Книга первая глава I

        — Быть может, это неплохо, —  сказала Шарлотта, —  настолько владеть собой, 
чтобы в подобных обстоятельствах не выдавать своих чувств. Однако в этой способности 
может  таиться  и  некоторая  опасность.  Если  женщина  скрывает  увлечение  от  своего 
избранника,  она  рискует  не  сохранить  его  за  собой.  И  тогда  слабым  утешением  для  нее 
будет  сознавать,  что  мир  остался  в  таком  же  неведении.  Почти  всякая  привязанность  в 
какой-то степени держится на благодарности или тщеславии, и пренебрегать ими вовсе не 
безопасно.  Слегка  увлечься  все  мы  готовы  совершенно  бескорыстно  —  небольшая 
склонность вполне естественна. Но мало найдется людей настолько великодушных, чтобы 
любить  без  всякого  поощрения.  В  девяти  случаях  из  десяти  женщине  лучше  казаться 
влюбленной  сильнее,  чем  это  есть  на  самом  деле.  Бингли  несомненно  нравится  твоя 
сестра.  И  тем  не  менее  все  может  кончиться  ничем,  если  она  не  поможет  ему 
продвинуться дальше. 
        — Но  она  помогает  ему  настолько,  насколько  допускает  ее  характер.  Неужели 
он так ненаблюдателен, что не замечает склонности, которая мне кажется очевидной. 
        — Не  забывай,  Элиза,  что  характер  Джейн  известен  ему  не  так  хорошо,  как 
тебе. 
        — Но  если  женщина  неравнодушна  к  мужчине  и  не  пытается  подавить  в  себе 
это чувство, должен же он это заметить? 
        — Возможно, — если только он проводит с ней достаточно много времени. Но 
хоть Бингли и Джейн видятся довольно часто, они никогда не остаются подолгу наедине. 
А  встречаясь  в  обществе,  они,  конечно,  не  могут  все  время  разговаривать  только  друг  с 
другом.  Поэтому  Джейн  должна  использовать  как  можно  лучше  каждый  час,  в  течение 
которого  она  располагает  его  вниманием.  Когда  сердце  его  будет  завоевано,  у  нее 
останется сколько угодно времени для того, чтобы влюбиться в него самой. 
        — Неплохой  план, —  ответила  Элизабет, —  для  тех,  кто  ищет  только,  как  бы 
побыстрей  выйти  замуж.  И  если  бы  я  задумала  приобрести  богатого  мужа  или  вообще 
какого-нибудь  мужа,  я  бы,  наверно,  им  воспользовалась.  Но  чувства  Джейн  совершенно 
иного  рода.  Она  не  строит  расчетов.  До  сих  пор  она  еще  не  уверена  ни  в  силе  своей 
привязанности,  ни  в  том,  насколько  она  разумна.  С  тех  пор,  как  они  познакомились, 
прошло всего две недели. Она протанцевала с ним два танца в Меритоне, затем видела его 
в  течение  одного  утра  в  Незерфилде.  После  того  они  еще  четыре  раза  вместе  обедали  в 
большой компании. Этого недостаточно, чтобы она смогла изучить его характер. 
        — Конечно,  нет,  если  смотреть  на  все,  как  ты  смотришь.  Если  она  только 
обедала с ним, она может судить лишь о его аппетите. Но ты забываешь, что они при этом 
провели вместе четыре вечера. А четыре вечера могут значить очень многое. 
        — Да,  эти  четыре  вечера  позволили  им  установить,  что  оба  они  игру  в 
«двадцать одно» предпочитают игре в покер. Боюсь, однако, что другие не менее важные 
черты характера успели им раскрыться гораздо меньше. 
        — Что  ж, —  сказала  Шарлотта, —  желаю  Джейн  успеха  от  всего  сердца.  И 
выйди она за него замуж хоть завтра, я бы считала, что она располагает теми же шансами 
на  счастливую  жизнь,  как  если  бы  изучала  характер  своего  будущего  мужа  целый  год. 
Удача  в  браке  полностью  зависит  от  игры  случая.  Как  бы  хорошо  ни  были  известны 
сторонам обоюдные склонности и как бы хорошо они на первый взгляд между собой ни 
сочетались, —  это  никак  не  сказывается  на  счастье  супругов.  Со  временем  между  ними 
возникнет неминуемый разлад, и им выпадут все положенные на их долю огорчения. И не 

лучше  ли  в  таком  случае  как  можно  меньше  знать  недостатки  человека,  с  которым 
придется провести жизнь? 
        — Тебе  хочется  вызвать  меня  на  спор,  Шарлотта.  Но  твои  рассуждения  — 
чистейший  вздор.  Ты  понимаешь  это  сама.  Едва  ли  ты  руководствовалась  бы  ими  в 
собственной жизни. 
        Приглядываясь к отношениям между мистером Бингли и Джейн, Элизабет была 
далека от мысли, что с некоторых пор стала сама предметом пристального наблюдения со 
стороны его приятеля. Мистер Дарси вначале едва допускал, что она недурна  собой. Он 
совершенно равнодушно смотрел на нее на балу. И когда они встретились в следующий 
раз,  он  видел  в  ней  одни  недостатки.  Но  лишь  только  он  вполне  доказал  себе  и  своим 
друзьям, что в ее лице нет ни одной правильной черты, как вдруг стал замечать, что оно 
кажется  необыкновенно  одухотворенным  благодаря  прекрасному  выражению  темных 
глаз. За этим открытием последовали и другие, не менее рискованные. Несмотря на то, что 
своим придирчивым оком он обнаружил не одно отклонение от идеала  в ее наружности, 
он  все  же  был  вынужден  признать  ее  необыкновенно  привлекательной.  И  хотя  он 
утверждал,  что  поведение  Элизабет  отличается  от  принятого  в  светском  обществе,  оно 
подкупало его своей живой непосредственностью. Элизабет ничего об этом не знала. Для 
нее мистер Дарси по-прежнему оставался лишь человеком, который всем был не по душе 
и который считал ее не настолько красивой, чтобы он мог с ней танцевать. 
        У  Дарси  появилось  желание  познакомиться  с  ней  поближе,  и  для  того,  чтобы 
найти повод для разговора с Элизабет, он стал прислушиваться к ее разговорам с другими 
людьми.  Эти  маневры  обратили  на  себя  ее  внимание.  Произошло  это  в  гостях  у  сэра 
Уильяма Лукаса, у которого собралось в тот день большое общество. 
        — Зачем  мистеру  Дарси  понадобилось  подслушивать  мой  разговор  с 
полковником Форстером? — спросила она у Шарлотты. 
        — На этот вопрос может ответить только сам мистер Дарси. 
        — Если  он  себе  позволит  это  еще  раз,  я  непременно  дам  ему  понять,  что 
замечаю  его  уловки.  У  него  очень  насмешливые  глаза,  и,  если  я  сама  не  буду  с  ним 
достаточно дерзкой, я стану его побаиваться. 
        Как  раз  в  этот  момент  мистер  Дарси  приблизился  к  ним,  не  обнаруживая, 
впрочем,  желания  вступить  в  разговор,  и  мисс  Лукас  принялась  подзадоривать  подругу, 
чтобы она осуществила свое намерение. Вызов подействовал, и Элизабет, обернувшись к 
нему, спросила: 
        — Не  показалось  ли  вам,  мистер  Дарси,  что,  убеждая  сейчас  полковника 
Форстера дать бал в Меритоне, я привела достаточно веские доводы. 
        — Вы  говорили  с  большим  жаром.  Впрочем,  какая  леди  не  воспламенится  от 
подобной темы! 
        — О, вы к нам слишком суровы. 
        — Ну, а теперь не попробовать ли нам убедить и тебя, — сказала мисс Лукас. — 
Я открываю инструмент, Элиза, и ты знаешь, что за этим должно последовать. 
        — Странная  ты  подруга,  Шарлотта,  всегда  заставляешь  меня  играть  и  петь 
перед  любым  и  каждым.  Если  бы  мне  вздумалось  прослыть  выдающейся  артисткой,  ты 
была бы просто незаменима. Но ведь я к этому не стремлюсь. Право же, я лучше не стану 
утруждать слух тех, кому знакомы в самом деле хорошие исполнители. 
        Однако когда мисс Лукас начала настаивать, она сказала: 

        — Ну  что  ж,  чему  быть  —  того  не  миновать! —  И,  хмуро  глядя  на  мистера 
Дарси,  добавила:  —  В  наших  краях  помнят  еще  старое  правило:  чем  сказать,  лучше 
смолчать. Видно, уж надо мне смириться, да тем и кончить дело. 
        Пела  она  приятно,  хоть  и  не  особенно  мастерски.  После  одной  или  двух 
песенок,  еще  до  того,  как  она  смогла  что-то  ответить  слушателям,  просившим  о 
повторении, ее оттеснила от фортепьяно сестра Мэри — единственная в семье дурнушка, 
которая  усиленно  занималась  самоусовершенствованием  и  всегда  была  рада  себя 
показать. 
        У Мэри не было ни таланта, ни вкуса. И хотя тщеславие сделало ее усидчивой, 
оно  в  то  же  время  внушило  ей  такие  педантично-самодовольные  манеры,  которые 
повредили бы и более мастерскому исполнению. Простое и безыскусное пение Элизабет, 
хотя  и  менее  совершенное,  понравилось  публике  гораздо  больше.  Поэтому  после 
затянувшегося концерта Мэри была рада заслужить аплодисменты, играя шотландские и 
ирландские  песенки  по  просьбе  младших  сестер,  которые  вместе  с  сестрами  Лукас  и 
двумя или тремя офицерами затеяли в другом конце комнаты танцы. 
        Мистер  Дарси  находился  от  них  неподалеку,  негодуя  по  поводу  такого 
препровождения  времени,  которое  исключало  возможность  разумной  беседы.  Он  был 
слишком поглощен своими мыслями, чтобы заметить подошедшего сэра Уильяма Лукаса, 
пока последний не обратился к нему со словами: 
        — Не  правда  ли,  какое  это  прекрасное  развлечение  для  молодежи,  мистер 
Дарси! В самом деле, может ли быть что-нибудь приятнее танцев? Я нахожу, что танцы — 
одно из высших достижений цивилизованного общества. 
        — Совершенно  верно,  сэр.  И  в  то  же  время  они  весьма  распространены  в 
обществе, не тронутом цивилизацией. Плясать умеет всякий дикарь. 
        Сэр Уильям улыбнулся. 
        — Ваш  друг  танцует  просто  превосходно, —  продолжал  он  после  некоторой 
паузы, увидев, что к танцующим присоединился мистер Бингли. — Не сомневаюсь, что и 
вы, мистер Дарси, могли бы поразить нас своим искусством. 
        — Вы, вероятно, видели, сэр, как я танцевал в Меритоне. 
        — Вы  угадали, —  и  получил  при  этом  немалое  удовольствие!  Вам  часто 
приходится танцевать в Сент-Джеймсе? 
        — Никогда, сэр. 
        — Разве  вы  не  находите  это  подходящим  способом  выразить  свое  уважение 
королевской фамилии? 
        — Я ни одной фамилии не выражаю своего уважения подобным способом, если 
могу этого избежать. 
        — У вас, должно быть, есть в столице собственный дом? 
        Мистер Дарси кивнул. 
        — Одно время я тоже подумывал о том, чтобы переселиться в Лондон, — я так 
люблю  хорошее  общество!  Но,  признаться,  я  побаиваюсь,  как  бы  лондонский  воздух  не 
оказался вреден для леди Лукас. 
        Он  замолчал,  дожидаясь  ответа.  Его  собеседник,  однако,  не  был  расположен 
продолжать разговор. В эту минуту к ним приблизилась Элизабет, и сэру Уильяму пришла 
в голову мысль проявить галантность. 
        — Как,  дорогая  мисс  Элиза,  вы  не  танцуете?  Мистер  Дарси,  я  буду  крайне 
польщен, если по моему совету вы пригласите эту очаровательную юную леди. Не правда 

ли,  вы  не  сможете  отказаться  танцевать,  когда  перед  вами  находится  олицетворение 
красоты. — И, схватив руку Элизабет, он хотел было  уже соединить ее с рукой мистера 
Дарси, который, несколько растерявшись от неожиданности, был, однако, не прочь этим 
воспользоваться.  Внезапно  Элизабет  отпрянула  назад  и,  обратившись  к  сэру  Уильяму,  с 
неудовольствием воскликнула: 
        — Уверяю  вас,  сэр,  я  совершенно  не  предполагала  принять  участие  в  танцах. 
Право, я была бы очень огорчена, если бы вы подумали, что я подошла к вам, желая найти 
себе кавалера. 
        Мистер  Дарси  серьезно  и  учтиво  стал  просить  Элизабет  оказать  ему  честь, 
приняв  его  приглашение;  но  тщетно  —  она  твердо  стояла  на  своем,  и  делу  также  не 
помогла попытка уговорить ее, предпринятая сэром Уильямом. 
        — Вы  превосходно  танцуете,  мисс  Элиза,  и  с  вашей  стороны  просто  жестоко 
лишить  меня  такого  приятнейшего  зрелища.  И  хотя  этот  джентльмен  —  небольшой 
любитель  танцев,  у  него,  конечно,  не  может  быть  возражений  против  того,  чтобы  так 
легко оказать нам столь большую услугу. 
        — Мистер Дарси — сама любезность! — улыбаясь, сказала Элизабет. 
        — Разумеется,  это  так.  Но,  принимая  во  внимание  его  побуждения,  дорогая 
мисс  Элиза,  этому  нельзя  удивляться.  Кто  не  был  бы  счастлив  танцевать  в  паре  с  такой 
очаровательной дамой? 
        Элизабет отошла от них с лукавой усмешкой. Ее отказ не повредил ей в глазах 
мистера Дарси, и он размышлял о ней вполне благожелательно, когда к нему обратилась 
мисс Бингли: 
        — Хотите, я угадаю, о чем вы задумались? 
        — Надеюсь, вам это не удастся. 
        — Вы думаете, как невыносимо будет проводить таким образом много вечеров, 
один за другим, — в подобном обществе. И я совершенно с вами согласна. В жизни еще 
не  испытывала  такой  скуки!  Лезут  из  кожи  вон,  чтобы  себя  показать!  Сколько  в  этих 
людях ничтожества и в то же время самодовольства. Чего бы я ни дала, чтобы услышать, 
как вы о них будете потом рассказывать. 
        — На этот раз, поверьте, вы не угадали. Я размышлял о гораздо более приятных 
вещах:  скажем,  о  том,  сколько  очарования  заключается  в  красивых  глазах  на  лице 
хорошенькой женщины. 
        Мисс  Бингли  уставилась  на  него,  требуя,  чтобы  он  открыл  ей,  что  за  леди 
удостоилась чести навести его на подобные мысли. Ничуть не смутившись, мистер Дарси 
ответил: 
        — Мисс Элизабет Беннет. 
        — Мисс  Элизабет  Беннет? —  повторила  мисс  Бингли. —  Признаюсь,  я 
поражена до глубины души! Давно ли она пользуется такой благосклонностью? И скоро 
ли разрешите пожелать вам счастья? 
        — Именно  тот  вопрос,  которого  я  от  вас  ожидал.  Какой  стремительностью 
обладает женское воображение! Оно перескакивает от  простого одобрения к любви и от 
любви к браку в одну минуту. Я так и знал, что вы мне пожелаете счастья. 
        — Что  ж,  если  вы  говорите  серьезно,  я  буду  считать  дело  решенным.  У  вас 
будет очаровательная теща, которая, конечно, поселится с вами в Пемберли. 
        Мистер  Дарси  слушал  с  совершенным  безразличием,  как  она  развлекалась 
подобным  образом.  И  поскольку  его  спокойствие  убедило  ее,  что  на  самом  деле 

тревожиться  не  из-за  чего,  она  продолжала  изощряться  в  такого  рода  остроумии  еще 
достаточно долго. 
       
                        

жүктеу/скачать 1,38 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: