1987, 24], а Б. Мункачи – как татарское слово (1896) [Munkácsi
,
1990, 619]. В современной
лингвистике одни ученые относят ее к булгаризмам [Тараканов
,
1982
,
90; Насибуллин
,
2009,
40–41], другие – к татаризмам [Алатырев
,
1988, 216–217; Əхмəтьянов
,
2001, 51].
Исследователь Ю. Дмитриева отмечает, что чувашское название
pětněk
(
kurăk
),
pătn'ăk korěk
,
pětměk
в значении ‘мята’ характерно только для языков Волго-Камского региона, ср. башк.
bötnök
, тат.
bötnek, mötlök, bätn'ik
, тат. кряш.
metnek
, мар.
ptrtn'tk, pütn'äk
, удм.
butn'ik
, морд.
м.
butlek
[Дмитриева
,
2001, 91]. Исследователь Н. И. Исанбаев высказывает мнение о том,
что марийцы заимствовали слово
пÿтн'ык
Л,
пÿртнÿк
В бр.,
пӹртн'ӹк
Г из татарского языка
[Исанбаев
,
1989, 73]. Мы полагаем, что исследуемая лексема была заимствована удмуртами
из булгарского языка, поскольку она функционирует во всех удмуртских диалектах, что
является особенностью булгаризмов. Татарские заимствованные слова, характерные для
южного наречия и срединных говоров, обычно не встречаются в северном наречии.
Относительно проникновения слова в тюркские языки ученые также придерживаются
разных взглядов. По мнению этимологов В. Г. Егорова, Р. Ахметьянова, возможным
источником данного слова в тюркских языках могло быть русское народное название мяты
мятник
[Егоров
,
1964, 159; Əхмəтьянов
,
2001, 51], М. Р. Федотов высказывается о том, что
это контаминация с рус.
мята
[Федотов
,
1996, 428]. А. В. Дыбо полагает, что *
bütnük
‘мята’
может быть пратюркским иранизмом [Дыбо
,
2007: 122]. В удмуртских письменных
источниках слово
бут'н'ик/ быт'н'ик
отражается с конца XVIII века:
bytn'ik
(1786)
[Могилин
,
1998, 36]; далее
бутнік, бытник
(1892) [Верещагин
,
2006, 35];
bitNik
G
, bidńyk
,
bytNyk, bukńik
MU (1891–1894) [Wichmann
,
1987, 24];
bQtńik
Jel.,
butńik
Kaz.;
budnik
(1896) [Munkácsi
,
1990,
619];
бутник
[Крылов
,
1919, 7];
бутник
[РУС
,
1931, 32]; юж.
бутник
, св.
бытьник
(1932)
[Борисов
,
1991, 34];
бутник
[УРС
,
1983, 59];
бутник
[Соколов
,
1994, 10];
бутник
[УРС
,
2008,
86]. В преобладающем большинстве словарей обозначено родовое название растения без
выделения вида, и только в трех работах уточняется, что это вид дикой мяты. Так, Г.
Верещагин отмечает его как луговая мята (1892) [Верещагин
,
2006, 35]; в материалах Б.
Мункачи по елабужскому и казанскому диалекту – это мята полевая (1896) [Munkácsi
,
1990,
619], у Л. Л. Карповой в ярском и глазовском говорах – мята речная [Карпова
,
2013: 96].
Лексический вариант
Достарыңызбен бөлісу: