Весеннее равноденствие

Примечание к части Здесь будет единственная за главу сноска, чтоб не сбивать
настрой в неудачном моменте:
Вопреки широко распространенному мнению, дни весеннего и осеннего
равноденствия припадают на разные даты в зависимости от года. В 2007 году
это было 19 марта.
Глава 33. Мечты и утраченные возможности
POV Джаспера
Я шёл вслепую, собственно, на отчетливое нетерпеливое любопытство 
Питера. Там было многое, но любопытства больше всего.
Открыл заднюю дверь неприметного серебристого седана, бросил рюкзак на 
пол и неуклюже повалился на заднее сиденье. Сбросил изношенные за 
сегодняшнюю драку до непотребного состояния ботинки, улёгся на спину и 
уставился в серый потолок.
Питер завёлся и плавно тронулся.
— Оооу, — протянул он наигранно растроганным голосом, — ты такой 
няшный! Надо было раздобыть одеялко. Притомился, да?
Я не ответил, и он, к счастью, заткнулся. Вампирам не нужно лежать, чтобы 
отдохнуть, я только хотел лишить себя визуальных раздражителей, и серый 
потолок, почти полностью преграждающий обзор, то, что надо. Просто закрыть 
глаза — не вариант, для вампиров это довольно дискомфортно, ведь инстинкты 
постоянно навязчиво требуют держать всё под контролем. Неясно зачем, мы же 
почти неуязвимы, в мире очень мало опасностей для нашей расы.
Несмотря на то, что мне очень хотелось расслабиться, я невольно подробно 
разглядел трикотажную с восьмиугольными дырочками структуру ткани, её 
слабый синтетический блеск, незаметные человеческому глазу отпечатки рук 
вокруг светильника, два коротких светлых волоска и множество смятых 
микроскопических волокон самых разнообращных цветов. Задний левый 
амортизатор неприятно стучал, неправильно гудел один из подшипников 
коробки передач.
Надо было расспросить Питера о самолёте, Афтоне, Элис и всём остальном. 
Но я не хотел — и не мог не поддаться собственной слабости. Может, стоило 
сопротивляться лучше, потому что меня мгновенно поглотили мысли о Ли. 
Собственно, Ли и есть моя величайшая слабость… Но ведь я заслужил… За 
последние чёртовы сутки я бессчётное количество раз приказывал себе не 
думать о ней, но всё равно думал — может часов семь в общей сложности, то 
есть гораздо меньше обычного. И теперь во мне лопнула преграда — нет, упала 
плотина. Я так соскучился и так боялся не увидеть её снова. И всё ещё многое 
себе запрещал среди разнообразия мыслей о Ли.
Про её горячую кожу под моими губами, тяжелые прохладные волосы, 
крутые изгибы в объятиях, опьяняющий, острый, лучший в мире запах — можно 
было думать. И о шёлковом, богатом модуляциями голосе, гипнотической 
пластике движений, маленьких идеальных стопах — их я тоже подробно изучил 
за наши два дня — руками, губами, языком… И до сих пор мечтал почувствовать 
339/364

их когда-нибудь на своём члене… Да, даже о сексе…
Питер поёрзал на сиденье, наверное, я всё-таки транслировал на него. Но не 
пофиг ли? Горло адски жгло от невыносимой жажды. Но теперь моя сильнейшая 
жажда — к Ли, не к её крови, нет, к ней, центру моей вселенной, единственной в 
мире константе. За окнами авто медленно ритмично мигал свет равноудаленных 
фонарей, начал едва накрапывать дождь. Было бы хорошо оказаться дома 
рядом с маленькой горячей Ли под одеялом, только вдвоем, а на улице ливень… 
Такое странное для вампира желание, слишком человеческое. Мы бы молчали 
под успокаивающий стук её сердца и шелест капель за окном, и я даже не стал 
бы распускать руки. Наверное. Или говорили, и её мысли, как всегда, свернули 
бы на что-то неожиданное, взбудоражили меня, развеселили бы или разозлили 
— ненадолго, потому что рядом с ней я чувствовал себя счастливым, как бы ни 
сердился, я заметил этот парадоксальный эффект уже давно. Мне так этого не 
хватало. Не только секса, всей Ли.
Я нащупал рядом рюкзак, занырнул рукой на самое дно и достал зип-пакет, 
вынул из него свою футболку, которую в наши два дня ненадолго надевала Ли. 
Тогда я каждый раз жалел, что она скрывала от меня свою невозможную 
красоту, а теперь радовался, что у меня есть хотя бы это — что-то из 
неприкосновенного запаса воспоминаний. Но ведь я заслужил?.. Питер тихонько 
фыркнул, уловив яркий незнакомый запах, а я снова улёгся на спину, накрыл 
футболкой лицо.
У меня было минут сорок до аэропорта и я хотел побыть с Ли только вдвоём. 
Пусть даже всего лишь с фантазией о ней. Пока я был ещё здесь, пока она не 
сказала своё окончательное Нет, я мог фантазировать о чем угодно, и даже 
придавать этим фантазиям контекст планов на будущее. Теперь я знал, что 
увижу её, как бы она меня ни избегала. Но мне до сих пор не хотелось думать, 
чем обернется эта встреча. Моя призрачная надежда на счастливую развязку 
притихла, как только отступила угроза смерти. Бояться услышать в ней 
ненависть — не смешно ли после всего, что было сегодня? И несмотря на это, я 
до сих пор боялся.
Я содрогнулся, перекатился на бок, съёжился в позе эмбриона — бесполезно 
мучиться сомнениями заранее — прижал футболку поплотнее и глубоко вдохнул. 
Я и Ли, только вдвоём. Чёрт возьми, разве это так сложно?
И я стал по запчастям собирать свою фантазию. В ней я купил ту дурацкую 
банкетку из каталога — достаточно широкую, чтобы лежать на ней вдвоём с Ли, 
и довольно узкую, чтобы она плотно прижималась ко мне горячим боком. Да! Мы 
у северного окна, а обеденный стол отодвинут ближе к кухне. Там нет навеса 
террасы, и полоса деревьев намного дальше, потому что их я много уничтожил 
во время своей трёхдневной депрессии. Стоп, не думай об этом! За окном дождь, 
тусклый серый свет обесцветил всё вокруг, по углам разлеглись плотные тени. 
Но нам с Ли не нужен свет. Она в моих объятиях: горячая, спокойная, наши 
эмоции, одни на двоих, счастливые, яркие, солнечные, несмотря на серый 
сумрак вокруг. Меня окутывает запах Ли — нет, нас обоих. И ещё лёгкое 
дуновение свежей выпечки, персиков и халапеньо, ведь Ли нужно много есть.
Эта фантазия такая реальная, живая, я почти верю, что всё это на самом 
деле… Так хорошо… Ли опирается спиной о высокий подлокотник, а я уложил 
голову ей на плечо, одна моя рука под её поясницей, другая — гладит 
обнажённые шёлковые бёдра под зеленым пушистым пледом. Ничего такого, я 
340/364

просто не могу удержаться от этого тактильного наслаждения — ощущения её 
удивительной кожи под руками. Ли перебирает мои волосы, а в самое ухо громко 
стучит её сердце. И гораздо тише, чаще трепещет другое крошечное сердечко…
Это было то самое запретное, крайне нежелательное среди мыслей о Ли. Но 
как только я начал, то уже не мог остановиться, та моя размытая сомнениями и 
одиночеством плотина самоконтроля уже рухнула, так что теперь? Черти бы 
взяли Хайди… Я бы заплакал, если б мог — там, в фантазии, и здесь, в 
неприметном серебристом седане на полпути во Флоренцию, тоже. Не знаю, 
чего было больше в этих непролитых слезах… Там, в фантазии — счастливый, 
восхищённый трепет. Здесь… разочарование. Я жалел, что был тогда 
осторожен. По правде сказать, жалел уже давно. С тех самых пор, как Ли 
отшила меня тогда, девятнадцатого марта, в чёртов день весеннего 
равноденствия. Да, пусть я мудак, но быть мудаком иногда чертовски полезно.
Как мазохист, я вцепился в ту картину в своей голове, панически боясь, что 
всё развеется, что я больше никогда не услышу то тихое биение, что не смогу 
повторить эту фантазию снова. Если слышно сердце, то должен быть хотя бы 
небольшой животик, но я не знал, какой на ощупь должен быть беременный 
животик. Так что в этой мечте я обнимал Ли под попкой.
Я хотел узнать больше, почувствовать это на самом деле. И теперь, когда 
упустил свой единственный шанс, я действительно впервые в жизни жалел. 
Даже если мы будем вместе… если всё повторится… Эти гормональные выходки 
больше не застигнут Ли врасплох, она позаботится обо всём заранее. Тогда, две 
недели назад, я думал, что всё мое сожаление — только собственничество. Если 
бы Ли тогда забеременела, это бы накрепко привязало её ко мне. Пока у неё нет 
денег, пока она мечтает о колледже, и если бы квилеты отвернулись от неё. 
Конечно, беременная от кровососа — она была бы одинока, отвергнута, вся моя. 
И я бы не корил себя упрёками, если бы так и произошло — я был бы счастлив… 
И не от перспективы неожиданного отцовства. Тогда я и не думал об этом, я 
даже не сознавал все слои такого события, тогда это был лишь инструмент. И 
меня почти не волновало, сколько от этого потеряет Ли. Я уговаривал себя, что 
смог бы сделать её счастливой, как бы там ни было. В конце концов, я эмпат. 
Если бы только она сама захотела быть счастливой…
Теперь… Я часто думал, смогу ли сам почувствовать что-нибудь такое, как 
Роуз чувствует к Ренесми. Хотя бы половину… Если бы у меня было что-то — нет, 
кто-то — как свидетельство, воплещение нашего с Ли Вместе. Наполовину моё, 
наполовину её, навсегда. Ребёнок — это гораздо больше, чем связь импринтов 
или соединённых. Разве нет?
Я сознавал, что никогда не заговорю с Ли о детях. Если она не желает 
рожать от меня — не хочу об этом знать, не выдержу! Да, у неё могут быть 
другие причины не желать детей, множество всяческих причин. И даже если бы 
из-за меня — она не скажет, придумает что-то правдоподобное, щадящее моё 
самолюбие. Но проблема в том, что я эмпат, я распозна́ю ложь. Догадываться, 
что я для неё временный вариант, только промежуточная стадия, пока она не 
запечатлится — одно. Совсем другое — знать об этом наверняка. Зачем ей 
обременительное прошлое, если её принц ещё впереди? Не слишком разумно 
рожать вампира полукровку, если её импринт окажется оборотнем. Она не 
состарится, перед ней не встанет дилемма: сейчас или никогда.
Моя мечта совсем побледнела, но я не мог думать только о желанном и 
341/364

отбросить всё остальное. У меня не будет другого случая подумать и помечтать. 
Должен оставить это позади, со всеми остальными упущенными возможностями, 
забыть, спрятать под замок, навеки выключить эту функцию своей души… И 
лучше оставить это здесь, вдали от дома, сделать вид, что этих мыслей никогда 
и не было… В конце концов, я прожил более ста шестидесяти лет, уверенный, 
что это вообще невозможно, проживу ещё.
Питер бросил мне пакет.
— Переодевайся, красавчик.
Я даже не заметил, когда он остановился, и достал вещи из багажника.
— Отвали, мамочка. Не хочу.
— Видел бы ты свою рожу: серая, потрескавшаяся. Тебе нужно поохотиться, 
но сейчас нет времени, так что будь хорошим мальчиком и переоденься. А то 
Дэнни хватит инфаркт.
— Дэнни?
— Дэнни — второй пилот, умник.
Я принялся переодеваться и разорвал рубашку, потому что от усталости не 
смог правильно отмерить силу. Питер хмыкнул и дал мне ещё одну рубашку.
— У тебя есть тональник? Не знаю, как ты пройдешь паспортный контроль.
— Питер, хватит болтать, достал!
— Да я ещё и не начинал.
Он обиженно надулся, потому что действительно держал своё любопытство 
в узде целый час — невероятный подвиг для Питера.
Мы прошли на посадку почти без происшествий. Питер пофлиртовал с 
операторшей, намекнул на мое пищевое отравление, и делу конец. Уже на 
посадочной мелькнула мысль позвонить Маркусу и спросить о Джейн, но я 
подавил свой порыв. Хайди сама догадается поднять эту тему перед королями. 
Мне как эмпату было очевидно, к кому у Джейн действительно сильные 
родственные чувства — к Аро. И он, к счастью, питал к ней взаимность, пусть и 
не решался часто показывать своё истинное отношение.
Дэнни снова вышел нас встречать, и его винировая искусственная улыбка 
мгновенно померкла, когда он увидел мое серое лицо.
— Не волнуйся, дружище, — вмешался Питер, — зайкотик любит ролевые 
игры. Нагляделся античных статуй по музеям, и вот, теперь вытворяет… 
Микеланджело шарил за красивых мужиков, да? Я убедился, что он 
действительно был гей.
И Питер шлёпнул меня по заднице. Не похоже, что Дэнни сильно успокоился, 
но смущённо улыбнулся и убрался, как только мы расселись по местам. Когда 
мы поднялись на высоту, а шум двигателей остался далеко позади, Питер 
342/364

набросился с жалобами и расспросами:
— Меня, между прочим, сбил мусоровоз! И это чертовски больно! Когда ты 
собирался сказать, что меня должен сбить мусоровоз? И Элис тоже ничего не 
сказала!
— Ты мой герой! — я произнес это таким нежным стереотипно гейским 
тоном, на который только был способен. Питер сразу остыл.
— Как всё прошло?
— Я убил Кая.
Лицо Питера вытянулось. Да, я почти ничего не рассказал ему о своём плане. 
Он даже подскочил.
— Ты что?! Дерьмо!
— Поэтому я и не хотел, чтобы ты знал. И тебе не надо было приезжать 
прямо в Вольтерру, мы должны были встретиться в Понтедере.
— Я почувствовал, что это будет безопасно, — Питер пожал плечами, — ты 
знаешь, я ужасно не хотел принимать участие в вашей авантюре зимой, это Шар 
меня всё время пилила, что мы должны тебе помочь. А сейчас — ничего такого… 
Ты ничего не рассказал, я должен был действовать вслепую, и моё вслепую не 
говорило о Понтедере. Это вообще где?
— Забудь. Ты всё сделал как нельзя лучше.
И тут Питера прорвало, он замахал руками, будто настоящий чёртов 
итальянец.
— Ты хренов интриган! Ублюдок! Мне пришлось благодарить Элис, чтоб тебе! 
Я не знал, что мне делать, куда бежать. Она позвонила, как только я решил, что 
придётся её благодарить. Сказала, что всё видела. И только тогда у меня 
появилось чувство направления. Ты именно так и планировал! Это не считается!
— Успокойся, Пит, ты не проиграл, так что это я тебе должен.
Его нутро полыхнуло мстительным удовлетворением. Но он продолжал 
сердитым капризным тоном:
— Мне пришлось бежать невесть куда с закрытыми глазами! И там среди… 
чего-то? Я как идиот, все ещё с закрытыми глазами, кричу: " Спасибо, Элис!» Кто 
я тебе? Летучий мыш? А? У меня нет ультразвуковых локаторов, чтоб ты знал!
— Не шуми, зайкотик, ты несказанно крут. Ты не должен был знать, что это 
за место, если бы Аро добрался до тебя.
— Что?! — Питер вскричал. — До меня мог добраться Аро? Ты спятил?
— Он бы не увидел заговора. Ты был бы чист. И я сам не хотел знать, что это 
за место… Если бы что-то пошло не так, и Аро бы меня прочитал. Так что нам 
нужна была Элис.
343/364

Элис уже прислала мне координаты, а я запрограммировал отложенное 
сообщение для Хайди, потому что, как и все смертные, выключил телефоны при 
посадке.
— С Афтоном не было проблем?
— Да какие проблемы? Их было только двое, и сам Афтон явно не привык 
драться. Интуиция оказалась сильнее невидимости. Ха! — Питер полуразлёгся 
на сиденье и наслаждался собственной офигенностью. — А прикольная вышла 
заварушка.
Пит сошёл в Нью-Йорке, когда мы приземлились на дозаправку. Они с Шар 
сейчас жили где-то в Пенсильвании, так что для вампира там было недалеко. До 
того он снова завёл разговор о Ли. Я знал, что он выспросит рано или поздно.
— Та твоя оборотня умная, да?
Я сделал вид, что задумался и не услышал.
— Если она действительно умная, то понимает, что лучше тебя — не найти.
— Дело не в этом.
— А в чем тогда? Ты переиграл проклятых Вольтури! Ради неё!
— Не выдумывай…
Я рассматривал ночной, озаренный тысячами огоньков город далеко внизу.
— Так что с ней не так?
— Всё так. Она самая лучшая.
— Ладно. Я согласен, она мне уже нравится. Я в восторге, честно!
Я не слышал от него сарказма. Но ведь это должен был быть сарказм?
— Ты ничего о ней не знаешь, — я хотел, чтобы это прозвучало менее 
враждебно, но не справился.
— Конечно! Ведь ты не говоришь! Но я и так вижу, что ты вляпался… Извини, 
я не то хотел сказать… Если уж она твой окончательный выбор, я это уважаю. 
Сло́ва против неё не скажу! Я знаю, ты бы выбрал правильно.
Я смерил его скептическим а-кто-меня-все-годы-доставал взглядом?
— Прости, но ты не выбирал ни Марию, ни Элис. Это они тебя выбрали, и 
случайно попали в рамки твоих предпочтений. А ты плыл по течению.
Я всматривался в тёмный иллюминатор, самолёт как раз плавно 
поворачивал, заходя на посадку.
— А теперь ты в одно мгновение перевернул свою жизнь. Поставил всё на эту 
344/364

девушку. Знаешь, Джаз, я не сомневаюсь, что она того стоит.
— Она бы действительно понравилась тебе, — я всю дорогу мял в руках её, 
мою футболку, — в ней нет ни намека на манипуляции. Она всегда говорит, что 
думает… Почти всегда… Умная, искренняя, острая, не пытается казаться 
удобной…
— Я понял, полный антипод к Элис.
Не совсем так. Но я не хотел об этом говорить.
— И что не так?
— Не знаю… Она оборотень? А оборотни ненавидят вампиров?
— Как на оборотня она замечательно пахнет.
Во мне вспыхнула ревность, собственничество, но я подавил это пламя в 
себе.
— И по твоему запаху слышу, что она тебя не ненавидит. Она умная — я 
верю, так что она тоже выберет тебя. Считай, что это моя интуиция.
Я знал в точности: его интуиция работает не так. Она не показывает готовые 
варианты будущего, лишь даёт странный позыв поступать так, а не иначе, Питер 
даже не всегда знал, с какой именно целью он это делает. Весь его спич — это 
была такая избитая банальщина, что-то из шарлатанских лекций гуру успешного 
успеха, конфирмация? Но почему-то во мне загорелась надежда… Ли не хотела 
импринтинга, она хотела выбирать сама. И я могу повлиять на её выбор. Ведь 
так, могу?
***
До рассвета оставалось около часа, я мчался где-то на полпути из Портленда 
в Форкс по пустому шоссе. Близость дома уже слышалась в редких каплях 
дождя. Я включил мобильник, хотел позвонить Эммету, и пока по привычке 
набирал вручную номер, пришло смс. От Ли. То есть нет… В смс было, что она 
мне звонила, пока телефон был выключен. Я не знал, что она хотела сказать. 
Резко затормозил.
Чуть дрожащими руками набрал её, и был почти уверен, что у меня вот-вот 
забьется сердце, чтобы только выскочить из груди от нетерпения. И тогда до 
меня дошло, что она не вампир, а сейчас глубокая ночь. Она должна была в это 
время спать. Я уже хотел сбросить, но Ли ответила:
— Алло.
Она не сказала своё обычное «привет, Блонди». И я не мог поверить, что всё 
это на самом деле. Её отвратительно искажённый в телефоне голос согревал и 
ласкал, одним лишь словом «Алло». Ли точно не намеревалась ласкать меня 
голосом, но моя странная очумевшая нервная система считала иначе.
— Ты звонила мне.
345/364

Она молчала.
— Дарлин, что ты хотела сказать? Что-то случилось?
— Да… Нет, на самом деле… Я не беременна. Это всё…
Она замолчала, а я тоже не мог ничего сказать. Что означало её «это всё»?
— Я подумала, что ты должен знать… Господи, это такое облегчение! Я не 
была уверена до самого конца. Так что решила позвонить, сообщить тебе 
хорошую новость, как только окончательно убедилась…
— Поздравляю.
Я не хотел, чтобы это прозвучало так — холодно, сквозь зубы. Но на 
мгновение голос мне изменил. Я надеялся, что она не уловила мою искаженную 
в телефоне интонацию. Напрасно. Ли смутилась.
— О, я не вовремя?.. Извини, ты, должно быть, занят…
Каким-то образом она забыла, что это я ей позвонил посреди ночи.
— Ли, мы можем встретиться? Пожалуйста?!
Я снова не удержал свой голос, и получилось больше похоже на приказ, чем 
на просьбу. Ли молчала целую минуту.
— Когда?
— Сейчас?
— Хорошо. Я приду.
Ли положила трубку, а я не мог поверить: она что, согласилась? Вот прямо 
только что согласилась?
Я завёл двигатель и перекатился на обочину, зарывшись бампером и капотом 
глубоко в кусты и, кажется, посадил машину брюхом на скрытую в траве 
земляную насыпь. Я даже не стал вынимать ключи. Если тачку до завтра 
откопают и угонят — так тому и быть. А нет — тогда закажу эвакуатор. На 
машине до дома оставалось больше часа, пешком я надеялся уложиться в 
пятнадцать минут, если мчаться изо всех сил, потому что теперь, истощенный до 
предела, я не имел того преимущества в скорости, которое давала мне кровь Ли.
И я бросился бежать.

жүктеу/скачать 1,61 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: