"Тебя пленяет Доуленд..." О музыке и музыкантах шекспировской Англии

  Хотя Бернард Шоу иронизировал над теми, кто не видел значительных достижений в английской музыке XVII-XIX веков, приходится все же признать, что "туманный Альбион" не дал после Генри Пёрселла гениев, которых можно поставить в один ряд с классиками, родившимися на континенте, - Моцартом, Бетховеном, Шубертом, Шопеном, Вагнером...

Однако английская музыка более раннего времени, скажем, эпохи Ренессанса, занимает почетное место в ряду европейских музыкальных школ. Что же касается такой ее области, как клавесинная или верджинальная (так она называлась в Англии), то по смелости, оригинальности и новизне английские композиторы XVI - начала XVII века стояли даже выше своих иностранных коллег. Об этих композиторах и их музыке мне хочется рассказать.

Но прежде - об инструменте с необычным названием "вёрджинал". Это клавишно-струнный щипковый инструмент прямоугольной формы. Есть, правда, свидетельства, что в XVI-XVII веках данный термин, аналогично "клавиру" в Германии и "чембало" в Италии, был собирательным для всех клавишных струнных инструментов не только прямоугольной, но и крыловидной формы, как у клавесина.

Термин Virginal происходит от латинского Virgula, что значит "палочка", точнее, своего рода "толкачик", к верхней части которого крепится перышко, цепляющее струну при нажатии клавиши. По-английски эту деталь окрестили Jаск, именно так называет ее и Шекспир в Сонете 128, описывая игру своей возлюбленной на вёрджинале. Вёрджинал действительно был любимым инструментом юных музыкантш.  Разговор об английских музыкантах XVI века резонно начать с самой королевы Елизаветы I. До нас дошло множество свидетельств ее исключительной музыкальности. Чарлз Бёрни, крупнейший английский историк музыки, констатировал: "Если она могла играть все пьесы из "Верджинальной книги Фицуилльяма", она должна была быть очень хорошей исполнительницей, поскольку пьесы эти столь трудны, что едва ли найдется во всей Европе мастер, который отважится сыграть хоть одну из них, не поучив ее с месяц". А вот суждение современника Елизаветы - сэра Джеймса Мелвилла, посланника королевы Шотландии Марии при дворе Елизаветы: "После обеда лорд Хантсден увлек меня с собою на тихую галерею, где я мог слышать, как королева играет на вёрджинале. Я застыл, восхищаясь ее игрой. Но как только она, обернувшись, заметила меня, она тут же прекратила музицировать". Сегодня мы вряд ли сможем узнать, что именно играла Елизавета, но у английских композиторов имеется множество "именных" пьес, и не исключено, что Елизавета могла играть что-нибудь вроде "Аллеманды королевы" Уильяма Бёрда. Не случайно Бёрд написал для королевы именно танец. Страсть Елизаветы к танцам общеизвестна. В 1599 году испанский посол сообщал из Лондона:    "Глава английской и ирландской церкви (то есть Елизавета) предстала в свои преклонные годы отплясывающей три-четыре гальярды".

  При Елизавете небывалого расцвета достигла Королевская капелла. Исполнительское мастерство хора капеллы было самым высоким в стране, к тому же наилучшими были, вероятно, и условия службы музыкантов. Их жалованье в три раза превышало жалованье музыкантов других соборов и церквей елизаветинской Англии. Пуританизм, процветавший в стране во второй половине XVI века, с его упадком интереса к церковной музыке, естественно, повлиял и на состояние хоров. Незавидным было положение в них хористов. Видимо, недаром многие музыканты оставались католиками. Именно из Королевской капеллы вышли композиторы, искусство которых являет собой золотой век английской музыки. В состав капеллы входили "джентльмены" и "дети" - так назывались должности. Из числа "джентльменов" назначался органист. Орган капеллы был одним из лучших в Англии.

 Предметом особой амбиции музыкантов были академические звания, присуждавшиеся Оксфордским и Кембриджским университетами, которые присуждались за конкурсные произведения, которые непременно должны были быть исполнены.

В 1596 году в Лондоне учредили семь профессорских должностей - согласно завещанию сэра Томаса Гришема. Так возник Гришем-колледж. Создание в нем музыкального факультета - факт вполне объяснимый, особенно в свете склонности самого сэра Томаса Гришема и членов его семьи к музыке. С этой семьей связано и появление одного из наиболее известных собраний английской вёрджинальной музыки конца XVI века - так называемой Му Lady Nevell`s Воок - рукописной книги инструментальной музыки, со всей очевидностью посвященной аристократической патронессе.

