Творчество а
жүктеу/скачать 157,5 Kb.
|
Лекция 4. КАНТЕМИР И ТРЕДИАКОВСКИЙ
Screenshot 2021-09-11 at 12.34.41 PM, ЭКЖ 2022 (копия), Аяжан, НКТ Педагогика КШ факультеті, motivacia i motivi
- Бұл бет үшін навигация:
- «О опасности сатирических сочинений. К музе своей»
- Сатире I. «На хулящих учения. К уму своему»
- Сатира II. «На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений»
- Сатира VII. «О воспитании. К князю Никите Юрьевичу Трубецкому»
- Язык и стиль сатир Кантемира. Особенности их силлабического стиха .
- «разговорности» стиля
- «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских»
|
ТВОРЧЕСТВО А.Д. КАНТЕМИРА И В.К. ТРЕДИАКОВСКОГО Антиох Дмитриевич Кантемир (1708–1744) – один из ранних представителей русского классицизма, первый светский (дворянский) писатель в России, отличавшийся энциклопедизмом знаний и интересов. Обладая исследовательским, рациональным умом, он был блестящим знатоком древних и новых языков, математики, физики, истории, этики, музыки. Полутатарин-полугрек по происхождению, русский по воспитанию и гражданским идеалам, европеец по образованию и убеждениям, Кантемир был первым писателем XVIII века, который сочетал в своем творчестве резкую критику патриархальных нравов современного ему русского общества с пропагандой в Европе знаний о достижениях послепетровской Руси, с утверждением там представления о самобытности русского народа и его огромных потенциальных возможностях. Кантемир − сын молдавского правителя, перешедшего на сторону России и деятельно сотрудничавшего с Петром I. Как личность он формировался в кругу идейных сподвижников царя-преобразователя, в атмосфере реформ начала XVIII века, усвоив дух и задачи новой секулярной культуры, стремление «исследовать всех вещей действия и причины», веру в облагораживающее воздействие просвещения. «В общей я пользе собственную чаю» − так понимал сам писатель главную цель своего творчества. Кантемир получил прекрасное домашнее образование, затем учился в гимназии при Петербургской Академии наук. В конце 1720-х гг. он вместе с Феофаном Прокоповичем и с историком Василием Татищевым участвовал в создании «Ученой дружины» – дружеского общества лиц, объединенных близостью политических и культурных взглядов и позиций. В 1730 г., когда представители родовитой знати («верховники» – члены Тайного Верховного Совета) пытались вернуть государство Российское к допетровским временам и отменить все реформы, «Ученая дружина» активно противостояла этому и способствовала воцарению Анны Иоанновны. Однако вскоре отношения Кантемира с двором новой императрицы испортились (ему не удалось, в частности, стать президентом Академии наук), и осенью 1731 г. встал вопрос о назначении Кантемира посланником в Англию. В 1732 г. он уехал в Лондон. С 1738 г. был послом в Париже, ярко проявив себя на дипломатическом поприще. Умер во Франции. За границей основательно занимался литературой. Литературная деятельность князя Кантемира началась своеобразно: под руководством своего воспитателя Ивана Ильинского, выпускника Славяно-греко-латинской академии, он составил «Симфонию на псалтырь» (алфавитный указатель по тематическому принципу к стихам из псалмов), опубликованную в 1727 г. В 1720-е гг. Кантемир писал лирические стихотворения, отдавая предпочтение модному жанру петровского времени – любовной песне. С 1729 г. начал создавать стихотворные сатиры (от греч. satura – разное, всякое, смесь; всякая всячина) – стихотворения обличительного характера, в которых осуждаются и резко осмеиваются порочные явления в жизни человека и общества. Всего у него 9 сатир (5 написаны в России, остальные – за границей, где были переработаны и первые). Именно сатира как единственная жанровая форма, позволявшая ему выразить воззрения на современность и наиболее соответствовавшая природным свойствам его дарования, стала ведущим жанром творчества Кантемира. В.Г. Белинский назвал поэзию Кантемира «поэзией ума, здравого смысла и благородного сердца». Сам же Кантемир в сатире IV «О опасности сатирических сочинений. К музе своей», отказываясь от легковесных, по его мнению, стихов, которыми «грешил» в молодости, заявлял: Любовные песни писать, я чаю, тех дело, Коих столько ум не спел, сколько слабо тело. Красны губки свежие, что на крайках сносят Душу навстречу моей, губ же себе просят; Молочны груди ладонь мою потягают, И жарки взгляды моих глаз взгляд поджидают. Довольно моих поют песней и девицы Чистые, и отроки, коих от денницы До другого невидимо колет любви жало. Шуток тех минулося время и пристало Уж мне горько каяться, что дни золотые Так непрочно стратил я, пиша песни тыя. Кантемир в своем литературном творчестве прежде всего моралист, его важнейшая задача – задача воспитательная, и жанр сатиры явился наиболее подходящей для этого литературной формой: мораль, назидание, нравоучение скрыты в ней в образной, иносказательной форме, а потому легче достигают своей цели. В «Предисловии к сатирам» (для переиздания 1743 г.) Кантемир следующим образом высказывается о предназначении этого литературного жанра: «Сатиру назвать можно таким сочинением, которое, забавным слогом осмеивая злонравие, старается исправлять нравы человеческие. Потому она в намерении своем со всяким другим нравоучительным сочинением сходна; но слог ея, будучи прост и веселый, читается охотнее, а обличения ея тем удачливее, что мы посмеяния больше всякого другого наказания боимся». Сатирическое восприятие действительности обозначилось совершенно очевидно еще в русской литературе XVII в. Сатирические повести о Карпе Сутулове, Ерше Ершовиче, Шемякином суде, сатирическая поэзия XVII в. предопределили одну из основных черт русского Просвещения. Вольно или невольно Кантемир усвоил эту сатирическую направленность русской литературы. Но в большей мере на писателя оказали воздействие античные и европейские поэты: особенно Гораций, Ювенал и Буало. Кантемир не только переводит этих авторов, но и постоянно цитирует их, отмечая, что он от них «много занял, к нашим обычаям присвоив». Двойное влияние, испытанное Кантемиром, проступило в названии его сатир. За немногим исключением они имеют два заглавия. Первое обозначает тему сочинения («На хулящих учения», «На зависть и гордость дворян злонравных», «О опасности сатирических сочинений», «На человеческие злонравия вообще», «О воспитании» и т.д.), второе указывает адресата, к которому обращается автор («К уму своему», «К музе своей», «К князю Никите Юрьевичу Трубецкому» и т.п.) или – в случае диалогического построения сатиры – участников диалога («Филарет и Евгений», «Сатир и Периерг»). Первое название не только обозначало основную тему, но одновременно выделяло доминирующий признак, по которому подбирались типы героев. Используя сатирический портрет как аргумент в отстаивании истины, Кантемир по-своему продолжал традиции произведений Феофана Прокоповича. Второе же название было данью поэзии Горация и Буало, которые обязательно обозначали адресатов своих стихов. Это второе название более условно, нежели значимо. В целом же сложное название соответствовало построению кантемировских сатир, передавало логику авторской мысли. Кантемир обязательно вначале формулирует основной тезис, обозначает определенный человеческий порок. Затем следует ряд портретов, наглядно демонстрирующих обозначенное зло. Завершались сатиры обычно сентенциями дидактического характера, автор подводил итоги своих рассуждений. Практически все сатиры Кантемира (в том числе и диалогические) единообразны по композиции. С точки зрения линейной трехчастной композиции они восходят к проповедям Ф. Прокоповича и к произведениям европейских сатириков. Тематика сатир определялась самой природой жанра. Произведения Кантемира были насыщены отголосками идейно-политических споров своей эпохи, узнаваемыми реалиями русского быта, живыми картинами из жизни различных слоев российского общества. Поэтому его сатиры имели огромный политический резонанс в общественном сознании своего времени. Объектом изображения у Кантемира становятся «плодны недостатки», из-за которых «народ хромает душой»: глупость, лень, тщеславие, легкомыслие, скупость, мздоимство и др. Кантемир стремился изобразить порок так, чтобы он стал зримым, запоминающимся, убедительным. И в этом отношении принципиально важным оказался именно сатирический портрет. Он носит у Кантемира условно-шаржированный характер. Автор называет героев вымышленными (не «говорящими») именами, что подчеркивает в примечаниях к Сатире I. Портрет строится либо на одной выразительной детали («четки», «завитые кудри», «перук с узлами» и др.), либо на характерном движении или жесте («трожды рыгнув, подпевает»). Кантемир непременно «заставлял» героя говорить. Речь не столько подчеркивала индивидуальность, сколько вскрывала суть представляемого порока. Обозначив в разных сатирах типы невежды, лицемера, мота, скупого, сплетника, болтуна, пьяницы и др., Кантемир по сути дела, предопределил тот круг образов, который будет в дальнейшем разработан и в сатирической журналистике, и в драматургии, и в прозе, и в ирои-комической поэме. В Сатире I. «На хулящих учения. К уму своему» нашли отражение идеи «Духовного Регламента» Феофана Прокоповича и борьбы «старого» и «нового» в России. Тематически она близка проповедям Феофана. Сатира направлена против «невежей и презирателей наук». Кантемир создает различные типы русских невежд, противников просвещения – целую портретную галерею персонажей с условными именами. Принцип портретной галереи русский сатирик заимствовал у французского просветителя Лабрюйера. Изображение характеров – это то новое, что внес в литературу XVIII в. Кантемир и чего не знала древнерусская литература. Причем их художественное воплощение в сатирах Кантемира имеет отчетливый национальный колорит: в лаконичных зарисовках им запечатлены обычаи и нравы целых сословий русского общества. «Критон с четками в руках», убежденный в том, что «расколы и ереси науки суть дети», «приходит в безбожие, кто над книгой тает» и т.п., – ханжа, или, согласно примечанию Кантемира, «притворного богочтения человек, невежда и суеверный, который наружности закона существу его предпочитает для своей корысти». Силван, считающий науку не дворянским делом, – «старинный скупой дворянин, который об одном своем поместье радеет, охуджая то, что к распространению его доходов не служит». «Румяный, трожды рыгнув, Лука» – пьяница. Он говорит: «В весельи, в пирах мы жизнь должны провождати: / И так она недолга, – на что коротати, / Крушиться над книгою и повреждать очи? / Не лучше ль с кубком дни погулять и ночи?». «Наука содружество людей разрушает», книги – «мертвые друзья», а «вино – дар божественный» − «дружит людей». Щеголь Медор «тужит, что чересчур бумаги исходит / На письмо, на печать книг, а ему приходит, / Что не в чем уж завертеть завитые кудри; / Не сменит на Сенеку он фунт доброй пудры. / Перед Егором <«славный сапожник в Москве»> двух денег Вергилий не стоит, / Рексу <«славный портной в Москве, родом немчин»>, не Цицерону, похвала достоит». Епископ, в образе которого соединились суммарная характеристика качеств церковного пастыря (поэтому без условного имени) и «сатира на лицо» (на архиепископа Георгия Дашкова, врага Феофана, гонителя ученых), видит только вред от науки: «Что в науке? Что с нее пользы церкви будет? / Иной, пиша проповедь, выпись <приказное письмо, подтверждающее уплату пошлины за товар в государственную казну или право на владение землей, деревней и пр.> позабудет // Отчего доходам вред; а в них церкви права / Лучшие основаны и вся церкви слава». Антиклерикальная направленность сатиры сближает ее с произведениями европейских авторов эпохи Возрождения («Декамерон» Боккаччо, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле) и русской демократической сатирой конца XVII в. («Калязинская челобитная», «Служба кабаку»). Но в сатире Кантемира епископ не смешон. Власть невежественных церковников опасна: они препятствуют развитию науки, враждебно настроены к преобразованиям петровского времени. Антиклерикальная тема в русской литературе XVIII в. будет подхвачена М.В. Ломоносовым («Гимн бороде»). Судья в «перуке с узлами» (парик с буклями) и с «твердым сердцем», бранящий «того, кто просит с пустыми руками», спящий «на стуле, когда дьяк выписку читает», не признает ни «граждански уставы», ни «естественный закон», ни «народны правы» как «тягость несносну». Эмоционально-логическое исследование темы заключается выводом Кантемира: К нам не дошло еще время то, в коем председала Над всем мудрость и венцы одна разделяла, Будучи способ одна к высшему восходу. Златой век до нашего не дотянул роду; Гордость, леность, богатство – мудрость одолело. Науку невежество местом уж подсело. В конце сатиры Кантемир создает элегически окрашенный образ науки: Наука ободрана, в лоскутах обшита, Изо всех почти домов с ругательством сбита; Знаться с нею не хотят, бегут ее дружбы, Как страдавши нá море корабельной службы. Все кричат: «Никакой плод не видим с науки, Ученых хоть голова полна, – пусты руки»… Кантемир советует ученым людям: «Молчи, уме, не скучай, в незнатности сидя», «Весели тайно себя, в себе рассуждая / Пользу наук; не ищи, изъясняя тую, / Вместо похвал, что ты ждешь, достать хулу злую». «Ум» (синоним наук, учености, просвещения) выступает в сатире и как главный собеседник автора, и как единственный положительный герой повествования. Однако понятие ума, означающее поначалу «образованность» и «ученость», в сатире незаметно трансформируется. Лежащий на поверхности конфликт науки и невежества в поздней редакции сатиры I-й уступает место скрывающемуся за ним конфликту добродетели и злонравия. «Умным» людям противостоят не столько необразованные невежды, сколько невежды нравственные, не просвещенные нравственным законом. Сатира II. «На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений», открывающая в русской литературе тему обличения злонравных дворян, поднимала острые социальные вопросы русской жизни начала 1730-х гг. В ее содержании отразилась основополагающая идея «Табели о рангах» – идея внесословной ценности человека. Построена сатира в форме диалога между Евгением (в переводе с греч. – «благороднорожденный») и Филаретом («любитель добродетели»). Поэт впервые в русской литературе ставит проблему подлинного и мнимого благородства, заявившую свою злободневность в Петровскую эпоху. Евгений жалуется на то, что, хотя он славен предками, чины и почести идут не ему, а тем, «кто не все ещё стёр с грубых рук мозоли». Он с негодованием перечисляет тех «новых людей», которые пришли на смену боярской знати и заняли видные места в государстве. Филарет объясняет ему, что «одна добродетель» делает людей благородными: Разнится – потомком быть предков благородных Или благородным быть. Та же и в свободных И в холопях течет кровь, та же плоть, те ж кости. Буквы, к нашим именам приданные, злости Наши не могут прикрыть; а худые нравы Истребят вдруг древния в умных память славы… Кантемир был убежденным сторонником «указов Петровых», благодаря которым основным критерием оценки человека стала его деятельность на пользу государства, а не «порода» и богатство, доставшиеся от предков. Филарет, выражая мнение Кантемира, его положительный гражданский идеал, выступает на стороне дельных, знающих людей, «кои чрез свои труды из подлости в знатную степень происходят», и осуждает «злонравие» дворян, проявляемое в отношении к простому народу: Бедных слезы пред тобой льются, пока злобно Ты смеешься нищете; каменный душою, Бьешь холопа дό крови , что махнул рукою Вместо правой – левою (зверям лишь прилична Жадность крови: плоть в слуге твоей однолична). Заступничество автора сатиры за крепостного холопа побудило В.Г. Белинского к выводу о том, что «наша литература, даже в самом начале ее, была провозвестницею для общества всех благородных чувств, всех высоких понятий» и выразила «святые истины о человеческом достоинстве». Изображая «дворян злонравных», Кантемир затронул и еще одну ставшую актуальной в Петровскую эпоху тему. Вернувшиеся из поездок в «чужие края» дворянские недоросли, посланные Петром I «в науку», далеко не все получили там полезные знания. В числе их оказались и те, которые вывезли оттуда только моды, отдельные внешние проявления культуры и безмерное презрение ко всему национальному. Кантемир впервые в русской литературе показал представителей «новоманирного дворянства», щеголей и щеголих, готовых продать деревню, чтобы сделать модный наряд («Деревню взденешь потом на себя ты целу», – замечает Филарет Евгению). Совет Кантемира завистливому и гордому дворянину-соотечественнику строг: «Исправь себя, и тогда жди, дружок, награду; / По тех пор забытым быть не считай в досаду». Завершается сатира сентенцией, которая будет подхвачена другими писателями: «Адам дворян не родил…». Тема «благородства» и «злонравия» осмыслена Кантемиром как тема общественно-патриотическая. Не случайно в предисловии к Сатире II Кантемир заявлял: «… всё, что я пишу, пишу по должности гражданина, отбивая всё то, что согражданам моим вредно быть может…». Сатира VII. «О воспитании. К князю Никите Юрьевичу Трубецкому» посвящена размышлениям о влиянии «среды» на формирование «нравов» («…всё, что окружает / Младенца, произвести в нём нрав помогает»), изложению педагогических идей Кантемира («Ласковость больше в один час детей исправит / Чем суровость в целый год…»; «Пример наставления всякого сильняе: / Он и скотов следовать родителям учит»). Воспитание «сынов отечества» должно начинаться в «первые младенчества лета»: «Чтоб сердце, страсти изгнав, младенчее зрело / В добрых нравах утвердить…». Как один из первых русских просветителей поэт стремился воспитать и образовать своего читателя. Он был глубоко убежден в том, что «главно воспитания в том состоит дело», …чтоб чрез то полезен Сын твой был отечеству, меж людьми любезен И всегда желателен, – к тому все науки Концу и искусства все должны подать руки. В сатирах Кантемира в соответствии с назидательной функцией жанра много нравоучений и советов (отсюда – обилие афоризмов в текстах). Все его произведения пронизаны иронией. Так, например, автор вкладывает в уста пьяницы следующее изречение: Когда будут течь к ключам своим быстры реки И возвратятся назад минувшие веки, Когда в пост чернец одну есть станет вязигу, – Тогда, оставя стакан, примуся за книгу. (Сатира I. «На хулящих учения. К уму своему»). Призывая (прежде всего дворянскую молодежь) различать подлинных и мнимых друзей, Кантемир иронизирует: В обед и на ужине частенько двоится Свеча в глазах, что пол под тобой вертится, И обжирство тебе в рот куски управляет. Гнусных тогда полк друзей тебя окружает, И, глодая до костей самых, нрав веселый, Тщиву душу и в тебе хвалит разум спелый. Сладко щекотят тебе ухо красны речи, Вздутым поднят пузырем, чаешь, что под плечи Не дойдет тебе людей все прочее племя. Оглянись, наместников царских чисто семя: Тот же полк, лишь с глаз твоих, ― тебе уж смеётся; Скоро станет и в глаза: притворство минётся, Как скоро сойдут твоих пожитков остатки. (Боюсь я уст, что в лицо точат слова сладки.) (Сатира II. «На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений»). Язык и стиль сатир Кантемира. Особенности их силлабического стиха. В поисках адекватной содержанию художественной формы Кантемир сделал ставку на «забавный слог», т.е. доступный, понятный, в полной мере передающий авторскую интонацию, считая его важнейшим условием воздействия сатиры. Стремление к «забавности» слога обусловило использование Кантемиром наряду с общеупотребительной и малоупотребительной (церковнославянской) лексикой элементов разговорной речи, сниженной лексики («брюхо», «харя»), применение пословиц и поговорок, выразительных бытовых фразеологизмов. Однако «забавность» в сатирах сосуществовала с традиционной для силлабической поэзии усложненностью поэтической речи. Этим объясняется постоянное употребление инверсий, использование символических фигур античных богов и героев, обилие многочисленных сравнений, метко характеризующих быт и нравы различных сословий России и разоблачающих «сословные» пороки. И все-таки, отдавая дань поэтической традиции, Кантемир в большей степени стремился к «разговорности» стиля. Об этом свидетельствуют и постоянные переносы стихов, по мнению сочинителя, позволенные в сатирах, «чтобы речь могла приближаться к простому разговору» («Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских»): Адам дворян не родил, но одно с двух чадо Его сад копал, другой пас блеюще стадо. Ное в ковчеге с собой спас всё себе равных Простых земледетелей, нравами лишь славных; От них мы все сплошь пошли, один поранéе Оставя дудку, соху; другой – попозднее. (Сатира II) Но не только многочисленными переносами отличался стих Кантемира от обычной, «классической» силлабики. Сатиры написаны 13-сложным стихом с традиционной женской рифмой. В трактате «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских» (1744), явившемся откликом на реформу русского стиха в «Новом и кратком способе…» (1735) Тредиаковского, Кантемир, оставаясь верным принципам силлабического стихосложения, все же пошел на частичную тонизацию силлабики. Сохранив за женской рифмой роль ритмической опоры во втором полустишии, он ввел в свой 13-сложный стих обязательную цезуру с ударением на 5-м или на 7-м слоге стиха и создал новую ритмическую опору в первом полустишии (т.е. у Кантемира 13-сложник тонизировался за счет деления стиха на два полустишия с обязательным ударением в конце каждого). Ср.: 1) ─ ─ ─ ─ ─ ─ ─ // ─ ─ ─ ─ ─ ─ – традиционная силлабическая строка 2) ─ ─ ─ ─ Х ─ Х // ─ ─ ─ ─ Х ─ – строка Кантемира ↓…..↓……………↓ жүктеу/скачать 157,5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|