Спутники Элизабет, составившие ей компанию на следующий день, отнюдь не
могли вытеснить в ее душе приятное впечатление, оставленное прощанием с Уикхемом.
Сэр Уильям Лукас и его дочь Мария, девица добродушная, но такая же пустоголовая, как
и ее папаша, не могли сказать ничего заслуживающего внимания, и к их болтовне
Элизабет прислушивалась почти с тем же интересом, как к дребезжанию экипажа.
Человеческие причуды всегда привлекали ее внимание, но с сэром Уильямом она была
знакома слишком давно. И, рассказывая о церемонии своего представления ко двору, он
уже не мог открыть ей ничего нового. А его любезности были такими же затасканными,
как и его повествование.
Им предстояло проехать всего двадцать четыре мили, и они выехали достаточно
рано, чтобы уже к полудню прибыть на Грейсчёрч-стрит. Когда они подъезжали к дому
мистера Гардинера, Джейн стояла у окна гостиной в ожидании их приезда. Она встретила
их у входа. Вглядевшись в ее лицо, Элизабет была обрадована цветущим видом сестры.
На лестнице их поджидали несколько ребятишек. Желание посмотреть, как выглядит их
кузина, заставило их покинуть гостиную, а застенчивость, вызванная годичной разлукой,
помешала спуститься ниже. Встреча была проникнута радостью и весельем, и день
прошел очень приятным образом: первая его часть — в суматохе и беготне по магазинам,
а вторая — в театре.
Элизабет удалось занять место рядом с миссис Гардинер. Их разговор прежде
всего коснулся ее сестры. И она была скорее опечалена, нежели удивлена, когда из
настойчивых расспросов узнала, что Джейн хотя и старается держать себя в руках, все же
иногда впадает в уныние. Вместе с тем можно было надеяться, что это продлится не так
долго. Тетушка подробно рассказала о визите мисс Бингли и своих многочисленных
беседах со старшей племянницей, свидетельствовавших, что Джейн от всего сердца
решила покончить с этим знакомством.
Миссис Гардинер не преминула пошутить над Элизабет по поводу измены
Уикхема, одновременно
поздравив ее с тем, как прекрасно она эту измену перенесла.
— Кстати, дорогая, что за девица эта мисс Кинг? Мне бы не хотелось
обнаружить, что наш друг оказался человеком расчетливым.
— Но, тетя, разве можно в матримониальных делах найти точную грань между
расчетливостью и благоразумием? Кто знает, где кончается рассудительность и
начинается алчность? В дни Рождества вы боялись, как бы он по неблагоразумию не
женился на мне. А теперь, когда он пытается заполучить невесту, у которой за душой
всего десять тысяч фунтов, вы уже видите в этом корыстолюбие.
— Если ты мне скажешь, что собой представляет мисс Кинг, я смогу составить
правильное суждение.
— По-моему, это очень славная девушка. Не могу сказать о ней ничего дурного.
— Но он и внимания не обращал на нее, пока смерть деда не сделала ее
обладательницей этой суммы?
— Нет, да и с какой бы стати? Если из-за моей бедности он был не вправе
добиваться моего сердца, зачем ему было волочиться за девушкой не богаче меня, не
чувствуя к ней расположения?
— Но не кажется ли тебе неприличным, что он обратил на нее внимание тотчас
же после получения ею наследства?
— В стесненных обстоятельствах человек не может позволить себе соблюдать
все приличия, которые другим кажутся столь обязательными. Если она сама не имеет
ничего против, нам-то какое дело?
— Снисходительность мисс Кинг не оправдывает мистера Уикхема. Она лишь
доказывает, что ей недостает чего-то самой — ума или такта.
— Ну что ж, — воскликнула Элизабет, — пусть все будет, как вам угодно: он —
стяжатель, а она — дура.
— Это вовсе мне не угодно, Лиззи. Неужели ты не понимаешь, что мне бы не
хотелось думать плохо о молодом человеке родом из Дербишира?
— Ах, вот что! Ну, если дело только в этом, я не придерживаюсь особенно
высокого мнения о молодых людях из Дербишира. И их закадычные друзья,
проживающие в Хартфордшире, не намного лучше их самих. Все они мне достаточно
отвратительны. Слава богу, завтра я увижу человека без единого положительного
качества, не отличающегося ни умом, ни манерами. В конце концов, знаться стоит только
с глупцами.
— Берегись, Лиззи. Твои слова слишком отдают разочарованием.
Прежде чем их беседу прервал конец пьесы, Элизабет была неожиданно
обрадована, получив приглашение сопровождать мистера и миссис Гардинер во время их
летней поездки по стране.
— Мы еще не решили, как далеко заберемся, — сказала миссис Гардинер. —
Возможно, мы доедем до Озерного края.
Никакой план не мог бы так обрадовать Элизабет. Она приняла его с
готовностью и искренней благодарностью.
— Тетя, милая, дорогая, — воскликнула она с восторгом, — как это
замечательно! Вы вдохнули в меня свежие силы, подарили мне жизнь. Прощайте,
разочарование и сплин! Что значат люди по сравнению с холмами и скалами? Сколько
впереди упоительных часов! И ведь мы — не то что другие путешественники, которые и
двух слов связать не могут по возвращении. Уж мы-то, когда вернемся,
сумеем рассказать,
где мы были, и вспомнить, что повидали. Озера, горы и реки не смешаются в нашей
памяти, и мы не станем пререкаться, как это принято, описывая какой-нибудь
примечательный вид. А потому наш рассказ не покажется слушателям таким же
несносным, как рассказы большинства путешественников.
Достарыңызбен бөлісу: