руку. – Оно ко мне возвращается.
– От парня с забавным именем? Амброуз. Что это за имя такое?
– Ты его совсем не помнишь? Он раньше жил на нашей улице.
– С золотистыми волосами? – вспоминает Китти. – У него был
скейтборд. Однажды он разрешил мне прокатиться.
– Это на него похоже, – говорю я, вспоминая. Из всех парней Джон
особенно терпеливо относился к Китти, хоть она и была невыносимой.
–
Хватит улыбаться, – командует Китти. – У тебя уже есть парень.
Второй тебе не нужен.
Улыбка сползает с моего лица.
– Мы просто переписываемся, Китти. И не говори так со мной. – Я
тянусь, чтобы ущипнуть ее еще раз, но она отпрыгивает прежде, чем я
успеваю. – Какие планы на сегодня?
– Мисс Ротшильд обещала отвести нас с Джейми на собачью
площадку, – сообщает Китти, ставя грязную миску в раковину. – Я зайду и
напомню ей.
– Ты в последнее время часто с ней общаешься.
Китти пожимает плечами, и я мягко говорю:
– Главное, не надоедай ей, ладно? Ей же лет сорок. Наверняка у нее
есть и другие дела, которыми можно заняться в субботу. Например,
сходить
на винодельню или в салон красоты. Не надо приставать к ней, да еще и
навязывать папу.
– Мисс Ротшильд нравится проводить со мной время, так что держи
свое умное мнение при себе.
Я хмурюсь.
– Ох, Китти, ты такая невоспитанная.
– Ты сама виновата. И папа с Марго. Ведь это вы меня воспитывали.
– Получается, ты никогда ни в чем не будешь виновата, потому что мы
плохо тебя воспитали?
– Похоже, что так.
Я кричу от раздражения, а Китти убегает, напевая себе под нос,
безумно довольная тем, что смогла меня вывести из себя.
Дорогая Лара Джин,
К твоему сведению, девчонки обращали
на меня внимание
только из-за того, что я был лучшим другом Питера. Поэтому
Сабрина Фокс пригласила меня пойти с ней на танцы в восьмом
классе. Перед ними мы заехали в «Красный Омар», и она
пыталась сесть рядом с Питером.
Что касается колледжа, мой отец учился в Университете
Северной Каролины и хочет, чтобы я пошел туда же. Говорит,
деготь у меня в крови. Мама хочет, чтобы я остался в штате. Я
еще никому не говорил, но сам я хочу в Джорджтаун. Тьфу-тьфу-
тьфу. Прямо сейчас готовлюсь к экзамену.
В общем… отправляю тебе твое письмо. Не забудь о своем
обещании. Мне очень нравится вести настоящую переписку, но,
может, дашь свой номер телефона? Тебя
очень сложно найти в
сети.
Моя первая мысль: он не смотрел видео. Никак не мог! Нет, если
говорит, что меня сложно найти в сети. Думаю, в глубине души я
переживала на этот счет, потому что, узнав это наверняка, испытала
облегчение. Приятно осознавать, что у него в голове остался некий мой
образ, как и в моей голове – его. Да и вообще, Джон Амброуз Макларен не
из тех, кто станет подписываться на Анонимку. Не тот Джон Амброуз
Макларен, которого я помню.
Я снова смотрю на письмо, и там, в нижнем углу, его номер телефона.
Я моргаю. Переписка была достаточно безобидной,
но если мы с
Джоном начнем общаться по телефону, не будет ли это изменой? И есть ли
вообще разница между эсэмэской и перепиской по почте? Эсэмэска
доходит быстрее. Но сам процесс написания письма, когда выбираешь
бумагу и ручку, подписываешь конверт, находишь марку, а потом водишь
ручкой по бумаге… это уже куда более серьезный подход. У меня
вспыхивают щеки. Это более… романтично. Письмо остается с тобой
навсегда.
Кстати, об этом… Я разворачиваю второй листок, лежавший в
конверте. Он помятый, но я тут же узнаю бумагу:
тонкий лист кремового
цвета с голубыми инициалами ЛДСК, выгравированными сверху. Папа
подарил мне ее на день рождения, зная о моей любви к монограммам.
Дорогой Джон Амброуз Макларен,
Я знаю точный день, когда все началось. Осень, восьмой
класс. Мы попали под дождь, когда убирали на место все биты
для софтбола после урока физкультуры. Мы бросились к школе, а
я не могла бежать так быстро, поэтому ты остановился и взял мой
рюкзак. Это было даже лучше, чем если бы ты взял меня за руку.
Я до сих пор помню, как ты выглядел: твоя футболка прилипла к
спине,
волосы были мокрые, как будто ты только что из душа.
Когда полил дождь, ты начал орать и визжать, как ребенок. И вот
настал этот момент, когда ты посмотрел на меня с улыбкой до
ушей и сказал:
«
Давай же, Эл-Джи!
»
Тогда это и случилось. Тогда-то я и поняла, каждой
клеточкой тела, вплоть до промокших кед, что люблю тебя, Джон
Амброуз Макларен. Я действительно тебя люблю. Возможно, я
любила тебя с самого начала. Думаю, ты тоже меня любил. Если
бы ты только не переехал, Джон! Это такая несправедливость!
Как будто твои родители просто приняли решение, и больше ни у
кого не было права голоса. Не мне, конечно, так говорить – я не
твоя девушка или что-то такое. Но хотя бы ты должен иметь
право голоса.
А
я ведь надеялась, что однажды смогу называть тебя
Джонни. Однажды твоя мама приехала за тобой в школу, а наша
компания стояла на ступеньках у входа. Ты не видел ее машину,
поэтому она погудела и крикнула: «Джонни»! Мне понравилось,
как это прозвучало. Джонни. Могу поспорить, однажды твоя
девушка сможет называть тебя Джонни. Вот счастливица! Может,
у тебя уже сейчас появилась подружка. Даже если так, знай:
в Вирджинии есть девушка, которая однажды тебя любила.
Я скажу это всего лишь раз, потому что ты все равно никогда
это не услышишь. Прощай, Джонни.
Достарыңызбен бөлісу: