Маргарет Митчелл Унесенные ветром

сухи, их жгло, и казалось, что им никогда уже не пролить ни одной слезы. Медленно, с трудом она наклонилась

и, подхватив свои пышные юбки, задрала их до самых бедер. Ей было жарко, и свежий ночной воздух был

приятен телу, хотя от холодного липкого пота ее слегка пробирала дрожь. Тупо промелькнула мысль: что бы

сказала тетя Питти, увидев ее, лежащую здесь, на ступеньках, задрав юбки так, что все панталоны на виду? Но

ей было наплевать. Ей было наплевать на все. Время остановилось. Быть может, солнце только что село, а быть

может, уже давно за полночь. Она не знала, ей было все равно.

    Она услышала звук шагов на лестнице и подумала: «Чтобы черт унес Присей!» – глаза у нее слипались, она

погружалась в тяжелое забытье. Пролетело мгновение черного провала в сон, и до ее сознания дошло, что

Присси стоит возле нее и что-то лопочет, очень довольная собой.

    – Как у нас здорово все получилось, мисс Скарлетт. Мамка и та, поди, не справилась бы лучше.

    Скарлетт смотрела на нее из темноты и от усталости не могла ни прогнать, ни выбранить девчонку, укорить

за все ее бесчисленные грехи – за глупое бахвальство своими якобы познаниями, за трусость, неумелость,

неуклюжесть, за полную никчемность в решающие минуты, за опрокинутый на постель таз с водой, за

засунутые куда-то ножницы, за то, что она уронила новорожденного, а теперь стоит и похваляется своими

успехами.

    И янки еще хотят освободить негров! Ну и на здоровье, берите их себе!

    Она молча прислонилась к столбу, и Присей, почувствовав ее настроение, неслышно растворилась во мраке

веранды. Текли минуты, дыхание Скарлетт стало ровнее, в голове прояснилось, и она услышала доносившиеся с

северного конца улицы негромкие голоса и топот сапог. Солдаты! Она медленно приподнялась и оправила

юбки, хотя и понимала, что никто не может увидеть ее в этой тьме. Когда они – несчетная процессия теней –

приблизились к дому, она окликнула их.

    – Пожалуйста, постойте!

    Одна тень отделилась от общей массы, подошла к калитке.

    – Вы уходите? Вы нас покидаете?

    Ей показалось, что тень сняла шляпу, и негромкий голос прозвучал из мрака:

    – Да, мэм. Да, мы уходим. Наш отряд последним оставил укрепления – примерно в миле к северу от города.

    – Значит, вы… значит, армия в самом деле отступает?

    – Да, мэм. Янки подходят.

    Янки подходят! А ведь она об этом забыла! Спазма сдавила ей горло, и она не могла произнести больше ни

слова. Тень удалилась, слилась с другими тенями, и стук сапог стал замирать во мраке. «Янки подходят! Янки

подходят!» – выбивали дробь их шаги, громко выстукивало ее сердце. Янки подходят!

    – Янки подходят! – взвизгнула Присей, сжавшись в комочек возле Скарлетт. – Ой, мисс Скарлетт, они нас

всех убьют. Выпустят кишки! Они…

    – Замолчи! – крикнула Скарлетт. Это были ее мысли – облеченные в слова, произносимые дрожащим

голосом, они становились еще ужасней. Снова ею овладел страх. Что же делать? Как спастись? К кому

броситься за помощью? Все друзья покинули ее.

    И тут она вспомнила про Ретта Батлера, и страх немного отступил, от сердца отлегло. Как это она не

подумала о нем утром, когда носилась по городу, точно курица с отрезанной головой? Пусть он ей ненавистен,

но он сильный, ловкий и не боится янки. И он здесь, в городе. Конечно, она зла на него, он говорил совершенно

непозволительные вещи, когда они виделись в последний раз, но в такую минуту, как сейчас, на это можно

посмотреть сквозь пальцы. А у него есть лошадь и экипаж. Как же это она не подумала о нем раньше! Он может

увезти их из этого обреченного города, подальше от янки, куда-нибудь, куда угодно.

    Повернувшись к Присей, она заговорила – быстро, лихорадочно, настойчиво:

    – Ты знаешь, где живет капитан Батлер? В гостинице «Атланта». Знаешь?

    – Да, мэм, только…

    – Так вот беги туда со всех ног и скажи ему, что он мне нужен. Чтобы он поскорее пригнал сюда свою лошадь

с коляской или с санитарным фургоном, если сможет его раздобыть. Скажи ему, что у нас новорожденный.

Скажи, что я хочу, чтобы он увез нас отсюда. Ступай. Быстрей!

    Она выпрямилась и подтолкнула Присей.

    – Боже милостивый! Мисс Скарлетт! Темнотища, боязно одной-то! Ну, как янки схватят?

    – Беги быстрей, нагонишь этих солдат, и они не дадут тебя в обиду. Ну же, беги!

    – Я боюсь! А вдруг капитана там нету?

    – Тогда спроси, где он. Неужто ты и этого сообразить не в состоянии? Если его нет в гостинице, ступай в бар

на Декейтерской, спроси там. Сбегай к Красотке Уотлинг, у нее поищи. Найди его. Не понимаешь ты, что ли,

идиотка, что мы все попадем в лапы к янки, если ты не разыщешь капитана?

    – Мисс Скарлетт, мамка отстегает меня стеблем хлопчатника, если я войду в бар или в дом этой шлюхи.

    Скарлетт усилием воли заставила себя встать.

    – А если ты не пойдешь, я отстегаю тебя сама. Можешь не входить в дом, покричи ему, поняла? Иди спроси

кого-нибудь, там капитан или нет. Ступай.

    Присей все еще медлила, переминаясь с ноги на ногу и строя рожи, и Скарлетт дала ей такого пинка, что

девчонка чуть не слетела с лестницы кувырком.

    – Отправляйся немедленно, или я, продам тебя с торгов. Ни матери, ни кого из своих больше не увидишь,

будешь работать на плантации. Ну, бегом!

    – Боже милостивый! Мисс Скарлетт…

    Но неумолимая рука хозяйки заставила ее спуститься по ступенькам с веранды. Скрипнула калитка, и

Скарлетт крикнула вслед:

    – Бегом, дурная!

    Она услышала частый стук подошв, когда Присей припустилась рысцой, и вскоре мягкая земля поглотила эти

звуки.

   

   

    

     Глава XXIII

    

    Отослав Присей, Скарлетт устало побрела в холл и зажгла лампу. В доме стояла удушающая жара, словно

весь полуденный зной остался в его стенах. Состояние оцепенения мало-помалу покидало Скарлетт, и у нее

засосало под ложечкой от голода. Она вспомнила, что не ела ничего с прошлого вечера, кроме ложки мамалыги,

и, взяв лампу, прошла в кухню. Огонь в плите погас, но от жары все еще нечем было дышать. На сковородке

лежала половина черствой кукурузной лепешки, и Скарлетт, жадно вгрызаясь в нее зубами, стала шарить по

кухне в поисках еще какой-нибудь еды. В горшке нашлось немного мамалыги, и Скарлетт принялась есть

большой разливной ложкой прямо из горшка. Мамалыга была сильно недосолена, но от голода у Скарлетт не

хватило терпения поискать соли. Проглотив четыре ложки мамалыги, Скарлетт почувствовала, что жара душит

ее, и, взяв в одну руку лампу, в другую – остатки лепешки, вернулась в холл.

    Она понимала, что нужно подняться наверх и побыть с Мелани. Если там что-нибудь неладно, у Мелани не

хватит сил позвать. Но одна мысль о той комнате, где она провела эти страшные часы, приводила ее в

содрогание. Она не в силах была заставить себя пойти туда. Она хотела бы никогда больше не переступать

порога этой комнаты. Поставив лампу на консоль возле окна, она прошла на веранду. Здесь на нее повеяло

прохладой, хотя ночь была ' теплой, безветренной и неподвижный ночной воздух пронизан теплом. Скарлетт

опустилась на ступеньки в круге света, отбрасываемого лампой, и снова принялась грызть лепешку.

    Когда голод был утолен, силы начали понемногу возвращаться к ней, но одновременно возродился и ужалил

страх. Какой-то неясный гул доносился с другого конца улицы, и она не знала, что он предвещает. Различить

что-либо в этом гуле было невозможно, он просто то нарастал, то замирал. Она наклонилась вперед,

прислушиваясь, и вскоре почувствовала, что мускулы у нее заныли от напряжения. Всем своим существом она

желала сейчас одного: услышать стук копыт, поймать беззаботный, самоуверенный взгляд Ретта, прочесть в нем

насмешку над ее страхом. Ретт увезет их отсюда куда-нибудь. Безразлично куда. Ей было все равно.

    Она сидела, прислушиваясь к звукам, долетавшим из города, и вдруг увидела, что небо над верхушками

деревьев заалело. Это ее озадачило. Зарево разгоралось у нее на глазах. Из бледно-розового небо стало

багровым. И вскоре огромный язык пламени взвился над деревьями. Скарлетт вскочила на ноги. Снова

противно заныло и заколотилось сердце.

    Янки в городе! Они пришли и жгут город. Горело, по-видимому, где-то к востоку от центра. Языки пламени

взмывали все выше и выше, множились, захватывали все большее пространство неба перед ее испуганным

взором. Похоже было, что горит целый квартал. Теплое дуновение ветра повеяло ей в лицо, принеся с собой

запах дыма.

    Она бросилась наверх к себе в спальню и распахнула окно. Зловещее огненное зарево расползалось по всему

небу, и огромные клубы черного дыма, крутясь, взвивались вверх, нависая над языками пламени. Запах дыма

становился все ощутимее. Беспорядочные мысли проносились в голове Скарлетт: как скоро может огонь

перекинуться на Персиковую улицу?.. Дом сгорит… сюда ворвутся янки… куда бежать… что делать… Голова у

нее кружилась, в ушах стоял такой гул, словно все демоны преисподней с воем слетелись в дом: все

перепуталось в ее охваченном паникой мозгу, и она ухватилась за подоконник, боясь упасть.

    «Надо собраться с мыслями, – твердила она себе снова и снова. – Надо собраться с мыслями».

    Но мысли проносились как испуганные птицы и ускользали от нее. Она стояла, вцепившись в подоконник, и

вдруг услышала страшный взрыв, более оглушительный, чем все орудийные залпы. Огромный столб пламени

взвился к небу. Еще взрыв и еще. Земля заходила ходуном, стекла в окнах лопнули, и комнату засыпало

осколками.

    Взрыв следовал за взрывом, земля сотрясалась, и вокруг бушевал ад огня. Фонтаны искр взмывали к небу и

медленно, лениво оседали на землю, прорезая кроваво-красные облака дыма. Ей почудилось, что из соседней

спальни донесся слабый стон, но она не обратила на него внимания. Теперь ей было уже не до Мелани. Ничего

не существовало для нее больше – только страх, жгучий страх, пробегавший по жилам. Она снова стала

ребенком – обезумевшим от страха ребенком, которому надо уткнуться головой в колени матери и ничего не

видеть, не слышать. О, если бы очутиться дома! С мамой!

    Среди душераздирающего грохота взрывов она внезапно уловила другие звуки – топот гонимых страхом ног,

взбегающих по лестнице, и прерывистые всхлипы, похожие на лай отставшей гончей. Присей влетела в

спальню, бросилась к Скарлетт и так вцепилась ей в руку, что чуть не расцарапала кожу в кровь.

    – Янки? – вскричала Скарлетт.

    – Нет, мэм, наши жентмуны! – задыхаясь, выкрикнула Присей, еще глубже запуская ногти в руку Скарлетт. –

Они подожгли завод, и военные склады, и те, что с продуктами, господи, мисс Скарлетт, они подожгли

семьдесят вагонов с ядрами и порохом, и, как бог свят, мы все сгорим тоже!

    Она снова начала прерывисто всхлипывать, и ногти ее так впились в тело Скарлетт, что та вскрикнула от боли

и со злостью отпихнула девчонку от себя.

    Значит, янки еще не вошли в город! Значит, еще можно спастись! Она старалась подавить свой страх.

    «Если я сейчас же не возьму себя в руки, то начну визжать, как ошпаренная кошка», – сказала она себе.

Зрелище животного страха, владевшего Присей, помогло ей обрести почву под ногами. Она схватила Присей за

плечи и тряхнула.

    – Перестань выть и говори толком! Янки же еще не пришли, идиотка! Видела ты капитана Батлера? Что он

сказал? Придет он?

    Присей перестала всхлипывать, но зубы у нее выбивали дробь.

    – Да, мэм, я под конец нашла его. В баре, как вы говорили. Он…

    – Не важно, где ты его нашла. Придет он? Ты сказала ему взять лошадь?

    – Ой, нет, мисс Скарлетт, он говорит, и лошадь и коляску наши жентмуны забрали в госпиталь.

    – О боже!

    – Но он придет.

    – А что он сказал?

    Присей перевела дыхание и как будто немного успокоилась, но глаза ее все еще вылезали из орбит от страха.

    – Я все сделала, как вы сказали, мэм: нашла его в баре. Постояла снаружи, покликала, он и вышел. Увидал

меня, я стала ему говорить, а тут солдаты взорвали склад на Декейтерской, огонь сразу – во! – и он говорит:

«Пошли!» – и схватил меня, и мы побежали к Пяти Углам, и там он говорит: «Ну, что еще? Говори живо!» А я

говорю, что вы говорили, чтоб он поскорей пришел и пригнал лошадь с коляской. У мисс Мелли, говорю,

ребеночек, и мисс Скарлетт хочет скорей вон из города. А он говорит: «Куда это она надумала ехать?» А я

говорю: «Не знаю, сэр, только вам надо поскорей прийти, потому как янки придут, а она хочет, чтобы вы увезли

ее». А он смеется и говорит: «А у меня забрали лошадь!»

    Сердце у Скарлетт упало: последняя надежда покидала ее. Какая же она дура, как она не подумала о том, что

отступающая армия, конечно, уведет с собой всех оставшихся в городе лошадей и заберет все повозки!

Оглушенная этой мыслью, она на какой-то миг перестала даже слышать, что говорит Присей, но тут же

овладела собой.

    – А он тогда говорит: «Скажи мисс Скарлетт – пусть не тревожится. Я украду для нее лошадь, пусть хоть

последнюю во всей армии». И еще он так сказал: «Мне не впервой красть лошадей. Сказки ей: я добуду лошадь,

даже если в меня будут стрелять». Потом опять засмеялся и говорит: «Ну, беги домой!» А тут опять ка-ак:

бу-ум! И я чуть не упала на дорогу, а он говорит, не надо пугаться, это наши жентмуны жгут арт… аре… ну,

чтоб не достались янки, и…

    – Так он придет? И пригонит лошадь?

    – Вроде так.

    Скарлетт с облегчением перевела дух. Если есть хоть малейшая возможность достать лошадь, он достанет. На

то он и Ретт Батлер. И она простит ему все его прегрешения, если он вызволит ее отсюда. Бежать! И раз с ними

будет Ретт Батлер, ей нечего бояться. Ретт не даст их в обиду. Благодарение небу, что есть на свете Ретт!

Забрезжившая надежда на спасение заставила ее вернуться к насущным делам.

    – Разбуди Уэйда, одень его и собери нам всем немного вещей в дорогу. Уложи все в маленький сундучок. И

не говори мисс Мелани, что мы уезжаем. Пока молчи. Заверни ребенка в две мохнатые простыни и не забудь

уложить его пеленки.

    Присей все еще цеплялась за ее юбку и выкатывала белки глаз. Скарлетт отпихнула ее, высвободила юбки.

    – Живо! – прикрикнула она, и Присей, как испуганный кролик, шмыгнула за дверь.

    Скарлетт понимала, что надо пойти успокоить Мелани, которая, верно, сходит с ума от страха, слыша этот

чудовищный непрекращающийся грохот, видя полыхающее в небе зарево. Ей, должно быть, чудится, что настал

конец света.

    Но Скарлетт все еще не могла заставить себя переступить порог этой комнаты. Она спустилась вниз и решила

упаковать фарфор и кое-какое серебро, которые мисс Питтипэт не взяла с собой, уезжая в Мейкон. Но у нее так

дрожали руки, что в столовой она уронила на пол три тарелки, и они разбились вдребезги. Она выбежала на

веранду послушать, не едет ли Ретт, вернулась в столовую, уронила серебро, и оно со звоном рассыпалось по

полу. Она роняла все, за что бы ни взялась. Зацепилась за лоскутный коврик и полетела на пол, но тут же

вскочила, даже не почувствовав боли от ушиба. Она слышала, что Присей носится наверху по комнатам как

угорелая, и это бесило ее, потому что она сама столь же бессмысленно бегала взад-вперед.

    В десятый раз выглянув на веранду, она не вернулась в столовую продолжать свое никчемное занятие, а

опустилась на ступеньки. Она была просто не в состоянии ничего упаковать! Не в состоянии ничего делать!

Оставалось только сидеть и ждать появления Ретта, слыша, как отчаянно колотится сердце. Прошли, казалось,

часы, а его все не было. Наконец на дороге послышался негодующий скрип несмазанных колес и медленный

неровный топот копыт. Почему он не торопится? Почему не пустит лошадь рысью?

    Звуки стали слышны отчетливее, и Скарлетт, вскочив на ноги, окликнула Ретта. Она смутно видела, как он

спрыгнул на землю с небольшой повозки, слышала, как скрипнула калитка, и он появился на дорожке. Он

направился к ней, и теперь она уже хорошо видела его при свете лампы. Он был одет щегольски, словно

собрался на бал: на нем был безукоризненного покроя белый полотняный костюм, серый муаровый, расшитый

шелком жилет и в меру пышная гофрированная манишка. Широкополая шляпа была лихо сдвинута набекрень,

за поясом виднелись два длинноствольных дуэльных пистолета с рукоятками, инкрустированными слоновой

костью, нечто тяжелое – видимо, патроны – оттягивало карманы его сюртука.

    В его упругой кошачьей походке было что-то первобытно-дикарское, и посадкой красивой головы он походил

на вождя какого-то языческого племени. Эта страшная ночь, вогнавшая Скарлетт в панику, подействовала на

него как глоток хмельного вина. В смуглом лице притаилась хорошо скрытая от глаз беспощадность, которая

напугала бы Скарлетт, будь она более проницательна и умей читать в его взгляде.

    В темных глазах Ретта плясали веселые искорки, словно все происходившее сильно его забавляло, словно

адский грохот и зловещее зарево могли напугать только детишек. Когда он поднялся на веранду, Скарлетт

подалась вперед навстречу ему – зеленые глаза ее лихорадочно горели на бледном лице.

    – Добрый вечер, – сказал он, как всегда манерно растягивая слова, и, сняв шляпу, отвесил ей элегантный

поклон. – Отличная погода, не правда ли? Я слышал, вы собираетесь в дорогу?

    – Если вы будете насмехаться, я не стану с вами разговаривать, – произнесла она дрожащим голосом.

    – Да вы никак напуганы? Я просто не верю своим глазам! – Изобразив на лице крайнее удивление, он

улыбнулся так, что Скарлетт захотелось спихнуть его с лестницы.

    – Да, я напугана! До смерти напугана. И если бы господь бог не обделил вас мозгами, вы бы испугались тоже.

Но у нас нет времени для болтовни. Надо убираться отсюда.

    – Я к вашим услугам, мадам. Но куда предполагаете вы направиться? Меня привело сюда обыкновенное

любопытство – интересно было узнать, куда вы собрались? Вы не можете поехать ни на север, ни на юг, ни на

восток, ни на запад. Повсюду янки. Только одна дорога из города ими пока еще не захвачена, и по этой дороге

отступает армия. Но и эта дорога недолго будет в наших руках. Кавалерия генерала Ли ведет арьергардные бои

под Раф-энд-Реди, стараясь удержать дорогу до тех пор, пока вся армия не отойдет. Если вы последуете по этой

дороге за армией, у вас тут же отберут лошадь, и хотя это животное не многого стоит, мне не так-то просто

было его украсть. Так куда же вы направляетесь?

    Она стояла, вся дрожа, и слушала его, но слова почти не доходили до ее сознания. Однако когда он задал свой

вопрос, что-то прояснилось у нее в голове, и она внезапно поняла, что на протяжении всего этого злосчастного

дня знала, куда ей надо уехать. Только туда.

    – Я поеду домой, – сказала она.

    – Домой? Вы хотите сказать – в Тару?

    – Да, да! В Тару! О, Ретт, нам надо спешить!

    Он посмотрел на нее так, словно сомневался, в своем ли она уме.

    – В Тару? Бог с вами, Скарлетт! Вы что, не знаете, что под Джонсборо целый день шли бои? На пространстве

в десять миль вдоль дороги, от Раф-энд-Реди вплоть до самого Джонсборо и даже на улицах города! Янки,

может быть, уже орудуют в Таре сейчас, а может быть, и во всем графстве. Достоверно никому не известно, где

они, но, во всяком случае, где-то там, рядом. Вам нельзя ехать домой. Вы напоретесь прямо на армию янки!

    – Я хочу домой! – воскликнула она. – И поеду! Поеду!

    – Вы просто дурочка! – решительно, грубо сказал он. – Не можете вы ехать в этом направлении. Если даже вы

не напоретесь на янки, в лесах полно бродяг и дезертиров из обеих армий. И часть наших войск еще продолжает

отступать от Джонсборо. Они, как и янки, не постесняются забрать у вас лошадь. Вам остается только одно:

ехать по следам нашей отступающей армии и молить бога, чтобы никто не заметил вас под покровом ночи. А в

Тару вам нельзя. Даже если вы туда доберетесь, там, скорее всего, найдете только пепелище. Я не позволю вам

ехать домой. Это безумие.

    – Нет, я поеду домой! – закричала она, и голос ее сорвался. – Я поеду домой! Вы не можете мне помешать! Я

поеду домой! Я хочу к маме! Я убью вас, если вы будете мне мешать! Я хочу домой!

    Страшное напряжение этих суток прорвалось наружу истерическими рыданиями, слезы ярости и страха

катились по ее лицу. Она замолотила кулаками по его груди, вскрикивая снова и снова:

жүктеу/скачать 1,87 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: