каждого из нас» (Деян. 17:26–27).
Нельзя, конечно, сказать, что область государственная и область
нравственная покрывают друг друга, тождественны (как утверждали,
например, Гегель и некоторые протестантские богословы). Область
государственная есть область права и справедливости, внешней жизни и
внешнего благоустройства общества; а область нравственности есть
область по
преимуществу любви, мотивов или внутренних побуждений к
деятельности, область душевных движений и личного усовершенствования
человека. Но государственная и чисто нравственная области находятся в
тесной связи и взаимодействии. Нравственность внушает гражданам
повиноваться государственным порядкам «не только из-за страха
наказания, но и по совести» (Рим. 13:5). Нравственность по своему
происхождению имеет свои собственные корни самостоятельного
происхождения, своего существования, питания и развития. Но все
нравственное должно находить и обычно находит в
государстве для себя
оплот, охрану и ограждение: «да тихое и безмолвное житие поживем во
всяком благочестии и чистоте» (1Тим. 2:2;
проф. М. Олесницкий, Цитир.
соч., §74, стр. 271–272
).
Формы государственного правления в истории существования
государств и народов существовали и существуют весьма различные.
Евангелие и христианство, содержащие в себе вечные абсолютные идеи
личного и общественного спасения человека и человечества и
указывающие путь и цель нравственного развития и усовершенствования
людей, не диктуют и не указывают относительных и изменчивых форм и
юридических
норм в общественном, государственном устроении,
организации и управлении государств и народов. Христос и апостолы
никакими внешними формами социально-политического устройства не
связывали христианской свободы. Сии указали только общие правила –
строить
земную
жизнь
на
непременной
основе
заповеди
о
всепроникающей любви и осуществлять в жизни правду Царства Божия,
правду, равно одинаковую для всех людей, правду живую и действенную,
организующую жизнь людей в направлении нравственного прогресса.
С этой точки зрения мы видим пример первых шагов устроения
христианской общественности в первохристианской Иерусалимской
общине в апостольское время, в которой «никто ничего из своего имения
не называл своим, но все у них было общее», «не было между ними никого
нуждающегося, ибо все, которые владели землями или домами, продавая
их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов; и каждому
давалось, в чем кто имел нужду». В основе
такого первоначального
устройства общественной жизни первых христиан были начала
христианской любви, братолюбия и самоотвержения: у всех «уверовавших
было одно сердце и одна душа» (Деян. 4:32–35).
В
непосредственной
близости
к
делу
устроения
жизни
первохристианской общины на новых христианских началах стоял св. ап.
Петр, который, по свидетельству книги
Достарыңызбен бөлісу: