Сборник научных трудов

 

306 

10. Полосьмак Н.В., Баркова Л.Л. Костюм и текстиль пазырыкцев Алтая (IV–III вв. до н.э.). – Новоси-

бирск: Изд-во «ИНФОЛИО», 2005. – 232 с. 

11. Потемкина Т.М. Ритуальный головной убор IV–III вв. до н.э. (по материалам Шикаевского кургана 

на  р.  Суерь) // Проблемы  археологии:  Урал  и  Западная  Сибирь. – Курган:  Изд-во  Курган.  ун-та, 2007. – 

С. 146–158.  

12.  Руденко  С.И.  Культура  населения  Центрального  Алтая  в  скифское  время. – М.;  Л.:  Изд-во  АН 

СССР, 1960. – 361 с. 

13.  Тишкин  А.А.,  Дашковский  П.К.  Социальная  структура  и  система  мировоззрений  населения  Алтая 

скифской эпохи. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. – 430 с. 

14. Топоров В.Н. Древо мировое // Мифы народов мира. – М.: Рос. энцикл., 1994. – Т. 1. – С. 398–406. 

15.  Черемисин  Д.В.  Искусство  звериного  стиля  в  погребальных  комплексах  рядового  населения  пазы-

рыкской культуры: Семантика звериных образов в контексте погребального обряда. – Новосибирск: Изд-во 

Ин-та археологии и этнографии Сиб. отд-ния РАН, 2008. – 136 с. 

16. Чугунов К.В, Парцингер Г., Наглер А. Элитное погребение эпохи ранних кочевников в Туве (пред-

варительные публикации полевых исследований российско-германской экспедиции в 2001 г.) // Археология, 

этнография и антропология Евразии. – 2002. – № 2. – С. 115–126. 

17. Чугунов К.В. Аржан – Источник // Аржан. Источник в долине царей. Археологические открытия в 

Туве. – СПб.: Славия, 2004. – С. 10–39.  

18. Шульга П.И. Могильник скифского времени Локоть-4а. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. – 204 с. 

19. Яценко С.А. Диадемы степных кочевников Восточной Европы в сарматскую эпоху // Краткие сооб-

щения Института археологии. – 1986. – Вып. 186. – С. 14–20. 

20. Яценко С.А. Костюм древней Евразии: ираноязычные народы. – М: Вост. лит., 2006. – 664 с. 

 

 

 

Рис. 1. 

1. Трехчленное деление на зоны головного убора из могильника Ханкаринский дол. 

2. Золотая диадема из кургана Хохлач (по: 19). 

3. Головное украшение из могильника Усть-Лабинский (по: 2). 

 

307

Г.С. Джумабекова, Г.А. Базарбаева, Т.Н. Глушкова 

Казахстан, Алматы, Институт археологии,  

Россия, Сургут, государственный педагогический университет 

КОСТЮМ ДРЕВНИХ БЕРЕЛЬЦЕВ: ПОПЫТКА РЕКОНСТРУКЦИИ 

Среди  источников  по  реконструкции  костюма  скифо-сакской  эпохи  особая  роль  принадлежит 

материалам, полученным в ходе изучения курганов с мерзлотой. Этот необычный тип археологических 

памятников исследован на Алтае, Тыве в пределах современных границ нескольких государств: Казах-

стана [12; 15; 18; 22;], России [2; 3; 4–6; 7–11; 13; 14] и Монголии [21]. 

Данная  работа  посвящена  попытке  реконструкции  костюма  на основе  коллекции,  полученной  на 

протяжении последних 10 лет, в результате планомерных исследований могильника Берел. Раскопки ве-

дутся  Восточно-Казахстанской  экспедицией  Института  археологии  им.  А.Х.  Маргулана  под  руковод-

ством З. Самашева [15–17; 22]. 

Отметим, что начало изучения курганов в Берельской степи связано с именем известного немец-

кого археолога, тюрколога В. Радлова [12]. Во второй половине XX в. с целью доисследования Боль-

шого берельского кургана на памятнике велись работы Государственного Эрмитажа под руководством 

C.C. Сорокина [18]. 

Могильник Берел находится в Катонкарагайском районе Восточно-Казахстанской области Респуб-

лики  Казахстан.  Памятник  образован  четырьмя  параллельными  цепочками  курганов  различной  вели-

чины, вытянутыми в направлении СЗ–ЮВ и группами отдельных погребально-поминальных сооруже-

ний. Визуально на могильнике насчитывается более 70 объектов. 

За  многолетнюю  историю  изучения  памятника,  охватывающей,  с  перерывами,  период  с 1865 по 

2008 гг., на Береле изучено 27 курганов и околокурганных сооружений, в том числе и древнетюркского 

времени.  Из  всего  числа  исследованных  комплексов 21 объект  раскопан  в 1998–2008 гг.  Курганы 

скифо-сакского времени датируются IV–III вв. до н.э. 

О  факте  присутствия  в  берельских  курганах  № 10 и 11 линзы мерзлоты  свидетельствует  страти-

графия  объектов  и  полученная  коллекция  предметов  из  органики:  срубы,  покрывавшиеся  сверху  на-

катом из жердей, полотнищами бересты с прослойкой из веточек кустарника (курильский чай) и уста-

новленные внутри них колоды; сохранившиеся у мужчины усы, борода, а также парик (курган № 11). 

Кроме  того:  фрагменты  деревянных  столиков  на  резных  ножках;  сосуд  из  рога;  изготовленные  из 

дерева  элементы  костюма  и ритуального  убранства  коней;  обрывки одежды из  шкуры  и кожи;  шкура 

хищника; сёдла; фрагменты красной ткани с масок коней; сохранившаяся шкура и мягкие ткани лоша-

дей [15–17; 22].  

Элементы костюма интересующего нас исторического периода выявлены всего лишь в нескольких 

курганах могильника Берел: №№ 9–11, 16, 31 и 34. Поскольку все исследованные курганы подверглись 

ограблению как в древности так и в более позднее время, то контекст внутримогильного погребального 

комплекса сильно нарушен. Менее всего в обозначенных выше объектах пострадала часть захоронения, 

где  сосредоточены  сопогребения  коней.  Отметим  также,  что  вследствие  проникновения  грабителей, 

нарушен  температурно-влажностный  режим,  поэтому  сохранность  элементов  костюма,  выполненного 

из  органических  материалов,  намного  уступает  находкам,  полученным  в  результате  раскопок  других 

алтайских курганов с мерзлотой на территории России и Монголии. 

В качестве краткой характеристики выявленных на могильнике Берел предметов, имеющих отно-

шение к костюму, приведем данные в таблице 1. 

Причем,  на  изготовление  мужских  штанов  чаще  всего  шла  шерстяная  ткань  саржевого  перепле-

тения так же, как на юбки. Рубахи чаще изготавливали из тканей полотняного переплетения, хотя в том 

и другом случаях имеются исключения [1, с. 193]. Довольно часто одежда как мужская, так и женская, 

обнаруженная на погребенных в могильниках Ак-Алаха 1; 3; 5; Верх-Кальджин 2 и курганов Пазырыка, 

была изготовлена из тканей красного цвета.  

Между  тем,  в  могильнике  Берел  (курганы  № 10, 11) имеются  материалы,  которые  позволяют  с 

использованием метода аналогий попытаться реконструировать если не весь костюмный комплекс, то 

отдельные  его  предметы  и  украшения.  Так,  в  уже  упоминавшемся  кургане  № 10 выявлены  детали 

костюма,  которые  по  ряду  признаков  сопоставимы  с  аналогичными  изделиями  из  курганов  Горного 

Алтая.  Среди  находок  можно  назвать  две  деревянные  полусферические  пуговицы  с  изображением 

свернувшегося  барана  на  лицевой  поверхности  (рис. 1.4, 7); бляха  в  виде  изображения  травоядного 

животного со скульптурной головой, на крупе и бедре которого выполнены барельефные изображения 

головы архара и антилопы (?) (рис. 1.2), скульптурная голова кошачьего хищника от составной фигурки 

(рис. 1.6).  

 

 

 

308 

Таблица 1 

Элементы костюма в материалах берельских курганов 

 

Наименование предмета 

Предметы, встречающиеся  

в нескольких погребениях 

№ 

п/п 

№ кур-

гана 

нашив-

ные 

бляшки 

из жёл-

той 

фольги 

ракови-

ны 

каури, 

покры-

тые 

жёлтой  

фольгой 

фигурки 

сфинк-

сов 

фраг-

менты 

гривен 

(?) 

бусинки 

Предметы, встречающиеся  

в погребениях единично 

1 

9 + + +     

серьги 

2 10  +  + 

 

+ 

 

пуговицы с изображением архара; 

скульптурное изображение архара; 

бляха в виде изображения оленя; 

плакетка с изображением оленя 

3 11  + 

 

+  +  + 

плакетки с изображением сцены 

терзания кошачьим хищником оленя; 

парик; обрывки одежды 

4 

16 

+    + 

 

5 

31 

+     конусообразный головной убор 

6 

34 

    + 

 

 

В  результате  археологического  исследования  курганов  пазырыкской  культуры  на  плато  Укок  и  в 

Монголии были выявлены мужские головные уборы, представлявшие собой высокие войлочные шлемы с 

навершиями  в  виде  птичьей  головы.  Непременными  элементами  их  являлись  деревянные  фигурки 

животных, покрытые золотой фольгой, – лошадок и оленей с рогами козерога. Одна из фигурок лошадок 

крепилась на голове птицы (верхушке шлема), другая – на макушке (к лобной части), а олень крепился с 

левой  стороны  головного  убора.  Его  тыльная  сторона  была  плоской,  а  лицевая  выполнена  в  технике 

барельефа (курган № 1 мог. Ак-Алаха 1, курган № 1 мог. Ак-Алаха 5, курган № 3 мог. Верх-Кальджин II, 

курган  № 1 мог.  Олон-Курин-Гол 10) [7; 9; 22]. На  крупах  оленей  также  встречаются  вырезанные 

изображения голов горных козлов. Погребение девушки в могильнике Ак-Алаха 1 сопровождалось таким 

же головным убором [7, с. 104–105; 8, c. 145, 155–158, 164–165; 9, с. 104–105; 21, с. 258]. Авторы публи-

кации  высказали  предположение  о  том,  что  такой  тип  головного  убора  был  связан  с  воинской  сим-

воликой, которую обязательно подчеркивали при отправлении человека в иной мир [7, c. 105]. 

Другой тип головного убора представлен у женщины из кургана № 1 мог. Ак-Алаха 3: навершие с 

15  фигурками  птиц,  кокарда  в  виде  фигурки  оленя  с  раздвоенным  туловищем  и  рогами  козерога, 

бронзовая булавка с деревянным навершием в виде оленя на шаре [8]. 

Можно  предположить,  что  фигурка  оленя  из  кургана  № 10 могильника  Берел,  также  являлась 

элементом головного убора (рис. 1.2). Причем, на изображениях оленей, являющихся элементами деко-

ра  конского  снаряжения,  основание  рогов  отмечено  такими  же  жемчужинами.  Заметим,  что  традиция 

маркирования  основания  рога  жемчужинами  зафиксирована  на  изображениях  оленей  из  других 

курганов Береля, а также на бляшке из кургана № 5 Шиликты и на гривне из кургана № 1 могильника 

Уландрык IV [4, с. 115–119; 17–19]. Согласно логике исследования, выходит, что вставлявшиеся рога, 

скорее всего, были оленьими. Хотя, на аналогичных экземплярах из Горного Алтая, Укока и Монголии, 

олени изображены со вставными рогами горного козла. 

Вероятно, скульптурка горного барана (рис. 1.3) из кургана № 10 могильника Берел также может 

быть деталью головного убора, хотя в курганах как элитарных так и рядовых представителей пазырык-

ской  культуры  пока  отмечены  только  фигурки  коней  и  оленей  с  рогами  козла.  Сочетание  в  сопрово-

дительных  комплексах  погребенных  мог.  Берел  предметов  вооружения  и  скульптурных  фигурок  от 

головных  уборов,  возможно,  подтверждают  высказанное  российскими  археологами  предположение  о 

связи таких головных уборов с воинской символикой. 

Другим элементом костюма представителей пазырыкской культуры являлись гривны: гладкие, полые 

внутри  бронзовые  обручи,  в  концы  которых  были  вставлены  вырезанные  из  дерева  плоские  морды  или 

фигуры хищных животных, или деревянный обруч с фигурками крылатых барсов, которые были укреплены 

по  всей  окружности.  Все  изделие  покрывалось  золотой  фольгой.  Сходные  со  скульптурными  головками 

кошачьих хищников из кургана № 10 мог. Берел, в Кутургунтасе были найдены головки горных баранов. По 

мнению Н.В. Полосьмак, они могли служить украшением гривны или головного убора [10, с. 72]. 

Мы можем высказать предположение, что, скорее всего, головки кошачьих хищников, в т.ч. одно-

го крылатого из берельских курганов, являлись элементами гривен (рис. 1.6, 10). Возможно, к компо-

нентам гривен относятся фигурки сфинксов, выявленных в курганах могильника Берел (рис. 1.5, 9). 

 

309

Упоминавшиеся  в  таблице  плакетки  с  изображением  сцены  терзания,  очевидно,  происходят  от 

мужского  пояса  (рис. 1.8, 11). Другая  плакетка  с  изображением  оленя,  видимо,  относится  к  элементу 

головного убора (рис. 1.1). 

Бусинками,  выявленными  в  курганах  мог.  Берел,  дополнялись  элементы  костюма  и,  возможно, 

конское  снаряжение.  Бусинки  из  кургана  № 16, судя  по  форме,  могли  образовывать  орнаментальные 

композиции на различных деталях костюма: обуви, сумочке и др. 

Текстильные материалы мог. Берел – ткани, которые использовались для изготовления седельных 

подушек – образцы саржевого переплетения красного цвета (саржа 2/2 и саржа 2/1). По своим техноло-

гическим  характеристикам  ткани  саржевого  переплетения  практически  аналогичны  текстильным 

изделиям из могильников Укока, где они являются либо мужскими штанами, либо женскими юбками. 

Один  фрагмент  ткани  редкого  полотняного  переплетения  рыжего  коричневого  цвета  наиболее 

сопоставим с тканью женских штанов из мог. Ак-Алаха 1 [1, с. 177–179]. 

Таким  образом,  опираясь  на  значительное  сходство  артефактов  из  пазырыкских  могильников 

Алтая и материалов могильника Берел, можно предположить наличие юбки на женщине и штанов на 

мужчине, если считать, что они могли быть изготовлены из тех же тканей, что и седельные подушки, 

что вполне вероятно. 

В  целом,  мы  имеем  возможность  сопоставить  ткани  из  курганов  мог.  Берел  и  Укока,  параллели 

также прослеживаются в элементах костюма погребенных. 

В кургане № 31 могильника Берел было выявлено рядовое захоронение мужчины в сопровождении 

двух  коней  и  предметов  вооружения,  деревянной  чаши  с  золотыми  накладками  с  остатками  пищи 

(мелкий рогатый скот) Заинтересовавшая нас деталь костюма – фрагменты золотой фольги в изголовье, 

образовавших пятно в виде конуса – нашивки головного убора, который, вероятно, имел конусовидную 

высокую  форму.  Не  представляется  возможным  выяснить  из  какого  материла  он  был  изготовлен. 

Выявить систему в расположении нашивок не удалось, возможно, они образовывали канты и орнамент 

как в курганах могильника пазырыкского времени Локоть-4а [20, с. 72–77]. 

Во всяком случае, материалы могильника Берел демонстрируют присутствие двух типов головных 

уборов. В целом высокие конусовидные или орнитоморфные головные уборы не являются редкостью. 

Но  очевидные  параллели  в  оформлении  головных  уборов  и  одновременность  бытования  еще  раз 

подчеркивают  более  тесную  связь,  некое  культурное  родство  регионов  Горного  Алтая  и  Юго-Вос-

точного  Казахстана  (Семиречье)  в IV–III вв.  до  н.э.,  близость  культур  ранних  кочевников  этих  двух 

регионов.  Материалы  самого  могильника  Берел,  несмотря  на  плохую  сохранность  элементов,  относя-

щихся  к  костюму  человека,  позволяют  проследить  некоторые  характеристики  костюма,  выполнить  с 

большой  долей  вероятности  реконструкцию  костюма  древних  берельцев.  Конечно,  представленная 

реконструктивная  модель  одежды  достаточно  гипотетична  и  потребуются  новые  материалы  и  свиде-

тельства  ее  сколько-нибудь  реальной  достоверности,  но  представляется,  что  она  имеет  право  на 

существование как инструмент изучения древней истории по археологическим источникам. 

Список литературы 

1.  Глушкова  Т.Н.  Технологическая  характеристика  пазырыкского  текстиля  с  плато  Укок // Полось-

мак Н.В., Баркова Л.Л. Костюм и текстиль пазырыкцев Алтая (IV–III вв. до н.э.). – Новосибирск: Инфолио-

пресс, 2005. – С. 176–193. 

2. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. – М.: Наука, 1980. – 256 с. 

3. Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. – Л.: Изд-во «Государственный Эрмитаж», 1950. – 90 с. 

4. Кубарев В.Д. Курганы Уландрыка. – Новосибирск: Наука, 1987. – 301 с. 

5. Кубарев В.Д. Курганы Юстыда. – Новосибирск: Наука, 1991. – 190 с.  

6. Кубарев В.Д., Шульга П.И. Пазырыкская культура (курганы Чуи и Урсула). – Барнаул: Изд-во Алт. 

ун-та, 2007. – 282 с. 

7. Молодин В.И. Культурно-историческая характеристика погребального комплекса кургана № 3 памят-

ника Верх-Кальджин II // Феномен алтайских мумий. – Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии 

Сиб. отд-ния РАН, 2000. – С. 86–119. 

8. Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: Инфолио-пресс, 2001. – 336 с.  

9.  Полосьмак  Н.В.  Погребальный  комплекс  кургана  Ак-Алаха-3.  Историко-культурный  анализ // 

Феномен алтайских мумий. – Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии Сиб. отд-ния РАН, 2000. 

– С. 57–85. 

10. Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахинские курганы). – Новосибирск: Наука, 1994. 

– 125 с. 

11. Полосьмак Н.В., Баркова Л.Л. Костюм и текстиль пазырыкцев Алтая (IV – III вв. до н.э.). – Новоси-

бирск: Инфолио-пресс, 2005. – 232 с. 

12. Радлов В.В. Из Сибири: Страницы дневника. – М.: Наука, 1989. – 749 с.  

13. Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. – М.; Л.: Наука, 1953. – 555 с. 

14.  Руденко  С.И.  Культура  населения  Центрального  Алтая  в  скифское  время. – М.;  Л.:  Наука, 1960. – 

359 с. 

15. Самашев З. Некрополь Берел // Археология Казахстана. – Алматы: Онер, 2006. – С. 122–140. 

 

310 

16. Самашев З., Базарбаева Г., Джумабекова Г. Берельские курганы Казахского Алтая // Казахская куль-

тура: исследования и поиски: cборник научных статей. – Алматы, 2000. – С. 66–91.  

17.  Самашев  З.,  Мыльников  В.  Деревообработка  у  древних  скотоводов  Казахского  Алтая  (материалы 

комплексного  анализа  деревянных  предметов  из  кургана 11 могильника  Берел). – Алматы:  Общественый 

фонд «Берел», 2004. – 312 с. 

18. Сорокин С.С. Большой Берельский курган (полное издание материалов раскопок 1865 и 1959 гг.) // 

Труды Государственного Эрмитажа. – Л., 1969. – Т. 10. – С. 207–227. 

19. Черников С.С. Загадка золотого кургана. Где и когда зародилось «скифское искусство». – М.: Наука, 

1965. – 189 с. 

20. Шульга П.И. Могильник скифского времени Локоть-4а. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. – 204 с. 

21. Molodin V.I., Parzinger H., Ceveendorz D., Garkusa J.N., Grisin A.E., Myl’nikov V., Nagler A., Piezon-

ka H., Sljusarenko I. Das skythenzeitliche Kriegergrab aus Olon-Kurin-Gol. Neue Entdeckungen in der Perma-

frostzone des mongolischen Altaj. Vorbericht der russisch-deutsch-mongolischen Expedition im Sommer 2006 // 

Eurasia Antiqua. – Berlin, 2008. – № 14. – P. 241–265. 

22. Samasev Z. Die furstengraber von Berel // Im zeichen des goldenen greifen. Konigs graber der skythen. – 

Berlin, 2008. – P. 132–139. 

 

 

 

 

Рис. 1. Элементы костюма с зооморфным декором из курганов могильника Берел: 

1–4, 6, 7 – из кургана № 10; 5, 8–11 – из кургана № 11. 

А.Э. Жабрева 

Россия, Санкт-Петербург, Библиотека Российской академии наук 

ИЗОБРАЖЕНИЕ ОДЕЖД МОСКОВИИ И СОПРЕДЕЛЬНЫХ ТЕРРИТОРИЙ В 

ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ «КОСТЮМНЫХ» АЛЬБОМАХ XVI–XVIII 

вв

. 

Альбомы гравюр на дереве, представлявшие собой собрания костюмных изображений, появились 

уже во второй половине XVI в. и оказались весьма популярными. Это был «любопытный культурный 

феномен», распространившийся по всей Европе и вызванный «той сильной и взаимной жаждой знаний, 

которая  толкает  человека  или  нацию,  уже  самоопределившихся,  узнать  о  других  способах  жизни  и 

стилях одежды» [15, с. 106–107.]. Среди гравюр были и изображения жителей далекой и малоизвестной 

в  то  время  Московии.  Эти  изображения  опирались  частью  на  достоверные  сведения,  частью  на  фан-

тазию  создававшего  их  художника.  Впоследствии  они  переходили  из  одного  издания  по  истории 

 

311

костюма в другое, претерпевали изменения и снова копировались, оказываясь, таким образом, на стани-

цах изданий XVII, XVIII и даже XIX вв. 

Фантастическое изображение знатной московской женщины находим в двух книгах «Gynnaeceum» 

и «Im Frauenzimmer», изданных  в 1586 г. [2, 4]. Рисунки  к  ним  выполнил  нюрнбергский  гравер  Йост 

Амман (1539–1591), выдающийся книжный иллюстратор, чьи работы запечатлели повседневную жизнь 

XVI  в.  Обе  книги  небольшого  формата  представляют  собой  альбомы  нераскрашенных  гравюр  с 

изображениями  женщин разных  стран  и  народов. «Москвичка» (109-й ненумерованный  лист  в  латин-

ском  издании  и  № 73 – в  немецком)  одета  на  немецкий  лад  с  примесью  русской  экзотики.  На  ней 

длинная юбка, заложенная глубокими вертикальными складками, и пелерина с высоким воротником – 

детали  немецкой  моды  первой  половины XVI в. «Московским»  элементом  является  мех  горностая, 

которым отделана нижняя часть юбки и вся пелерина. 

Не  менее  экзотичным  выглядят  изображения  русских  одежд  во  французском  издании 1567 г. 

«Recueil de la diversité des habits <…>» [8]. Женщина (л. 37 об.) одета в два платья, нижнее из которых 

опушено  мехом,  а  верхнее  заложено  в  мелкие  складки,  скрывающие  даже  руки,  спрятанные  «от  мо-

роза».  На  голове  большая  шапка  из  длинноворсного  меха.  Наряд  мужчины – смешение  русских 

элементов  с  бургундскими  модами XV в.:  верхняя  одежда  является  то  ли  шубой,  то  ли  плащом,  ее 

широкие  рукава  вырезаны  фестонами  и  свисают  до  земли.  На  голове – причудливый  убор  с  меховой 

опушкой напоминает шаперон, а на ногах не менее оригинальные сапожки. Облик татарина и вовсе дик: 

на ногах кожаные поршни, подвязанные ремнями крест-накрест; куртка мехом внутрь зашнурована на 

боках и распахнута спереди, лицо и поза устрашающее. 

Значительно  более  достоверными  становились  изображения  в  тех  случаях,  когда  художники  обра-

щались  к  рисункам  очевидцев.  Основными  источниками  для  их  создания,  как  становится  ясным  при 

внимательном  рассмотрении,  были  не  раз  публиковавшиеся  во  второй  половине XVI в. «Записки  о 

Московии» австрийского дипломата С. Герберштейна, а также два его издания 1560 г., где были помеще-

ны  портреты  автора  в  одеждах,  которые  он  носил  или  получил  в  качестве  подарков [6, 7]. Еще  одним 

источником сведений была гравюра «Изображение русского посольства, представлявшегося под началь-

ством Захара Ивановича Сугорского императору Максимилиану II на Регенсбургском Сейме в 1576 г.» 

В 1577 г.  под  заглавием «Habitus praecipuorim populorum...» [11] издателем  Г. Вайгелем  были 

опубликованы  гравюры  Аммана,  представляющие  собрание  изображений  костюмов  разных  народов. 

Изображения людей занимают центральную часть листа с одной его стороны и дополнены названием 

(вверху)  и  краткими  комментариями  в  стихотворной  форме  (внизу).  Крупные  размеры  изображений  и 

изумительное качество печати позволяют разобрать мельчайшие детали костюмов. Отдельные экземп-

ляры альбома были, вероятно, раскрашены. Среди изображений находим четырех русских и двух татар. 

Под  № 167 представлен «Mercaton in Russia» («Русский  купец»)  в  длинных  узких  сапожках  и 

шапке-треухе,  с  длинными  волосами  и  бородой.  Его  нижнее  платье  застегнуто  на  пуговицы  и 

подпоясано кушаком, а верхнее подбито мехом, довольно узкое, едва прикрывает колени, с откидными 

рукавами, отделанными мехом, на плечах меховой воротник. Текст под гравюрой гласит: «У  Русских 

старые  купцы  охотно  носят  длинное  платье.  Странная  шляпа  у  них  на  волосах  бывает  обычно  из 

пушного  товара» [пер.  по  изд: 14, с. 293.]. Одежда  купца  представлена  более  короткой,  чем  было  в 

русском  обычае  того  времени,  но  известно,  что,  выезжая  за  границу,  купцы  одевали  более  легкую 

одежду,  польскую  или  венгерскую.  То,  что  московские  купцы  могли  носить  и  европейское  платье, 

показывает  гравюра под № 168 «Mercatoris habitus in Russia, Moscouia & Polonia» («Одежда  купцов в 

Руссии,  Московии  и  Польше»),  на  которой  видим  колет,  поколенные  штаны  и  поколенное  шаубе, 

широко распространенное еще в XVI в. 

На гравюре под № 171 изображен всадник («Eques Moscoviticus») в тегиляе с высоким воротником, 

в  мурмолке.  Его  снаряжение  составляют  лук  в  налуче  и  колчан  со  стрелами.  Он  во  многом  схож  с 

воинами,  представленными  в  «Записках»  Герберштейна.  Пеший  воин  представлен  на  гравюре  № 172 

(«Moscovita sive Moscus militaris»). 

Таким образом, четыре гравюры из альбома Вайгеля дают представление о людях среднего класса: 

купцах  и  офицерах,  но  достоверность  их  изображения  далеко  не  абсолютна;  бросаются  в  глаза,  в 

частности,  совершенно  европейские  чулки  и  обувь.  На  двух  листах  (№ 174 и 175) немецкий  гравер 

изобразил татар – мужчину, причудливо одетого и вооруженного, и женщину. 

Чрезвычайно  редкое  издание «Omniym pene Europae, Asiae…» [3] является  переизданием  с 

некоторыми дополнениями альбома 1577 г., куда вошли оригинальные изображения костюмов разных 

народов  и  духовенства.  На  листе 42 помещены  четыре  фигуры,  подписанные  следующим  образом: 

«Мoscovita Magnatis habitus», «Мoscovita nobilis familiar», «Мoscovita habiru militari», «Tartarus gentilt 

more armatus». Воспроизвеедение  этого  листа  было  опубликовано  художником  И.Я.  Билибиным  в  ка-

честве источника по истории отечественного костюма [12]. 

Первая  фигура  изображает  знатного  боярина,  костюмом  похожего  на  посла  Сугорского.  Нижнее 

платье  длиной  до  щиколоток  застегнуто  встык,  украшено  декоративными  петлицами,  украшено  по 

подолу и по вырезу жемчугом. Верхнее платье узорчатое, с небольшим шалевым воротником, подбито 

 

312 

мехом, украшено разрезами по бокам; рукава неширокие, зауживающиеся к запястью; шапка меховая, 

ворсом вверх; сапоги узорчатые, украшенные орнаментом, идущим от носка вверх. 

Вторая  фигура  изображает  боярина,  видимо,  в  домашнем  платье.  Нижняя  одежда  сделана  из 

полосатой  ткани,  украшена  неширокой  каймой  по  подолу  и  застежками  встык.  Верхнее  узорчатое 

платье тоже застегнуто на все пуговицы (около 20), отделанные декоративными петлицами, так же как 

и  разрезы  на  подоле  платья.  Отложной  воротник  сделан,  вероятно,  из  атласа;  из-под  него  спускается 

шарф,  края  которого  завязаны  узлом.  Остроносая  обувь  украшена  узкими  полосками  орнамента;  на 

голове боярина шапочка-тафья, усаженная жемчугом. При внимательном рассматривании этой фигуры, 

вновь вспоминаются персонажи посольской гравюры 1576 г., облаченные в похожие наряды. 

Третья фигура из альбома 1581 г. представляет пешего воина. Его однотонная одежда, застегнутая 

на  большое  количество  пуговиц,  дополнена  декоративными  петлицами,  на  поясе  кушак.  Отложной 

полураспахнутый на груди воротник позволяет увидеть полосатую нижнюю одежду. На голове высокая 

шапка  с  узорчатым  отворотом.  У  воина  лук  в  налуче  и  колчан  со  стрелами.  Форма  головного  убора, 

сходные предметы вооружения, вызывают предположение, что здесь изображен ногайский воин, нахо-

дящийся на службе в Московском государстве [13]. 

Четвертая  фигура  изображает  вооруженного  татарина  в  высокой  шапке  с  лохматой  меховой 

опушкой, подвязанной под шеей. Узкое верхнее платье прикрывает колени, застегнуто сверху донизу на 

большое количество пуговиц (около 30), снабженными петлицами. Нижняя одежда из полосатой ткани 

чуть  короче  верхней  и  видна  только  между  полураспахнутых  пол.  Из-под  кафтана  видны  широкие 

недлинные  штаны,  также  полосатые.  Сапожки  узкие,  полосатые,  орнаментированные  по  центру.  Его 

вооружение составляет лук и колчан со стрелами. 

Неотъемлемой частью истории костюма уже давно стали гравюры из книги Чезаре Вечеллио «De 

gli habiti antichi et modérni…» («Одеяния  древние  и  современные  разных  сторон  света…),  опуб-

ликованной  в 1590 г. [9], и  ее  расширенного  переизданния 1598 г.  под  названием «Habiti antichi et 

moderni di tutto il mondo» [10]. Первая  книга  представляет  собой  том  небольшого  размера (18 см)  и 

включает 419 гравюр  на  дереве  (составной  частью  вошли  двести  гравюр  Аммана),  сопровождаемых 

комментариями на итальянском языке. Во вторую книгу художник включил дополнительные гравюры, 

доведя их число до 513. Комментарии сокращены, но даны на итальянском и латинском языках. 

В обоих изданиях помещено и несколько русских типов. В книге 1590 г. находим четыре гравюры: 

«Moscovita nobile» («Знатная  московская  женщина»), «Nobile Moscovita et ambasciatore» («Знатный 

Московит-посол»), «Armato à piedi» («Вооруженный  пеший  воин»), «Soldato à cavallo» («Конный 

воин»).  В  издание 1598 г.  добавлены  гравюры: «Il Gran Duca di Moscovia» («Великий  князь  Мос-

ковский»),  сценка,  представляющая  езду  на  санях  «в  северных  странах», «Donna di Polonia, Prussia o 

Moscovia» («Женщина Польши, Пруссии и Московии»), «Russiano» («Русский»). 

На гравюре «Великий князь Московский» представлен мужчина средних лет с небольшой бород-

кой  и  пышными  усами  в  свободной  длинной  одежде  типа  подбитой  мехом  ферязи  или  шубы.  Рукава 

достаточно  длинные,  но  суженные  книзу,  на  груди  шесть  круглых  пуговиц  и  накладных  петлиц.  На 

голове  конусовидная  шапка  с  меховой  опушкой,  спереди  которой  прикреплен  султан  из  небольших 

перьев. Видны носки сапог, слегка суженных, но без каблука. Правой рукой князь опирается на жезл в 

виде  трости  с  круглым  набалдашником;  через  плечо  перекинут  ремень  с  висящей  на  нем  саблей  и 

тяжелая цепь. 

На  гравюре  «Знатный  Московит-посол»  изображен  человек  средних  лет  с  окладистой  бородой  и 

усами, в одеянии, сходном в общих чертах с предыдущим. Небольшое различие заключается в формах 

рукавов, которые немного расширяются книзу, и шапки – высоком меховом головном уборе. 

В  альбоме  Вечеллио  впервые  встречается  реалистический  образ  русской  женщины.  Она  изобра-

жена  в  телогрее  с  откидными  рукавами,  с  застежками  спереди  и  на  боковых  разрезах,  с  небольшим 

меховым  воротником.  Рукава  нижнего  платья  узкие,  длинные,  присборенные.  На  голове  непонятной 

формы головной убор, оставляющий открытыми боковые пряди волос. Вечеллио пишет, что женщины 

одеваются подобно мужчинам, рукава их одежд, сшитых из разных шелковых материй, также длинны, 

что позволяет обходиться без перчаток; их шапка сделана из бархата, подбитого мехом. Так одеваются 

и девушки и замужние женщины. Слуги носят одежды из грубого сукна. 

Странным в ряду достаточно реалистических московских образов Вечеллио выглядит так называе-

мый  «Пеший  Московит»,  явно  перешедший  из  альбома  Вайгеля.  Более  достоверен  «Конный  солдат» 

(прообраз  его  легко  находится  среди  гравюр  Герберштейна),  одетый  в  тегиляй – стеганую  одежду, 

заменявшую доспехи, что и отмечено в комментариях. 

Обращаясь  к  тексту,  поясняющему  гравюру  под  названием  «Русский»,  узнаем,  что  Московия  и 

Россия представлялись художнику разными странами, граничащими друг с другом, а также с Ливонией 

и  Литвой,  и  часто  враждовавшими  и  «сражавшимися  на  льду».  Описывая  костюм  русских,  Вечеллио 

отметил  их  высокие  шапки  с  орнаментами  на  макушках,  застегнутые  и  стянутые  поясом  платья  с 

полудлинными рукавами и поднятыми воротниками. 

 

313

Что  касается  гравюры  «Женщина  Польши,  Пруссии  и  Московии»,  то изображенная  дама, хотя  и 

одета в опушенное мехом платье с откидными рукавами и шапку, похожую на каптур, но имеет также 

фрезы  в  качестве  воротника  и  нечто,  напоминающее  передник, – предметы,  не  имеющие  отношения 

русскому костюму XVI в. К тому же в тексте речь идет не о Московии, а о Литве. 

В  своем  альбоме  Вечеллио  изобразил не  только  представителей  московской знати  и  армии,  но и 

типы народов, входивших в состав Московского царства или граничивших с ним. Биармины («Huomo di 

Biarmia», «Donna di Biarmia» добавлены  в  издание 1598 г.),  лапландцы («Habito di Lapponesi», «Sposa 

della Lapponia»), татары («Gran Cane de’Tartari» «Soldato Tartaro») – одни  из  первых  реалистичных 

изображений костюмов этих народов. 

Собрание гравюр Вечеллио было настолько серьезно, полно и интересно, что уже с XVII в. нача-

лись  его  переиздания.  Первое  из  них  состоялось  уже  в 1664 г.

 

и  было  осуществлено  итальянцем 

Пьебичи [5]. В  этой  книге  небольшого  формата  гравюры  размещены  с  обеих  сторон  листа,  подписи 

находятся  под  ними,  рамки  отсутствуют.  Судя  по  составу  и  характеру  гравюр,  автор  пользовался 

изданием 1598 г. 

Гравюры рассмотренных выше изданий не раз становились составной частью более поздних сочи-

нений. К числу таких относится альбом «А Collection of the Dresses of Different Nations» [1], первые два 

тома которого знакомят читателя с историей костюма разных стран и народов, основываясь на гравю-

рах,  заимствованных  у  Вайгеля.  Во  втором  томе  помещены  с  небольшими изменениями  изображения 

русского купца (ил. № 188) и офицера (ил. № 189). В отличие от изданий прежних лет составитель в 

комментариях указал источники воспроизводимых иллюстраций и назвал Джона (или на французском 

языке – Жана)  Вайгеля.  Как  и  прочие  гравюры,  изображения  купца  и  офицера  сопровождаются 

описанием одежды. В третьем томе альбома, изданном значительно позднее, помещено 40 изображений 

народов России, но это уже совсем новые рисунки. 

Выявив  заимствование  рисунков  (каждый  раз  с  некоторыми  искажениями),  которое  становится 

очевидным при сравнении западных рассмотренных гравюр, мы можем говорить о давнем и постоян-

ном  интересе  европейцев  к  жителям  отдаленных  стран,  в  том  числе  Московского  государства  и 

соседних с ним территорий. Очевидная скудость знаний художников и составителей этих изданий часто 

компенсировалась фантазией. Таким образом, «костюмные» гравюры XVI и некоторых изданий XVII–

XVIII вв. следует воспринимать как исторический источник лишь с определенными оговорками. 

жүктеу/скачать 13,81 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: