Глава 14 Клянусь. Никогда!

двухчасового отбоя Юрка ждал с замиранием сердца. Наконец они
смогут по-настоящему побыть вдвоем! Остаться наедине и наплевать
на все эти репетиции, декорации и прочее. Наслаждаться жизнью и
дышать полной грудью, чтобы запомнить друг друга и это лето как
самое волшебное, что было в их жизни.
* * *
— Мы всё никак не доплывём до барельефа из твоей
страшилки, — подмигнул Володя, бренча в кармане ключами от
лодочной станции. — Это уже стало какой-то традицией — искать
поводы, но даже не попробовать добраться дотуда.
Юрка хотел было возразить, что сегодняшний день выдался
пасмурным, что может полить дождь, но передумал — велика ли беда
промокнуть?
Они спустились по тропинке до лодочной станции, сели в лодку и
отправились в том же направлении, что и раньше. В этот раз Юрка
усадил за вёсла Володю — пусть теперь он гребёт против течения.
Володя не жаловался, но на полпути стало заметно, что устал, и Юрка
его сменил — до места, где стоял барельеф, плыть пришлось гораздо
дольше, чем до заводи с лилиями.
«Руины», как Юрка называл это место, представляли собой
неровное заросшее травой поле, окруженное редким сосновым бором.
Неизвестно, усадьба стояла здесь раньше или церковь, но на то, что
здесь действительно что-то было, указывали остатки стен и холмики
фундамента. Стоит только приглядеться, и вот они — торчат в высокой
траве.
Но их путь лежал дальше, к пролеску, у подножья которого
раскинулись заросли дикого вьюна. Из пышной живой изгороди,
усыпанной, словно звездочками, маленькими белыми цветками,
проглядывала обычная замшелая стена. Подойдя вплотную, Юрка
посмотрел на ничего не понимающего Володю и, раздвинув пушистые
ветки, хмыкнул:
— Эта стена и есть барельеф.
— Она, конечно, очень старая, но явно не… Погоди-ка!

Володя прищурился и, разглядев под тонким слоем мха едва
заметную выпуклую фигуру, охнул, но не успел и слова сказать, как
Юрка упал на колени и принялся отрывать вьюн и мох.
— Осторожнее, вьюн — это лозинка, она ядовитая!
— Откуда ты всё это знаешь? Ботаник, что ли? — Юрка
задумчиво почесал затылок.
— Да просто бабуля у меня цветовод-любитель.
Пожав плечами, Володя вынул из кармана шорт тетрадку, которую
неизменно носил с собой, и вырвал оттуда пару листов. Вооружившись
бумагой, ребята принялись снимать с барельефа лозинку и отрывать
мох. Вскоре из-за живого бархата показался женский профиль, затем
шея и грудь, а ниже — фигура младенца, которого женщина
прижимала к себе.
— Поза как у Богородицы, — удивился Володя. — Интересно…
но ведь это светская дама. Хозяйка?
— Это и есть мое привидение. Видишь нераскрывшиеся
бутоны? — Юрка указал пальцем на маленькие остролистные
цветочки-звездочки. — Когда я нашёл ее, лозинка еще цвела, и я
увидел вот тут, — Юрка коснулся ключицы женщины, — большой
белый цветок, будто брошь. Вот так я и придумал эту страшилку.
Только вот никогда не слышал, чтобы здесь на самом деле была чья-то
усадьба.
— Может быть, это надгробие?
— Не похоже. Но кто его знает…
Барельеф и окружающая его живая изгородь были таинственно,
готически красивы, но кроме того, чтобы любоваться ими, здесь
больше нечего было делать. А времени по Юркиным подсчетам
оставалось еще прилично.
— Скажи точно, через сколько мы должны вернуться в лагерь? —
задумчиво протянул он. У него возникла куда более интересная идея.
— Через час с лишним. Почти полтора, — подсчитал Володя.
— Отлично! — Юрка оживился. — Я знаю тут одно место…
— А ты откуда всё это знаешь? Столько мест!
— Я же обалдуй и разгильдяй, — хмыкнул Юрка. — Вечно
трогаю что не нужно и шастаю где не нужно, вот и нахожу всякие
клёвые штуки.
— Как скажешь, — улыбнулся Володя, — ну, поплыли.

— Плыть недалеко, а потом пешком наверх, во-о-он туда, — Юрка
указал на конус лесистого холма, возвышающегося на востоке.
— А что там? У меня впечатление, что там сплошной лес и ничего
больше.
— Видишь, шпиль торчит? Там на самом верху есть небольшая
беседка.
— Уверен, что туда можно добраться?
— Всё в порядке, там есть тропинка. Правда, по ней местами
карабкаться придётся…
— А змей там?..
— …нет, — закончил за него Юрка.
Чтобы подняться на склон, местами приходилось карабкаться.
Слишком опасные участки ребята обходили, но, когда они забирались
на крутые подъемы, всё равно приходилось цепляться руками за
торчащие из земли корни. Одно происшествие заставило Юрку сильно
испугаться — сучок, за который он уцепился, не выдержав его веса,
отломился и едва не отправил Юрку катиться кубарем вниз. В
остальном путь прошел без приключений, и вскоре они вышли к
выдолбленным в земле ступеням, ведущим прямо к беседке.
Невысокая, хлипкая постройка не представляла собой ничего
особенно красивого: простая деревянная будочка, выкрашенная
зеленой, местами облетевшей краской. Внутри — небольшой столик,
вокруг — неудобные узкие скамейки, всё очень просто и заурядно. Но
эта беседка была уникальна не конструкцией, а другим — все её
поверхности были испещрены надписями: стены, балки, скамейки,
стол, пол. Они были везде, внутри и снаружи:
«Серёжа и Наташа, 1-я смена. 1975 г.»
«Дима + Галя, 4-я смена, 1982 г.»
«Тут были Света и Артур, „Ласточка“, 1-я смена,
1979 г.»
Повсюду пестрело великое множество имён, дат, цифр,
написанных разными почерками, разными цветами, красками,
карандашами, ручками, многие были вырезаны в самом дереве, многие
— заключены в сердца.

Юрка подошел к дальнему углу беседки и подозвал к себе
Володю. Перегнулся через край и указал вдаль:
— Вот, что я тебе показать хотел. Посмотри.
Беседка будто висела у самого обрыва — отвесного, земляного,
срывающегося на много метров вниз в густой подлесок, который тоже
стремился вниз, к самой реке. А дальше, на много километров вперед,
до самого горизонта лежала степь, разрезанная тут и там нитками
виляющей реки. Вода, отражавшая пасмурное небо, окрашивалась в
серо-белый цвет, но там, где на неё падали пробившиеся сквозь облака
лучи, она сверкала и переливалась солнечными бликами. Высохшая от
летнего зноя трава раскинулась желтым ковром докуда хватало глаз, но
кое-где нет-нет, да и пробивались зелёные пятна.
Отсюда можно было разглядеть и место, где они недавно
побывали, поляну с барельефом, и заводь, в которую плавали смотреть
лилии, и, конечно же, лагерь.
Юрка украдкой посмотрел на Володю, наблюдая за его реакцией.
Тот зачарованно смотрел вдаль, дышал глубоко и спокойно, его лицо
выражало полное умиротворение.
— Красиво, правда? — спросил Юрка, отойдя от края.
— Очень. А откуда ты узнал об этом месте?
— Странно, что ты о нём никогда не слышал. Вожатый все-
таки. — Юрка подтянулся на руках, уселся прямо на стол и, болтая
ногами, стал рассказывать: — Это место называют беседкой
романтиков. Мне про него два года назад рассказали девчонки из
старших отрядов, да и все вожатые, кто не первый раз в «Ласточке»,
знают. У парочек в лагере всегда считалось вроде как традицией
приходить сюда под конец смены и писать имена… Я никогда не
понимал этого, но любопытства ради как-то раз пришел, чтобы
посмотреть собственными глазами.
— Почему не понимал? — спросил, подойдя к нему, Володя. —
Всё очень символично. Смотришь на эти надписи и на самом деле
ощущаешь дух романтики. Представляешь, сколько чувств
концентрировалось тут на протяжении многих лет, сколько добрых
слов было сказано?
Юрка хотел было хихикнуть и обозвать его романтиком, но
встретился взглядом и застыл. Володя смотрел на него так искренне и
мечтательно, будто… будто говорил о них? Наклонился, уперся руками

в столешницу по обе стороны от Юрки и ткнулся кончиком носа в его
нос. Закрыл глаза, выдохнул, глубоко вдохнул… У Юрки так бешено в
этот момент грохотало сердце, что казалось, разорвёт ему грудину. Он
до минимума сократил расстояние между ними и быстро чмокнул
Володю в губы.
— Хочешь, — шепнул он, — и мы оставим здесь свои имена?
Володя мотнул головой, снова потёрся кончиком своего носа о
Юркин и тихо сказал:
— Не нужно. Увидит кто из нынешней смены, будет не очень
хорошо. Я и так запомню, Юр, без всяких надписей.
Юрка обнял его и уткнулся губами в шею, но вдруг Володя
вздрогнул и разомкнул объятия. Отпрянув, Юрка опустил взгляд вниз
и заметил, что обе Володины руки покрылись мурашками. Обе,
полностью, до самых кистей. Володя отвел взгляд. Обоим вдруг стало
неловко, но, чтобы не смущать его еще больше, Юрка сделал вид, что
ничего не заметил. И чтобы Володю вообще больше так не смущать,
Юрка решил никогда так больше и не делать — не трогать шею.
Возвращались в лагерь тем же путем, что и поднимались сюда.
Хоть Юрка и знал более простую дорогу, ребята оставили лодку у
берега, а её требовалось вернуть назад.
Когда они спустились к реке, поднялся ветер, вода пошла рябью, а
небо на востоке потемнело.
— Скоро начнётся дождь, — сказал Володя, глядя вверх, — нужно
быстрее плыть обратно.
— По течению сейчас быстро домчим, — успокоил Юрка.
Он влез в лодку, взялся за весла, Володя толкнул её с берега и
запрыгнул сам.
Доплыли они действительно быстро. Юрка налегал на вёсла,
лодка мчалась, и четверти часа не прошло, как они причалили.
Ветер усилился. С сизого неба сорвались первые капли дождя.
— Сейчас польет! — повысил голос Володя. — Наверное, не
добежим до лагеря, давай укроемся на станции?
— Привяжи пока лодку. Я схожу за брезентом, — Юрке уже
приходилось кричать, чтобы ветер не заглушал его слова.
Юрка рванул с причала и отворил двери складского помещения.
Схватил брезент, но, собираясь возвращаться на пирс, взглянул в
выходящее на пляж окно — во дворе станции кто-то был.

На всякий случай спрятавшись за откос, Юрка присмотрелся и
увидел, как к складу движется Маша.
— Твою мать! — прошипел тот сквозь зубы. — Только её тут не
хватало!
Он бросился обратно к пирсу — тот, скрытый зданием станции,
уходил в реку, — и Маша не могла его увидеть до тех пор, пока не
войдет на склад.
Юрка действовал не раздумывая. Подбежав к Володе, схватил его
за локоть:
— Ложись в лодку, быстро!
— Что?..
— Там Маша идёт!
— Но мы ничего такого не сделали, чтобы прятаться.
— Ложись, говорю! — приказал Юрка.
Володя растерялся, но мигом прыгнул в лодку и улёгся на дно.
Юрка — за ним. Оглядываясь назад, он кое-как закрепил брезент у
носа и, ложась рядом с Володей, укрыл им лодку.
И только тогда Юрка осознал, что Володя прав — до того, как они
спрятались, их не в чем было уличить. Теперь же получалось, что, раз
затаились, значит, есть что скрывать. А если Маша увидит, как они,
растрепанные и помятые, вылезают из накрытой брезентом лодки, то
подумает чёрт-те что и начнутся расспросы и разбирательства. Юрка
негромко выругался — он сам их подставил, вынудил лежать, не
высовываясь.
— И чего её принесло? — простонал, когда закрепил брезент и
всё вокруг погрузилось во мрак.
— Понятия не имею, — ответил Володя. — Не самое хорошее
время выбрала, чтобы гулять.
— Я же говорил! Она следит за тобой!
Юрка осторожно приподнял кусок брезента и посмотрел наружу.
Обзор был слабым, виднелся только небольшой кусок пирса, но Юрке
удалось разглядеть Машины ноги в черных туфельках и белых
гольфах. Она два раза прошлась туда и обратно вдоль пирса. Затем
остановилась рядом с их лодкой — Юркино сердце сделало
кульбит, — постояла минуту, сделала шаг к ней… Но в этот момент в
небе оглушительно громыхнуло и полил дождь. Тяжелые капли

забарабанили по брезенту. Маша, громко ойкнув, побежала обратно на
склад.
— Ушла? — встревоженно спросил Володя, когда Юрка сполз
обратно.
— Да. Но, блин, мне показалось, что она что-то заметила.
— Ты сможешь отсюда увидеть, когда она уйдет?
— Конечно нет. Она же в домике станции. Как я ее увижу? —
раздраженно прошептал Юрка. — В окно разве что. Да и то, если
повезет.
— Ясно, — помедлив, произнес Володя. — Значит, придется
валяться тут до горна.
Только сейчас Юрка почувствовал, как им тесно вдвоем.
Предельно медленно и осторожно, чтобы не качать лодку, он
перевернулся на бок, оказавшись своим лицом напротив Володиного.
Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, и если бы Юрка не
ткнулся носом Володе в лоб, то даже не понял бы, где и как тот лежит.
Юрка сполз еще чуть ниже, а когда глаза пообвыкли, смог рассмотреть
очертания Володиных очков.
По брезенту бил дождь, под него задувал холодный мокрый ветер,
но Юрке было жарко, потому что Володя оказался слишком близко. И
хотелось дотронуться до него, а не лежать, как оловянные солдатики.
Юрка нашел Володину ладонь, неуверенно сжал, почувствовал, какая
она у него сухая и теплая. Володя прерывисто вздохнул, сжал Юркины
пальцы в ответ.
— Юр, — произнёс он сипло.
— Что?
— Поцелуй меня.
Сердце ёкнуло, по телу разлилась сладкая волна. Вокруг пахло
водой — дождевой и речной, и именно так пах Юркин первый
настоящий поцелуй.
Володя позволил ему больше, чем обычно — не быстро, невинно
коснуться своими губами его губ, а прижавшись, задержаться
подольше. Этот поцелуй длился то ли несколько секунд, то ли целую
вечность, сопровождаясь бешеным стуком сердца — и непонятно,
чьего, Юркиного или Володиного. А потом Володя разомкнул губы.
Юрка хотел было отпрянуть, подумав, что на этом всё кончится, но
почувствовал еще более мягкое и мокрое прикосновение.

Юрка не умел целоваться по-настоящему. Он никогда этого не
делал. А Володя, наверное, уже умел. Он поймал его губы и утянул в
поцелуй — взрослый, нежный, головокружительный.
Дождь ослабевал и успокаивался, но Юрка успокаиваться совсем
не хотел. Не хотел отпускать Володиных рук и губ. Плюнув на все, на
сбившееся дыхание, на жар и истому во всем теле, он не хотел
останавливаться, разрывать это мгновение. Если бы можно было
навсегда остаться в этой лодке, под этим брезентом рядом с Володей,
Юрка остался бы не раздумывая.
И Володя тоже не хотел, чтобы всё закончилось. Он отпустил его
руку и обнял, прижался к нему так, что Юрка почувствовал — не
только ему жарко. Не понимая, что делает, положил руку Володе на
бок, пробрался пальцами под его рубашку, коснулся кожи. По руке
будто пустили электрический ток, а Володя вздрогнул. Их поцелуй
стал грубым и жадным.
Далекий звук горна, трубящий подъем, показался Юрке
оглушительным. Он попытался сделать вид, что ничего не услышал,
но Володя первый оторвался от него и, вздохнув, сказал:
— Пора, Юр. Надо идти.
Будто цепляясь за последнюю ниточку, Юрка спросил:
— Думаешь, Маша уже ушла?
— Дождь кончился, да и горн она слышала… Сейчас проверю.
Он сел и, так же как Юрка до этого, приподнял угол брезента. А
Юрка в этот момент очень хотел, чтобы Володя увидел там Машины
ноги и вернулся сюда, к нему. Чтобы хотя бы еще минутку можно было
обнимать и целовать его.
— Никого нет, — сказал Володя и сел, скидывая с лодки брезент.
Яркий дневной свет ослепил Юрку. Вокруг было сыро, мокро, но
небо посветлело, между облаками вдалеке пробивалось солнце.
Володя вылез из лодки, Юрка последовал за ним. И пока они
крепили брезент, Юрка боролся с желанием подойти к Володе со
спины, обнять его и, замерев, долго-долго стоять вот так.

жүктеу/скачать 2,39 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: