преобладает в терском и вышеупомянутых кайтагском и подгорном диалектах, объясняясь в
последних двух неразвитостью губных передних [оь] и [уь] и ограниченным их
употреблением. Переход губных в негубные, как правило, в большинстве случаев
осуществляется после первого слога. Причем в кизлярском говоре [у] и [уь] за первым
слогом систематически заменяется негубными [ы] и [и], но в бораганском говоре эта замена
носит спорадический характер [Ольмесов
,
1997, 70-78].
Считается, что
лабиализация
и
делабиализация
, которые распространены в терском,
подгорном и кайтагском диалектах, носит ареальный характер и поддерживается
территориально близкими говорам и карачаево-балкарского, ногайского и азербайджанского
языков [Ольмесов
,
1997, 78]. Однако вместе с тем делабиализация имела место в истории
ареально отдаленных чувашского и караимского языков, мишарского диалекта татарского
языка и касимовского говора, носители которого также являются мишарями.
Кроме того, мишарский с кумыкским сближает полная
делабиализация
о
и
оь
, которая
присуща вышеупомянутым архаическим кумыкским диалектам – терскому и кайтагскому
[Гусейнов
,
2010, 88]. Не исключено, что рассматриваемая черта могла возникнуть и в
новочувашском языке (см. выше) после окончания среднечувашской эпохи к ХIV – ХV вв.,
когда началась последняя значительная перестройка вокализма [СИГТЯ
,
2002, 686-687]. Что
касается караимского языка, то известно достаточно авторитетное мнение Н.А. Баскакова
[1974, 6], согласно которому «караимы входили в булгаро-хазарский, узо-печенежский и
только позже – в кипчакско-половецкий племенной союз с господствующим кыпчакским
языком».
Кроме того, мишарский диалект с фонетической точки зрения сближается с кумыкским
языком наличием анлаутного
й-
, известным и другим куманским языкам, кроме карачаево-
балкарского и иных татарских диалектов, за исключением мишарского. Рассматриваемая
черта могла быть привнесена на север от нынешнего региона проживания носителей
рассматриваемого говора.
При этом следует принять во внимание, что будущие носители мишарского диалекта
(ср. их самоназвание
мажар, маджар, мажгар
) татарского языка могли продвинуться в XIV
в. из одной из областей своего первоначального проживания – Борган–Маджар, в районе
нынешней исторической локализации носителей рассматриваемого говора, в Поочье, в район
Мещеры, которая вошла в середине ХVв. в Касимовское ханство. Здесь они стали известны
под названием «
можар
», а затем мишар [Гусейнов
,
2011, 33-34].
Не исключено, что под влиянием произносительных навыков древних носителей
данного говора, т.е. брагунцев-маджар, в ареально смежном с ним с недавних времен
ингушском языке могли развиться процессы делабиализации и депалатализации [см.
Имнайшвили 1977, 109], присущие рассматриваемому говору. Их анализ составит
дальнейшую цель работы автора.
Достарыңызбен бөлісу: