Война во Вьетнаме (1946—1975 гг.)
жүктеу/скачать 11,23 Mb.
|
|
Наконец генерал Вестморленд и штаб КОВПЮВ узрели перспективы политики умиротворения и присоединились к хору ее сторонников. 26 августа 1966 года КОВПЮВ опубликовало “Концепцию проведения военных операций в Южном Вьетнаме”. В этом пространном документе, направленном командующему ВС США в районе Тихого океана и в Объединенный комитет начальников штабов, делался упор на то, что одновременно с продолжением атак на районы базирования неприятеля надлежит осуществлять программу умиротворения. О политике пацификации в 1966 году можно было бы высказаться примерно так же, как в свое время Марк Твен о погоде: все говорили об умиротворении, но никто ничего реально не делал. После совещания на высшем административном уровне в Гонолулу в феврале 1966-го предпринимались шаги в направлении реорганизации процесса умиротворения в рамках полномочий миссии в Сайгоне. Занятые в программе гражданские службы перешли в ведение помощника посла Портера. Портер с задачей не справился. Посол Лодж не оказал ему помощи, а руководителям служб через свои связи в Вашингтоне удавалось действовать в обход Портера. 26 ноября 1966 года была произведена еще одна попытка реогранизации. Миссия создала Управление по гражданским делам (Office of Civil Operations, сокращенно ОСО), поставив все гражданские службы, занятые в программе по умиротворению населения, под контроль этого оперативного органа, возглавляемого Портером. Ситуация повторилась: службы фактически бойкотировали управление, Лодж по-прежнему не оказывал Портеру содействия, и в конце концов в Вашингтоне потеряли веру в целесообразность существования ОСО. В результате в том, что касается умиротворения, в 1966 году во Вьетнаме много говорилось и мало делалось. Небольшим оказался прогресс, достигнутый и в других аспектах политики умиротворения — государственном строительстве и укреплении ВСРВ. Вместо этого США сконцентрировались на “ROLLING THUNDER” и “войне Вести”, что было куда проще, чем пытаться превратить в единую нацию народ, никогда таковой не являвшийся. Соответственно, у южновьетнамцев отсутствовали такие понятия, как патриотизм и самопожертвование во имя родины. Границы родины кончались для них за околицей родной деревни, а понятие “нация” подменялось семьей, кланом, частью которого являлись давно умершие предки. Больше ничего не связывало население страны, где проживали представители разных племен, молившиеся разным богам и говорившие на разных наречиях. Все эти группы населения рассматривали своих соседей из других групп в лучшем случае не как врагов, и никто не испытывал ни малейших верноподданнических чувств по отношению к центральному правительству, структуры которого сверху донизу пронизывали расцветавшие пышным цветом непотизм и кумовство. Чиновник заботился о представителях своего клана, а те в свою очередь всецело поддерживали занимающего начальственную должность родича или друга. Если американцы пытались сместить какого-то гражданского служащего или генерала, то сталкивались с тихим, но упорным противодействием, проволочками, увертками и отговорками. Позднее американцы выясняли, что такое (обычно проворовавшееся или некомпетентное) должностное лицо являлось родственником жены другого чиновника — того, от которого фактически и добивались его увольнения. Вьетнаму не чужды были и другие “восточные традиции” — коррупция и использование служебного положения в личных целях. Государственные служащие, включая и армейских офицеров, рассматривали взятки и дорогие подарки как нечто само собой разумеющееся — некую прибавку к жалованью, поскольку зарплаты их зачастую бывали очень низкими. Причем если среди чиновничества попадался честный работник, отказывающийся использовать занимаемое положение с тем, чтобы помочь родственникам или друзьям, на него смотрели вовсе не как на патриота, болеющего за дело, которому он служит, а как на некоего отщепенца, зазнавшегося и забывшего свою родню. Высшие руководители Южного Вьетнама использовали некую уловку, предоставляя женам распоряжаться семейными финансами. Формально такой чиновник взяток не брал, однако сути дела его “бескорыстие” не меняло. Доверенные женам, кошельки мужей лопались от подношений. Третий фактор, тормозивший реформы в Южном Вьетнаме, обусловливался тем, что чиновникам и офицерам полагалось иметь хотя бы законченное среднее образование. На деле это означало: все более или менее значимые посты доставались представителям элиты. Даже выдающийся, наделенный талантами руководителя выходец из крестьянской семьи не мог рассчитывать пробиться в верха. В результате, хотя правительства в Южном Вьетнаме менялись часто, все они походили одно на другое и являли собой сборища высокомерных, продажных, некомпетентных и страшно далеких от народа “мандаринов”. У любого, кто занимается проблемами изучения этой войны, возникает естественный вопрос: почему Америка, солдаты которой умирали за Южный Вьетнам, налогоплательщики которой поддерживали его своими деньгами, не могла заставить самих южновьетнамцев сражаться за свою страну? Отсюда вытекает так называемый фактор “рычагов”, с помощью которых США иногда удавалось кое-чего добиться в данном направлении. Роберт У. Комер откровенно признается, что о рычагах “...больше говорили, чем пытались применять их”<19>. Кому, как не ему, знать. В правительственных кругах Соединенных Штатов не было более страстного и последовательного практика использования этих самых рычагов, чем честолюбивый и напористый Боб Комер. Однако при всех этих качествах у Комера хватало ума видеть и оборотную сторону концепции “рычагов”. Сложность заключалась в том, что “правительственное здание” Южного Вьетнама представляло собой не более чем карточный домик, и излишне энергичный политический механик со своими рычагами мог запросто обрушить все сооружение. К тому же в США всегда опасались вырастить в Южном Вьетнаме этаких “американских приживальщиков”. И наконец, в правящих кругах Соединенных Штатов крепло понимание того, что южновьетнамцы люди гордые, чувствительные и склонные к ксенофобии. В долгосрочной перспективе не будет пользы в том, что ими станут управлять руководители, лишенные воли и постоянно оглядывающиеся на заморских покровителей. Так или иначе, США не смогли добиться от лидеров Южного Вьетнама принятия мер, способных реформировать и усилить правительство. Как говаривал генерал Джордж Паттон: “Нельзя проталкивать кусок спагетти”, а США именно этим все время и занимались. То же самое происходило в 1966-м и с попытками военного строительства в ВСРВ, в процессе которого “инструмент зодчего” все время наталкивался на те же проблемы коррупции, кумовства и свойства и т.д. Особенно удручающе в 1966 году обстояли дела с сухопутными силами Республики Вьетнам. За редким исключением боеспособность их бывала ниже всякой критики. Главной бедой являлось отсутствие побудительных мотивов, которые бы могли заставить бойцов АРВ сражаться. К 1966-му дезертирство приняло катастрофические масштабы. Вот пример — за последние три месяца года личный состав дислоцированной поблизости от Сайгона 5-й пехотной дивизии АРВ уменьшился на 2500 человек. Кризис в данном случае усугублялся повальным бегством от призыва. По оценкам, к концу 1965-го количество молодых людей призывного возраста, уклоняющихся от военной службы, достигало 232 000 чел. К середине 1966-го проблема некомплекта в южновьетнамских войсках встала настолько остро, что Вестморленд запретил создание новых частей и соединений АРВ до тех пор, пока численность военнослужащих в уже имеющихся не будет доведена до нормы<20>. Не лучшее положение с мотивацией складывалось и в офицерском корпусе АРВ. Генералы целиком уходили в политику, при этом своих прямых, собственно военных обязанностей они не знали и знать не желали. Они были в худшем смысле этого слова “генералами от политики”, назначенными на командные посты правительством по политическим соображениям. Младшие офицеры, часто выходцы из зажиточных семей, не имели опыта и особого желания сражаться, и все — как старшие, так и младшие командиры — наплевательски относились к солдатам, которых элементарный голод толкал на грабеж местного населения. Народ, естественно, ненавидел их за это, а программа умиротворения буксовала. Американские советники на местах — в дивизиях, полках и батальонах — неизменно сигнализировали о плачевном состоянии дел в армии и пытались исправить положение — избавиться от некомпетентных офицеров, используя доступные им “рычаги”. Однако такие попытки, как правило, заканчивались ничем. Аналогичная ситуация наблюдалась и на более высоком уровне. Я думал как-то, что генерала Абрамса, “профессионала из профессионалов”, хватит удар, когда он с болью в голосе говорил об одном южновьетнамском командире дивизии: “Этот тип не просто самый худший генерал в южновьетнамской армии, он худший генерал по меркам любой армии в мире!” Между прочим, “Эйб” (“Abe” — прозвище Абрамса), к тому времени уже КОМКОВПЮВ, потратил не меньше двух лет, чтобы избавиться от “худшего в мире генерала”, да и тогда “убрали” его наверх. В 1966-м США открыли во Вьетнаме “четвертый фронт”, то есть попытались добиться окончания войны с помощью переговоров. В 1965-м администрация Джонсона уже делала некоторые нерешительные шаги в данном направлении, но ни одна из сторон не принимала их всерьез. В 1966-м постоянное давление “голубей мира” дома и отсутствие очевидного прогресса на трех остальных “фронтах” (в программе “ROLLING THUNDER”, в войне на истощение и в пацификации) вновь сделала актуальной для Белого дома тему переговоров с Ханоем. Первым шагом стало приостановление бомбежек в период с 24 декабря 1965 по 31 января 1966гг. Действуя через своего посла в Бирме Генри Байроуэда, США 29 декабря 1965 года вошли в контакт с северовьетнамским консулом в Рангуне, By Xyy Бинем. Бай-роуэд обратил внимание Биня на то, что бомбардировки приостановлены и в связи с этим Северный Вьетнам мог бы проявить ответное миролюбие<21>. На протяжении почти целого месяца единственной реакций Ханоя оставалось сделанное 4 января 1966 года публичное заявление том, что пауза в авианалетах не что иное, как уловка американцев. И дальше тишина. Под давлением “ястребов” в конгрессе президент Джонсон отдал приказ о возобновлении авиаударов с 31 января. В тот день, когда бомбы вновь посыпались на Вьетнам, Бинь довел до сведения Байроуэда ответ Политбюро ЦК ПТВ. Внешне текст документа не давал поводов для оптимизма, однако возможность продолжения контактов сохранялась, пока 29 февраля обе стороны окончательно не утратили интереса к проекту под кодовым названием “PINTА”. Не успел самоисчерпаться “рангунский вариант”, как в лице специального представителя правительства Канады в Сайгоне и Ханое, Честера Раунинга, появилась другая возможность для переговоров. В начале марта 1966 года Раунинг виделся с Фам Ван Донгом, который попросил канадца повторить игру Байроуэда — Биня. Условия Северного Вьетнама: безоговорочное и окончательное прекращение бомбардировок взамен на туманные обещания коммунистов пойти на некоторый компромисс. При посредничестве Раунинга стороны обменялись серией двусмысленных посланий, после чего к концу июня процесс сошел на нет. Следующим шагом в том же направлении стал проект под кодовым наименованием “MARIGOLD” (“Ноготок” — название цветка). На сей раз контакт получился трехступенчатым. 27 июня Левандовс-кий, польский представитель в Международной контрольной комиссии, надзиравшей за соблюдением условий Женевской конвенции, сообщил послу Италии в Южном Вьетнаме, д'Орланди, что только что вернулся из Северного Вьетнама с мирными предложениями. Д'Орланди немедленно передал информацию Генри Кэботу Лоджу, американскому послу в Южном Вьетнаме<22>. Затем, в конце июня, авиация Соединенных Штатов разбомбила северовьетнамские хранилища ГСМ в окрестностях Ханоя, а 17 июля Хо Ши Мин заявил о том, что никакие переговоры с США невозможны. К концу года наметилось некоторое потепление, и на какое-то время показалось, что существует возможность достигнуть прогресса. Однако неспособность администрации Джонсона координировать военные и дипломатические усилия похоронила возникшую на горизонте надежду. 2 декабря ВВС США впервые разбомбили два объекта АСВ под Ханоем, а 4 и 5 декабря вновь нанесли удар по тем же и по другим целям вблизи столицы Северного Вьетнама. 13 и 14 декабря подверглись бомбардировкам новые объекты под Ханоем, что разозлило северовьетнамских руководителей, решивших, что США пытаются принудить их к переговорам силой. Американцы попытались объясниться, но Политбюро ЦК ПТВ поломало все достигнутые договоренности. Проект “MARIGOLD” почил в бозе. Таким образом, война на “четвертом фронте” оказалась еще менее продуктивной для США, чем все прочие. Каковы ж результаты четырехколейной стратегии по итогам 1966 года? В целом они довольно скромны. Между тем война ни в коем случае не была проиграна, и имелись основания ожидать улучшений на всех четырех направлениях. Так, оставалась возможность повысить действенность “ROLLING THUNDER” путем расширения зоны бомбардировок и увеличения списка целей. По крайней мере, так полагали генералы и адмиралы. Используя стратегию войны на истощение, Вестморленду не удалось преодолеть “болевого порога” коммунистических руководителей и заставить их отозвать войска с Юга. И опять оставалась надежда, что в 1967-м с наращиванием военного присутствия США в Южном Вьетнаме дела пойдут лучше и задача будет решена. Политика умиротворения в 1966-м практически полностью провалилась, но как в Вашингтоне, так и в Сайгоне отмечалась заметная заинтересованность в данном вопросе, стремление сконцентрировать усилия на этом направлении и достичь больших успехов в 1967-м. Переговоры оказались бесплодными, однако обе стороны пусть и неохотно, но все-таки попытались сделать какие-то шаги навстречу друг другу. Большой проблемой США в 1966-м стало отсутствие должной координации действий на всех “четырех фронтах”. Управление “ROLLING THUNDER” требовало взаимодействия множества служб и штабов, начиная от Белого дома, Пентагона и ГЛАВКОМ-ТИХ и кончая оперативно-тактическими командованиями на местах. Вследствие этого в результате налетов, многие из которых планировались заранее, за недели вперед, уничтожались не только объекты на территории противника, но и сводились на нет скоромные достижения на пути переговорного процесса. Боевые действия в Южном Вьетнаме велись без оглядки на то, что происходило “на фронте”, где осуществлялись попытки умиротворения и ведения переговоров, а координация с “ROLLING THUNDER” в большинстве случаев и вовсе отсутствовала. Политика умиротворения проводилась в жизнь нерешительно, непоследовательно и без должного взаимодействия между отдельными службами. Вина за все это ложится, конечно, на Белый дом, на его тогдашнего руководителя, сложного и непоследовательного человека, президента Джонсона. Но если в 1966 году у США и правительства Южного Вьетнама (ПЮВ) отсутствовали поводы наполнять шампанским бокалы победителей, особых причин для оптимизма не было и в Ханое. Споры по поводу стратегии ВК и АСВ в южновьетнамском конфликте, начавшиеся в 1965-м с момента ввода в регион сухопутных сил Соединенных Штатов, полыхали жарким пламенем в течение всего 1966-го. Командующий войсками коммунистов на Юге, генерал Нгу-ен Ши Тань, настаивал на том же, на чем и в 1965-м, — на продолжении атак частей Главных сил ВК и АСВ на крупные американские базы. Зиап по-прежнему считал, что такие рейды малопродуктивны и дорого обходятся нападающим, а потому следует вновь вернуться к партизанской войне. Анализ операций ВК и АСВ в период с ноября 1965 по май 1966 гг. показывает, что победу в дебатах одержал Тань. Базовая стратегия АСВ строилась на том, чтобы выманивать американские части в необитаемые джунгли поблизости от границ Южного Вьетнама и пытаться там уничтожать противника, чтобы в случае провала избегнуть разгрома, скрывшись на территории соседних государств. В феврале 1966-го северовьетнамцы усовершенствовали подход к ведению “приграничной войны”, послав 324-ю и 341 -ю дивизии АСВ через ДМЗ в самую северную провинцию Южного Вьетнама, Куанг-Три. Одновременно они выдвинули значительные силы АСВ с их баз в Лаосе в провинцию Тхуа-Тхиен, расположенную сразу же к югу от Куанг-Три. Данный шаг поставил генерала Вестморленда в сложную ситуацию. Наипервейшей проблемой являлась география данного района. Две северные провинции отделяла от остальной территории Южного Вьетнама высокая горная гряда, протянувшаяся от границы с Лаосом до моря чуть севернее Да-Нанга. Единственная дорога, узкая и извилистая, пролегала через знаменитый перевал Хай-Ван — превосходное место для того, кто хочет устроить засаду. Проблема усугублялась тем, что к северу от горного хребта не было всепогодных гаваней. Осуществление тыловой поддержки крупных сил США и правительства Южного Вьетнама (ПЮВ) в двух северных провинциях оказалось бы нелегкой задачей. Перебрасывая силы АСВ в район Куанг-Три — Тхуа-Тхиен (северовьетнамцы называли его фронтом Три — Тхиен), командование коммунистов использовало факт незначительного военного присутствия там войск США и ПЮВ. Против АСВ в данном районе Вестморленд мог выставить только одну южновьетнамскую дивизию (о боевых качествах которой ничего не было известно) и всего один батальон морской пехоты США. Вестморленд полагал, что первейшая задача Ханоя состоит в том, чтобы оттянуть из густонаселенных провинций к северу значительные силы США и ПЮВ, однако он также усматривал в действиях противника и более далеко идущую попытку отторгнуть изолированные территории и создать там “освободительное” правительство<23>. По причинам, которых Вестморленд нигде не объясняет, перспектива создания на изолированной территории Южного Вьетнама коммунистического правительства всегда являлась предметом особой озабоченности командующего КОВПЮВ. Правильность рассуждений Вестморленда в отношении того, что Ханой отправил крупные силы АСВ в район Три — Тхиен с целью оттянуть на север войска США и ПЮВ, подтверждает сам Зиап<24>. Заявление Зиапа может служить средством для самооправдания, поскольку единственное, чего удалось достигнуть коммунистам открытием фронта Три — Тхиен, так это заставить американцев и правительство Южного Вьетнама послать туда больше войск. Вестморленд ловко парировал выдвижение АСВ, перебросив в угрожаемый район из Да-Нанга части морской пехоты США и подкрепив их армейскими подразделениями, в том числе артиллерийским батальоном, оснащенным 175-мм орудиями с дальностью огня свыше 30 км. Для обеспечения тыловой поддержки, он приказал “морским пчелам”{34} построить несколько всепогодных гаваней на побережье северных провинций. Предпринятые командующим шаги в значительной мере свели на нет эффект от выдвижения войск коммунистов в северные районы Южного Вьетнама в начале 1966 года. Между Зиапом и Танем отмечается интересная разница в высказываниях по поводу создания фронта Три — Тхиен и боевых действий на нем. Зиап считал это главным стратегическим решением Ханоя в 1966-м, в то время как Тань в своих объемистых и пространных трудах придерживается совершенно иного мнения. Причина, вероятно, в том, что этот фронт в Южном Вьетнаме оказался под командованием Зиапа. Вопросы тыловой поддержки, организация связи и присылка пополнений войскам, действующим поблизости от ДМЗ, — все это было бы проще контролировать, находясь в Северном Вьетнаме, чем в удаленном штабе Таня на юге Камбоджи. Так или иначе, данное перераспределение обязанностей не могло не подогревать взаимного соперничества между двумя северовьетнамскими генералами. Заболевание, которое так же универсально, как воинские звания и приветствия. После того как в мае 1966-го юго-западный муссон положил конец операциям ВК и АСВ, у коммунистов начались серьезные дебаты в отношении стратегии. Из-за избранного Вестморлендом курса на операции по обнаружению и уничтожению Ханой утратил инициативу. Везде — от плантации Мишлена под Сайгоном до фронта Три — Тхиен — наступления коммунистов были отражены с большими потерями для нападавших. Летом 1966 года северовьетнамские руководители затаились, что всегда говорило о приближении совещания на самом высоком уровне. Начиная с июля 1966-го заговорили пушки коммунистической демагогии. Таню приходилось защищать собственную стратегию массированных военных операций. Он, ничуть не смущаясь, контратаковал — и не только в кулуарах Политбюро, но и на страницах коммунистических газет. В июле 1966-го в своей статье в ежедневном коммунистическом печатном органе “Хок Тап” Тань яростно атаковал Зиапа и его сторонников, обвиняя соперника (хотя и не называя его по имени) в попытках воевать на Юге “по старинке”. Дважды, говоря о нем, он использовал термин “устаревший” и отзывался о Зиапе как о человеке, обладающем “...взглядом на вещи, не имеющим ничего общего с реальностью”. Далее он бил по Зиапу прямой наводкой: “Повторять те приемы, которые давно стали достоянием истории, перед лицом новой реальности, есть не что иное, как авантюризм”. Он называл Зиапа человеком, взгляд которого обращен назад и который “...ищет нового в прописанных в книгах рецептах, механически копирует опыт прошлого или опыт других стран...”<25>. Если перевести это с жаргона коммунистической риторики на человеческий язык, сказанное надо понимать так: Зиап не осознает той ситуации, которая складывается на Юге, а критика методов Таня и советы вернуться к партизанской войне продиктованы неспособностью мыслить по-новому и книжной зашоренностью. В подтексте читалось раздражение боевого командира (Таня), вынужденного выслушивать заявления ничего не понимающих, сидящих где-то далеко в тылу штабистов. Противник Таня, Вестморленд, мог бы понять вьетнамского “собрата по оружию”. Правда, Вестморленд направлял свое раздражение не на непосредственное начальство, а на “вундеркиндов” и “фельдмаршалов” из госдепартамента, которые, не обладая боевым опытом, учат его тому, как надо вести войну. Раздражение это вполне понятно, ему, наверное, не одна тысяча лет. По крайней мере, два тысячелетия назад один полководец оставил красноречивое свидетельство того, как бесит генералов критика со стороны “тыловых крыс”. Вот что писал римский консул Лу-ций Эмилий Павел, которого сенат и народ Рима послали воевать с македонянами:“.. .полководец должен выслушивать советы... от тех, кто находится там, где проходят боевые действия, кто видит местность, врага и может оценить обстановку, кто разделяет опасность, словно бы находясь на борту корабля (с полководцем). Следовательно, если есть кто-то, уверенный, что может подать мне совет в этой кампании, пусть едет ко мне в Македонию. Обещаю выдать ему коня, палатку и даже покрыть его дорожные издержки. Если такой советчик предпочитает городскую негу тяготам похода, пусть не беспокоится и не управляет кораблем, стоя на берегу”<26>. Вот так и Тань с вызовом предлагал Зиапу: “Приезжай ко мне в Македонию”. Первый залп Таня сразу же подхватил анонимный автор, творивший под псевдонимом Труонг Сон (“Длинный горный хребет”). Если Тань “палил с борта прямой наводкой”, то Труонг Сон вел “заградительный огонь”, доказывая, что, поскольку “большая война” по Таню почти уже привела к победе в конце 1965-го и в начале 1966 года, стратегия была верной. Он постоянно упоминает великие победы, одержанные коммунистами над войсками Соединенных Штатов. Если верить Труонгу, вьетнамцы уничтожали противника целыми батальонами, владели инициативой, а у “американцев из пяти подвижных дивизий осталось только три”<27>. Эти хвастливые заявления ничем не подтверждались, поскольку являлись чистой ложью. В действительности все обстояло ровно наоборот. Победы одерживал Вестморленд, он владел инициативой, а американцы здорово потрепали силы ВК и АСВ. Не успел опус Труонг Сона сойти с типографского станка, как ответный огонь по противнику открыли сторонники Зиапа. 10 июля 1966 года северовьетнамский военный эксперт, называвший себя Вуонг Тхуа By, провел в радиоэфире разбор статьи Труонг Сона. Он не стал оспаривать большинство из замечаний Труонга (особенно хвастовство о сказочных успехах), но куда прохладнее отзывался о базовой для Труонга и Таня стратегии широкомасштабных операций. Вуонг предлагал развивать концепции Труонга “более углубленно”, иными словами, оспорить их<28>. После этого ответного выпада в публичных дебатах наступила пауза до 7 сентября 1966 года, когда в споре прорезался чей-то новый голосок, зазвучавший с другой стороны. Радио “Освобождение” транслировало из Южного Вьетнама (или, возможно, из Камбоджи) текст статьи некоего Куу Лонга (по-вьетнамски это имя означает “Река Меконг”). Теперь уже известно, что под псевдонимом “Куу Лонг” скрывался Тран До, генерал-майор АСВ, третий по старшинству офицер ЦУЮВ. Он считал, что на данном этапе партизанская война — наиболее эффективное средство борьбы с противником. Куу Лонг цитирует воззвание Хо Ши Мина, в котором в 1966-м “дядюшка” заявлял: “Война может продолжаться десять, двадцать лет или даже дольше”. Куу завершал свою диатрибу обещанием, что Вьетконг “...будет наносить удар за ударом в пять, в десять раз решительнее, чем прежде” по американским ЛК и тыловым базам<29>. Следующий залп в этой “артиллерийской дуэли” выпалили пушки еще одного инкогнито, Ла Ба, выразившего свое мнение в правительственной прессе Ханоя 4 октября 1966 года. Автор целиком и полностью стоял на стороне Зиапа и до небес превозносил достоинства партизанской войны. жүктеу/скачать 11,23 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|