Одним из первых выдающихся композиторов елизаветинской Англии был Томас Таллис (1505-1585). С тридцатипятилетнего возраста он начал службу в качестве "джентльмена" Королевской капеллы, оставаясь на этом посту до самой своей смерти. Следовательно, он являлся музыкантом достаточно высокого статуса. К концу жизни Таллис, отец четверых детей, владел собственным домом. В 1575 году вместе со своим учеником У. Бёрдом он получает "исключительную", как она была названа, лицензию на продажу нот и нотной бумаги - право, которого до них в Англии никто не имел. Компаньоны тут же опубликовали "Священные песнопения" с пространным посвящением Елизавете. В этой антологии мотетов, наряду с чужими произведениями, они напечатали по семнадцати своих собственных, - как полагают некоторые английские исследователи, в качестве намека на прошедшие семнадцать лет правления Елизаветы. С финансовой точки зрения издание это, по-видимому, прогорело, и Таллис вынужден был обратиться к Елизавете с прошением о назначении ему ежегодного жалованья.

Уильям Бёрд (1543-1623), ученик Таллиса, один из самых ярких композиторов шекспировской Англии, происходил, судя по некоторым данным, из Линкольна. Уже на первой своей службе в качестве органиста и хормейстера кафедрального собора в родном городе он получал гонорар значительно больший, нежели его коллеги, хотя в момент утверждения его на этом посту ему исполнилось всего двадцать лет. В 1572 году он назначается джентльменом Королевской капеллы. В Лондоне композитор быстро делает карьеру. Среди лиц, с которыми он особенно тесно общается, - самые влиятельные елизаветинские лорды. Будучи католиком, Бёрд, естественно, чаще всего появлялся и выступал в кругах своих единоверцев. Наиболее пышными в музыкальном отношении были в среде католиков рождественские празднества. "Гастроли" Бёрда приходились, как правило, именно на это время.

  О натуре Бёрда можно судить по его произведениям. "Бёрд был поэтом, - пишет знаменитая современная клавесинистка Ванда Ландовска. - Прихотлив и изыскан изгиб его мелодии, орнаментальной линии. Она полна свежести и аромата. Бёрд любовно созерцал природу. Не было такой тропинки в диком лесу, по которой он усомнился бы пойти. Если он использовал народные песни, что множество раз делали его современники, то у него это было не просто разукрашиванием их все новыми и новыми вариациями - нет, он выявлял самую их суть, весь колорит. Легчайшим прикосновением он гармонизовал их. Благодаря его гению они сохранили всю свою наивную поэзию".

  Некоторые английские музыковеды сравнивают Бёрда с Шекспиром. Быть может, такое сопоставление слишком лестно для композитора, и, тем не менее, слушая одну из лучших его пьес - вариации на популярную в то время песню "Фортуна", - невольно вспоминаешь "обработку" этой темы у Шекспира. В единственном дошедшем до нас автографе великого драматурга - фрагменте пьесы "Сэр Томас Мор" (хранится в Лондоне в Британском музее) есть такие строки:

  (Перевод А. Аникста)

Самым знаменитым учеником Бёрда был Томас Морли (1557-1603) - композитор, органист, издатель, теоретик. Свое наиболее известное произведение - трактат "Простое и легкое введение в практическую музыку", опубликованный в 1597 году, он посвятил своему учителю. Морли испытал на себе сильное и благотворное влияние сэра Эдварда Пастона. Одна из причин дружбы между ними - римско-католическое образование и вероисповедание. В силу последнего Пастон был вне государственной службы и много времени мог проводить в своем родовом имении в Норфолке, культивируя искусства. Надпись на его надгробии сообщает о его мастерстве в "свободных науках, особливо в музыке и поэзии, а также в странных (sic! - А. М.) языках". Что это за "странные" языки? Судя по завещанию, в его библиотеке во множестве имелись книги, "напечатанные цифрами на испанский и итальянский манер, и несколько книг в буквенной - АВС - записи". Здесь, безусловно, имеются в виду табулатурные лютневые книги на "странных" языках. Морли мог свободно пользоваться богатым музыкальным собранием Пастона, что, конечно же, расширило эрудицию композитора. В 1588 году Морли получил степень бакалавра музыки Оксфордского университета, а через четыре года он был назначен "джентльменом" Королевской капеллы.

  Полной противоположностью поэтичному У. Бёрду и элегантному Т. Морли был по своему характеру Джон Булл (1562 - 1638), грубый, порой вздорный в обыденной жизни (кстати, большую ее часть он испытывал материальную нужду и, будучи принятым в состав "детей" Королевской капеллы, обращался к королеве с прошениями о материальной помощи, которые далеко не всегда удовлетворялись). В 1592 году композитор получает степень доктора музыки Оксфордского университета. Гордый такой честью, он сочиняет своеобразный музыкальный автопортрет- "Доктор Булл собственной персоной".

  По рекомендации самой Елизаветы королевский вёрджиналист Джон Булл становится первым профессором музыки Гришем-колледжа. В порядке исключения профессору, не достаточно хорошо владевшему латынью, было позволено читать лекции только по-английски.

  Дж. Булл никогда не покидал Англии. Но были музыканты, которые, наоборот, большую часть жизни - либо по собственной воле, либо вопреки ей - провели за границей. Обо всех упомянуть нет возможности. Но о самом крупном из них - Джоне Доуленде (1562-1626) - сказать необходимо.

  Загадочное происшествие, приключившееся с Доулендом в Италии, заставило композитора написать пространное письмо влиятельнейшему министру Елизаветы сэру Роберту Сесилу. Это-то послание и является главным источником сведений о жизни Доуленда. Семнадцатилетним юношей, воспитанным в протестантских традициях, он отправился в 1580 году во Францию в качестве слуги сэра Генри Кобема, посланника Елизаветы при короле Франции. Здесь он принимает католичество. И это Доуленд сообщает протестантскому министру! Очевидно, не все здесь так просто....

  По-видимому, в 1583 году Доуленд еще не вернулся в Англию, иначе непременно был бы арестован после раскрытия в этом же году заговора против королевы. Однако в 1588-м он, безусловно, находился в Англии, так как вместе с Томасом Морли именно тогда становится бакалавром музыки Оксфордского университета. С уверенностью можно сказать, что впервые музыку Доуленда Елизавета слышала на благодарственном молебне по случаю годовщины ее восшествия на престол 17 ноября 1590 года. Доуленду представился также случай играть для королевы на лютне - его любимом инструменте, которым он владел с несравненной виртуозностью.

  Да, у Доуленда были все основания надеяться на получение должности придворного лютниста. Можно представить себе огорчение музыканта, когда выяснилось, что это место отдано другому. Тут-то у музыканта созрел план поездки в Италию. Он отправляется сначала в Венецию, оттуда в Падую, затем в Геную и, наконец, оказывается во Флоренции. Здесь и произошло событие, заставившее Доуленда написать столь пространное письмо Р. Сесилу: музыкант оказался втянутым в общество английских эмигрантов-католиков, замышлявших заговор против королевы Елизаветы. Узнав о планах заговорщиков, Доуленд спешно покинул Флоренцию и, добравшись до Нюрнберга, отправил Сесилу письмо, которое производит впечатление не столько покаяния, сколько донесения. Сопоставляя ряд фактов и учитывая ту легкость, с которой Доуленд получил разрешение на поездку в Италию все от того же Сесила (вероятно при условии, что его "уши и глаза будут открыты ко всему подозрительному"), приходишь к выводу о специальной шпионской миссии, которую надлежало выполнять Доуленду. Сесил, очевидно, хорошо понимал, что музыканту благодаря его профессии легче, чем кому бы то ни было другому, внедриться в новое общество и быть хорошим проводником информации. Шпионской деятельностью занимался и Томас Морли. 

  За время пребывания Доуленда за границей его имя не было забыто в Англии. Так, в 1595 году поэт Томас Кампиан публикует эпиграмму на композитора. Годом позже Доуленд получает письмо от Генри Ноэля, в котором тот сообщает о желании Елизаветы видеть музыканта своим придворным лютнистом. Казалось, мечта Доуленда близка к осуществлению. Он отправляется в Лондон, но, увы, застает Ноэля скончавшимся, и вместо радости по поводу нового назначения скорбит над умершим и пишет пьесу "Оплакивание Генри Ноэля"...

  Так или иначе, но слава Доуленда растет, и в 1598 году он получает сонет Ричарда Барнфилда, ставший знаменитым благодаря тому, что Шекспир включил его в цикл своих сонетов "Страстный пилигрим":
 Коль музыка поэзии близка

 И как с сестрою с ней соединима,

 Любовь меж нами будет велика:

 Одна тобой, другая мной любима.

 Тебя пленяет Доуленд, чья струна

Чарует слух мелодиями рая,

Мне Спенсер мил, чья мысли глубина

Все превосходит, разум покоряя (...)

(Перевод В. Левика)
Примечательно соединение в сонете имен Доуленда и поэта Эдмунда Спенсера. Дело в том, что Доуленд был лютнистом у Джорджа Кери, барона Хандсона. Женой барона была родственница поэта, дочь Джона Спенсера - Елизавета. В доме Дж. Кери как раз и могли встречаться поэт и композитор. Известно, что барон покровительствовал также Шекспиру. Не была ли Елизавета той леди, которой посвящен сонет? И не потому ли Шекспир включил его в свой цикл?

Мы вплотную подошли к вопросу возможного личного знакомства Шекспира и Доуленда. Некоторые историки высказывают даже убеждение, что именно Доуленд своими рассказами о Дании, где он долгое время был придворным лютнистом короля Кристиана IV, вдохновил Шекспира на то, чтобы местом действия "Гамлета" сделать Эльсинор.

Кристиан IV был страстным любителем музыки и предоставил Доуленду место, которого тот тщетно добивался у себя на родине, - должность придворного лютниста. Надо сказать, что король высоко оценил талант композитора: жалованье, назначенное ему, равнялось жалованью адмирала датского флота. А впоследствии - подарил Доуленду "Портрет его королевского высочества в золотой короне".

Лучшим источником сведений для "реконструкции" контактов Доуленда служат его собственные произведения, которые по традиции той эпохи (ей Доуленд следовал с видимым удовольствием) он часто посвящал друзьям и называл именами своих патронов. Таких "именных" пьес у композитора множество, особенно среди танцев- паван, гальярд, аллеманд. Так, из 13 аллеманд семь "персональных". Пьес типа "Сэр Джон Лэнгтон, его гальярда", "Леди Рич, ее гальярда", "Королева Елизавета, ее гальярда" у Доуленда очень много. Быть может, самой известной в его наследии является павана "Слезы". Посвящена она королеве Анне - сестре главного патрона Доуленда Кристиана IV. Эта павана дошла до нас во множестве копий, обработок и транскрипций, сделанных как современниками Доуленда, так и музыкантами XX века - например, одним из крупнейших английских композиторов Бенджамином Бриттеном.

"Парфения", как и водилось в старину, имеет второе более развернутое заглавие - "Девичьи годы первой музыки, когда либо напечатанной для вёрджинала". Действительно, и композиторы, чьи произведения входят в это издание (Бёрд, Булл, Гиббоне), и другие, о которых шла здесь речь, являются создателями первой национальной композиторской школы. В этом несколько вычурном заглавии отразилось их собственное ощущение новизны и юности их музыкальных творений. Позже - к концу XVII века- английские композиторы окажутся под сильным влиянием общеевропейских музыкальных идей, и на долгие десятилетия английская музыка утратит черты своеобразия. Произойдет нечто беспрецедентное - национальным английским гением будет признан итальянизированный немец Георг Фридрих Гендель. Но это уже другая глава истории английской музыки...

Литература:

Майкапар А."Тебя пленяет Доуленд..." в сб.Искусство. Автор-составитель Т. Я. Вазинская. Минск "Лимариус". 1997. (стр. 248-254.)

Музыка для клавира английских верджинелистов

Игра на верджинеле была распространена в быту Англии по крайней мере с начала века.

По-видимому, репертуар исполнителей на верджинеле смыкался тогда с репертуаром лютнистов и, во всяком случае, не претендовал на какую-либо творческую оригинальность. И лишь с выдвижением композиторской школы верджинелистов в последние десятилетия XVI века было положено начало собственно клавирного репертуара, клавирного стиля письма. Это произошло как раз в эпоху Шекспира, во время расцвета в Англии гуманистической литературы, в пору важных побед именно светского искусства. Богатая событиями, бурная и значительная эпоха английской истории породила крупные художественные явления и наполнила их ярким жизненным содержанием. В своей относительно скромной области новое искусство верджинелистов тоже знаменовало собой победу светского, гуманистического начала в художественной культуре страны и - что особенно специфично - обнаруживало прямое соприкосновение с народными музыкальными истоками.

Не случайно и в быту распространялись прежде всего светские пьесы представителей этой школы. Их произведения входили в именные рукописные "книги", обычно составляемые для любителей из высшего общества: известны "Верджинельная книга леди Невил" (1591), "Верджинельная книга Фитцуильяма" (1625) и другие.