Новые документы о М. А. Лакербай

СССР

ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЛИТЕР "В"

БЕЗОПАСНОСТИ

5 УПРАВЛЕНИЕ

№ 56/19762

гор. Москва.
МИНИСТРУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ АБХАЗСКОЙ АССР

Генералу-майору тов. ГАГУА

г. Сухуми

Из имеющейся в деле-формуляре справки от 16.1.1947 года (составленной Вами по материалам дела) видно, что ЛАКЕРБАЙ М.А. после возвращения из плена вел антисоветскую национал-шовинистическую агитацию, а также поддерживал связь с националистически-настроенными лицами из абхазцев и другими антисоветскими элементами. Кроме того, высказывал террористические настроения по адресу Берия Л.П. Прошу изложенные факты подтвердить свидетельскими показаниями и другими официальными данными. Одновременно вышлите справку о социальном происхождении ЛАКЕРБАЯ.

Генерал-лейтенант ДРОЗДЕЦКИЙ

МГБ СССР

МИНИСТЕРСТВО ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ АБХАЗСКОЙ АССР

Город Сухуми.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

НАЧАЛЬНИКУ 5 УПРАВЛЕНИЯ

МГБ СОЮЗА ССР

тов. ДРОЗДЕЦКОМУ

г. Москва.
Согласно Вашего отношения от 13/14 августа 1947 года за N 56/19762 при этом препровождаются протоколы допросов свидетелей <...> по делу арестованного Вами за измену Родине ЛАКЕРБАЙ Михаила Александровича и справка Мерхеульского Сельсовета депутатов трудящихся о социальном происхождении ЛАКЕРБАЙ М.А.

Первые три из допрошенных в качестве свидетелей являются нашими секретными сотрудниками, что прошу иметь ввиду.

Одновременно докладываю, что в связи с проведением в Абхазии некоторых мероприятий по улучшению преподавания в абхазских школах и заселением не используемых земельных массивов колхозниками из малоземельных районов, некоторая антисоветски и национал-шовинистически настроенная часть абхазцев, особенно из числа интеллигенции, стала высказывать недовольство, а также распространять провокационные слухи.

Кроме того установлены случаи подачи отдельными лицами в адрес ЦК ВКП/б/ заявления клеветнического характера.

Так, в феврале месяце 1947 года абхазцами, сотрудниками Абхазского Научно-Исследовательского Института Академии Наук Грузинской ССР: ДЗИДЗАРИЯ Георгием Алексеевичем, ШИНКУБА Багратом Васильевичем и ШАКРЫЛ Константином Семеновичем в адрес Центрального Комитета ВКП(б) было подано заявление.

Комиссией ЦК КП(б) Грузии была расследована и установлена необоснованность фактов, указанных в заявлении и клеветническое его содержание.

В связи с этим ЦК КП(б) Грузии наложены строгие партийные взыскания на авторов этого заявления.

Ввиду того, что в соучастии в составлении указанного выше клеветнического заявления подозреваются и другие лица, в том числе и арестованный Вами ЛАКЕРБАЙ М.А., который в период нахождения своего в Абхазии поддерживал связь с национал – шовинистически настроенными лицами, а также имеются данные о посещении его в Москве учтенными нами, как к/р националистически-настроенными лицами, а именно ХАШБА Александром Лаврентьевичем, ШАКРЫЛ Константином Семеновичем, ШИНКУБА Багратом и другими, то прошу Вас сделать распоряжение при ведении следствия иметь ввиду участие ЛАКЕРБАЙ М.А. в составлении клеветнического заявления и возможного существования оформленной к/р националистической организации или группы в Абхазии.

Что же касается высказываний Лакербай, террористических настроений, то это относится к периоду 1936-37 гг. и имело место в г. Тбилиси. Материал по этому вопросу был заполучен СПО б/НКВД ГССР и такой приобщен в д/ф на ЛАКЕРБАЙ, в связи с этим мы лишены возможности подтвердить материал свидетельскими показаниями.

ПРИЛОЖЕНИЕ: По тексту на 23 листах.

Абхазской АССР

Генерал-майор И. Гагуа

5 сентября 1У47 г.

№ 5/1-1808


СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

свидетеля <...>

от 27 августа 1947 г.

Предупрежден об ответственности за дачу ложного показания по ст. 95 - 96 УК ГССР.

ВОПРОС: Гр. <...>, знаете ли Вы гр-на ЛАКЕРБАЙ Михаила Александровича и в каких вы взаимоотношениях находитесь?

ОТВЕТ: Гр. ЛАКЕРБАЙ Михаила Александровича – писателя - драматурга знаю примерно лет 6-7. В родстве мы не состоим, а равно не находимся во враждебных отношениях. Взаимоотношения между нами нормальные. В бытность мою на работе в Гудаутском Райкоме партии, до Великой Отечественной войны, ЛАКЕРБАЙ М.А. со своим братом Иваном Александровичем иногда заходили в Райком партии, где бывали у секретаря, у меня и у других ответ. Работников Райкома. В период Отечественной войны я его не видел и не знаю где он находился. После окончания войны летом 1945 г. гр. ЛАКЕРБАЙ М.А. обратно появился в Гудаутах и имел несколько случайных встреч со мной. В последний раз я его видел в г. Гудаутах в начале июня месяца 1947 г.

ВОПРОС: В течение 1945-47 гг. сколько раз вы виделись с ЛАКЕРБАЙ М.А., когда и где?

ОТВЕТ: За вышеуказанный период, разновременно, я виделся с ЛАКЕРБАЙ М.А. не менее 10 раз, как в г. Гудаута, Сухуми, так в г. Москве. Причем в г. Москве мы виделись несколько раз в апреле м-це с. г., даже бывал у него на квартире по адресу 2-й Крестовский переулок, дом № 4 раза три.

ВОПРОС: При Ваших встречах какую беседу ЛАКЕРБАЙ М.А. и вы вели?

ОТВЕТ: При встречах мы беседовали на разные темы, приходилось беседовать и на политические темы.

ВОПРОС: Охарактеризуйте как вы знаете ЛАКЕРБАЙ М.А. и что он представляет из себя в политическом отношении?

ОТВЕТ: Насколько я знаю ЛАКЕРБАЙ М.А. происходит из дворян. По характеру человек, который любит приписывать себе преувеличенно, хочет показать себя, как человека много знающего, полезного и ценного, особенно в писательском деле. В политическом отношении ЛАКЕРБАЙ могу охарактеризовать, как человека неустойчивого, не ясного, скорее антисоветски и национал – шовинистически настроенного. В то же время старается не вступать, а обходить или просто воздерживаться от бесед на тему острых политических вопросов и рассуждений. Как-то, после опубликования постановления ЦК ВКП(б) о работе Ленинградского журнала «Звезда», я показал ЛАКЕРБАЙ это постановление. Он прочел постановление ЦК ВКП(б) и заявил:

«Я не разделяю данную оценку Зощенко, я его хорошо знаю и он очень талантливый и ценный писатель. ЦК ВКП(б) не прав в роли оценки писателей, нельзя ставить их в рамку и требовать только о политике. Необходимо дать свободу мыслей и выражений».

Таким образом ЛАКЕРБАЙ резко отрицательно отнесся к постановлению ЦК ВКП(б). Помню характерный момент из высказывания ЛАКЕРБАЙ, это было в период Парижской мирной конференции. ЛАКЕРБАЙ М.А. читал в газетах выступления тов. ВЫШИНСКОГО, выражал неудовольствие, назвал неуместным и отталкивающим, «это речь скорее юриста, а не дипломата» говорил он. В беседах часто высказывал недовольство, в частности недоброжелательно высказывался по адресу ЦК КП(б) Гр. и Абхазского Обкома КП(б) Гр. В связи с введением обучения в абхазских школах на грузинском языке и строительствами переселенческих колхозов, ЛАКЕРБАЙ говорил:

«Эти мероприятия направлены не к развитию абхазской культуры, а к их сужению и ликвидации».

ВОПРОС: Уточните когда, где и что конкретно говорил ЛАКЕРБАЙ М.А.?

ОТВЕТ: Высказывания отрицательного характера в отношении оценки постановления ЦК ВКП(б) о работе Ленинградских журналов и восхваление писателя Зощенко, ЛАКЕРБАЙ говорил со мной в г. Гудаута в тот период, когда это постановление было опубликовано в печати, а отрицательные высказывания по адресу т. ВЫШИНСКОГО говорил тоже в Гудаутах в 1945 г. в период прохождения самой Парижской мирной конференции. В этот период ЛАКЕРБАЙ со своей женой отдыхал в г. Гудаута. Что же касается высказывания национал-шовинистического характера, то эти высказывания он имел разновременно в разных местах.

Припоминаю следующие случаи: летом 1945 г. один раз со мной в г. Гудаута встретился ЛАКЕРБАЙ, он был один. Мы прошли по ул. Сталина. ЛАКЕРБАЙ М.А. стал рассказывать о том, что он был в г.Сухуми и там виделся с одним знакомым по Москве, профессором и имел с ним беседу по вопросу введения обучения в абхазских школах грузинского языка и переселения грузин в Абхазию и что будто бы этот профессор очень отрицательно смотрит на эти мероприятия.

«Я тоже считаю, что это мероприятие направлено на ликвидацию Абхазии, ибо проводимые мероприятия приводят к тому, что в дальнейшем абхазского языка и литературы не будет», заявил ЛАКЕРБАЙ.

ЛАКЕРБАЙ М.А. особенно резко был настроен против присылки в Абхазию грузинских кадров, по этому поводу допускал много отрицательных высказываний, но сейчас их конкретно не припоминаю

ВОПРОС: В бытность Вашу в г.Москве какие высказывания политического характера имел с Вами ЛАКЕРБАЙ?

ОТВЕТ: В Москве в период моего нахождения я несколько раз бывал на квартире ЛАКЕРБАЙ. Он был занят своей писаниной, большее время отсутствовал. В коротких беседах говорил, что он занят большим полезным для абхазской культуры делом, что он пишет большой труд об истории абхазского театра, при этом высказывал, что ему в Сухуми не оказывают достаточной поддержки. Других каких-либо особых высказываний не помню, может быть ЛАКЕРБАЙ что-либо говорил в иносказательной форме, но я не обращал внимания.

ВОПРОС: Кто присутствовал в Ваших беседах и кто может подтвердить Ваше показание?

ОТВЕТ: При наших встречах иногда присутствовала его жена, а беседы на политические темы ЛАКЕРБАЙ в присутствии других лиц не допускал.

ВОПРОС: Что имеете еще добавить?

ОТВЕТ: Добавить больше ничего не имею. Показание читал, все записано с моих слов правильно, в чем и подписываюсь.
(подпись)

Допросил: Начальник 5 отдела МГБ Абх. АССР

Подполковник УБИЛАВА
С подлинным верно:

Начальник 5 отдела МГБ Абх. АССР

Подполковник УБИЛАВА


СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

свидетеля <...>
от 2 сентября 1947 г.

Будучи предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний согласно ст. 95 УК ГССР свидетель по существу дела показал:

ВОПРОС: Гр-н <...>, знаете ли Вы гр-на ЛАКЕРБАЙ Михаила Александровича и какие у Вас взаимоотношения?

ОТВЕТ: Гр-на ЛАКЕРБАЙ Михаила Александровича знаю с 1939 г., взаимоотношения у нас нормальные в плане делового знакомства. Не являлся родственником и не состоит во вражде.

ВОПРОС: Какие факты антисоветских высказываний гр. ЛАКЕРБАЙ Михаилом Александровичем знаете Вы и в чем конкретно выражаются они?

ОТВЕТ: Гр-н ЛАКЕРБАЙ Михаил Александрович много раз высказывал антисоветские взгляды по национальному вопросу.

Он считал, что грузины в Абхазии стремятся «огрузинить» абхазцев, что они умышленно не дают хода абхазской национальной культуре. В этой неправильной, по его мнению, политике М. ЛАКЕРБАЙ обвинял Л. П. Берия, заявив неоднократно в беседах со мной, что эта политика насильственной грузинизации Абхазии якобы проводится по указанию т. Берия.

Михаил ЛАКЕРБАЙ далее заявлял неоднократно, что «эта политика не является советской национальной политикой, что эта - фашистская национальная политика, что эта политика долго продолжаться не может, так как она идет в разрез с большевистской национальной политикой».

Михаил ЛАКЕРБАЙ проявлял большую озлобленность в отношении грузин, якобы угнетающих абхазцев и недоброжелательность по адресу Л. П. Берия. Он сравнивал грузин с иностранными завоевателями в Абхазии в прошлых веках.

В одной из бесед М. ЛАКЕРБАЙ указал мне на один диалог из своей пьесы "Элизбар», который по его мнению будет понятен только абхазцам в своем настоящем смысле, которого грузины и русские не поймут: содержание этого диалога таково:

«В Абхазии было много завоевателей: римляне, греки, турки. Они построили много крепостей и дорог, но сами ушли, а абхазский народ остался и остались ему эти крепости». Михаил ЛАКЕРБАЙ сказал, что каждый абхаз поймет скрытую в этом диалоге мысль о том, что «грузины тоже построят в Абхазии кое-что и тоже уйдут, а абхазский народ останется и станет хозяином своей земли».

Касаясь т.Берия, Михаил ЛАКЕРБАЙ сказал:

«Вождь не знает о том, что проводится в Грузии по указанию Берия. Многие крупные коммунисты, в том числе один из членов Политбюро ЦК ВКП(б) ищут удобного момента, чтобы сообщить Вождю о национальной политике, которая проводится в Абхазии по указанию Берия, и когда Вождь узнает об этом - власть Берия кончится». Михаил ЛАКЕРБАЙ однажды сказал в беседе со мной:

«Лучше было бы если бы абхазы находились под властью русских, чем зависели от такого мелкого и неприятного народа, как грузинский».

Подобные антисоветские и провокационные высказывания ЛАКЕРБАЙ имел много раз, но их сейчас не могу детально припомнить.

ВОПРОС: Когда, где вел с Вами эти разговоры Михайл ЛАКЕРБАЙ и кто еще присутствовал при этих разговорах?

ОТВЕТ: Как мне известно, ЛАКЕРБАЙ был мобилизован в РККА и после возвращения его в Сухуми, начиная с августа 1944 года имел беседы со мной на улицах и бульварах. Одна беседа происходила у меня на квартире, другая происходила на квартире у Михаила ЛАКЕРБАЙ. На улицах Мих. ЛАКЕРБАЙ избирал уединенные места для беседы, часто оглядываясь и стараясь, чтобы не подслушал никто посторонний. У меня на квартире М.ЛАКЕРБАЙ перед началом разговора спросил «достаточно ли толсты стены и нет ли за стеной посторонних ушей». Все это я отношу за счет его осторожности.

По этой причине при наших беседах не присутствовал ни один третий человек.

В заключение могу сказать о ЛАКЕРБАЙ Михаиле Александровиче: узко националистически настроенный человек, озлобленный против грузин в Абхазии и лично против т.Берия, морально нечистоплотен, что выражается в частой перемене жен, которых он выбирает из числа богатых женщин, отбирает все их имущество и деньги и затем бросает их, хвастун, держится высокомерно, предприимчив везде, где можно урвать деньги.

Больше по существу сказать ничего не имею.

Показание читал и все записано с моих слов правильно.
(подпись)
Допросил: Начальник 5 Отдела МГБ Абх.АССР .

Подполковник УБИЛАВА

Верно:

подпись

ЛАКЕРБАЙ Михаил Александрович
Происходит из дворян, к.р. националистически настроенный элемент, восхвалял врага народа Н.Лакоба, в то же время недоброжелательно высказывался по адресу тов. Берия (высказывания террористического характера). С 1942 г. находился в плену у немцев, где сотрудничал в немецкой газете, издаваемой немцами в г. Днепропетровске, а также среди военнопленных вел а/с агитацию.

Являясь к.р. буржуазно – националистически настроенным элементом, ЛАКЕРБАЯ систематически ведет к. р. высказывания буржуазно-националистического характера. Так, например, ЛАКЕРБАЯ говорил: «Теперь вовсю идет грузинизация, нынче люди другие и атмосфера другая, в этой атмосфере можно задохнуться... С абхазцами никто не считается, если бы хотели сохранить нашу культуру, ценили бы ее в интересах абхазского народа, то абхазские кадры сохранили бы и не гнали бы их в бой. Подумаешь без них нельзя было бы выиграть войну?! Ведь грузины и мингрельцы сохранили свои кадры...». Выражая недовольство положением абхазской национальной культуры, ЛАКЕРБАЯ говорит, что: «Политика грузинского правительства в отношении абхазского народа, неправильная... Абхазская культура и искусство не пользуются в настоящее время той поддержкой, которую они должны были бы получить».

Эти строки как заявил сам Лакербая, им написаны для того, чтобы дать понять абхазцам, что придет время, когда «грузины уйдут из Абхазии». По этому поводу Лакербая говорил: «Всякий абхаз поймет мои строки, так, как я хочу, именно, что грузины тоже как-нибудь уйдут, а абхазский народ когда-нибудь станет хозяином своей земли и унаследует все, что настроили и сделали на его территории и земле другие народы».

Считая дальнейшее проживание в Абхазии «тяжелым», Лакербая намерывается выехать в Москву.

К. р. буржуазно – националистически настроенный элемент. Восхвалял врага народа Н.Лакоба, в то же время недоброжелательно высказывался по адресу т. БЕРИЯ (высказывания террористического характера). С 1942 года находился в плену у немцев, где сотрудничал в немецкой газете, издаваемой в г. Днепропетровске, а также вел а/с агитацию среди в/пленных.

В настоящее время, в связи с введением обучения на грузинском языке и укреплением партсоваппаратов кадрами из лиц грузинской национальности, систематически в резкой форме ведет к.р. буржуазно-националистическую агитацию.
ЛАКЕРБАЙ Михаил Александрович
1901 года рождения, урож. Гульрипшского р-на, абхазец, б/п, из дворян. Поэт-драматург, к/р националистически настроенный элемент, восхвалял врага народа Н.Лакоба, в то же время недоброжелательно высказывался по адресу тов. Берия Л.П. (высказывания террористического характера).

С 1942 г. находился в плену у немцев, где сотрудничал в немецкой газете, издаваемой в г. Днепропетровске, среди военнопленных вел а/с агитацию, что подтверждается показанием допрошенного нами свидетеля.

ЛАКЕРБАЯ Михаил в настоящее время проживает в гор. Москве. В связи с этим д/ф на него переслано в Москву 14.Ш.47 г. при № 5/7-359.¹

Об этом мрачном и тяжелом периоде жизни абхазской интеллигенции вот что пишет историк, политолог и поэт Станислав Зосимович Лакоба: «1940-е годы - мрачное и трагическое десятилетие абхазской истории. Вступив в него после железного катка репрессий конца 1930-х, пережив вместе со всей страной жестокую войну и встретив великую Победу, абхазский народ был брошен на новую войну, развязанную теперь под флагом ленинско-сталинской национальной политики.

1940-е годы стали временем насильственной, ассимиляторской грузинизации, проводившейся в республике со всем безумием тоталитарного беспредела. Творцы и вдохновители этой политики работали на будущее. В их планах Абхазия должна была стать «неотъемлемой частью Грузии», ее провинцией, причем самой лучшей, парадной, лелеемой черноморской жемчужиной в блистательной короне малой империи. Но на пути осуществления этих планов была досадная помеха - абхазский народ, который почему-то не желал для себя и своей родины столь блистательной перспективы.

Грубая и репрессивная грузинизация проводилась методично и последовательно. Абхазский язык был запрещен к преподаванию в школах и заменен обязательным изучением грузинского, абхазская письменность была переведена на грузинскую графическую основу, абхазские топонимы грузинизировались, официально поддерживалась и внедрялась «научная» теория об этническом тождестве абхазов и грузин, абхазы дискриминировались в социальной сфере. Особенно успешно шла работа по достижению нужного демографического баланса: в Абхазию шло массовое переселение жителей из внутренних районов Грузии, следствием которого было, с одной стороны, превращение грузин в численно доминирующую национальную группу, а с другой, сокращение доли коренного абхазского населения до 18 %.

Нижеследующие документы вносят некоторые дополнительные штрихи в историческую характеристику тех тяжелых лет. Вышедшие из недр органов госбезопасности Абхазии в период наибольшего разгула и торжества грузинизации, они дают возможность представить некоторые специфические приемы проводившейся антиабхазской борьбы, в какой-то степени понять, в сколь униженном и подавленном положении находилась Абхазия и ее культура, каким репрессиям и преследованиям подвергались лучшие представители ее народа.

При всем зловещем характере этих документов они поражают своей обыденностью. По всему видно, что они из ряда обычных, едва ли не ежедневных оперативных записок, которые по разным поводам создавались и пересылались по инстанциям десятками, а возможно и сотнями. Обыденен сам языковой стиль документов. Являя собой высокий образец советского бюрократического канцеляризма, порой не всегда вразумительного, он тем не менее очень ярко и показательно отражает налаженный рутинно-деловой стиль работы «славных» органов ГБ, где судьбы людей, их жизнь и смерть, свобода или казнь зависели от аккуратного росчерка пера, в том числе и тех лиц, которые создавали или читали эти документы.

Посылая свои донесения в Тбилиси, авторы стремились довести до сведения высоких адресатов информацию о том, что с освободительным движением в Абхазии не покончено, что остались люди, «которые не были привлечены к ответу в свое время по неизвестным причинам», и которые составляют ныне ядро антисоветского движения в Абхазии. Среди перечисляемых имен - абхазские писатели, ученые, педагоги, юристы, квалифицированные специалисты других профессий. Как свидетельствуют документы, все они были под подозрением и неусыпным пристальным вниманием органов.

Но документы свидетельствуют и о другом. Совершенно ясно, что среди гонителей Абхазии вызревала идея об организации в республике нового громкого судебного процесса. В качестве обвиняемых на нем должны были выступить последние оставшиеся в живых видные представители абхазской интеллигенции. Смертные приговоры, которые несомненно были бы вынесены в конце судебного заседания сняли бы многие проблемы и окончательно расчистили бы путь новым колонизаторам. Им думалось, что после этого в Абхазии уже не останется очагов сопротивления, патриотически мыслящих деятелей, которые смогли бы задуматься о судьбе родной земли и «взяться за свое национальное дело - отделение Абхазии от Грузии».¹

Профессор Ш. Д. Инал-ипа пишет: «М. Лакербай в 1955 году как будто заново родился на свет. Писатель, у которого до этого была беспокойная жизнь, которому пришлось перенести столько трудностей, теперь получил возможность заняться основательно творчеством. Это благотворно отразилось на его работе.

Произведениями, созданными именно в последние десятилетия своей жизни, М. Лакербай вписал навсегда свое имя в историю абхазской литературы, именно они принесли ему известность во всей стране и за рубежом»².

Я и мои товарищи знали о М. Лакербай понаслышке, читали лишь отдельные его произведения. Но вот мы узнали, что его освободили, и очень обрадовались, стали с нетерпением ждать его новых произведений. Так, в 1955 г., в том самом году, когда стал издаваться журнал «Алашара», в третьем номере появилась историческая драма М. Лакербай «Чудесный сплав». В абхазскую литературу он вернулся вновь, радуя своим талантом.

В 1956 году на сцене Абхазского драматического театра им. С. Я. Чанба была поставлена эта историческая пьеса. Создать такое произведение, после еще не заживших душевных ран, мог только настоящий патриот.

Пьесы Михаила Лакербай стали значительным явлением в драматургии, в национальной театральной жизни. Народный артист Абхазии Азиз Агрба по этому поводу пишет:» Это было в 1936 году, когда я учился в Тбилиси в театральном училище, существовавшем при театре им. Ш. Руставели. Однажды наш учитель, народный артист ССР А. Васадзе назвал среди пьес, в которых мы должны были играть, пьесу М. Лакербай. До этого я не слышал его имени. Очень скоро в Тбилиси меня с ним познакомила Екатерина Лакербай. После этого я не раз встречался с ним в Тбилиси. Он хорошо одевался, всегда был элегантный, бодрый, изящный. Когда я вернулся в 1938 году в Сухум, то стал чаще видеться с ним. С театром М. Лакербай был творчески постоянно связан. На абхазской сцене одна за другой были поставлены его пьесы: «Овраг Сабиды», «Потомок Гячей», «Чудесный сплав», «Моя лучшая роль»³.

В 1959 году по сценарию М. Лакербай был снят цветной фильм «Абхазия – цветущий край».

В 1957, 1959, 1961 годах выходят его новеллы, над которыми он работал многие годы. В пьесах и киносценариях М. Лакербай изображена Абхазия, ее прошлое и настоящее. Немецкий философ Кант пишет: «Никто так не может показать родную страну и народ, как писатель».

М. Лакербай, как трудно ему это ни было, не жалел себя, чтобы как можно правдивее изобразить свой народ, познакомить людей той советской поры со своими соотечественниками.

В 1961 году на сцене Абхазской государственной филармонии была поставлена оперетта А. Баланчивадзе «Счастье», либретто к которой было написано М. Лакербай.

В 1957 году впервые была издана его «История абхазского театрального искусства», которая была переиздана в 1962 году с дополнениями и в переработанном виде. И на протяжении определенного периода эта книга представляла своего рода визитную карточку нашего театра.

М. Лакебай всегда был в гуще народа. У него были близкие, дружеские отношения с рабочими, простыми тружениками села, молодыми, начинающими писателями, педагогами, журналистами.

Творчество М. Лакербай, особенно его новеллы, были известны в Советском Союзе и за рубежом. Но он никогда не кичился своей известностью.

Братская дружба и любовь связывали М. Лакербай и доктора филологических наук, литературоведа, критика Хухута Бгажба. Он любил споры и беседы с друзьями о литературе. Устраивал диспуты, дискуссии по злободневным литературным вопросам, внимательно слушал других товарищей.

В одном из его писем мы читаем: «Уважаемый Хухут Соломонович!

Мне стало известно, что на совещании работников литературы и искусства Абхазии мои новеллы получили хорошую оценку. Я премного благодарен за это. Хочу прислать Вам прекрасную рецензию Геронтия Кикодзе на мои новеллы. Думаю, что Вам небезинтересно будет почитать ее. Очень болит сердце.

С уважением Михаил Лакербай.

Москва, 9. XI. 57 г».

Михаил Лакербай работал не покладая рук. Он прислушивался к мнению друзей и никогда не уставал вносить поправки в свои новые произведения.

Так, 17 апреля 1959 года из Москвы он писал Бгажба:

«Уважаемый друг мой Хухут!.. Пьесу свою закончил, печатаю. Все перестроил. Привезу почитать – если снова не побьете. Хотя я не очень-то на сей раз боюсь. Надеюсь, понравится. Вот только одна беда. У меня как в той песне, что Жана Ачба пел про Чапиака, который, когда море превратилось в кашу, ложку не захватил с собой. Здоровье у меня неважное. Если будет лучше, приеду – свидимся. Посылаю тебе копию заявки, которую я послал в Тбилиси на киностудию. Если моя заявка им понравится, надо будет писать сценарий, там у Вас обговорим, как написать его.

Москва, 4-204, Тверской бульвар, 14, кв. I. Лакербай М. А.».

Уже из этого короткого письма мы видим, что Михаил Лакербай прислушивался к мнениям и замечаниям друзей. Это лишний раз подчеркивает, что писатель, испытавший множество жизненных невзгод, несмотря на шаткое здоровье, весь отдавался творчеству, без которого не мыслил своего существования.

«Многоуважаемый Хухут! Заклинаю тебя нашей дружбой. Вот эту новеллу «Поминки» позаботься напечатать в «Советской Абхазии». Если ты попросишь, напечатают. Если же я сам пошлю, знаю, не напечатают. Есть у них там такой всезнающий П. Я. как-то ему сказал, что он «метис», с тех пор он и сердится. А редактор считается только с его мнением.

Прошу, уговори их напечатать!

Любящий тебя Миша Лакербай.

Р. S. Болею. Если буду себя чувствовать лучше, возможно, приеду.

Москва, 8. 9. 59».

Не всегда нашему новеллисту удавалось беспрепятственно печатать свои новеллы. Порой мешали зависть, верхоглядство. Сам Михаил Лакербай был человек деликатный, внимательный к людям. Прочтем еще несколько строк из другого письма:

«Уважаемый Хухут Соломонович!

Искренне поздравляю Вас, Вашу семью, а также друзей моих из АбНИИ¹ с Новым Годом!

Желаю Вам крепкого здоровья и больших творческих успехов! Особый привет Андрею Максимовичу.

Михаил Лакербай».

Как выше уже отмечалось, новеллы Лакербай обрели известность и в зарубежных странах. Особенно в странах Востока, где живут абхазские переселенцы. Автор, конечно, был этому беспредельно рад, понимая, что эту радость с ним разделяет и его народ. Так оно и было.

Приведу еще одно письмо.

«Многоуважаемый Хухут Соломонович!

Посылаю Вам книгу, изданную в Бейруте (Ливан), – «Сборник рассказов советских писателей». В нем четыре наших абхазских рассказа.

С января или февраля начнут в Бейруте выписывать нашу газету «Апсны капш».

Всегда преданный Вам Михаил Лакербай. Москва, 1962 г., 22 декабря».

Михаил Лакербай был безгранично рад тому, что «Апсны капш» (абхазская республиканская газета) нашла читателей за рубежом. В письме шла речь о его четырех новеллах, но он назвал их абхазскими рассказами. Это говорит о том, что для него не столь важна была личная слава.

В последнем письме к Хухуту Соломоновичу он писал:

«Уважаемый Хухут!

Пересылаю тебе письмо, которое я получил недавно из Бейрута. Написал его некто по фамилии Акаба. При встрече расскажу кое-что интересное². Передай привет нашим золотым парням – сотрудникам.

Миша Лакербай, Москва, 1965г., 17 января».

Новеллы М. Лакербай приобретали все большую популярность и известность.

Заместитель главного редактора журнала «Советская литература», издававшего их на пяти иностранных языках Т. Моисеенко-Великая в 1958 году писала М. Лакербай на официальном бланке (№ 217):

«В номере пятом за 1957 год нашего журнала было напечатано несколько Ваших новелл («Советы деда», «Кто отходит как можно дальше от дома», «Антица», «Две двери», «Хабиба»). Вероятно, Вам небезынтересно будет узнать, что две из них «Антица» и «Советы деда» – были переведены на арабский язык и опубликованы в ливанской прессе. «Антица» – в бейрутском журнале «Аль – Адаб» (от 2 февраля 1958 г.), а также в газете «Телеграф», «Советы деда» – в другом номере той же газеты «Телеграф». Нам писал об этом автор вышеупомянутых переводов на арабский язык, наш читатель Никола Тавиль».

Сообщение это было радостно не только для Михаила Лакербай. Это была большая радость для всей абхазской литературы. Во-первых, абхазские новеллы оказались близки по духу читателям, потомкам махаджиров – абхазам, оказавшихся волею судьбы за пределами своей Родины, но всей душой привязанных к ней.

Вот еще один факт, подтверждающий прекрасное будущее абхазской литературы.

«Уважаемая госпожа Моисеенко!

Я получил недавно Ваше письмо и книжку Михаила Лакербай. Сердечно благодарю Вас и автора за внимание. На днях я напишу ему письмо. Посылаю Вам одновременно бандероль, в который Вы найдете:

1) 2 экземпляра ливанского журнал «Аль-Адаб». В январском номере этого журнала на стр. 79 напечатан рассказ советского писателя Леонида Ленча «Исповедь».

Я прошу Вас передать один экземпляр автору, так как я не знаю его адреса, а второй экземпляр я посылаю для французского издания «Советская литература», откуда я и взял этот рассказ для перевода.

2) 2 экземпляра газеты «Телеграф». В этом номере Вы также найдете перевод народной абхазской новеллы «Кто отходит как можно дальше от дома» Михаила Лакербай. По-арабски этот рассказ называется «Условия для брака».

Я также прошу Вас один экземпляр передать автору, а другой оставить для редакции «Советской литературы». В заключение я хочу просить Вас о следующем:

1. Нельзя ли получить от Вас несколько рассказов и народных сказок советских писателей на французском языке?

2. Я хочу обратить Ваше внимание на то, что абхазские новеллы Михаила Лакербай, переведенные на арабский язык, были восторженно встречены читателями и владельцами журнала «Аль-Адаб» и газеты «Телеграф». Поэтому я прошу Вас, если это возможно, прислать мне переводы других рассказов этого же автора, так как они напоминают восточные сказки нашей страны.

3.Мне хотелось бы получить несколько небольших рассказов народов Советского Союза на французском языке, чтобы опубликовать их в арабской прессе.

4.И, наконец, я прошу Вас, если это возможно, прислать мне несколько советских марок.

Примечание: маленькие рассказы легче опубликовать в наших газетах и журналах. Я бесконечно вам благодарен. В ожидании ответа, примите мои сердечные приветствия.

До свиданья, дорогой друг!

Никола Тавиль¹, квартал Зариф,

ул. Зенни Бехиже Ятоиз, Бейрут, Ливан».

Это письмо лишний раз свидетельствует о том, что в арабских странах особенно пользовались успехом новеллы М. Лакербай.

Прочтем еще письмо Т. Моисеенно-Великой Михаилу Лакербай.

«Уважаемый Михаил Александрович!

Только я повесила трубку после разговора с Вами, как мне принесли письмо от Тавиля из Бейрута. Он благодарит за книгу и сообщает, что выслал для Вас номер «Телеграфа», в котором опубликован перевод Вашей новеллы «Кто отходит как можно дальше от дома» (мы его еще не получили).

Письмо Тавиля представляет для Вас интерес, я не буду пересказывать его содержания, Вы его прочтете, когда будет готов перевод.

М. А., найдите время зайти к нам в понедельник 2 марта или другой день, лучше, если Вы, для верности, предварительно созвонитесь по телефону.

С дружеским приветом

Т. Моисеенко-Великая,

Москва, ул. Кирова, 17, 27 февраля 1959 года».

Н. Тавиль в 1962 году прислал М. Лакербай поздравление:

«Уважаемый М. А. Лакербай!

От всей души поздравляю Вас с величайшим праздником Октября, желаю Вам наилучшего здоровья, счастья, огромнейших успехов на литературном поприще.

Глубоко уважающий Вас Никола Тавиль из Ливана.

4. XI. 62 г.».

Новеллы М. Лакербай были переведены также на английский, французский, немецкий, испанский, польский, венгерский, чешский, корейский, арабский и другие языки. Это был успех не только Михаила Лакербай, но и всей нашей абхазской литературы.

«Аламыс» приобретает новых поклонников
Популярностью пользовались не только новеллы М. Лакербай, но и сам автор. У него было много друзей, как я уже говорил. Он имел знакомых среди ученых, писателей, работников искусства. Многие из них написали даже воспоминания о нем. Драматург Г. Бухникашвили пишет: «С Михаилом Лакербай я познакомился в 1934 году. Благодаря его необычному характеру мы быстро сблизились, полюбили друг друга, как братья, ничего не скрывали друг от друга. Тогда мы работали вместе над пьесой «Овраг Сабиды», которую я перевел на грузинский язык, и театр им. Руставели принял ее к постановке. Автору заплатили гонорар, но потом, по каким-то не понятным для нас причинам, пьесу на сцене не поставили. Это, конечно, очень больно отразилось на нас обоих, но не отразилось на наших дружеских взаимоотношениях, наоборот, мы еще больше сблизились.

До войны мы часто встречались в Москве и Тбилиси. Это был высоко эрудированный, всесторонне образованный, высококультурный, дальновидный человек. Он часто говорил: «Для развития абхазской литературы необходима ее широкая пропаганда. Я, не жалея сил и возможностей, всячески постараюсь помочь этому делу».

Он действительно все делал в этом направлении. Это и не удивительно, ибо Михаил Лакербай был истинным абхазом.

Потом он ушел на фронт. После возвращения мы часто встречались в Тбилиси…».

«Гули! (так звал он меня – Г. Б.), это не может долго продолжаться. Национальный вопрос – серьезный вопрос. Его решение так, как хотят того один-два человека, никак невозможно. Из этого ничего хорошего не выйдет». Я полностью с ним соглашался, но беда в том, что это не от нас зависело.

У Михаила была какая-то волшебная сила, заставлявшая всех его знакомых влюбляться в Абхазию. Он был блестящим примером интернационалиста, борца за дружбу народов. Жизненные невзгоды не сломали его как гражданина, он до конца остался честным, надежным, смелым человеком. После того, как он вернулся из Воркуты, в 1955 году, я пригласил его домой. Внешне Михаила трудно было узнать: война и ссылка сильно изменили его. А раньше какой мужчина не завидовал его внешности!».

Приведем отрывок из воспоминаний профессора Г. Чхиквадзе: «С Михаилам Лакербай меня познакомил его брат Иван в Тбилиси. Иван тогда работал директором Дома народного творчества. Мы его тогда ввели в состав нашей экспедиции, которую организовали для записи абхазских народных песен в 1940 году. До этого я даже толком и не знал Абхазию. Братья Иван и Михаил, которые прекрасно знали прошлое и настоящее своей страны, знакомили нас с историей Абхазии, с ее жизнью, с ее преданиями, обычаями. Я и Иван записывали песни, Михаил собирал сказания.

Тогдашняя экспедиция убедила меня насколько богата абхазская устная словесность песнями, героическими сказаниями. Она, действительно, неисчерпаема».

Среди близких друзей Михаила Лакербай из числа грузинских писателей надо упомянуть и Григола Чиковани, который писал о нем: «Я и Михаил Лакербай были хорошими друзьями. Это был веселый, сердечный человек. Он обладал способностью искренне разделять и боль, и радость друга. Безмерно любил родной народ, писал для народа, и портреты его персонажей исходили из глубины народа. Не думаю, чтобы какой-нибудь другой писатель так близко стоял бы к народу. Когда читаю его произведения, невольно вспоминаю Давида Клдиашвили, Андрея Платонова, Михаила Зощенко. У них много общего…

Вот эта статья:

«В первом номере журнала «Дружба народов» за 1957 год Михаил Лакербай опубликовал около десяти произведений под названием «Абхазские новеллы».

История происхождения этих новелл мне в некоторой степени знакома. Во время дружеской беседы автор рассказал мне, что он не всегда придумывает сюжеты для своих рассказов, а берет их из сокровищницы народного творчества. С этой целью часто ездит по своей стране, особенно по глухим деревням, затерянным где-то в горах, знакомится со стариками, слушал их рассказы и, вернувшись домой превращал эти рассказы в новеллы, сказки. Таким образом, в лице произведений Лакербая мы имеем счастливое сочетание народного устного творчества с индивидуальным творчеством просвещенного литератора.

Надо сказать, что Михаил Лакербай работал в благоприятных условиях. Об абхазском фольклоре опубликовано несколько интересных этнографических трудов, но в качестве материала для художественного творчества мало кто его использовал. Своей гениальной поэмой «Воспитатель» А. Церетели дал нам возможность глубоко заглянуть в душу абхазцев и черкесов, мы убедились, как замечательно знал Акакий быт и жизнь наших соседей, их обычаи, нравственные идеалы. Но поэма А. Церетели стоит обособленно, если не принять во внимание два художественных очерка Ильи Хонели «Отверженному князю» и «Рамхот», напечатанные в его «Русских эскизах». Поэтому новеллы М. Лакербай имеют тот аромат, который исходит от только что дождем орошенной земли на пороге весны.

Счастье Михаила Лакербай в том, что с ним, наверное, не один и не два столетних старца встречались во время его путешествий: как известно, Абхазия богата стариками, перемахнувшими за порог столетнего возраста. Счастье его еще в том, что в Абхазии родовой строй, по-видимому, должен был иметь особенно долгую и богатую историю. Так же, как и среди грузин, у абхазцев до сих пор не иссякают источники народного поэтического творчества. Такая армия длиннобородых патриархов и народных сказителей – богатый резерв для современного писателя.

На основании вышесказанного, ни в коем случае нельзя делать заключения, что М. Лакербай – убежденный писсемист, обращенный лицом к памятникам кладбищ, экспонатам музеев, он пытается установить живую связь между прошлым и настоящим: его «Чанагу» – об эпохе гражданской войны и его «Говорят – ты стар» – об Отечественной войне.

Предисловие автора дает хороший ключ к пониманию «Абхазских новелл». У каждой нации есть свои особенные нравственные идеалы. Как передает М. Лакербай, абхазы говорят: «Если совсем еще молодому фазану привязать силу нашего маленького народа, он его легко понесет, но если в сердце абхаза поселился аламыс, его с места не сдвинут и двести буйволов». Что такое аламыс? Как видно, передать это понятие на другом языке не легко. Это, должно быть, что-то такое, во что входят в виде нюансов представления нации о совести, чести, правдивости, славе. У кого аламыс сохранен незапятнанным, тот бесстрашно встретит всякую опасность и победит даже в схватке со смертью. Так думают абхазы».

Если у писателя нет тонкого вкуса или чувства меры, его морализаторство может стать навязчивым. В этом случае такой опасности нет. М. Лакербай рисует нам типичных абхазов на фоне колоритной абхазской природы. Читатель верит тому, что он хорошо знает людей и мир. Правда, автор подчеркивает героические черты своих героев, но он не избегает порою показывать их и в повседневных, прозаических, даже смешных обстоятельствах. Его «Антица» написана с истинным чувством юмора. Абхазский обычай требует, чтобы невестка молчала в присутствии свекра, и прекрасная Антица пять лет твердо придерживалась этого правила. Свекр представил себе, что голос невестки должен быть таким же прекрасным, как ее глаза, и по тому же абхазскому обычаю зарезал бычка и устроил кутеж, чтобы в условиях праздника освободить невестку от обета молчания. Но выяснилось, что у нее грубый, некрасивый голос и что она мастерица ругаться, а не произносить ласковые речи. Бедняга свекр вынужден был зарезать второго бычка и вторично устроить кутеж, чтобы вернуть свою невестку в положение молчаливого ангела.

Комична и новелла «Наставления деда». Суть ее выражена в двух сентенциях: первую из них одна женщина говорит другой с тем, чтобы заставить ту сказать тайну, которую поведал ей муж: «Тайна сушит душу человека. Легче во рту держать горящий уголёк, чем скрывать тайну»; другая сентенция выражена словами старика Лагустана: «Никто не может сохранить тайну так хорошо, как тот, кто ее не знает».

Одна глубоко поэтичная новелла «Мизинец» представляет собой апологию дружбы Адзинба Темура и Кварацхелия Элисбара. Новелла эта переносит читателя в эпоху крестьянского восстания в Мегрелии. Соратник Уту Микава Элисбар Кварацхелия после поражения восстания скрывается от царской полиции и черной сотни Дадиани в глухих деревнях Абхазии, в доме своего друга Адзинба Темура. Хотя голова его оценена правительством в пять тысяч рублей, ему не угрожает опасность быть пойманным, поскольку симпатии и сочувствие абхазов - крестьян целиком на стороне восставших. Но Элисбар влюбляется в прекрасную абхазку Аду, и, поскольку эта любовь безответна, он теряет душевное спокойствие. Элисбар решает вернуться в Мегрелию: все полиции и все черные сотни менее страшны, чем безответная любовь. Адзин Темур, узнав о чувстве друга, устремляется вдогонку за бежавшим Элисбаром, и когда их кони поравняются, просит его: «Пожалей прекрасную Аду, она так тебя любит, что не переживет разлуки с тобой». Обрадованный Элисбар возвращается обратно. Через несколько дней во дворе Адзинба Темура накрывают свадебную ащапу, т. е. стол. Когда через три дня (все три дня продолжается пиршество) Элисбар входит в комнату своей невесты и по абхазскому обычаю мизинцем касается ее девического пояса, девушка останавливает его и говорит, что она любит его побратима Адзинба Темура и тот то же любит ее. Элисбар тотчас же возвращается за стол, подходит к своему побратиму и просит его жениться на Аде, которая так же чиста и непорочна, как и была, ибо я ее коснулся лишь только мизинцем.

В наказание за свой невольный грех Элисбар достает кинжал и вмиг отсекает себе мизинец.

Вы можете мне сказать, что эти образы не типичны, что они стоят на каких-то ходулях. Соглашусь, что действительно облачены в романтические одежды – их бурки, их кинжалы напоминают нам испанских рыцарей в плащах и при шпагах, бесстрашных и беспримерных. Но разве правильно понимаемый реализм исключает романтизм?

Поскольку я самой плохой рецензией считаю ту, в которой передается содержание разбираемого произведения, то не остановлюсь на содержании других новелл М. Лакербай. Только посоветую нашим журналам и газетам перевести их и ознакомить с ними грузинских читателей. Эти последние убедятся, что в абхазских традициях много знакомого и близкого, а также много необычного для Грузии, и, наконец поскольку сейчас для доказательства чувства дружбы уже не в моде резание мизинцев, я просто пожму руку Михаила Лакербай тем более, что между нами, к счастью, никакие абхазские красавицы не стоят». Геронтий Кикодзе, – продолжает свой рассказ Г. Чиковани, – М. Лакербай считал своим ближайшим другом. Вообще у М. Лакербай было очень много хороших друзей. Это и не удивительно, ведь таким редким характером обладал этот милый (иначе не скажешь!) человек.

В последнее время здоровье подводило его, но нытиком он никогда не был.

Помню, однажды встретился с ним в Москве, он показался мне бодрым, веселым, таким, каким был в годы молодости. Рассказал, что отдыхал в Моршино, закалял, как он выразился, свой организм – агитировал меня, чтобы я обязательно поехал туда отдыхать. Это была наша последняя встреча…».

Мне, автору книги, хочется привести как можно больше писем, документов, воспоминаний, касающихся его жизни, так как в такого рода материалах раскрывается полнее образ нашего писателя, его характер, его взгляды на человека и его творчество, его чаяния и многое другое. Все это дополняет его творческую и жизненную биографию.

М. Лакербай особенно интересовался абхазцами, которые учились в вузах и аспирантуре. Где бы он с ними ни встречался, постоянно беседовал, вдохновлял, одобрял их выбор, внушал, что от них зависит в будущем развитие абхазской культуры. Приведу два факта. Вот что вспоминает известный абхазский писатель Джума Ахуба, бывший в то время студентом Литературного института им. А. М. Горького:

«С М. Лакербай я познакомился в Москве. Нашей дружбе, которая завязалась с первых дней знакомства и прошла через всю жизнь (вплоть до его смерти), не мешали ни разница в возрасте, ни его литературная слава. Напротив, дружба между нами крепла.

Вместе с Мушни Ласуриа мы несколько раз были в его московской квартире. Время от времени он нам звонил, интересовался, как у нас идет учеба. С ним было очень интересно говорить. У него открытое лицо. В широко раскрытых голубых глазах угадывается чистая душа. Высокий, стройный, с удивительно красивыми пальцами рук – они были белые, тонкие, длинные. М. Лакербай был человеком, много повидавшим, у него была великолепная память. Блестяще владел русским языком. Но когда говорил на родном языке, ни единого русского слова не употреблял. Его абхазский язык был чист, как у абхазского старика, который никогда ни на каком другом языке не говорил. Речь его изобиловала пословицами, мудрыми высказываниями, сравнениями.

Величину дерева осознаешь, когда оно упадет. Так случилось и с М. Лакербай. Насколько он большой писатель, я понял после его смерти. Все познается с опозданием. Чем дальше, тем больше чувствуешь, какое место занимает он в нашей литературе. В нашей литературе он несравненный новеллист. Такого второго новеллиста у нас нет. Большую часть новелл он написал в последние годы жизни, еще далеко не все они увидели свет (Много новелл он просто не успел подготовить к печати)».

А вот еще одно воспоминание о Михаиле Лакербай доктора искусствоведения, профессора А.Х.Аргун: «Это был 1962 год. Учился я в Московском государственном театральном институте им. А. В. Луначарского. В тот день вместе с товарищами сидел в институтском парке. Один из моих товарищей был латыш, второй – киргиз. Они гостили уже у меня в Абхазии и были знакомы с абхазской деревней.

В это время из людской толпы выделился и направился к нам высокий, отличного сложения мужчина, одетый в серый макинтош. У одного из моих товарищей он спросил: «У вас на втором курсе учится Аргун, не поможете ли вы мне найти его?».

Я тут же сидел. Товарищ показал на меня. Но пока товарищ успел представить меня, тот незнакомец посмотрел на меня так, будто понял, что Аргун это я.

«Аргун, это ты, юноша? – спросил он и протянул руку. – Я - Михаил Лакербай», – сказал он. Так, беседуя, мы вышли на Арбат. Он купил букет цветов и дал мне со следующими словами: «Тот, кто любит искусство и увлечен творчеством, обязательно должен любить цветы. Ты понимаешь, какую миссию ты взял на себя? Я написал о нашем театре небольшую книгу. Это только первая ласточка. Твой долг – в будущем развить эту тему. Люблю бродить по московским улицам, – вдруг добавил он.

Так беседуя, мы неожиданно вышли к памятнику Пушкину, и цветы, которые мне преподнес Лакербай, я положил к подножию памятника.

«Хорошо знаешь Пушкина? Ты читал его «Маленькие трагедии»? Великолепны, не правда ли?», – спросил Лакербай.

Мы повернули обратно.

«Когда получишь высшее образование, я дам тебе много интересных материалов, – сказал он, а потом передумал: – Нет, лучше ты сам собери этот материал. Я дам тебе только то, что тебе трудно будет, пожалуй, достать. Так будет лучше для научной работы.

В тот вечер в Академическом Малом театре мы смотрели «Царство тьмы» Л. Толстого. Когда спектакль закончился, он долго молчал, ни слова не говорил. Я тоже в подавленном состоянии.

–Вот, понимаешь, что такое мастерство?! Как передают жизнь! Какую овацию устроили зрители! Конечно, наши актеры еще не достигли такого совершенства, но они должны к этому стремиться. Я верю, что наступит такое время, когда абхазский театр покажет свое искусство москвичам¹ и они, взыскательные зрители, хорошо примут его, – сказал М. Лакербай.

Мы поехали на такси к нему домой. Он просил меня остаться у него ночевать, но я отказался. Тогда он пошел провожать меня до общежития.

А на другой день я обнаружил у себя в кармане семьдесят рублей. Когда он успел положить их мне?! Я сразу же позвонил ему. Он догадался, в чем дело и сказал: «Купи себе теплый свитер на память от меня». Что я мог, кроме благодарности, сказать ему!»