21 октября.
Ушла Алиса. Посмотрим, смогу ли я вспомнить… Началось, когда она сказала, что не
может жить в таком свинарнике.
– Лучше оставь все как есть, – предупредил я.
– Неужели тебе это нравится?
– Просто мне хочется, чтобы все лежало так, как оставил я, мне необходимо видеть все это
сразу. Ты представить себе не можешь, что это такое – сознавать, что в тебе происходит нечто,
чего нельзя ни увидеть, ни проконтролировать, и все утекает сквозь пальцы.
– Ты прав. Я и не говорила, что могу понять происходящее с тобой – ни когда ты был
слишком умен для меня, ни теперь. Послушай-ка, что я тебе скажу. До операции ты не был
таким. Ты не валялся в собственной грязи, не жалел самого себя, не засорял мозг бесконечным
сидением перед телевизором, не огрызался и не рычал на людей. В тебе было что-то, что
вызывало уважение – да, да, уважение! Такого я у слабоумных прежде никогда не встречала.
– Я ни капли не жалею о том, что случилось.
– Я тоже, но ты многое потерял. У тебя была улыбка…
– Пустая и глупая!
– Нет, настоящая, теплая улыбка! Ведь ты хотел нравиться людям.
– Конечно, хотел, а они разыгрывали меня, издевались…
– Пусть ты не понимал, почему им весело, но чувствовал, что если они смеются, значит, ты
можешь понравиться им. Твоим единственным желанием было нравиться людям! Ты вел себя
как ребенок и веселился вместе с ними.
– Сейчас у меня нет такого желания.
Алиса изо всех сил старалась не разрыдаться. Полагаю, мне именно этого и хотелось.
– Может, поэтому мне и было так важно поумнеть. Казалось, это заставит людей любить
меня, стать моими друзьями… Смешно?
– Высокий КИ – не самое главное в жизни.
Я разозлился. Наверно, оттого, что никак не мог понять, куда клонит Алиса. В последние
дни она все чаще говорила загадками, намеками, словно ожидая, что я пойму ее с полуслова. Я
слушал, притворялся, что понимаю, но в глубине души боялся, что она раскусит меня.
– Тебе пора уходить.
Она покраснела.
– Еще рано, Чарли. Не прогоняй меня.
– Твое присутствие делает мою жизнь невыносимой. Ты притворяешься, будто я все еще
могу делать и понимать вещи, давно забытые мной. Совсем как мама…
– Неправда!
– Это проявляется во всем. В том, как ты подбираешь и подтираешь за мной, как
оставляешь на видных местах книги, которые могли бы заинтересовать меня, как рассказываешь
новости в надежде вызвать меня на обсуждение. Ты как была учительницей, так и осталась. Я не
хочу больше ходить в музеи и на концерты, не хочу делать ничего, что заставило бы меня как-то
бороться и думать!
– Чарли…
– Просто уйди. Оставь меня одного. Я – это уже не я. Я разваливаюсь на части, и ты не
нужна мне.
Тут Алиса не выдержала и наконец разрыдалась. Днем она собрала вещи и ушла. Квартира
стала тихой и пустой.
|