Весеннее равноденствие

Примечание к части Фанфик снова откатился очень далеко в рейтинге
популярного. Но может и пусть...
Спасибо всем моим читателям!
Глава 18. Заговор. Развязка
POV Джаспера
Я еще снаружи слышал, как Элис топает в нашей комнате — туда-сюда, туда-
сюда… Совсем тихо, потому что она двигалась плавно и ловко, как танцовщица. 
Что-то такое я и ожидал… Эд ей рассказал. Мелькнула трусливая мысль 
переодеться, потому что я снова, наверное, пропах Ли. А потом на меня 
снизошел пофигизм. Я поднялся в комнату.
Элис резко повернулась ко мне, глубоко вдохнула и застыла, не в состоянии что-
то сказать. Неужели так и не придумала, пока меня не было? Или вдруг забыла… 
Это было не из-за запаха Ли. Ее эмоции не изменились, просто несколько 
усилились, когда я предстал перед ее взглядом: гнев, отвращение, отчаяние, 
отвращение, уныние, страх, отвращение… В ее глазах мерцали ядовитые злые 
слезы.
— Это было за двенадцать лет до нашего знакомства, и я не скрывал от тебя, 
кто я, — я решил сам начать, потому что она, очевидно, не могла.
— Ты не говорил ТАКОЕ.
— Не говорил, потому что ты не хотела знать. Эдварду не стоило совать нос. И 
тебе не стоило подговаривать его, — я сказал это с отчетливым упрёком.
— О, так теперь я виновата? Не смей! Даже не думай перекладывать с больной 
головы на мою, здоровую!
Я уселся на свой неуместный в этой комнате геймерский стул и провернулся 
дважды. Не знаю, для того ли, чтобы разозлить её ещё сильнее. У меня не 
закружилась бы голова, даже если бы я сделал двести оборотов. А Элис 
действительно разозлилась сильнее. Её недоверие и неприятие причиняли мне 
боль, но я не мог выпустить это наружу. Я не был уверен, как она отнесется в 
этот раз. И мне было страшно.
— Я могу рассказать тебе еще. Много всякого, — сказал я тихо, вкрадчиво, с 
незаметным для нее отголоском насмешки, — Хочешь?
Элис замерла, не зная, как отказаться так, чтобы одновременно не обесценить 
свои претензии.
— Такие истории не доставляют мне удовольствия, — она поморщилась и 
передёрнула плечами, — скорее наоборот. И ты это знаешь!
— То есть ты себе примерно представляешь, даже не зная подробностей? — это 
был риторический вопрос, — Может, тебе стоит закатить скандал Эдварду?
— Не вмешивай Эдварда, — она ​​вскипела, — это смешно! Он был в шоке, он не 
168/364

мог не сказать мне.
— Святой Эдвард…
— Да! И брось свой сарказм! Это не делает тебя лучше!
Во мне пылал гнев и обида.
— Ты когда-нибудь спала с человеком?
Она задохнулась.
— Я… Я не собираюсь об этом говорить.
— Да, у тебя есть опыт… — я встал и в сотую долю секунды был возле нее, взял 
ее лицо в свои ладони, — я бы не прятался, если бы ты захотела мне рассказать. 
И это ничего бы не изменило для меня.
В ней усилились страх и отвращение. Как она могла бояться меня?! Что она себе 
думает?! Ярость с примесью разочарования обжигала мне нутро кислотой. 
Собственно, разочарование затопило меня до краев, но даже оно терялось в 
жгучем беспроглядном гневе. Я, видимо, потерял контроль, и теперь 
транслировал свою злость на нее, далеко вовне. Хорошо, что все остальные были 
сейчас на охоте. Она отбросила мои руки, толкнула меня в грудь и сама 
отступила от силы своего толчка.
— Не прикасайся ко мне!
Я отпустил контроль и добавил ей еще. Даааа! Ведь люди в гневе говорят 
именно то, что думают. Я хотел это услышать. Элис даже не заметила 
вмешательства. Я часто ее успокаивал, но гнев внушал впервые.
— Ты монстр! Не знаю, что я себе думала, когда верила, что ты можешь 
измениться!
— Вампиры не меняются, — я издевательски усмехнулся, а внутри разрасталась 
пустота.
Самое ироничное то, что я действительно изменился, чтобы быть с ней.
