Сборник научных трудов

 

376 

7. Гаген-Торн Н.И. Женская одежда народов Поволжья (материалы к этногенезу). – Чебоксары: Чуваш. 

гос. изд-во, 1960. – 228 с. 

8.  Генинг  В.Ф.  Азелинская  культура III–V вв.:  очерки  истории  Вятского  края  в  эпоху  великого  пере-

селения народов. – Свердловск; Ижевск: Свердл. кн. изд., 1963. – 184 с. – (Вопросы археологии Урала. Вып. 5). 

9.  Городцов В.А.  Археологические  исследования  в  окрестностях  г.  Мурома,  в 1910 году // Древности. 

Тр. имп. Моск. археол. о-ва. – М., 1914. – Т. XXIV. – С. 40–216. 

10.  Доде  З.В.  Костюм  как  репрезентация  историко-культурной  реальности:  к  вопросу  о  методе  иссле-

дования // Структурно-семиотические исследования в археологии. – Донецк: Изд-во Донецк. нац. ун-та, 2005. 

– Т. 2. – С. 305–329. 

11.  Зариня  А.Э.  Одежда  жителей  Латвии VII–XVII вв. // Древняя  одежда  народов  Восточной  Европы 

(Материалы к историко-этнографическому атласу). – М.: Наука, 1986. – С. 172–189. 

12.  Иванов  П.П.  Материалы  по  истории  мордвы VIII–XI вв.  Крюково-Кужновский  могильник. – 

Моршанск: Изд-е Моршан. краевед. музея, 1952. – 246 с. 

13. Калашникова Н.М. Имидж и семиотика народного костюма // Имиджелогия-2005: Феноменология, 

теория,  практика:  материалы  Третьего  междунар.  симпозиума  по  имиджелогии. – М.:  Ред.-изд.  центр 

Академии имиджелогии, 2005. – С. 325–327. 

14.  Кравченко  Т.А.  Шатрищенский  могильник  (по  раскопкам 1966–1969 гг.) // Археология  Рязанской 

земли. – М.: Наука, 1974. – С. 116–183. 

15.  Краснов  Ю.А.  Безводнинский  могильник  (к  истории  Горьковского  Поволжья  в  эпоху  раннего 

средневековья). – М.: Наука, 1980. – 223 с. 

16. Краснов Ю.А. Женская одежда по материалам Безводнинского могильника // Кр. сообщения Ин-та 

археологии. – М.: Наука, 1982. – Вып. 170: Железный век. – С. 51–58. 

17. Крюкова Т.А. Материальная культура марийцев XIX в. – Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1956. – 160 с. 

18. Леви-Стросс К. Структурная антропология. – М.: Наука, 1985. – 535 с. 

19.  Мартьянов  В.Н.  Декоративный  комплекс  женского  костюма  мордвы-мокши VIII–IХ  вв. // Тр. 

Мордов. НИИ языка, литературы и истории. – Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1976. – Вып. 52: Материалы по 

археологии Мордовии. – С. 88–106. 

20. Молотова Т.Л. Марийский народный костюм. – Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1992. – 112 с. 

21.  Молчанова  Л.А.  Орнамент  удмуртской  традиционной  одежды  (Опыт  структурно-семантического 

анализа): дисс. … канд. ист. наук. – Ижевск, 1999. – 198 с. 

22. Патрушев В.С. Древнее искусство финно-угров Поволжья. – Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1994. – 

80 с.  

23. Рабинович М.Г. Древнерусская одежда IX–XIII вв. // Древняя одежда народов Восточной Европы. – 

М.: Наука, 1986. – С. 40–62. 

24. Сабурова М.А. Реконструкция женского головного убора по материалам Щербинского городища // 

Кр. сообщения Ин-та археологии. – М.: Наука, 1967. – Вып. 112. – С. 105–106. 

25. Файзуллина Д.Ф. Историко-культурная реконструкция элементов костюма (на материале населения 

Волого-Камья XI–VI вв. до н.э.): автореф. дисс. … канд. ист. наук. – Казань, 2006. – 23 с.  

В.С. Патрушев 

Россия, Йошкар-Ола, Марийский государственный университет 

КОСТЮМ ВОЛЖСКИХ ФИННОВ КАК ЭТНИЧЕСКИЙ ПОКАЗАТЕЛЬ 

(ПО ДАННЫМ РАСКОПОК СТАРШЕГО АХМЫЛОВСКОГО МОГИЛЬНИКА) 

Элементы  костюма  являются  наиболее  ярким  этническим  показателем.  Украшения  Старшего 

Ахмыловского  могильника  позволяют  представить  этнографический  облик  населения,  обитавшего  в 

Марийском Поволжье 2700–2500 лет назад.  Поскольку  о  более  древних  костюмах в  крае  нет  данных, 

мы  имеем  возможность  познакомиться  с  древними  корнями  финно-угорского  костюма.  Элементы 

костюма, являясь наиболее ярким этническим показателем, долго сохраняют традиционные признаки и 

живо передают новые этнические веяния. 

В VII–VI вв.  до  н.э.  женские  и  мужские  украшения  между  собой  различались  довольно  слабо. 

Наиболее  массовые  находки – височные  подвески,  шейные  гривны,  нагрудные  бляхи – встречены  в 

обеих  группах  захоронений.  Вместе  с  тем  есть  и  отличия.  Мужские  погребения  обычно  содержат 

одинарные налобные бляхи и остатки поясов, а женские – составные налобные венчики, ожерелья, реже 

браслеты и кольца на руках. 

Височные  подвески  представлены  двумя  типами,  выделенными по характеру  оформления  основ-

ной  части  изделий, – спиралями  и  кольцами.  Первых  из  Ахмылова  происходит 77 экз. [8, рис. 5.1, 

табл. II]. Спиральные подвески изготовлены из сегментовидной вытянуто-округлой или тонкой прямо-

угольной в сечении пластины, круглой проволоки, а в одном случае (погребение 145) из тонкой медной 

трубочки. Преобладают бронзовые экземпляры, но встречены серебряные, золотые (2 экз.) и железные 

 

377

(3 экз.). По характеру оформления концов выделены два вида – с простыми концами (А) и спиральным 

завершением концов (Б). 

Спиральные подвески с простыми концами широко известны на других ананьинских могильниках 

(Пустоморквашинский,  Тетюшский,  Луговской,  Ананьинский, II Березовогривский, II Мурзихинский). 

Однако они в Прикамье встречены только в мужских могилах. Их появление А.X. Халиков [14, с. 314] 

относит еще к приказанскому времени, когда появились спирали с небольшим количеством витков. 

Височные подвески с завершениями концов в.виде плоской спирали [8, рис. 5. 1–8] известны толь-

ко  в  Марийском  Поволжье.  Они  появляются  одновременно  с  простыми  спиралями.  Обе  формы  ха-

рактерны для VII – первой половины VI вв. до н.э. В хорошо датируемых комплексах второй половины 

VI в. они отсутствуют. 

Височные  кольца (85 экз.)  изготовлены  из  тонкой,  реже  более  массивной  выпукло-вогнутой  или 

трехгранной в сечении бронзовой пластины и в десяти случаях из железа [8, рис. 5, табл. II]. Их диаметр 

колеблется от 1 до 9 см. В шестнадцати погребениях они встречены по два, а в одном – три экземпляра. 

Среди них выделено два вида – с разомкнутыми (А) и заходящими друг за друга (Б) концами. 

Височные кольца известны лишь на волжских могильниках: Акозинском (погребения 73, 85, 89 и 

две  отдельные  находки),  Пустоморквашинском  (погребения 22, 24, 34, 37, 38 – по 2 экз., 27, 30 – по 

1 экз.)  и  Тетюшском  (погребение 122). В  Прикамье 2 близкие  по  форме  изделия  использовались  как 

накосники [4]. 

Височные  кольца  обнаружены  как  в  ранних,  так  и  в  поздних  комплексах [8, рис. 6, табл. II]. Со 

времени  функционирования  могильника  они  сосуществовали  с  височными  спиралями,  а  в  пяти 

погребениях Старшего Ахмылова (погребения 36, 55, 174, 272, 446) встречены вместе. В погребениях 

височные  подвески  распределяются  следующим  образом: 33,3% спиралей  и 61% колец  найдены  в 

женских погребениях, 42% спиралей и 18% колец – в мужских; 24,7% спиралей и 21% колец в неоп-

ределенных. 

Шейных гривен на Старшем Ахмыловском могильнике обнаружено 78. Они изготовлены из брон-

зовых, реже железных и серебряных пластин (6), четырехгранного (9), круглого (63) в сечении дротов 

или тонкой проволоки (5). Их концы обычно разомкнуты. Диаметры гривен колеблются от 9,4 до 23 см. 

Гривны из дрота, за редким исключением в средней части, имеют утолщение и постепенно сужаются к 

концам. Диаметр дрота в сечении составляет 0,4–1,2 см. У изделий из проволоки толщина по всей длине 

одинакова (0,13–0,2 см). По форме концов и соответственно характеру крепления и способу ношения 

выделены три типа. 

В  процессе  раскопок  в  ряде  случаев  удалось  проследить  тлен  от  кожаного  ремешка  в  кольце  на 

концах (погребения 346, 531 и др.). Но большинство изделий не имеют приспособлений для крепления. 

Можно  предположить,  что  такие  украшения  в  одних  случаях  держались  за  счет  близости  концов,  а  в 

других, видимо, каким-то образом прикреплялись к вороту одежды. 

Наиболее ранними являются гривны из круглого гладкого и ложновитого или крученого дрота с 

кольцевым завершением. По южным аналогиям [8, рис. 53 в, VI] и сопровождающим комплексам они в 

основном датируются VIII–VII вв. до н.э. [8, рис. 10, табл. XI, XII]. Во второй половине VII в. до н.э. 

гривны с кавказскими элементами из гладкого и ложновитого круглого дрота с кольцевым завершением 

в  какой-то  период  сосуществуют  с  изделиями,  имеющими  загнутые  концы,  а  затем  те  и  другие  усту-

пают  место  гривнам  с  прямыми  концами.  Изменяется  и  характер  орнаментации:  постепенно  вместо 

господствующих ложновитых узоров становится популярным орнамент из их имитаций в виде резных 

линий по спирали, а затем и простых рельефных колец. Приблизительно на рубеже VII–VI вв. до н.э. 

появляются крученые гривны из четырехгранного дрота и пластинчатые изделия. 

Ряд исследователей гривны относит к характерным мужским украшениям [13, с. 150–152), другие 

считают их мужскими и женскими [3, с. 157; 6, с. 206]. В Ахмылове они встречаются как в мужских, так 

и в женских захоронениях, в том числе и ранние формы. В Прикамье, где гривны появляются лишь в 

конце VI–V вв. до н.э., в женский костюм они переходят в IV–III вв. до н.э. [4, с. 76–77]. В этом можно 

видеть пример обособленного развития населения волжской и камской областей. 

Наиболее вероятным исходным центром форм гривен следует, очевидно, считать Северный Кав-

каз. В пользу этого свидетельствуют многочисленные находки металлических изделий других южных 

форм – бронзовых  булавок,  блях,  двукольчатых  удил,  биметаллических  кинжалов,  а  также  приемы 

орнаментации  украшений  спиральными,  пуансонными,  резными  узорами  и  техникой  чеканки [8, 

рис. 53]. Следует полагать, что население Марийского Поволжья брало за основу те или иные основные 

привозные формы, а последующие  изделия изготавливало на месте. Об этом говорят многие местные 

элементы в деталях гривен (в оформлении концов, орнаментации в виде навитой проволоки или при-

паянных колец, использование сегментовидной в сечении дрота для изготовления гривны), а также их 

значительное количество. 

Из числа ахмыловских форм гривен 33 экземпляра не имеют аналогий в Прикамье. 

Значительную  группу  украшений  составляют  бляхи (144 различных по назначению  изделия).  По 

положению  в  могиле  в  области  груди  погребенного  в  Ахмылово  выделено 22 нагрудные  (погребения 

 

378 

20, 101, 209, 239. 248, 281, 334, 394, 441. 449, 465, 505, 513, 519, 523, 586, 590, 785, 863, 908, 947, 968). 

Вероятно,  к  числу  нагрудных  могут  быть  отнесены  все  крупные  бляхи,  хотя  они  располагаются  в 

разных частях могилы [9, табл. 12.2, 21.3, 27.2, 29.3, 43.3, 47.2 и др.]. По сопровождающим вещам шесть 

нагрудных  блях  определены  как  принадлежность  мужского  костюма,  шесть  женского.  В  десяти 

могилах  пол  костяков  не  определен.  Семь  бляшек  небольших  размеров  располагались  на  черепе 

погребенных и определены как налобные (погребения 625, 760, 798, 817, 834, 947, 974). 

Наиболее  характерными  женскими  украшениями  ахмыловского  населения  были  налобные 

венчики. Среди них выделяются небольшая группа одинарных (9 экз.) и значительное число составных 

(87 экз.). 

Одинарные украшения представлены круглыми, полуовальными и подчетырехугольными наклад-

ками,  прикрепляемыми  к  тканевой,  кожаной  полоске,  а  также,  возможно,  к  головному  убору  (погре-

бения 55, 217, 303, 384, 557, 558) [8, рис. 19.12–18]; в одном случае одной бусинкой (погребение 755) [8, 

рис. 19.11]; в одном оно состояло из полоски ажурной пластины (погребение 2) [8, рис. 19.19] и в одном 

–  серебряной  спирали  из  тонкой  пластины,  намотанной  на  полоску  кожи  (погребение 735) [8, рис. 

19.20]. 

Составные налобные венчики состояли из полоски кожи или шерстяной ткани с нашитыми на них 

медно-бронзовыми накладками,  бляшками,  пронизками,  реже шнурков  с  медными,  костяными,  пасто-

выми  или  стеклянными  бусами  и  в  двух  случаях  в  сочетании  указанных  элементов  с  подвесками [8, 

рис. 17.19]. В могилах налобные украшения, как правило, находились на черепе костяка, в частичных 

захоронениях вместе с другими сопровождающим погребальным инвентарем свернуто рядом с черепом 

или на черепе, в вещевых погребениях – свернуто в кожаном мешочке или берестяном коробе. За ред-

ким  исключением,  для  них  характерно  горизонтальное  расположение  элементов.  По  наличию  опре-

деленных  составных  частей  они  распределены  по  трем  типам: I – состоящие  из  накладок  или  в  еди-

ничных  случаях  бляшек (39 экз.); II – венчики,  основным  элементом  которых  являются  трубчатые 

пронизки (27 экз.). Налобным повязкам они придают весьма своеобразный вид, выделяя их от осталь-

ных  венчиков.  Обычно  они  располагаются  на  концах.  Однако  иногда  встречаются  и  в  средней  части. 

При  этом  они  образуют  особые  сочетания  с  неизвестными  во  всех  других  налобных  украшениях 

концевыми крупными полуовальными накладками. Такие украшения, как мы увидим далее, составляют 

особую группу. Поэтому в данном типе по расположению трубчатых пронизок выделено два подтипа. 

Первый подтип объединяет венчики с трубчатыми пронизками на концах (16 экз.) [8, рис. 16.1–2]. По 

составу  они  подразделяются  па  две  разновидности.  Повязки  обеих  разновидностей,  кроме  трубчатых 

пронизок, содержат круглые или парные, или четырехугольные накладки и бляшки. Среди украшений 

второго  подтипа  только  в  одном  случае  сочетаются  два  различных  элемента  (погребение 800). Кон-

цевые  накладки  украшены  чеканно-резными  изображениями  крылатых  львов  и  символов  священного 

дерева [8, рис. 18.1–2]. III – имеющие в их составе бисер, бусы или им подобных мелких металлические 

пронизки (13 экз.) [8, рис. 17.3]. Некоторые из них состоят только из одинаковых пастовых (погребение 

968),  стеклянных  (погребение 837) бус,  округлых  пронизок  (погребение 335) или  мелких  пронизок  из 

узких  медных  пластинок  (погребение 608). На  других  венчиках  указанные  элементы  сочетаются  с 

круглыми накладками (погребение 121, 194, 493), бляхой с выпуклой центральной частью (погр. 871), 

парными (погр. 229), прямоугольными (погребение 426, 597, 675) накладками. 

В каждом типе по количеству составных элементов, различающихся по форме, выделены три вида 

(А – одинаковые; Б – два различных по форме элемента и В – три и в нескольких случаях больше). 

Различные сочетания составных частей отражены в вариантах. 

Для представленного на могильнике населения наиболее характерны украшения первого типа. Они 

составляют 44,9% от  общего  количества  венчиков.  Количественно  второе  место  занимают  изделия 

второго типа (31%). Украшения третьего типа малочисленны (14,9%). 

Судя  по  аналогиям  к  элементам  и  сопровождающим  налобные  венчики  комплексам  находок, 

данная группа  украшений  бытовала  весь  период  функционирования  Старшего  Ахмыловского  могиль-

ника [8, рис. 20, табл. VI]. Часть  венчиков  второго  типа  (подтип 2) обнаружена  только  в  частичных 

погребениях в одном случае в могиле с вторичным захоронением и реже в одиночных и коллективных 

погребениях,  где  костяки  ориентированы  головой  на  запад.  В  публикациях  материалов  Старшего 

Ахмыловского  могильника  частичные  погребения  определены  как  девичьи.  Также  с  девичьими  захо-

ронениями связывается обычай надземных погребений в марийской этнографии [12, с. 150] и мордов-

ском  фольклоре [11, с. 170–171]. Таким  образом,  венчики  первого  и  второго  подтипов  типа II выде-

ляются не только по внешнему облику и различному сочетанию элементов, но и по назначению. 

Некоторые предварительные наблюдения можно сделать о многосоставных венчиках первых двух 

типов.  Большое  количество  деталей  само  по  себе  подчеркивает  их  особую  роскошь.  Кроме  того,  они 

обычно сопровождались другими богатыми украшениями. Близкий обычай прослежен у марийцев. По 

свидетельству К.И. Козловой [5, с. 283], наиболее богатый праздничный наряд с «нашмаком». Нашмак 

представлял  собой  «неширокую (3–4 см)  полосу  холста  длиной  около 40 см,  сплошь  вышитую 

 

379

разнообразными  узорами  как  геометрического,  так  .и  зооморфного  и  растительного  характера» [5, 

с. 279] носили по строго соблюдаемому обычаю молодушки в течение года после свадьбы. 

Налобные венчики третьего типа, возможно, это украшения девочек-подростков. Об этом же сви-

детельствует  бедность  сопровождающих  комплексов.  Подросткам  могли  принадлежать  и  некоторые 

изделия первого и второго типов (разновидности А и Б, отличающиеся небольшими размерами). 

Многосоставные  налобные  венчики  характерны  только  волжского  населения  ахмыловского  об-

лика. В Прикамье встречены лишь единичные украшения первого типа с круглыми бляшками. Вместо 

составных  венчиков  здесь  употребляли  одинарные  украшения  в  виде  полоски  листовой  бронзы  или 

круглой бляшки [4, с. 79]. 

Характерными только женскими украшениями являлись также ожерелья. (42 экз.). По составу они 

подразделены на три типа: I – из одних стеклянных или пастовых бус и бисера (15 экз.); II – состоящие из 

бронзовых составных элементов – пронизок и накладок, цепочки (10 экз.); III – из пастовых и стеклянных 

бус  в  сочетании  с  бронзовыми  и  другими  элементами (8 экз.).  В  составе  ожерелья  из  погребения 361 

находились скорлупы орехов и две подвески из клыков; IV – единичные бусы, пронизи или спирали (7 

экз.).  Иногда  ожерелья  входят  в  состав  более  сложных  украшений.  К  числу  последних  следует  отнести 

составные  нагрудные  украшения  двух  типов: I – кулоны  из  бисера,  бус  или  пронизок  и  металлических 

частей; в трех случаях это круглые бронзовые бляшки, подвешенные к нитям из бисера (погребения 801, 

840).  У  одного  нити  кулона  соединяются  в  верхней  части,  образуя  ожерелье.  Три  кулона  имеют 

подквадратные  металлические  накладки,  подвешенные  к  нитям  бус  или  медных  пронизок  (погребения 

580, 822, 932). У одного горизонтальное соединение из двойных нитей бисера образует ожерелье. В состав 

кулона из погребения 601 входят одинарная нить пастового бисера с двойной перемычкой в нижней части 

и сложные две подвески, состоящие из бляшек, трубочек и ажурных колокольчиков. 

Браслеты  представлены  всего  одиннадцатью  экземплярами [8, рис. 23]. Кроме  одного,  все  они 

встречены  в  женских  погребениях.  По  сечению  дрота  выделено  три  типа: I – изделия  из  круглого  в 

сечении дрота с гладкой, орнаментированной поверхностью; II – из подквадратного в сечении; III – два 

украшения из сегментовидного в сечении дрота с гладкой поверхностью. 

Перстни  единичны.  По  форме  основной  части  выделено  два  типа: I – из  тонкой  проволоки; II–

пластинчатые со спиралевидными выступами и с имитацией спирали из резных линий на самой плас-

тине со спиральным завершением концов. 

Из  Старшего  Ахмыловского  могильника  происходит  небольшая (16 экз.),  но  весьма  интересная 

группа булавок [8, рис. 25]. Они изготовлены из круглого или реже трехгранного в сечении дрота и за 

редким  исключением  в  верхней  половине  имеют  различные  выпуклости,  удерживающие  их  от  даль-

нейшего продвижения и выпадения из костюма. 

Украшения  пояса  характерны  для  мужских  захоронений.  Они  представлены как  единичными  эк-

земплярами, так и в богатом наборе [8, рис. 26, 27]. 

Реконструкция костюма по археологическим данным представляет определенные трудности. Лишь 

обилие  металлических  украшений  несколько  облегчает  эту  задачу.  В  какой-то  мере  об  особенностях 

одежды древних можно судить по антропоморфным фигуркам. Большую ценность для реконструкции 

древних костюмов имеют этнографические материалы. Но при этом необходимо весьма осторожно про-

водить между ними параллели, так как есть опасность модернизации древней одежды. 

Большинство исследователей наиболее распространенной общей финно-угорской формой одежды 

считает  туникообразную  рубаху,  слабо  отличающуюся  у  мужчин  и  женщин [1, с. 73; 2; 7, с. 126; 5, 

с. 250;  10,  с. 154 и  др.].  У  финно-угорских  народов  близки  и  общие  очертания  верхней  одежды  типа 

марийских летних «шовыр» и зимних «мыжер». 

Сравнение  ахмыловских  и  прикамских  форм  украшений  костюма  показывает,  что  только 15,6% 

изделий имеют общие формы. Еще 13,3% украшений костюма имеют частичное сходство или исполь-

зуются по другому назначению. А 71,1% украшений костюма ахмыловцев не встречены в материалах 

раскопок прикамских могильников. 

Таким образом,  анализ  элементов  костюма  показывает  совершенно иной  этнографический  облик 

ахмыловского населения по сравнению с прикамским населением. 

Список литературы 

1.  Белицер  В.Н.  Этногенез  мордовского  народа  по  данным  этнографии // Этногенез  мордовского 

народа. – Саранск: Морд. кн. изд-во, 1965. – С. 69–74. 

2. Гаген-Торн Н.И. Женская одежда народов Поволжья (материалы к этногенезу). – Чебоксары: Чуваш. 

гос. изд-во, 1960. – 228 с. 

3. Граков Б.Н. Ранний железный век. Культура Западной и Юго–Восточной Европы. – М., 1977. – 232 с. 

4.  Збруева  А.В.  История  населения  Прикамья  в  ананьинскую  эпоху – М.:  Изд-во  АН  СССР, 1952. – 

327 с.– (Материалы и исследования по археологии СССР. Вып. 30). 

5. Козлова К.И. Очерки этнической истории марийского народа. – М.: Изд-во МГУ, 1978. – 344 с. 

6. Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. – М.: Изд-во АН СССР, 1960. – 396 с. 

7. Крюкова Т.А. Материальная культура марийцев XIX в. – Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1956. – 160 с. 

 

380 

8. Патрушев В.С. Марийский край в VII–VI вв. до н.э. – Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1984. – 231 с. 

9. Патрушев В.С., Халиков А.Х. Волжские ананьинцы. – М.: Наука, 1982. – 290 с. 

10. Сепеев Г.А. Восточные марийцы. – Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1975. – 182 с. 

11. Смирнов И.Н. Мордва: Ист.-этногр. очерк. – Казань: тип. ун-та, 1895. – 291 с. – (Восточные финны : 

Историко-этногр. очерки. Т. 1: Приволжская, или булгарская группа. Ч. 2). 

12.  Смирнов  И.Н.  Черемисы : Ист.-этногр.  очерк. – Казань:  тип.  ун-та, 1889. – 265 с. – (Восточные 

финны : Историко-этногр. очерки. Т. 1: Приволжская, или булгарская группа. Ч. 1). 

13. Техов Б.В. Центральный Кавказ в XVI – X вв. до н.э. – М.: Наука, 1977. – 242 с. 

14. Халиков А.Х. Древняя история Среднего Поволжья. – М.: Наука, 1969. – 396 с. 

жүктеу/скачать 13,81 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: