Основы общей психологии с. П. Рубинштейн Санкт-Петербург

ПРИРОДА МЫШЛЕНИЯ

Наше познание объективной действительности начинается с ощущений

и восприятия. Но, начинаясь с ощущений и восприятия, познание

действительности не заканчивается ими. От ощущения и восприятия оно

переходит к мышлению.

Отправляясь от того, что дано в ощущениях и восприятиях, мышление,

выходя за пределы чувственно данного, расширяет границы нашего познания.

Это расширение познания достигается мышлением в силу его характера,

позволяющего ему опосредованно -умозаключением - раскрыть то, что

непосредственно - в восприятии - не дано. С расширением познания

благодаря мышлению связано и углубление познания.

Ощущения и восприятия отражают отдельные стороны явлений,

моментов действительности в более или менее случайных сочетаниях.

Мышление соотносит данные ощущений и восприятии - сопоставляет,

сравнивает, различает, раскрывает отношения, опосредования и через

отношения между непосредственно чувственно данными свойствами вещей и

явлений раскрывает новые, непосредственно чувственно не данные

абстрактные их свойства; выявляя взаимосвязи и постигая действительность в

этих ее взаимосвязях, мышление глубже познает ее сущность. Мышление

отражает бытие в его связях и отношениях, в его многообразных

опосредованиях.

Раскрытие отношений, связей между этими предметами составляет

существенную задачу мышления: этим определяется специфический путь,

которым мышление идет ко все более глубокому познанию бытия. Мышление

отражает не только отношения и связи, но также свойства и сущность; и

отношения отражаются не только в мышлении.

В действительности уже в восприятии дана не простая сумма или

агрегат изолированных элементов; уже в восприятии различные свойства и

предметы действительности даны в некоторых взаимоотношениях,

сочетаниях, связях, и мышление исходит из них в своем познании

действительности. Мы воспринимаем обычно вещи в определенных

ситуациях, в которых они даны в тех или иных соотношениях с другими

вещами, - пространственных, временных и т. д. Вещи воспринимаются как

равные или неравные, большие или меньшие, как определенным образом

расположенные, т. е. находящиеся в тех или иных отношениях порядка или

последовательности, как предшествующие или последующие и т. д. Помимо

того, и внутри каждой вещи различные свойства воспринимаются нами опять-

таки не как совокупность изолированных, между собой не связанных качеств,

а в определенных, характерных для вещи соотношениях, сочетаниях, связях.

Но в восприятии вещи и явления, их свойства даны сплошь и рядом в

случайных, единичных, несущественных определениях, во внешнем

соединении свойств, которые "соединены, но не связаны". Для химического

элемента не существенна может быть та окраска, которая ему придана:

химические реакции или соединения, в которые он войдет, от нее не зависят.

Для общественной сущности капиталиста не существен тот внешний облик, в

котором он как единичный человек предстал тому или иному рабочему, -

черты его лица или фигура. Существенные и несущественные свойства,

случайные и необходимые связи или связи по смежности в данной частной

ситуации, т. е. простые совпадения и реальные зависимости, выступают в

восприятии в нерасчлененном синкретическом единстве. Задача мышления

заключается в том, чтобы выявить существенные, необходимые связи,

основанные на реальных зависимостях, отделив их от случайных совпадений

по смежности в той или иной частной ситуации.

Выявляя необходимые, существенные связи, переходя от случайного к

необходимому, мышление вместе с тем переходит от единичного к общему.

Связи, основанные на случайном стечении частных обстоятельств,

ограниченных пространством и временем, могут носить лишь единичный

характер. Но то, что существенно связано, необходимо окажется общим при

многообразных изменениях несущественных обстоятельств; раскрывая

существенные связи, мышление поэтому обобщает.

Всякое мышление совершается в обобщениях. Оно всегда идет от

единичного к общему и от общего к единичному. Мышление - это движение

мысли, раскрывающее связь, которая ведет от отдельного к общему и от

общего к отдельному. Мышление - это опосредованное - основанное на

раскрытии связей, отношений, опосредований - и обобщенное познание

объективной реальности.

Переходя от случайных к существенным общим связям, мышление

раскрывает закономерности или законы действительности. В восприятии я

могу лишь констатировать, что в данном частном случае данное единичное

явление протекало так-то, но лишь в результате мыслительной операции я

могу прийти к тому выводу, что такова общая закономерность. Раскрытие

закономерности свойств и тех отношений, которые выступают в восприятии,

требует мыслительной деятельности. Раскрывая все более глубокие

закономерности явлений, мышление познает все более и более существенные

свойства, все более глубокую сущность объективного мира. Адекватное

познание бытия, которое всегда находится в процессе становления,

изменения, развития, отмирания старого, отживающего, и развития нового,

нарождающегося, дает лишь мышление, которое отражает бытие в его

многосторонних связях и опосредованиях, в закономерностях его движимого

внутренними противоречиями развития, - диалектическое мышление.

Мышление как познавательная теоретическая деятельность теснейшим

образом связано с действием. Человек, познает действительность,

воздействуя на нее, понимает мир, изменяя его. Мышление не просто

сопровождается действием или действие - мышлением; действие - это

первичная форма существования мышления. Первичный вид мышления -

это мышление в действии и действием, мышление, которое совершается в

действии и в действии выявляется.

Все мыслительные операции (анализ, синтез и т. д.) возникли сначала

как практические операции и лишь затем стали операциями теоретического

мышления. Мышление зародилось в трудовой деятельности как практическая

one рация, как момент или компонент практической деятельности и лишь

затем выделилось в относительно самостоятельную теоретическую

деятельность. В теоретическом мышлении связь с практикой сохраняется,

лишь характер этой связи изменяется. Практика остается основой и конечным

критерием истинности мышления; сохраняя свою зависимость от практики в

целом, теоретическое мышление высвобождается из первоначальной

прикованности к каждому единичному случаю практики. Пока, решая задачу,

мы оперируем только наглядным единичным содержанием, данным нам в

непосредственном созерцании, мы разрешаем задачу лишь для данного

единичного случая. В каждом следующем случае приходится решать задачу

снова, и снова это решение только этой частной задачи. Возможность дать

обобщенную формулировку и обобщенное решение задачи радикально

изменяет положение. Задача, получившая такое обобщенное решение, решена

не только практически - для данного частного случая, но и теоретически -

для всех принципиально однородных случаев. Решение, полученное на

единичном случае, выходит за его пределы и получает обобщенное значение;

оно становится теорией или составной частью теории. Вместо того чтобы

идти следом за практикой от одного частного случая к другому, решая ту

частную задачу, которую практика поставила, теоретическое мышление в

обобщенной форме вскрывает принцип решения задачи и предвосхищает

решение задач, на которые практика может лишь в будущем натолкнуться.

Мышление принимает на себя функции планирования. Оно поднимается на

тот уровень, когда возможной становится теория, опережающая практику и

служащая руководством к действию. Так прокладывается диалектический

путь познания истины, познания объективной реальности. "От живого

созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике", - пишет

Ленин*. Развиваясь на основе действия, мышление и служит в конечном счете

для организации действия и руководства им.

Будучи связано с деятельностью, теоретическое мышление само

процесс, переход от единичного к общему и от общего к единичному, от

явления к сущности и от сущности к явлению. Реальное мышление - это

движение мысли. Оно может быть правильно понято лишь в единстве

деятельности и ее продукта, процесса и его содержания, мышления и мысли.

Специфическим содержанием мышления является понятие. Понятие -

это опосредованное и обобщенное знание о предмете, основанное на

раскрытии его более или менее существенных объективных связей и

отношений.

Полноценное диалектическое понятие берет явление во внутренней

взаимосвязи всех его сторон, в единстве внутренних противоречий, в его

конкретной жизни и развитии. В "смене" взаимозависимости всех понятий, в

тожестве их противоположностей, в переходах одного понятия в другое, в

вечной смене, движении понятий мышление все глубже проникает в

конкретную жизнь дей-

------------------------------------

' Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 152-153.

------------------------------------

ствительности, в ее движимое внутренними противоречиями развитие.

И именно понятие, а не слово, как этого хотят формалисты, превращающие

речевой знак в творца, в "демиурга" мышления', и не общее представление,

как этого хотят эмпиристы, сводящие логическое к наглядно-чувственному, -

именно понятие является специфическим содержанием мышления.

Вскрывая связи и отношения, исходя от явления к обобщенному

познанию их сущности, понятие приобретает абстрактный, не наглядный

характер. Содержание понятия сплошь и рядом нельзя себе наглядно

представить, но его можно мыслить или знать. Его объективное определение

раскрывается опосредованно и выходит за пределы непосредственной

наглядности. Формой существования понятия является слово.

Понятийное содержание мышления складывается в процессе

исторического развития научного знания на основе развития общественной

практики. Его развитие является историческим процессом, подчиненным

историческим закономерностям.

Мышление является предметом изучения не только психологии, но

также - и даже прежде всего - диалектической логики. Каждая из этих

научных дисциплин, изучая мышление, имеет, однако, свою отличную

проблематику или сферу исследования. Проблемой логики является вопрос об

истине, о познавательном отношении мышления к бытию. Проблемой

психологии является протекание мыслительного процесса, мыслительная

деятельность индивида, в конкретной взаимосвязи мышления с другими

сторонами сознания. Отличаясь, таким образом, друг от друга, психология

мышления и логика, или теория познания, вместе с тем теснейшим образом

связаны друг с другом. Различные стороны или аспекты мышления не могут

быть оторваны друг от друга; мышление как предмет психологического

исследования не может быть определено вне отношения мысли к бытию.

Психология поэтому также берет мышление не в отрыве от бытия, но изучает

как специальный предмет своего исследования не отношение мышления к

бытию, а строение и закономерность протекания мыслительной

деятельности индивида в специфическом отличии мышления от других форм

психической деятельности и в его взаимосвязи с ними.

Основа для разрешения вопроса о соотношении логического и

психологического, позволяющая вскрыть связи между ними, заложена уже в

наших исходных положениях. Поскольку психическое, внутреннее

определяется опосредованно через отношение свое к объективному,

внешнему, логика вещей - объектов мысли-в силу этого входит в психику

индивида заодно с их предметным содержанием и болев или менее адекватно

осознается в его мышлении. Поэтому логическое, никак не растворяясь в

субъективно психологическом (в духе психо-

---------------------------------------

' Здесь С. Л. Рубинштейн имеет в виду прежде всего философские и

психологические теории Э. Кассирера, К. Бюлера, Л. С. Выготского и других,

согласно которым слово-знак выступает в качестве демиурга мышления.

Открытую, развернутую и убедительную полемику с этими теориями С. Л.

Рубинштейн провел в первом издании "Основ общей психологии" (М., 1940.

С. 338-339, 343 и далее). В 1946 г. - во втором издании "Основ" - он в

большинстве случаев ограничивается обычно скрытой полемикой с

вышеуказанными авторами, особенно с Л. С. Выготским (подробнее об этом

сказано в послесловии к настоящему изданию). (Примеч. сост.)

-------------------------------------

логизма) и не противостоя извне всему психологическому (в духе

антипсихологизма), входит определяющим началом в сознание индивида.

Психология мышления не может быть сведена, таким образом, к

логике, но вместе с тем психологическая трактовка мышления не может быть

и оторвана от определения объективной сущности мышления в логике. И

действительно, психология мышления всегда исходит и неизбежно должна

исходить из той или иной философской, логической, методологической

концепции.

Эта связь психологии с логикой и теорией познания, с философией

отчетливо проявляется в истории психологических учений о мышлении. Так,

ассоциативная психология исходила из позиций английского эмпиризма,

психология мышления вюрцбургской школы - из идеалистической

философии гуссерлианства; трактовка психологии мышления в американской

литературе у Дж. Дьюи определялась философией прагматизма. Наша,

советская, психология мышления исходит из диалектической логики.

Психология мышления стала специально разрабатываться лишь в XX в.

Господствовавшая до этого времени ассоциативная психология исходила из

того положения, что все психические процессы протекают по законам

ассоциации и все образования сознания состоят из элементарных чувственных

представлений, объединенных посредством ассоциаций в более или менее

сложные комплексы. Представители ассоциативной психологии не видели

поэтому необходимости в специальном исследовании мышления: они по

существу конструировали его из предпосылок своей теории. Понятие

отожествлялось с представлением и трактовалось как ассоциативно связанная

совокупность признаков: суждение - как ассоциация представлений;

умозаключение - как ассоциация двух суждений, служащих его посылками, с

третьим, которое выводится из него. Эта концепция идет от Д. Юма. Еще в

конце XIX в. она была господствующей'.

Ассоциативная теория сводит содержание мысли к чувственным

элементам ощущений, а закономерности его протекания - к ассоциативным

законам. Оба эти положения несостоятельны. Мышление имеет свое

качественно специфическое содержание и свои качественные специфические

закономерности протекания. Специфическое содержание мышления

выражается в понятиях; понятие же никак не может быть сведено к простой

совокупности ассоциативно связанных ощущений или представлений.

Точно так же и закономерности протекания мыслительного процесса

не сводимы к ассоциативным связям и законам, определяющим протекание

ассоциативных процессов (законы ассоциации по смежности в пространстве и

во времени).

Первое существеннейшее отличие мыслительного процесса от

процесса ассоциативного заключается в том, что течение мыслительного

процесса регулируется более или менее адекватно отраженными в сознании

связями своего предметного содержания; ассоциативный же процесс

определяется сплошь и рядом не осознанными связями по смежности в

пространстве и во времени между

--------------------------------------

' Здесь С Л. Рубинштейн имеет в виду прежде всего Т. Цигена -

одного из наиболее последовательных представителей ассоциативной теории.

См. Циген Т. Физиологическая психология. СПб., 1893 (Примеч. сост.)

-------------------------------------

полученными данным субъектом более или менее случайными

субъективными впечатлениями. У каждого субъекта они устанавливаются в

зависимости от того, в каких соединениях данные впечатления были им

восприняты и независимо от того, насколько существенны эти связи для

самих предметов. Поэтому ассоциативные связи являются сравнительно еще

несовершенной ступенью познания. В них лишь в общем и целом отражаются

существенные связи, в каждом же отдельном случае ассоциация может иметь

случайный характер.

В ассоциативном процессе связи и отношения, объективно

определяющие течение процесса, не осознаются самим субъектом как связи

его предметного содержания. Поэтому содержание процесса субъективно в

познавательном отношении, и вместе с тем его течение автоматично,

независимо от субъекта; субъект не регулирует его течения. При

ассоциативном процессе протекает ряд субъективных представлений,

независимых от субъекта; ассоциативный процесс лишен

целенаправленности. Каждое представление может по ассоциации вызвать

любое из представлений, с которыми оно при своем появлении находилось в

пространственной или временной смежности, а таких представлений обычно

бывает множество. Каждое из могущих быть ассоциативно вызванных

представлений в свою очередь является отправной точкой разбегающихся в

разные стороны ассоциаций.

Таким образом, основанная на ассоциации связь между исходным

представлением и последующим не однозначна: процесс лишен

направленности, в нем нет регулирующей его организованности. Так,

например, протекают у нас обрывки мыслей, случайно всплывая и разбегаясь

сейчас же в разные стороны, когда, выключившись из мыслительной работы,

требующей сосредоточенной направленности и собранности на одном

предмете, на разрешаемой нами задаче, мы, утомленные, предоставляем

нашим "мыслям" блуждать и расплываться в случайных грезах; но и в этих

грезах больше направленности, чем в простой цепи ассоциаций. В

мыслительном же процессе действием этого механизма ассоциаций можно

было бы скорее объяснить те случаи "рассеянности", когда в

последовательный ход мыслительных операций вдруг врывается по случайной

ассоциации всплывший образ, отклоняющий мысль от ее пути, от

нормального, упорядоченного течения мыслительных операций.

Таким образом, характеры протекания элементарного ассоциативного

процесса и высшего мыслительного процесса так существенно различны, что

сведение второго к первому совершенно неправомерно.

Для того чтобы объяснить направленный характер мыслительного

процесса, не отказываясь от исходных предпосылок ассоциативной теории,

согласно которой все мыслительные процессы носят репродуктивный

характер, воспроизводящий содержание чувственных данных, сторонники

этой теории наряду с ассоциацией, пытались использовать еще персеверацию

(Г. Э. Мюллер). Персеверация выражается в тенденции представлений

удерживаться, каждый раз вновь проникая в течение наших представлений.

Так, порой навязчиво, преследует человека какой-либо мотив. Крайнюю

патологическую форму персеверации представляют так называемые

навязчивые идеи. Попытка использовать персеверативные тенденции для

объяснения направленности мышления нашла себе яркое выражение в

формуле Г Эббингауза: "Упорядоченное мышление - это, можно сказать,

нечто среднее между скачкой идей и навязчивыми представлениями"'.

Мышление, таким образом, представляется в виде равнодействующей двух

патологических состояний - яркое доказательство резкого несоответ-

------------------------------

Эббингауз Г. Очерк психологии. СПб., 1911. С. 153.

--------------------------------

ствия природы мышления предпосылкам этой теории, на основе

которой приходится таким образом его объяснить.

Сведению логического к чувственному, проводимому

сенсуалистической ассоциативной психологией, вюрцбургская школа,

сделавшая разработку психологии мышления своей основной задачей,

противопоставила рационалистический, идеалистический отрыв логического

от чувственного.

Представители вюрцбургской школы, положившие наряду с А. Бине во

Франции начало систематическому изучению психологии мышления, прежде

всего выдвинули - в противовес сенсуализму ассоциативной психологии -

то положение, что мышление имеет свое специфическое содержание,

несводимое к наглядно-образному содержанию ощущений и восприятия. Но

правильное положение о несводимости мышления к наглядному

чувственному содержанию соединилось у них с ложным отрывом одного от

другого: "чистой" чувственности было противопоставлено <чистое

мышление>; между ними установлена только внешняя противоположность,

без единства. В результате вюрцбургская школа пришла к неправильному

пониманию соотношения мышления и чувственного созерцания.

В противовес субъективизму ассоциативной психологии, для которой

мыслительный процесс сводится к простой ассоциации субъективных

представлений, вюрцбургская школа, опираясь на идущее от Ф. Брентано и Э.

Гуссерля понятие интенции, выдвинула положение о предметной

направленности мысли и подчеркнула роль предмета в мыслительном

процессе. Но в силу того, что в соответствии с той идеалистической

философией, из которой исходила вюрцбургская школа, мышление было

внешне противопоставлено всему чувственному содержанию

действительности, направленность мышления на предмет (интенция)

превратилась в чистый акт (своеобразный actus purus схоластической

философии), в мистическую активность вне всякого содержания. Эта чистая

мысль соотносится с идеальными объектами, само идейное содержание

которых оказывается трансцендентным мышлению. Правильное положение о

внутренней соотнесенности мышления с независимым от него предметом

превратилось в ложную метафизическую концепцию о чистой

бессодержательной активности, которой противостоят трансцендентные идеи.

В противовес механицизму ассоциативной теории, сводившей

мыслительные процессы к внешнему механическому сцеплению

представлений, представители вюрцбургской школы подчеркнули

упорядоченный, направленный характер мышления и выявили значение

задачи в мыслительном процессе. Но механистической трактовке мышления

представителей ассоциативной психологии в вюрцбургской школе была

противопоставлена явно телеологическая концепция детерминирующих

тенденций (Н. Ах), которые, исходя из подлежащей решению задачи,

направляют ассоциативные процессы к надлежащей цели. Вместо того чтобы

раскрыть существенные внутренние особенности мышления, которые делают

его пригодным для решения задач, неразрешимых механическим

ассоциативным процессом, задаче приписывают способность к

самореализации.

Стремясь преодолеть этот телеологизм и дать действительное

объяснение течению мыслительного процесса, О. Зельц в своем исследовании

мышления выдвинул то правильное положение, что продуктивное мышление

не состоит из констелляции отдельных представлений, движимых различными

тенденциями - репродуктивными и детерминирующими, - а заключается в

функционировании специфических операций, которые служат методами,

направленными на разрешение определенных задач. Течение мыслительного

процесса определяется соотношением между задачей или установкой на ее

разрешение и теми интеллектуальными операциями, которые она актуализует.

Однако в определении этого основного соотношения Зельц возвращается на

чисто механические позиции: установка на разрешение задачи признается

раздражителем, который запускает соответствующие операции как реакции.

Мышление, таким образом, оказывается "системой рефлексоидальных

соединений", которые по структуре сродни сложным рефлексам (цепным

рефлексам). Показав сначала, что мыслительный акт - это операция,

несводимая к механическому сцеплению ассоциаций, Зельц сами операции

сцепил совершенно неадекватными природе мышления рефлексоидальными

отношениями, такими же внешними и механическими, как связи

ассоциативные.