— Глаза бы мои тебя не видели!
Я отступил и повернулся к окну, оперся руками о тонкую алюминиевую раму, и 
прижался лбом к стеклу, теперь оно казалось мне прохладным.
— Хочу уточнить, что именно ты имеешь в виду, — выдавил я из себя 
безжизненным голосом.
Это ведь не слишком жалко — спросить? Роуз говорила такое Эммету по 
нескольку раз в день. А Элис мне — впервые.
— Джаспер, мне нужен тайм-аут.
Я вышел молча. В ней не было сомнений. А жалости — совсем мало, чтобы 
169/364

решить, будто ее слова расходятся с желаниями. Я знал, что это не навсегда. 
Она остынет, взвесит преимущества от нашего брака, учтет, что так поразившее 
её событие произошло давным-давно — и все будет как раньше. Я знал, даже не 
сомневался. Но внутренности сковало холодом, я не мог даже вдохнуть.
Легче стало уже на улице. Я бежал по лесу, еловые ветки хлестали меня по лицу 
и плечам. Мне пришлось подавить рефлексы и сосредоточиться на том, чтобы не 
уклоняться от этих ударов, так жуткая пустота во мне и вокруг будто 
сжималась. Но выместить боль вовне, приглушить потерю никак не получалось, 
когда это касалось моих собственных эмоций — я был бессилен. Мне оставалось 
отвлекаться на что-то еще: обжигающие удары веток, крики ночных птиц, запах 
хвои и сосновой смолы… Изодранная в лохмотья ненавистная водолазка, и 
прохладный ветерок сквозь прорехи даровали лишь жалкое подобие 
облегчения.
Я знал, чем еще себя утешить. Но должен был немного успокоиться.
С разбега прыгнул и схватился за толстую почти горизонтальную ветку, на 
половине оборота она рассыпалась в моих руках, я подлетел ярдов на тридцать, 
перевернулся в воздухе и очутился почти на вершине исполинской пихты. Небо 
на этот раз было отвратительно ясным, потому что днем ​ вылилось все, что 
только могло вылиться на много миль вокруг. На небе насмешливо холодно 
светила половинка луны и миллионы звезд, из которых лишь мизерную долю 
могли бы увидеть человеческие глаза. На меня, вампира, эта иллюминация не 
произвела никакого впечатления.
Я уже чувствовал в отдалении эмоции Эдварда и Беллы. Ренесми, наверное, 
спала, и даже если бы чувствовала что-то во сне, то так слабо, что оно сюда не 
доносилось. Я толкнул к Эдварду концентрированную тревогу, чтобы заставить 
слушать, и сосредоточился на мысли:
«Выходи к мостику, если не хочешь избавиться от конечностей прямо на глазах 
у жены».
Я всегда называл Беллу Беллой, однако на этот раз я хотел напомнить ублюдку, 
что это такое — брак, и куда именно он сунул свой постный меланхоличный 
ебальник… В ответ вспыхнул страх и гнев. Он услышал. Я не сомневался, что 
этот заносчивый мудак придет.
Мы дошли до места встречи почти одновременно.
— Говори скорее, я вышел ненадолго.
Этот идиот в самом деле решил, что я пришел говорить?
Наверное, он что-то уловил в моих мыслях, потому что успел кое-как 
сгруппироваться. Я передумал в последний момент и нанес другой удар. Эдичек 
хуэдичек снес спиной толстую ель, потом еще одну, и еще. Грохот поднялся до 
небес. Наверное, стоило отойти дальше. Да и по барабану! Почти все Каллены 
где-то далеко на охоте. Что подумает Белла, меня не интересовало. Я побежал к 
тому месту, куда он упал, подняв облако древесной пыли. Он тоже встал и 
побежал навстречу. Я знал его маневр наперёд, мне не нужно было читать 
мысли, потому что он просто был до смешного предсказуем. Я отклонился в 
сторону и выставил локоть туда, куда болван бросился в последний момент, 
170/364

надеясь меня подловить. Я схватил его за горло и рванул, опрокидывая через 
себя. У меня не было цели отрывать его пустую башку, он просто снова упал на 
спину, оставив в земле глубокую яму.
Раньше мы сражались на равных. На его стороне была способность видеть мои 
замыслы, которые я в горячке боя не слишком усердно скрывал. А еще его 
скорость и моя слабенькая мотивация. На моей стороне — подсракулетний опыт 
и тысячи выигранных поединков, это позволяло мне импровизировать вопреки 
предварительным планам, или совсем не думая полагаться целиком — нет, не на 
рефлексы, на память тела. И как я уже говорил, он всегда был предсказуем — 
как домашний мальчик мажорчик, коим он и был. Весь его рекорд — это 
театральные девчачьи махачи «до первой крови», где ему ничего на самом деле 
не угрожало, никто не использовал грязных приемов и не пытался нанести 
реальный вред, не пытался убить. Мне даже не нужно было применять свой дар. 
Чтение мыслей не помогло бы ему, если бы я внушил ему полукоматозную 
апатию или обезвредил его убийственной смесью ужаса и безнадёги.
Сегодня он был медленным. Или я быстрым? Это было почти скучно. Я не хотел 
покалечить его слишком быстро. Но даже от этой садистской прелюдии не 
получал того удовлетворения, на которое рассчитывал. Спустя сотню неудачных 
попыток он таки свалил меня с ног. Я легко высвободился и снова бросил 
размазню через себя, я мог бы играючи оторвать ему руку, но решил 
поразвлечься еще. Его рожу уже покрывала плотная сетка тонких трещин. Наш 
бестолковый Ромео кипел из бессильной злобы, но его страх звучал непривычно 
— совсем не так, как обычно у моих противников. Это было ближе к волнению и 
неуверенности, потому что знало, мудло, что я не стану его убивать. Оно знало, 
а Элис — нет, почему-то — ее страх был ядовито жгучий. Я бы не списывал это 
на ХуЭдвардово умение читать мысли, потому что на поверхности я с восторгом 
в деталях фантазировал, как буду отрывать ему голову.
Было похоже, что Эдвард устал, даром что вампир, он замедлился и все чаще 
только защищался, больше не надеясь меня достать. Когда я снова хорошенько 
шваркнул им о землю, а потом с разбегу прыгнул ему на грудь, и проехал на нем 
будто на ледянке, сбивая по дороге несколько молодых деревьев и зарывая 
недоноска в землю, он наконец прохрипел:
— Хватит, прекрати!
Я рванул ему руку из плеча и закинул далеко в лес, пока этот козляра не 
надумал со мной мириться. Он вскрикнул и тяжело задышал. Да, я знаю, это 
больно — даже для вампира.
— Доволен? — прохрипел он, выплевывая грязь, сердито обиженно, но до сих 
пор не боясь.
— Нет!
— Я все равно уже не могу, так что остынь! И какого черта ты такой быстрый?
Я не собирался потакать его любопытству.
— Какого черта ты суёшь свой нос, куда не просят?
— Она моя сестра. Элис имела право знать правду о тебе.
171/364

— Ты же не думаешь, идиот, что эта правда сделала её счастливее?
Эдвард упрямо стиснул зубы, но в нем всколыхнулись сомнения.
— Ты ее не заслуживаешь! Она не должна быть с кем-то таким, как ты.
Будто я не знаю…
— Еще раз, недоносок: это тебя не касается!
— Я не стану жалеть. Никогда. Ты больной на всю голову… Ты как хочешь, а мне 
надо найти руку.
Он кое-как отряхнул с себя землю и двинулся прямиком в густые заросли.
— Чёрт знает зачем она так вцепилась в тебя, вы даже не соединенные — 
сердито пыхтел он по дороге, — высматривает будущее, что ты скажешь, как 
отреагируешь на ее слова, поступки, как посмотришь на других девушек, 
носится с твоей жаждой…
Может, в другой раз мне бы это польстило, потому что я не замечал, чтобы Элис 
сильно беспокоилась о наших отношениях. То есть все было хорошо… до 
недавнего времени. И это выглядело вполне непринужденно.
— Вот именно! Не она должна беспокоиться, — ответил он на мои мысли, — она ​​
достойна лучшего. И, конечно, я и половины ей не сказал — о тех твоих мутках с 
Клируотер.
Мало я его учил, потому что ублюдок уже пришел в себя и снова обнаглел до 
предела.
— У меня нет муток с Ли.
— Да, конечно. Вы оба много скрывали. Если у тебя действительно интерес к 
этой вульгарной дешёвке, то ты еще ненормальнее, чем я думал.
— Ты рискуешь потерять еще и ногу. Посмотрю я, как ты будешь здесь скакать.
Я едва сдерживался, чтобы не начать второй раунд.
— Спалился, — выплюнул Эд презрительно.
На самом деле нет, потому что я только озвучил вслух ту мысль, которую он и 
так прочёл бы в моей голове, я, взбудораженный и злой, был бессилен скрыть ее 
сейчас.
— Удивительно, что имея кого-то такого замечательного как Элис, ты повелся на 
эту неотесанную грубиянку… легкого поведения.
Я схватил оборзевшего мудака за горло и прижал к ели. От больших травм его 
спасала только однорукость.
— Заткнись, — прорычал я
172/364

— Ты не видел то, что видел я в ее мыслях, — со злорадством прохрипел он — 
хотя… может тебе и понравилось бы. Вы оба больные извращенцы.
— Ты глупее, чем должен быть вампир, или так и не вырос. Она хотела 
избавиться от тебя, чёртовой монашки, из головы.
— Или, может, похоть затмила тебе разум!
— Я не повелся на нее, — соврал я с каменным выражением лица, стараясь 
вообще ни о чем не думать.
— Надеюсь, Элис тебя бросит, и не потому, что ты загулял, она не заслуживает 
такого.
— Она меня не бросит, ты плохо знаешь женщин. И даже, если бы решила, что я 
загулял.
Я посмотрел на него вызывающе. Он, очевидно, не верил.
— Когда она решит, что нам пора помириться, козлом отпущения останешься ты.
— Чушь!
— Увидишь, — я медленно усмехнулся.
Мы оба подняли головы на слабый запах вампирского яда — рука Эдварда 
зацепилась за еловые ветви ярдах в семи над землей. Я полез, потому что этот 
неудачник был однорукий. Сбросил культю на землю и спрыгнул рядом. Эдвард 
принялся ее прилаживать к плечу. Я не собирался помогать.
— Она волновалась, сама попросила, и я еще и виноват? — ворчал он обиженно.
— Боже, сколько тебе лет? Ей не нужна была правда. Она хотела, чтобы ты ей 
сказал, будто все хорошо, и она зря себя накручивает. Как будто ты не знаешь 
Элис, чёртов недотелепат! И ты не можешь лезть к кому-нибудь в голову, если 
не готов увидеть парочку скелетов в шкафу. У всех они есть.
— Не правда.
— Абсолютно у всех, просто мои скелеты… буквальнее…
— Ты…
— Монстр?
— Что-то такое…
Мы замолчали, мне снова перед мысленным взором явилось напуганное 
обреченное лицо Хэтти. Эдвард вздохнул, он никак не мог пристроить руку 
правильно и тихонько скулил. Я присел рядом вывернув обрубок вверх, чтобы то, 
что у вампиров вместо связок стало в то же положение, в котором рука была 
оторвана, и плотно прижал культю, она начала медленно прирастать, нужно 
было подождать несколько минут. А потом еще сутки не нагружать руку.
173/364

— Я не понял…
— Что?
— Твои мысли, они… хаотичны, невизуальны и недостаточно вербализированы…
— Тебя это не касается.
Он поёрзал, и я больно сжал его за плечо, чтобы не шевелился.
— Она немного похожа на Беллу… Скажи, что это произошло случайно, — он 
взглянул на меня требовательно и затаил надежду, он поверил бы в любую мою 
ложь.
— Не все в этой жизни должно отвечать твоим инфантильным фантазиям.
— Скажи.
— Она хотела умереть, — прорычал я, — как раз в тот момент, и очень сильно! Я 
знаю, если бы у нее был час, день — она бы передумала. Но именно тогда… Я 
насмотрелся этого предостаточно во время великой депрессии… Я эмпат, ты 
знаешь… Оно шибануло меня изо всех сил.
Я не жалел, что убил ее. Однако жалел, что соблазнил, и этим погубил. И хотя я 
не произнес этого вслух, Эдвард, видимо, услышал. Моя злость вся сошла на нет, 
других причин быть рядом с чёртовым телепатом не было, тем более, его 
эмоции теперь трансформировались в жалость. Не хочу быть здесь с ним, когда 
она окончательно сформируется.
Я молча поднялся и побрел к нашему с Ли уединенному дому. Не знаю, почему 
называю его нашим с Ли — просто… Мне даже не очень нравилось там. Разве что 
тогда, когда Ли тоже была внутри. Может именно поэтому… Честно говоря, у 
нее дома мне нравилось больше, потому что там она каждый раз была ближе. А 
в этом пустом сером «бунгало» не хватало цвета и души, что бы оно ни значило. 
Я не верил в существование души, несмотря на то, что мое воспитание было 
даже слишком религиозным, то есть соответствовало своему времени. 
Тогдашние обычаи были еще более лицемерны, чем современные: замуж 
девственницей, а после свадьбы и первенца — спи, с кем хочешь; не ходишь в 
бордель — размазня, любишь жену — дважды размазня; не убий, но если очень 
хочется, то можно — ниггера или индейца. Ли правду говорила, тогдашние 
падре и пасторы говорили, что душа есть только у людей, а цветные — не люди. 
Как-то постепенно янки тоже стали не люди…
Да, я привык убивать, это была обыденность, которая не доставляла мне 
удовольствия, да и лишними угрызениями я в основном не страдал. 
Единственное, что меня беспокоило — адские эмоции, которые я проживал 
вместе со своими жертвами, я испытывал их до тончайших нюансов, потому что 
еще не изобрели такую трубочку, сквозь которую вампир мог бы пить из 
человека, избегая прикосновения.
Я хотел избавиться от этого, но не знал, как. Мне уже казалось, что я на грани, и 
именно в то время я встретил Элис… Интересно, знала ли она, что нам следует 
познакомиться именно тогда — конечно, да! Не уверен, что именно меня 
174/364

заинтересовало больше в нашу первую встречу — ее легкий, веселый, озаренный 
счастьем нрав, или возможность отказаться от человеческой крови. Элис 
действительно очень помогла, потому что один я бы не справился: без партнера, 
без единомышленника, олицетворения того, что это возможно. Каждый раз 
когда я думал, что все безнадежно — заглядывал в ее нежные золотые глаза, и 
они питали мою надежду на целую вечность вперед.
Незаметно для себя я перешел на вампирскую скорость и через пять минут был 
на месте. Снял с притолоки запасной ключ и передумал идти внутрь, уселся на 
ступени террасы.
Случай с Хэтти выходил за пределы обыденности. Тогда я даже не был голоден. 
Просто почувствовал влечение и эгоистично поддался ему. И хуже всего, что я 
действительно чувствовал симпатию. Наверное, ей не хватило самую малость, 
чтоб оказаться той самой. Но у нее был жених, были планы на жизнь, которые я 
отобрал. Когда Хэтти «исчезла», он дал сентиментальное объявление в местную 
газету и предлагал щедрое вознаграждение за любую информацию. Наверное, 
действительно ее любил.
Почему-то недавно я стал чувствителен к холоду. Ли была чертовски горяча — во 
всех смыслах. Рядом с ней, было… как надо, а без нее — холодно. Я был 
благодарен Ли за танго среди леса, она наполнила меня теплом, которое до сих 
пор едва тлело где-то на краю, не давая окунуться в уныние с головой. Она 
сделала все, даже больше, но, наверное, тот аккумулятор во мне, который она 
пыталась зарядить теплом, был с дефектом, или деградировал, старый, 
запущенный, ненужный мне до сих пор.
Я вошел в дом, теплее не стало. Ночью без Ли здесь было пусто, тоскливо, даже 
немного жутко. Надо с этим что-то делать. Ремонт? Я давал нашей с Элис ссоре 
максимум неделю, однако нелишне иметь лучше приспособленную к моим 
вкусам уединенную берлогу. Быстро поднялся на второй этаж и поставил 
набираться ванну — бо́льшую из двух, более удобную на мой рост.
Истерзанную в бахрому одежду — в мусор. И снова вместо чистой достал ту, в 
которой танцевал с Ли впервые. Все — чтобы не звонить ей, не бежать в 
резервацию, распахиваясь, выставляя на показ собственную никчемность.
Вода была такая горячая, что над ней вздымался почти прозрачный пар, 
искажая контуры предметов, привнося визуальный шум. Это было даже немного 
похоже на то, как я видел, пока ещё был человеком. Я погрузился в воду, 
откинул голову на бортик, наконец отогрелся. Охваченный желанным жаром, я 
снова думал о Ли. И теперь не мог и не хотел подавлять эти мысли. Теперь я 
легко мог представить ее голой и вырезать из кадра все лишнее — Пола, Сэма и 
двух волков. Я наслаждался картиной, и даже мог подробно дорисовать в 
воображении, как она выглядела бы спереди, хотя видел только со спины и 
полубоком.
Я провел рукой от шеи, по груди и вниз к животу, а другой — от колена по 
внутренней стороне бедра… Было не легко представить ее крошечные ладони 
вместо моих, ее длинные, суженные на кончиках пальчики — вместо моих… А 
еще потолок ванной была отделан чудовищной зеркальной плиткой, в которой 
отражался изуродованный шрамами я. Это было еще более отвратительное 
зрелище, чем обычно, потому что я весь в одной плитке, конечно же, не 
умещался. По меньшей мере, в шести, если пренебречь волосами на макушке. 
175/364

Плитки лежали не идеально в одной плоскости, и ломали мое отражение на 
квадраты. Смещенные, искривленные по краям фрагменты не совпадали. Такое 
причудливое переосмысление картин Пикассо… Мне не нравился кубизм ни 
тогда, ни сейчас, поэтому я не считал, что обижаю Пикассо этим сравнением.
К сожалению, эти зеркальные квадраты не запотели, может, покрыты 
гидрофобным веществом, или комната слишком большая… Я пожалел было, что 
не воспользовался пеной для ванн, словно какая-то сопливая девчонка. Но 
навязчивый косметический запах испортил бы антураж, так что пусть. Мне 
пришло в голову, я могу представлять не Ли, а нас вместе — ее и меня, будто 
извне, как в фильме.
Это было удивительно легко. И мне понравилось увиденное. Если бы я был 
сверху на ней, а она бы обнимала меня за плечи своими тонкими загорелыми 
руками, и ногами окутала бедра, устроив маленькие с высоким подъемом стопы 
на моем бледном, почти белом заду, сжимая пальцами ног мои ягодицы в самые 
жаркие моменты… Свои длинные черные волосы, она бы перебросила за верхний 
край подушки. В такой совершенной живой оправе, я сам казался живее, лучше.
Я плотно закрыл глаза и переместился в участника фантазии. Я почти 
чувствовал ее гладкую горячую кожу под своими ладонями. Как она тяжело 
дышит подо мной, а ее грудь не вмещается и сжимается между нами. Она бы не 
стала царапать мне спину, потому что ей не надо преувеличивать, играть 
страсть. Ли и так чертовски страстная. Ее грудь и живот вспотели бы, потому 
что она не вампир, и короткие волоски на висках и у шеи намокли бы. Ее запах 
усилился и доводил бы меня до безумия сильнее эмоций.
Хорошо, что я сегодня столкнулся с ней на поле, фрагментов настоящих 
воспоминаний об ощущениях с Ли стало больше. Включая звуки, которые она 
издавала во время нашей борьбы, злющая и решимая. Из них можно было 
собрать почти любую предельно реалистичную фантазию. Я только не знал, 
насколько горячая была бы она изнутри, на моем члене. Пожалуй, очень горячая 
— во всех смыслах. Моя рука была далека от того, что я себе представлял. Но все 
остальное казалось настоящим… Я кончил очень быстро, почувствовав 
одновременно облегчение, и разочарование, потому что даже в моем 
воображении это было чертовски хорошо.
Жаль, что после всего нельзя отключиться во сне, как обычный человек. Я 
упорно залез в кровать под одеяло с иррациональной надеждой расслабиться. 
Мое разогретое в горячей воде тело сейчас действительно немного напоминало 
человеческое. Да, конечно, без Ли не было и речи о сне. Вскоре я неохотно встал, 
надел танго-одежду и сновал по дому. Понемногу стали вырисовываться идеи, 
как обустроить это жилье. В ремонтах я не был полным нубом, потому что часто 
помогал Эсми, особенно, когда речь шла об инженерной составляющей ее 
работы. Но посоветоваться будет не лишне. Меня будоражило предчувствие, что 
впервые все будет сделано, как хочу я, а не Элис. В нем было и злорадство, и 
печаль, и предвкушение.
176/364

жүктеу/скачать 1,61 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: