Тсиникуб иквал ниязох


Глава 13 Перелин, ночной лес



бет14/27
Дата14.09.2023
өлшемі3,51 Mb.
#181052
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   27
Глава 13


Перелин, ночной лес
— Лунита! Я иду! — еще раз тихо повторил Бастиан в темноте. От этого имени исходила какая-то неописуемо сладостная, упоительная сила, и, произнося его, он сам ею наполнялся. И он тут же повторил еще несколько раз:
— Лунита! Лунита! Я иду, Лунита! Я уже здесь.
Но где он?
Темень, хоть глаз выколи, но это не зябкий мрак чердака, а какая-то мягкая теплая тьма. Он чувствовал себя здесь в безопасности и был счастлив.
Он не знал больше ни страха, ни тревоги. Правда, он помнил о них, но как о чем-то из далекого прошлого. На душе у него стало так весело и легко, что он тихо смеялся.
— Лунита, где я? — спросил он.
Он больше не ощущал тяжести своего тела. Он пощупал руками вокруг себя и понял, что парит в воздухе. Под ногами не было ни матов, ни пола.
Никогда раньше не испытанное чудесное чувство овладело им — чувство оторванности от земли, безграничной свободы. Ничто из всего того, что прежде его обременяло и ограничивало, не могло уже его настичь.
Может, он летит где-то во вселенной? Но во вселенной должны быть звезды, а он их не видел. Его по-прежнему окружала бархатистая тьма, и ему было так хорошо, как не бывало никогда прежде за всю его жизнь. Может, он умер?
— Лунита, где ты?
И тут он услышал голос, нежный, как птичье пение, и голос ему ответил, а может быть, уже и раньше отвечал, только он не слышал. Голос этот звучал где-то совсем рядом, но сказать, откуда он доносился, было почему-то невозможно.
— Я здесь, дорогой Бастиан.
— Лунита, это ты?
Она засмеялась как-то удивительно мелодично.
— А кем же еще я могу быть? Ты ведь сам только что дал мне это красивое имя. Спасибо тебе! Добро пожаловать, мой спаситель и герой!
— Где мы, Лунита?
— Я у тебя, а ты у меня.
Разговор этот был как во сне, но Бастиан твердо знал, что он не спит, что все это наяву.
— Лунита, — прошептал он, — это что, конец?
— Нет, — ответила она, — это начало.
— Где Фантазия, Лунита? Где все остальные? Где Атрейо и Фалькор? Неужели все исчезло? А Старик, с Блуждающей Горы и его книга? Их больше нет?
— Фантазия возродится из твоих желаний, дорогой Бастиан. Я превращу их в действительность.
— Из моих желаний? — удивленно повторил Бастиан.
— Ты же знаешь, — услышал он нежный голос, — что меня называют Златоглазая Повелительница Желаний. Какие у тебя желания?
Бастиан подумал, потом осторожно спросил:
— Сколько желаний я могу загадать?
— Да сколько хочешь — чем больше, тем лучше, дорогой Бастиан. Тем богаче и многообразнее будет Фантазия.
Бастиан был изумлен, даже потрясен. Но как раз потому, что ему открылись безграничные возможности, ни одно желание не приходило ему в голову.
— Я не знаю, что пожелать, — сказал он наконец. Наступила тишина. Потом он снова услышал ее мелодичный голос:
— Это ужасно.
— Почему?
— Потому что тогда Фантазии не будет. Бастиан молчал, он был растерян. Его чувству безграничной свободы мешало сознание, что от него все зависит.
— Почему здесь так темно, Лунита? — спросил он.
— Вначале всегда темно, дорогой Бастиан.
— Мне хотелось бы еще раз увидеть тебя, Лунита, знаешь, как в тот миг, когда ты на меня взглянула. Он снова услышал ее тихий, певучий смех.
— Почему ты смеешься?
— Потому что радуюсь.
— Чему?
— Ты ведь только что высказал свое первое желание.
— И ты его выполнишь?
— Да. Протяни мне руку.
Бастиан протянул руку и почувствовал, что она положила что-то на его ладонь — что-то очень-очень маленькое, но тяжелое и холодное, на ощупь твердое и неживое.
— Что это, Лунита?
— Песчинка, — ответила она. — Это все, что осталось от моего бескрайнего Мира. Дарю ее тебе.
— Спасибо, — сказал Бастиан растерянно. Он и в самом деле не знал, что ему делать с этим даром. Вот если бы он получил что-нибудь живое…
Пока он размышлял о том, как ему следует поступить, чтобы не разочаровать Луниту, он вдруг почувствовал, что песчинка легонько щекочет его ладонь. Было темно, хоть глаз выколи, и все же он невольно посмотрел на ладонь.
— Глянь-ка, Лунита! Твоя песчинка поблескивает, светится! — прошептал он. — Вот, вот, гляди! Как крошечный фонарик. Нет, это не песчинка, а какое-то светящееся зернышко! И оно начинает прорастать у меня на руке!
— Хорошо, дорогой Бастиан, — услышал он в ответ. — Видишь, тебе это легко дается!
От зернышка, лежавшего на ладони Бастиана, теперь исходил еле уловимый лучик света, он становился все ярче и ярче и вскоре уже высветил в темноте два таких непохожих детских лица, склоненных над чудесным огоньком.
Бастиан медленно отвел руку, зернышко соскользнуло с ладони и стало парить между ними светящейся точкой, будто маленькая звездочка. Оно увеличивалось с каждой минутой, из него выбился росток, на ростке появились листья и бутоны, они распускались, превращаясь в роскошные, яркие, светящиеся, фосфоресцирующие цветы. И тут же созревали плоды и, став спелыми, взрывались, будто игрушечные ракеты, рассыпая вокруг себя новые семена сверкающим пестрым дождем.

Из этих семян мгновенно вырастали разнообразные растения: одни напоминали огромные папоротники или небольшие пальмы, другие — шарообразные кактусы, хвощи и суковатые деревца, и все они мерцали и светились, каждое своим цветом.


Вскоре бархатная темнота, окружавшая Бастиана и Луниту, заполнилась со всех сторон, и сверху, и снизу, светящимися растениями, вырастающими прямо на глазах, словно по мановению волшебной палочки. Пылающий многоцветьем красок шар, новый Мир, излучающий свет, парил в пустоте, все разрастаясь и разрастаясь, и в самой сердцевине его сидели, держась за руки, Бастиан и Лунита и глядели на это изумительное зрелище, широко раскрыв глаза.
Казалось, растения могут без конца обретать все новые формы и оттенки цветов. Распускались все более крупные бутоны, раскрывались все более причудливые зонтики. И это чудесное произрастание совершалось в полной тишине. Немного погодя растения эти становились высотой с подсолнух, а некоторые — даже с фруктовое дерево. Смарагдово-зеленые листья свисали где кистями, где опахалами, а иные цветы напоминали окраской павлиний хвост — на них были такие же глазки, переливающие всеми цветами радуги. Тут были растения, похожие на китайские пагоды, — словно раскрытые зонтики фиолетового шелка, стоящие один на другом. У некоторых толстых деревьев стволы казались заплетенными, будто девичьи косы, но из-за их прозрачности создавалось впечатление, что они сплошь из розового стекла, подсвеченного изнутри. Гроздья бутонов выглядели как собранные в пучки сине-желтые праздничные фонарики. Бесчисленные соцветия белоснежных мелких астр словно обрушились вниз серебристыми водопадами, колокольчики с кисточками удлиненных тычинок ниспадали занавесями, сотканными из сине-золотых нитей. Все пышнее и гуще разрастались эти светящиеся ночные растения, все теснее сплетались они друг с другом в мягко мерцающий световой покров нездешней красоты.
— Ты должен назвать его, — прошептала Лунита. Бастиан кивнул.
— Перелин, Ночной Лес, — сказал он. Он поглядел в глаза Девочке Королеве — и с ним снова случилось то, что уже было, когда она впервые на него посмотрела. Он сидел, словно околдованный, и все глядел на нее, не в силах отвести взгляд. Но тогда, в первый раз, она была смертельно больна, теперь же показалась ему еще более прекрасной. Ее разорванное одеяние стало опять как новое, и на ослепительно белом шелку и на ее длинных волосах играли многоцветные блики мягкого света. Его желание сбылось.
— Лунита, ты теперь выздоровела? — спросил, запинаясь, Бастиан. Она улыбнулась.
— Разве ты сам не видишь, дорогой Бастиан?
— Я хотел бы, чтобы все навеки осталось так, как сейчас, — сказал он.
— Мгновение вечно, — ответила она.
Бастиан молчал. Он не понял ее ответа, но сейчас ему было не до размышлений. Он желал только одного: сидеть вот так и глядеть на нее.
Вокруг них в чаще световых растений постепенно сплеталась светящаяся сеть, пламенеющая красками паутина, превращаясь в плотную ткань и образуя как бы большой круглый шатер из волшебных ковров. Бастиан не обращал никакого внимания на то, что происходит вне этого шатра. Он не знал, что Перелин разрастался и разрастался и каждое растение подымалось все выше и выше. Искрящимся дождем падали и падали семена, и из них тут же появлялись ростки.
Бастиан был полностью погружен в созерцание Луниты.
Он не мог бы сказать, много ли прошло времени или мало, когда Лунита рукой прикрыла ему глаза.
— Почему ты заставил меня так долго ждать? — услышал он ее голос. — Почему ты вынудил меня идти к Старику с Блуждающей Горы? Почему не пришел, когда я тебя позвала?
У Бастиана пересохло в горле.
— Потому что… я думал… — он с трудом выдавливал из себя слова. — Может, это и страх был… но, если честно, я стыдился, Лунита.
Она сняла руку с его лица и посмотрела на него с удивлением.
— Стыдился? Но чего же?
— Как бы это сказать… — неуверенно начал он, — я думал, ты ожидала, что тот, кто придет, будет тебе под стать.
— А ты? — спросила она. — Разве ты мне не под стать?
— Я хотел сказать, что… — Бастиан запинался, чувствуя, что стал красным как рак. — Ну, ты ведь ждала, что тот, кто придет, будет смелым, и сильным, и красивым… какой-нибудь принц или кто-то вроде… во всяком случае, не такой, как я.
Он опустил глаза и услышал, что она снова рассмеялась тихим, певучим смехом.
— Вот видишь, — сказал он, — теперь и ты надо мной смеешься.
Оба долго молчали, а когда Бастиан заставил себя снова поднять глаза, он увидел ее лицо совсем рядом. Оно было серьезным.
— Я хочу тебе что-то показать, дорогой Бастиан, — сказала она. — Погляди мне в глаза!
И он увидел в золотом зеркале ее глаз отражение мальчика — сперва совсем маленькое, будто издалека, но оно становилось все крупнее и четче. Мальчик этот был примерно его возраста, но очень строен и необычайно красив. Он держался прямо, и его гордая осанка и благородные черты тонкого лица говорили о мужестве. Он выглядел как юный принц какой-то восточной страны: синий шелковый тюрбан на голове, длинный, до колен, синий камзол, расшитый серебром, сапожки из мягкой красной кожи с загнутыми носками, а на плечи накинут посверкивающий серебром плащ с высоким стоячим воротником. Но красивее всего у этого мальчика были руки с длинными пальцами, и чувствовалось, что это руки сильного человека.
Восхищенный этим образом, Бастиан глядел в глаза Девочки Королевы и никак не мог наглядеться. Он уже собирался спросить, кто же этот прекрасный юный принц, как его, словно молния, пронзила догадка, что это он сам.
Это было его отражение в золотых глазах Луниты!
Трудно выразить словами, что пережил он в это мгновенье. Его охватил такой восторг, что он словно бы потерял сознание, а когда снова пришел в себя, то окончательно убедился, что он и есть тот красивый мальчик, чье отражение он увидел.
Он оглядел себя: да, все было так, как в глазах Луниты, — мягкие сапожки из красной кожи, синий расшитый серебром камзол, тюрбан, длинный сверкающий плащ, стройная фигура и — он это чувствовал — благородное лицо. Он с изумлением поглядел на свои руки.
Бастиан обернулся к Луните.
Ее не было.
Он был один в круглом шатре из светящихся зарослей.
— Лунита! — закричал он, оборачиваясь во все стороны. — Лунита!
Его окружала тишина.
Бастиан был в полной растерянности. Он сел. Что же ему теперь делать? Почему она бросила его одного? Куда идти, если он вообще сможет отсюда выйти, если не заперт здесь, как в клетке?
Пока он сидел и размышлял, пытаясь понять, почему Лунита ушла от него, не попрощавшись и ничего не объяснив, его пальцы машинально играли золотым Амулетом, который висел на цепочке у него на шее.
Он поглядел на него и не смог сдержать крика изумления.
Это был ОРИН, Блеск, Знак Власти Девочки Королевы, который делал того, кто его носит, ее полномочным представителем! Лунита передала ему власть над всем, что есть в Фантазии, над всеми ее созданиями. И пока на нем этот Знак, она все равно что с ним!
Бастиан долго смотрел на двух змей, одну светлую, а другую темную, вцепившихся друг другу в хвост и образовавших круг. Потом перевернул медальон и, к своему удивлению, нашел на его оборотной стороне надпись из трех коротких слов, начертанных витиеватыми буквами:
ДЕЛАЙ ЧТО ХОЧЕШЬ

Об этом в «Бесконечной Истории» еще никогда не было речи. Может, Атрейо просто не заметил надписи? Но теперь это было неважно. Важно только одно: слова эти разрешали, нет, не просто разрешали, а требовали, чтобы Бастиан делал все, что захочет.


Он подошел к переливающейся всеми цветами стене из светящихся растений, чтобы посмотреть, сумеет ли он сквозь нее пройти, и тут же, к своей радости, убедился, что заросли эти, словно занавес, легко отодвинуть рукой. Он вышел из круглого шатра.
Неслышный, но первозданно-мощный рост ночных растений все это время не прекращался ни на мгновение, и Перелин превратился в такой лес, какого до Бастиана не довелось еще видеть ни одному человеку на свете.
Большие стволы и по высоте, и в обхват были не меньше колокольни, и они все продолжали расти. Кое-где эти массивные колонны, излучающие матовое сияние, стояли так близко друг к другу, что невозможно было между ними пробраться. И по-прежнему искрящимся дождем падали и падали семена.
Сперва Бастиан бродил под куполом света, вознесшимся над этим лесом, стараясь не наступать на сверкающие ростки, но вскоре убедился, что это невозможно: не было ни кусочка земли шириной в ступню, где бы что-нибудь не всходило. И тогда он беззаботно двинулся дальше, проходя там, где гигантские стволы не преграждали ему путь.
Бастиан наслаждался своей красотой, и его ничуть не огорчало, что рядом нет никого, кто бы им восхищался. Он был даже доволен, что ни с кем не надо делить эту радость. Восхищение тех, кто раньше над ним смеялся, не имело теперь в его глазах никакой цены. Он думал о них чуть ли не с сочувствием.
В этом лесу, где не сменялись времена года, не чередовались дни и ночи, время имело совсем другой смысл — не тот, который до сих пор был знаком Бастиану. Поэтому он не мог бы сказать, долго ли он так гулял. Но постепенно его радость от сознания своей красоты приобрела другой характер: он не стал менее счастлив, но теперь это казалось ему чем-то само собой разумеющимся. Словно так было всегда.
Это имело свою причину, но Бастиану суждено было узнать ее гораздо позже, а сейчас он о ней и не подозревал. Получив в дар красоту, он постепенно забывал, что прежде был кривоногим и толстым.
Но даже если бы он и помнил об этом, вряд ли ему захотелось бы предаваться подобным воспоминаниям. Впрочем, это забвение прошлого происходило совершенно незаметно. Наконец память о том, каким он был прежде, окончательно стерлась, сменившись уверенностью, что он всегда был таким, как сейчас. И потому он перестал желать быть красивым — зачем желать того, что и так есть.
Теперь в нем снова проснулась неудовлетворенность и возникло новое желание. Быть только красивым — это, собственно говоря, мало что значит. Он захотел быть сильным, сильнее всех. Самым сильным на свете!
Он бродил по Ночному Лесу Перелину, все углубляясь в его дебри, пока не почувствовал голод. Сорвав несколько светящихся фруктов странной, причудливой формы, он стал осторожно пробовать, съедобны ли они. И тут же с радостью обнаружил, что они не только съедобны, но и на редкость вкусны — одни слегка терпковатые, другие сладкие, третьи с горчинкой, но все возбуждают аппетит. Поедая на ходу эти фрукты, он чувствовал, как по всему его телу разливается чудесная сила.
Мерцающий подлесок стал тем временем таким густым, что Бастиан с трудом продирался сквозь заросли, пока не остановился перед непроницаемой стеной. С деревьев спускались лианы и какие-то воздушные корни, переплетаясь с кустарником и другими низкорослыми растениями, — получились непроходимые джунгли. Бастиан попробовал пробить себе дорогу ребром ладони и убедился, что рассекает чащобу рукой, будто ножом-мачете. Однако прорубленный проход тут же снова за ним зарастал, словно его и не было. Бастиан пошел дальше, но ему преградила путь стена толстенных деревьев — стволы их были вплотную прижаты друг к другу.
Бастиан протянул руки — и… раздвинул два огромных ствола! Но как только он проскользнул в образовавшуюся щель, деревья тут же снова бесшумно сомкнулись.
У Бастиана вырвался ликующий крик!
Он был хозяином этого первобытного леса!
Забавы ради он стал пробивать себе дорогу в джунглях. Он шел напролом, будто слон, услышавший Великий Зов, и при этом не выбивался из сил, не останавливался, чтобы перевести дух, у него не кололо в боку, сердце не колотилось, он даже не вспотел.
Насытившись сознанием своей силы, Бастиан захотел взглянуть на свои владения, на свой Перелин с высоты, чтобы узнать, как далеко он теперь простирается.
Он поплевал на ладони, ухватился за первую попавшуюся лиану и быстро полез по ней вверх, подтягиваясь на руках. Помнится, так взлетали под купол акробаты, когда он был в цирке. На какое-то мгновение он увидел себя на уроке физкультуры — как он висит мешком на нижнем конце каната, а весь класс дружно гогочет. Но картинка эта совсем поблекла в его памяти, ведь она была из давно прошедших времен. Он усмехнулся. Сейчас все они рты бы разинули от удивления, если б его увидали. Они бы гордились знакомством с ним, а он бы и внимания на них не обращал.
Ни разу не передохнув, добрался Бастиан до ветки, с которой свисала лиана, и сел на нее верхом. Ветка была толщиной с бочку и светилась изнутри красноватым светом. Бастиан осторожно поднялся на ноги и, балансируя, двинулся к стволу. На каждом шагу ему преграждали путь завесы из сплетенных друг с другом вьющихся растений, но он без труда проходил сквозь них. Наверху ствол оказался таким же толстым, как и внизу — в пять обхватов, — а дотянуться отсюда до ветки, расположенной выше, Бастиан не мог. Ему оставалось только одно: подпрыгнув, вцепиться обеими руками в свисающий сверху воздушный корень, а затем, раскачавшись на нем, ухватиться за следующую ветку и повиснуть на ней. Так, подтягиваясь и подпрыгивая, продвигался он все выше и выше. Он был уже на высоте не менее ста метров, но мерцающие листья кроны по-прежнему не позволяли ему что-либо разглядеть внизу.
Только когда он вскарабкался еще метров на сто выше, кое-где в листве появились первые просветы. Но чтобы получше осмотреться надо было подняться еще выше, а это становилось все труднее, потому что веток здесь было гораздо меньше. Наконец ему пришлось остановиться, так и не добравшись до самой вершины дерева, — оказалось, что уже не за что ухватиться. Ствол был совершенно голый, гладкий, но, несмотря на такую огромную высоту, все еще толщиной в телеграфный столб.
Бастиан поднял глаза и увидел, что ствол этот, или, если угодно, огромный стебель, завершается на большой высоте гигантским темно-красным светящимся цветком. Как туда забраться? Но это надо было сделать во что бы то ни стало — не оставаться же там, где он застрял. Недолго думая он обхватил руками стебель и полез по нему, как акробат. Стебель раскачивался из стороны в сторону, гнулся, как травинка на ветру.
Наконец Бастиан добрался до цветка, похожего на огромный тюльпан. Ему удалось просунуть снизу руку между лепестками и немного их раздвинуть. Теперь у него была опора. Подтянувшись, он очутился в сердцевине цветка.
Секунду он лежал неподвижно, не в силах отдышаться, так велико было его последнее усилие. Но он тут же поднялся и поглядел вниз через край тюльпана. Из этого гигантского мерцающего цветка был такой же широкий круговой обзор, как из «вороньего гнезда» на мачте корабля.
Невозможно выразить словами, какой прекрасный вид открылся Бастиану!
Дерево, в цветке которого он стоял, было одно из самых высоких в этих джунглях, и видно было очень далеко. Над головой Бастиана по-прежнему простиралась бархатная тьма, подобная беззвездному ночному небу, а внизу раскинулись бескрайние джунгли Перелина, расцвеченные такой волшебной игрой красок, что Бастиан глаз не мог отвести.
Так простоял он очень долго, упиваясь этим невиданным зрелищем. Это были его владения, он сам их сотворил, он был владыкой Перелина!
Из груди его вырвался ликующий крик и пролетел над светящимися джунглями.
А ночные растения все продолжали расти — незаметно, беззвучно, неудержимо.




Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   27




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет