются по первому требованию бесплатно. ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ И КОПИРОВАНИЕ БУДЕТ ПРЕСЛЕДОВАТЬСЯ ПО ЗАКОНУ. Далее следует выразительный комментарий Маяковского «Мы против этого. Мы согласны с железнодорожниками Казанской жел. дор., предложившими художнику оборудовать у них в клубе Ленинский зал без бюстов и портретов Ленина, говоря „Мы не хотим икон“. Мы настаиваем — Не штампуйте Ленина. Не печатайте его портретов на плакатах, на клеенках, на тарелках, на кружках, на портсигарах. Не бронзируйте Ленина. Не отнимайте у него его живой поступи и человеческого облика, который он сумел сохранить, руководя историей. Ленин все еще наш современник. Он среди живых. Он нужен нам, как живой, а не как мертвый. Поэтому, — Учитесь у Ленина, но не канонизируйте его. Не создавайте культа именем человека, всю жизнь боровшегося против всяческих культов. Не торгуйте предметами этого культа. Не торгуйте Лениным!»[690]. Он остается среди живых. Такова главная тема собственных произведений Маяковского о Ленине «Комсомольская» (март 1924 г.) и «Владимир Ильич Ленин» (закончено в октябре того же года). В этой эпической поэме, где жизнь Ленина описывается на фоне истории российской революции, Ленин предстает всемогущим, всезнающим и в то же время трогательно человечным, «самым человечным человеком». Ленин к тому же бессмертен. На первой же странице поэмы Маяковский заверяет «Ленин и теперь живее всех живых». Он вечно живет в коллективе в партии, в рабочем классе. Поэт приветствует энтузиазм, благодаря которому «Стала величайшим коммунистом-организатором / даже сама Ильичева смерть». Маяковский имеет в виду Ленинский призыв, благодаря которому, как пишет поэт, на место Ленина встали сотни тысяч рабочих-энтузиастов. Общее горе, которое потрясло Россию, когда Ленин умер, массовые проявления скорби и солидарности вселяют в поэта надежду. В то же время Маяковский опасается, что бесчисленные славословия, которые звучат по всей стране, вычеркнут из памяти человечность вождя, а «шествия и мавзолеи, поклонений установленный статут» зачеркнут его простоту[691]. Эти чувства уже звучали в передовице ЛЕФа мы должны славить бессмертный ленинский дух, но так, чтобы этими славословиями не принизить Ленина. Однако Маяковский оказался не властен даже над своей собственной поэмой ее кромсали на куски, нарушая общий замысел. Мелкие фрагменты поэмы использовались в качестве сопроводительных надписей к слащавым бездарным плакатам, которые были широко распространены в 1960–1970-е гг. Маяковский не был единственным, кто осуждал грубую вульгарность ранней Ленинианы. В начале февраля 1924 г. в газете «Рабочая Москва» было опубликовано письмо, автор которого жаловался, что украинская табачная фабрика начала выпускать папиросы с портретом Ленина на пачке. Беда в том, писал недовольный, что пустые пачки валяются на улицах и прохожие волей-неволей наступают на изображение вождя[692]. Власти решили пресечь такого рода злоупотребления. В мае 1924 г. Комиссия по увековечению опубликовала резолюцию, в которой все предприятия предупреждались, что помещать портрет Ленина на папиросных пачках и упаковках, на конфетных обертках и конфетах, на всевозможных наклейках и на ювелирных изделиях «категорически запрещено»[693]. Однако в 1925 г. хлынула новая волна безвкусицы в первую годовщину смерти Ленина по всей стране стали открываться монументы и статуи, музеи и выставки, созывались бесчисленные памятные встречи. Мемориальные мероприятия длились целую неделю, ритуал соблюдался тот же, что и в траурную неделю после смерти вождя. Повсюду те же собрания с пламенными речами, те же стихи и воззвания в прессе, а 21 января 1925 г. народ вновь был призван на многолюдные демонстрации, кульминацией которых стала пятиминутка молчания. В Москве наблюдалось «массовое паломничество» к Мавзолею Ленина[694]. Все это соответствовало вкусовым канонам, принятым в компартии. Но в то же время, в 1925 г., один музыкальный критик ужаснулся, когда обнаружил, что мелодия одной из песен, исполнявшихся обычно на Ленинских вечерах, взята из «кабацкого романса»[695]. В том же году были выпущены две игрушки по мотивам Ленинианы. Одна из них представляла собой конструктор, из его деталей можно было собрать пять разных портретов Ленина и одно изображение ленинского Мавзолея[696]. Изготовители второй игрушки предлагали детям собрать картонную модель Мавзолея по приложенной инструкции[697]. В конце 1925 г. литературный критик Виктор Якерин язвительно осудил в печати повсеместное опошление памяти Ленина директор колбасной фабрики присвоил своему предприятию имя Ленина; ленинские портреты помешались в витринах рядом с рекламой спиртного; одна московская торговая фирма продавала чернильницы в форме мавзолея. «… Из синонима борьбы пролетариата делать домашнюю утварь? Далеко ли это от дикарского черепа-чаши?». (Ссылка на печенегов, которые в десятом веке убили киевского князя Святослава и сделали из его черепа чашу). Критик усматривал в Лениниане тот же декаданс, что и у Федора Сологуба и других писателей-символистов рубежа веков[698]. Он глубоко заблуждался. Изысканный, обладавший прекрасным художественным вкусом русский символизм был бесконечно далек от безвкусицы, характерной для культа Ленина в тот период. Культ, назначением которого было пробудить русский дух от спячки аполитичности, под влиянием вкусов и запросов простых людей подвергся метаморфозе. Пытаясь воспитать в народе уважение к Ленину, работники агитпропа опирались на свои собственные представления о народной культуре. Те из партийных пропагандистов, кто принадлежал к слоям интеллигенции, сочиняли проекты, свидетельствовавшие о том, что от народа, на который они рассчитывали воздействовать, их отделяла пропасть. Они, вероятно, полагали, что ритуалы и символика культа Ленина легче найдут путь к сердцам, если будут напоминать традиционные формы почитания святых в православной церкви. Однако — и это важный вопрос — насколько глубоко народ чтил христианских святых? Каково было значение красного угла в избе с иконой и лампадой являлся ли он истинным святилищем или простым собранием привычных предметов, лишенных духовного смысла? Что, если культу Ленина, который насаждался зимой и весной 1924 г. с такими лихорадочными усилиями, предстояло обратиться в череду рутинных, бессмысленных ритуалов? В 1925 г. некоторые критики полагали, что так и произошло. Объектом неблагоприятной оценки стали множившиеся с большой скоростью Ленинские уголки. Один из чиновников Главполитпросвета жаловался, что во многих случаях Ленинские уголки являются всего лишь декорацией их оборудуют с большой помпой, а затем оставляют без внимания, «точно храм, где все должно дышать „святой неприкосновенностью“»[699]. С ним были согласны и другие критики, которые сетовали, что Ленинский уголок быстро превратился в «иконостас»[700]. Раздавались голоса, осуждавшие банальность плакатов, которые выставлялись в советских библиотеках, и низкое качество агитационных выступлений, посвященных Ленину[701]. Организаторы ленинского культа видели в нем живую религию ленинизма. Взамен они получили недолгий порыв энтузиазма и порожденный им китч. В 1924–1925 гг. Ленин занимал умы многих, однако в основе этого интереса лежали чувства и соображения, далекие от тех, которые старались внушить партийные и правительственные пропагандисты. Точную причину общенародного поклонения памяти Ленина установить невозможно. Вполне вероятно, что отчасти его породила широкая агитпроповская кампания, развернутая вскоре после похорон. Не исключено также, что интерес к Ленину внушали постоянные ссылки на него в печати и в особенности в опубликованных речах важнейших партийных фигур. Что испытывали люди, партийные и беспартийные, когда организовывали Ленинские мемориальные собрания, Ленинские уголки и прочее тому подобное? Энтузиазм? Покорное безразличие? Многие ли художники, посвящавшие ленинской теме свои рисунки, картины, плакаты, многие ли поэты, писавшие о Ленине стихи, руководствовались исключительно любовью к вождю и уважением к его памяти? И вновь перед нами встает критический, не поддающийся точному разрешению вопрос до какой степени культ Ленина был стихиен? Разумеется, трагическое напряжение траурной недели и быстрая организация мемориальных мероприятий указывают на следующие два обстоятельства во-первых, агитационный аппарат партии и правительства оказался поразительно хорошо организован — явление беспрецедентное в те дни, когда все прочие политические и экономические структуры Советской России действовали неэффективно; и, во-вторых, траурная неделя и сама смерть Ленина побудили народные массы к искренним проявлениям восторженной привязанности. Трудно даже предположительно оценить, в какой мере элемент стихийности был свойственен культу в последующий период, когда траурная неделя закончилась, а деятельность Агитпропа набирала силу. С учетом популярности Ленина, особенно после введения НЭПа, и русской традиции почтения к умершим вполне можно допустить, что находились люди, которые из искренней любви к вождю, не жалея времени, денег и труда, отдавали дань его памяти. Однако была это любовь к Ленину или к партии? Быть может, те, кто подписывался на собрание сочинений Ленина, проектировал монументы, предлагал назвать именем вождя свой завод, деревню или театр, поступал так не без задней мысли угодить начальству, продать товар, сохранить свое рабочее место, получить повышение? В таком случае публичные проявления скорби и симпатии, строго говоря, шли не от сердца а от культа. Чтобы культ существовал, необходимо массовое в нем участие. К участию в культовых ритуалах побуждают эмоциональные мотивы. Однако если учитывать лишь задачу успешного функционирования культа как системы символов и ритуалов, которая помогает сплотить народ вокруг партии и государственных органов и схожа с религией, то истинный характер эмоциональной мотивации приверженцев культа не важен. В самом деле, если власти проявили достаточно таланта и организационного умения и сумели убедить множество советских граждан, что карьера возможна лишь при условии публичного изъявления любви к вождю, то это следует признать их успехом. Если же, напротив, оценивать ленинский культ исходя из стандартов религии, то тогда чувства приверженцев культа представляют первостепенную важность. В этом случае нужно, чтобы Ленин вошел в повседневную жизнь советских граждан, в смутные времена вселял в них уверенность, чтобы они думали о Ленине, читали его труды, посещали места, где он бывал, устремлялись к его гробнице, дабы получить утешение и приобщиться к духу своего кумира. Ничто не свидетельствует о том, что в 1924–1925 гг. культу Ленина были свойственны черты истинной религии. Однако к культу было привлечено множество людей, которые по тем или иным соображениям сплотились вокруг Ленина и партии, им персонифицировавшейся. В характере культа заметно, в большей или меньшей степени, слияние политических и религиозных образов и чувств. Культ Ленина быстро занял устойчивое место в партийном ритуале, а отдельные его проявления распространились еще шире. Уже в 1925 г. появились признаки того, что Ленин и его культ проникли в сознание необразованных крестьян, которые практически совсем не понимали новых порядков. В том же году при опросе крестьян Ярославской губернии их попросили дать определение некоторым терминам, которые вошли в обиход после 1917 г. Приводим в качестве образца несколько ответов «Деклет — это правительство бумаги пишет». Однако, при полном незнании послереволюционной терминологии, крестьяне могли объяснить, кто такой Ленин и что такое Ленинские уголки «Марс, Карло-Марс — это как Ленин», «Уголок красный уголок — это патреты Ленина и слова крупные написаны»[702]. За один 1924 г. пропаганда сумела, по крайней мере, внушить этим невежественным людям представление о Ленине и о самом распространенном атрибуте его культа — Ленинском уголке. Пропаганде удалось также овладеть умами хотя бы части детворы в российской деревне. В 1926 г. был проведен опрос сельских детей в одной из волостей Тверской губернии. Участники опроса (им было 10–12 лет) не выказали интереса к политике. Например, на вопрос, кем они хотят стать, когда вырастут, большинство мальчиков ответило, что станут ремесленниками или учителями; девочки предпочитали профессию учительницы или швеи. Из числа мальчиков лишь 6 % желали вступить в компартию, столько же — в комсомол. Те же 6 % мальчиков в качестве любимой профессии назвали профессию пастуха или зоотехника. Несмотря на безразличие к политике, на вопрос «На кого ты хочешь быть похожим?» целых 15,9 % мальчиков ответили «На Ленина». Больше никто, даже местные знаменитости, не оказался столь популярен. Из девочек 6,2 % пожелало походить на Ленина, а еще 1,7 % в качестве образца избрало Крупскую. Больше всего оказалось таких, кто предпочел свою учительницу. Детей попросили также обосновать свой выбор. Мальчики, которые выразили желание походить на Ленина, дали такие ответы «Слышал о том, что Ленин хороший человек. Красивый. Старательный. Умный. Ласковый. Он защищал угнетенных и бедняков. Очень любил детей. Много всего знал. Чтобы быть на легком месте, как Ленин жил. Хоть немножко на Ленина быть похожим. Чтобы быть умным и хорошим. У маленького Ленина красивые кудри и лоб». Из ответов следует, что на обследованную группу из 165 деревенских мальчиков Ленин произвел сильное впечатление. Учителя, без сомнения, читали или рассказывали им о Ленине, или знакомили учеников с соответствующей детской литературой. Дети видели, разумеется, очаровательную фотографию трехлетнего Володи Ульянова с улыбкой на обрамленном белокурыми локонами лице. Те из 120 принявших участие в опросе девочек, кто в качестве образца избрал Ленина, видели в нем, как ясно из ответов, сверхчеловека «Ученый. Боролся за лучшую жизнь. Он правил всем миром. Очень ученый. Хочу быть похожей на трехлетнего Ленина, потому что он с малолетства был сознательный»[703]’. Когда Наркомпрос возвел пропаганду ленинизма среди детей в ранг сознательной политики, он ставил перед собой две далеко идущие цели усвоив идеи ленинизма, дети вырастут верными сторонниками той партии, которую Ленин олицетворяет, а также изберут его (а не своих родителей) в качестве ролевой модели. Нам не известно, как менялись в дальнейшем политические взгляды детей, участвовавших в опросе, однако ясно, что Ленин оказался способен послужить им, по крайней мере на короткий срок, ролевой моделью. Показательно, что в то время как почти 16 % мальчиков мечтали походить на Ленина, только 3 % надеялись вырасти похожими на своих отцов[704]. Пропаганда ленинизма дала результаты. Культ тела Ленина также продемонстрировал свою действенность. За четыре месяца после открытия Мавзолея дань покойному вождю отдало свыше полумиллиона человек[705]. В последующий год перед Мавзолеем все так же выстраивались длинные очереди паломников, что, вероятно, указывало на разрастание культа. «Культ Ленина за последний год сделал большие успехи», — писал Уолтер Дюранти в сентябре 1925 г. В своей статье он сосредоточил внимание на неизменных Ленинских уголках, которые называл «почти святилищем», и на «постоянной давке» паломников у Мавзолея. Корреспондент взял интервью у «типичной коммунистической девушки», в черном кожаном френче с красным платком на голове. Она призналась, что за последние три месяца посетила Мавзолей шесть раз. «Она сказала, что это ей как-то помогает… в жизни не всегда все ладится… и… и… это ей помогает», «Эти слова мог бы произнести обычный простодушный верующий, к какой бы религии он ни принадлежал, — комментирует Дюранти, — на поклонении святым реликвиям в храме»[706]. Одновременно с пропагандой ленинизма была начата другая, антирелигиозная, кампания. В год смерти Ленина была основана первая антирелигиозная газета «Безбожник», а также организация, в задачи которой вошло проведение антирелигиозной кампании (в 1925 г. она получила название Союз Воинствующих Безбожников)[707]. Союз вел пропаганду путем публикации литературы, чтения лекций, демонстрации экспонатов, организации дискуссий, собраний, которым придавался отчасти развлекательный характер. Имелись, помимо других, экспонаты, с помощью которых доказывалось, что святые мощи не что иное, как подделка. Партия взялась за создание советских праздников и ритуалов, которые должны были заменить православные, определявшие весь уклад деревенской жизни. Начиная с 1918 г. стали отмечаться с большой пышностью Первомай и 7 ноября как высшие точки священной истории революции. В 1924 г. центром новой религии сделался Ленин. Его фигура была использована также в деле сплочения народов новообразованного Союза Советских Социалистических Республик[708]. В ходе общих усилий по консолидации Советского Союза вокруг единого центра пропагандисты вели работу с широким спектром национальных меньшинств страны, чтобы побудить их признать главенство Москвы. Успехи заставляли себя ждать. Автор статьи, опубликованной в «Правде» в январе 1925 г., замечал, что некоторые горские народы Грузии смотрят на Ленина исключительно как на русского — «вашего Ленина». Далее, на одного горца не произвел должного впечатления портрет Ленина «Этот не похож на храбреца. Как он одет!». Горским народам, пояснял автор, нужно видеть Ленина великим, бесстрашным героем в военной форме. Но «Придет время, и в горах Ленин-легенда станет жизнью, защищать которую горец выйдет по первому зову»[709]. Легенды о Ленине, действительно, были созданы. Легенды и рассказы о Ленине появились на языках малых народов задолго до его смерти, а агитационная кампания 1924 г. вдохновила на создание стихов и прозы многих преданных партии сочинителей. После смерти Ленина партийные и правительственные пропагандисты в рамках кампании по пропаганде ленинизма принялись за сбор посвященных вождю произведений фольклора; полученные материалы были впоследствии включены в антологию «Ленин в русской народной сказке и восточной легенде» (1930 г.); большая часть из них не датирована и задает исследователю ряд загадок. Что нам думать об узбекской сказке, где говорится, что Ленин рожден от «луны и звезд», чем и объясняется его особая способность приносить в мир людей счастье?[710] Быть может, ее сочинитель — простодушный сказитель, который описывает Ленина с помощью традиционных космологических представлений. С другой стороны, за его цветистыми, экзальтированными образами может скрываться сознательная попытка угодить начальству. И, наконец, сказку мог придумать кто-нибудь из работников издательства «Молодая гвардия», которое ее опубликовало. Как бы то ни было, появление в печати этой и прочих подобных легенд преследовало цель показать, что культ Ленина воспринят и усвоен всем населением страны, включая и отдаленные ее уголки. К 1930 г. культ Ленина достиг периферии и его территориальное распространение было велико как никогда. Однако в центре он стал быстро клониться к упадку. жүктеу/скачать 3,86 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|