Антон Первушин Астронавты Гитлера
жүктеу/скачать 4,33 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- ИНТЕРЛЮДИЯ 3: «Слоны едят землянику» или Наш человек в Пенемюнде
- ГЛАВА 4. Война механизмов 4.1. Боевые ракеты рейха
- 4.2. Начало «Роботблица»
3.3. Проекты и планы Руководитель ракетного центра Вальтер Дорнбергер неоднократно ездил в Берлин, чтобы напомнить о своем существовании и по возможности выпросить денег. Единственными результатами его переговоров в военном министерстве были приказ о продолжении разработок. Военное министерство не могло предоставить Пенемюнде необходимого количества материалов: этот вопрос нужно было решать с министром вооружений Альбертом Шпеером. Дорнбергер отправился к нему, но Шпеер, невзирая на свое благосклонное отношение к ракетчикам, выразил сожаление: он ничем не может помочь! Это происходило в январе 1943 года. А в феврале Дорнбергера попросили приехать в министерство боеприпасов к начальнику финансового отдела. Там ему заявили, что Пенемюнде предполагается преобразовать в частную акционерную компанию; все его акции будут временно принадлежать государству, а руководство будет осуществляться крупной промышленной фирмой. Когда Дорнбергер стал возражать, против него выдвинули обвинения в плохом руководстве. Дорнбергер все же сумел доказать свою правоту и на некоторое время восторжествовал, хотя с тех пор в Пенемюнде стали часто появляться люди, открыто заявлявшие, что они прибыли проверить, все ли здесь идет нормально. Это действовало скрывавшееся за спиной промышленных фирм техническое бюро нацистской партии, которое намерено было отнять у армии это учреждение. В марте 1943 года, когда близилось окончание постройки первого сооружения для запуска ракет с французского берега Ла‑Манша, Шпеер, подстрекаемый Дорнбергером, обещал доложить Гитлеру еще раз о ракетах дальнего действия. Результат был обескураживающим: Дорнбергеру сообщили, что фюреру приснилось, будто бы ни одна ракета «А‑4» не сможет достичь Англии. Но тут в очередной раз изменилась ситуация на фронтах. Еще весной 1942 года Гитлер распорядился начать массированные бомбардировки Англии с целью устрашения ее населения. Непосредственным поводом для начала воздушного террора послужила бомбардировка 28 марта 1942 года немецкого порта Любека. Этот налет английской авиации, в котором участвовало 234 самолета, вызвал бурную реакцию в Германии. Гитлер был взбешен. 14 апреля верховное главнокомандование вермахта отдало германским ВВС приказ, в котором говорилось: «Фюрер приказал в воздушной войне против Англии перейти к более агрессивным действиям. В соответствии с этим при выборе целей предпочтение отдавать таким объектам, налеты на которые в наибольшей степени скажутся на жизни гражданского населения. Кроме ударов по портам и промышленным объектам должны производиться террористические налеты возмездия по английским городам». Конечно, термин «удары возмездия» был не более чем пропагандистским трюком, призванным внушить немецкому народу, что фюрер отомстит за бомбардировки немецких городов, поднять моральный дух немцев, подавленный поражением под Москвой, и повысить престиж нацистского руководства в глазах народа. Основной целью этих ударов было продолжение старой политики Гитлера по отношению к Англии — военным давлением заставить ее выйти из войны. Вспоминая свою беседу с Гитлером об «ударах возмездия» 27 апреля 1942 года, Геббельс писал: «Фюрер заявил, что он будет продолжать эти налеты ночь за ночью, пока не измотает англичан этими террористическими ударами. Он абсолютно разделяет мое мнение, что теперь ударам следует подвергнуть культурные центры, курорты, гражданское население городов. Это даст большой психологический эффект, а в настоящее время это наиболее важная вещь. <…> Это необходимо делать в возможно большем масштабе <…> Нет другого пути, чтобы привести англичан в чувство. Они относятся к такому типу людей, с которыми можно говорить только после того, как им дадут по зубам». Однако первые же «удары возмездия» немецкой авиации по английским городам показали их весьма малую эффективность. Точность бомбометания была крайне низкой, а потери в самолетах большими. Существовал еще один выход — увеличить массированность бомбардировок, но в отличие от 1940 и 1941 годов, когда в налетах участвовало по 300 — 700 самолетов, в 1942 году гитлеровские ВВС уже не могли этого сделать. Теперь для ударов по Англии привлекалось небольшое количество бомбардировщиков. Лишь однажды (25 апреля) наряд сил достиг 250 самолетов. Виноват был в этом восточный фронт, где перемалывалось огромное количество немецких самолетов, где гибли лучшие асы Геринга. В начале 1943 года Геббельс был вынужден признать: «Из‑за войны на Востоке мы значительно лишились превосходства в воздухе над Европой и теперь, по меньшей мере в этом отношении, сдались на милость англичан». Дорнбергер в книге своих воспоминаний, указывая на огромные потери бомбардировочной авиации, пишет, что он и его сотрудники все более убеждались в том, «что если вообще возможно предотвратить неблагоприятный для нас исход воздушной войны на западе, то только путем применения автоматически управляемых летательных снарядов большой дальности действия и эффективности. Военно‑воздушные силы не могли позволить себе продолжительное время нести непрерывные потери в ценном летном составе. Известно также, что после разгрома под Сталинградом Германия, по мнению гитлеровской клики, могла рассчитывать на успех в войне только при условии оснащения вермахта новыми видами вооружения. Гитлер считал, что „при сложившемся (после Сталинграда) соотношении сил только новые виды вооружения могут позволить уйти от поражения и продолжать войну“. Поэтому первые успехи в испытаниях ракетного оружия в конце 1942 года вызвали у Гитлера и его .ближайшего окружения практический интерес к боевым возможностям ракет как средству массированных воздушных ударов по Англии. Гитлер рассчитывал с помощью невиданного ранее и неотвратимого оружия возобновить мощное воздушное наступление на Англию. То, что не удалось сделать ранее с помощью авиации, теперь предполагалось достичь ударами ракет дальнего действия. Геббельс по этому поводу писал: «Фюрер согласен, что воздушную войну против англичан следует вести, руководствуясь больше психологическими, нежели военными принципами». И действительно, Гитлер настойчиво повторял эту мысль в своих высказываниях, выступлениях, беседах. «Англичане очень уязвимы, — говорил он на одном из совещаний. — Вы можете заставить их сдаться, только воздействуя на население. Единственное средство, которое может дать эффект, — это систематические удары по их городам». Такая постановка задачи не требовала высокой точности, необходимой при действиях по военным объектам, но предполагала большое массирование средств воздушного нападения и непрерывность воздействия на противника. Для этой цели ракеты были весьма подходящим оружием. Их низкая точность не являлась помехой при действиях по таким крупным целям, как города. Они несли достаточно мощный по тому времени боевой заряд. Они позволяли избежать потерь крайне дефицитного для Германии летного состава. И были неотразимы для средств ПВО противника. В то же самое время «оружие возмездия» стало одним из главных козырей Геббельса. Начиная с весны 1943 года, немецкая пропаганда неумолчно трубила о «секретном оружии» фюрера, которое изменит ход войны и добудет победу Германии. Только в 1943 году Гитлер трижды в своих речах (21 марта, 10 сентября и 8 ноября) говорил о «новом неотразимом оружии». Геббельс за этот период в ряде своих выступлений (10 марта, 5 и 18 июня, 20 августа, 3 октября, 28 ноября, 31 декабря) всячески рекламировал «секретное оружие» фюрера. «Наступательное оружие, которое мы применим, — говорил он в одной из своих речей 5 января 1944 года, — будет совершенно нового типа. От него не спасет никакая оборона, никакая тревога. Здесь не поможет ни зенитная артиллерия, ни сирена. <…> Я даже не могу себе представить страшного морального воздействия таких ударов». Итак, ракетному оружию дали «зеленый свет». Оставалось только выбрать, каким будет это оружие. 26 мая 1943 года Пенемюнде посетила большая группа членов комиссии по оружию дальнего действия. Они прибыли для того, чтобы посмотреть демонстрацию моделей и принять решение о дальнейшем финансировании. Дело в том, что начиная с 1942 года станция «Пенемюнде—Запад» осуществляла разработку еще одной системы оружия дальнего действия под названием «Fi‑103» («Фи‑103» — сокращение от названия фирмы‑производителя «Fisseler» в Касселе‑Веттенхаузене)2. В техническом отношении самолет‑снаряд «Fi‑103» конструкции немецкого инженера Фрица Глоссау был точной копией морской торпеды. После пуска снаряда он летел с помощью автопилота по заданному курсу и на заранее определенной высоте. «Fi‑103» имел фюзеляж длиной 7,8 м, в носовой части которого помещалась боеголовка с 700 — 1000 кг аматола. За боеголовкой располагался топливный бак с 80‑октановым бензином. Затем шли два оплетенных проволокой сферических стальных баллона сжатого воздуха для обеспечения работы рулей и других механизмов. Хвостовая часть была занята упрощенным автопилотом, который удерживал самолет‑снаряд на прямом курсе и на заданной высоте. Размах крыльев составлял 530 см. Самой интересной новинкой был пульсирующий воздушно‑реактивный двигатель, установленный в задней части фюзеляжа и похожий на ствол старомодной пушки. Пульсирующие воздушно‑реактивные двигатели «As014» конструкции Пауля Шмидта, производившиеся фирмой «Аргус» («Argus»), представляли собой стальные трубы, открытые с задней части и закрытые спереди пластинчатыми пружинными клапанами, открывавшимися под давлением встречного потока воздуха. Когда воздух, открыв клапаны решетки, входил в трубу, здесь создавалось повышенное давление; одновременно впрыскивалось топливо, происходила вспышка, в результате которой расширившиеся газы действовали на клапаны, закрывая их, и создавали импульс тяги. После того как продукты сгорания выбрасывались через реактивное сопло, в камере сгорания создавалось пониженное давление, и воздух снова открывал клапаны — начинался новый цикл работы двигателя. Расход топлива составлял 2,35 литров на километр. Бак вмещал около 570 литров бензина. Пульсирующий воздушно‑реактивный двигатель обязательно требует предварительного разгона до скорости минимум 240 км/ч. Для этого использовалась наклонная пусковая установка с трубой, имеющей продольный паз. Поршень, двигающийся в этой трубе, был снабжен выступом, которым он сцеплялся с самолетом‑снарядом при разгоне. Поршень приводился в движение за счет газов, образующихся при распаде перекиси водорода (уже знакомая смесь «Т‑Stoff» и «Z‑Stoff»). Как только пульсирующий воздушно‑реактивный двигатель начинал работать, скорость самолета‑снаряда возрастала до 580 км/ч. «Fi‑103» имел часовой механизм, с помощью которого осуществлялось «наведение» на цель. Он срабатывал, когда кончался запас топлива, после чего самолет‑снаряд пикировал вниз. Комиссия по оружию дальнего действия должна была сделать выбор между «Fi‑103» и «А‑4». Оба они представляли собой два совершенно отличных друг от друга типа вооружения. Так, беспилотному самолету‑снаряду «Fi‑103» атмосфера служила одновременно и аэродинамической опорой, и источником окислителя (кислорода), необходимого для сгорания топлива. В отличие от него ракета «А‑4» была баллистическим снарядом, который летел по траектории, схожей с траекторией артиллерийского снаряда. Крылатый снаряд стоил дешевле, чем баллистический примерно в 10 раз, но легко сбивался зенитными орудиями, ракетами и истребителями‑перехватчиками. Вес боевой головки был почти одинаковым. Примерно так же обстояло дело и с дальностью: предполагалось, что оба снаряда будут иметь дальность полета порядка 320 километров. Позднее выяснилось, что средняя дальность самолета‑снаряда «Fi‑103» составляла около 240 километров, в то время как средняя дальность полета ракеты «А‑4» равнялась 306 километрам. Прежде чем комиссия приступила к обсуждению данного вопроса, оба типа снарядов были ей продемонстрированы в действии. Две ракеты «А‑4» успешно выдержали испытание, показав дальность 260 километров. Один самолет‑снаряд «Fi‑103» поднялся хорошо, но разбился после непродолжительного полета; второй вообще не сработал. Тем не менее комиссия решила рекомендовать разработку и производство обеих систем при условии, что в боевых условиях они будут применяться во взаимодействии. Через два дня после этого начальник ракетного центра Пенемюнде Вальтер Дорнбергер и технический директор Вернер фон Браун были вызваны на аудиенцию к Гитлеру. Встреча с фюрером состоялась 7 июля 1943 года в его ставке «Вольфшанце» под Растенбургом (Восточная Пруссия). Фон Браун сделал краткое сообщение о ходе работ над «А‑4». После доклада Гитлеру были показаны фильм о запуске снарядов, а также модели ракеты и средств ее транспортировки: «майлервагена» и «видальвагена». Не забыл Дорнбергер упомянуть и об экономической составляющей. Его доводы были просты. Во время «Битвы за Англию» люфтваффе теряли в среднем один бомбардировщик после пяти‑шести вылетов, то есть каждый бомбардировщик успевал сбросить от шести до восьми тонн бомб. Стоимость же бомбардировщика вместе с обученным экипажем определяется в 1140000 марок. А ракета «А‑4», несущая тонну взрывчатки, стоит в тридцать раз меньше — всего 38000 марок. Сплошная экономия! Дорнбергер умолчал о другом. Неприцельная стрельба ракетами могла деморализовать противника, но не могла нанести существенного ущерба его инфраструктуре, экономическому и военному потенциалу. В то же время союзники по антигитлеровской коалиции в ответ на ракетные обстрелы могли усилить интенсивность бомбардировок, загоняя Германию под землю. Альберт Шпеер по этому поводу писал: «Абсурдной была сама идея противопоставить бомбардировочной авиации образца 1944 г., которая на протяжении многих месяцев (в среднем по 4100 вылетов в месяц) сбрасывала с четырехмоторных бомбардировщиков ежедневно три тысячи тонн взрывчатки на Германию, ракетные залпы, которые могли бы доставлять в Англию 24 т взрывчатки, т.е. бомбовый груз налета всего шести „летающих крепостей“. И нарекать это Возмездием! Это, по‑видимому, была моя самая тяжелая ошибка за время руководства немецкой военной промышленностью — я не только согласился с этим решением Гитлера, но и одобрил его. И это — вместо того, чтобы сконцентрировать наши усилия на создании оборонительной ракеты «земля‑воздух». Еще в 1942 г. под кодовым названием «Водопад» ее разработка продвинулась настолько далеко, что было уже почти возможно запускать ее в серию. Но для этого на ее доводке нужно было бы сосредоточить все таланты техников и ученых ракетного центра в Пенемюнде под руководством Вернера фон Брауна. <…> Я и сегодня полагаю, что ракеты в комбинации с реактивными истребителями могли бы с начала 1944 г. сорвать воздушное наступление западных союзников с воздуха на нашу промышленность. Вместо этого огромные средства были затрачены на разработку и производство ракет дальнего действия, которые, когда осенью 1944 г., наконец, дошло дело до их боевого применения, обнаружили себя как почти полная неудача. Наш самый дорогой проект оказался и самым бессмысленным. Предмет нашей гордости, какое‑то время и мне особенно импонировавший вид вооружения обернулся всего лишь растратой сил и средств. Помимо всего прочего, он явился одной из причин того, что мы проиграли и оборонительную воздушную войну». Однако ни Дорнбергер, ни фон Браун, ни Гитлер об этом не подумали. Наоборот, фюрер был совершенно очарован рассказом фон Брауна и фильмом. Поздравив ракетчиков с большим успехом, достигнутым ими в столь сложном деле, фюрер выразил сожаление, что раньше был недостаточно информирован о боевых свойствах нового оружия. «Если бы, — сказал он со вдохом, — мы имели А‑4 раньше и в достаточных количествах, это могло бы сыграть решающую роль в войне». Дорнбергер продолжал еще рассказывать о каких‑то организационных проблемах, а присутствовавший Шпеер предложил Гитлеру присвоить фон Брауну звание профессора. «Да, организуйте это сейчас же, — оживленно согласился тот. — Ради такого случая я сам подпишу диплом». Так Вернер фон Браун стал самым молодым профессором. С ракетчиками Гитлер распрощался необыкновенно сердечно. Он был под сильным впечатлением, более того — загорелся. Вернувшись в свой бункер, он упивался перспективами, которые открывались этим проектом: «А‑4 — это решающая стратегическая акция. И какое бремя свалится с нашей родины, когда мы нанесем такой удар по англичанам! Это решающее в военном отношении оружие и относительно дешевое в производстве. Вы, Шпеер, должны всемерно содействовать А‑4. Все, что потребуется, — рабочая сила, материалы — все должно им даваться немедленно. Я уже собирался подписывать программу по танкам. А теперь вот что — пройдитесь по тексту и уравняйте по категории срочности А‑4 с производством танков». Вопрос был решен раз и навсегда. Ракеты стали частью программы нанесения «ударов возмездия». Самолеты‑снаряды «Fi‑103» отныне назывались «V‑1» («Фау‑1»), а баллистические ракеты «А‑4» — «V‑2» («Фау‑2»). Буква «V» одновременно означала немецкое слово «Vergeltung» («Возмездие») и использовалась для дискредитации известного английского символа победы. Обозначение «V‑3» было зарезервировано за проектом сверхдальнобойной пушки. ИНТЕРЛЮДИЯ 3: «Слоны едят землянику» или Наш человек в Пенемюнде В истории ракетного центра Пенемюнде есть еще один чрезвычайно интересный эпизод. О нем стоит рассказать отдельно, поскольку он не имеет прямого отношения к нашей теме, но зато приоткрывает завесу тайны над «теневой» историей Второй мировой войны. * * * Еще весной 1942 года английская разведка получила информацию, будто бы Пенемюнде является важнейшим военным объектом. Информация требовала проверки, и командование английских ВВС стало посылать свои разведывательные самолеты в этот район Балтики, однако, чтобы не выдать немцам своих намерений, англичане фотографировали все побережье — от Киля до Ростока. Через некоторое время летчики сообщили, что немцы вполне примирились с частыми полетами над этим районом, а однажды один из разведчиков вернулся с фотоснимком, на котором было изображено. что‑то похожее на небольшой самолет на наклонной пусковой установке. Это был первый вариант ракетного снаряда «Fi‑103». Вечером 17 августа 1943 года немцы узнали о концентрации крупных сил английской бомбардировочной авиации над Балтийским морем, но сделать уже ничего не успели. Ночью Пенемюнде подверглось налету более 300 тяжелых бомбардировщиков, сбросивших свыше 1500 тонн фугасных и огромное количество зажигательных бомб. Целями бомбардировки были испытательные стенды, производственные цехи и поселок на острове Узедом. Испытательная станция «Пенемюнде — Запад» бомбардировке не подверглась, весь удар пришелся по району гавани с электростанцией и заводом по производству жидкого кислорода. Потери в людях составили 735 человек; среди них был доктор Вальтер Тиль, руководивший разработкой двигателей для ракеты «А‑4». Сооружениям ракетного центра также был нанесен значительный ущерб. Но откуда англичанам стало известно о ракетном центре в Пенемюнде? Кто сообщил им об этом? В британском документальном фильме «Фау‑2: Битва технологий» («RAF Versus the V2») об этом рассказывается так. В 1939 году в английское посольство в Осло поступило письмо от анонимного корреспондента, которое английская разведка зарегистрировала как «Рапорт из Осло». По всему, аноним располагал подробнейшей информацией о перспективных военных разработках, ведущихся в нацистской Германии. В частности, он указывал на Пенемюнде как на полигон для испытания больших боевых ракет. Руководство английской разведки посчитало «Рапорт из Осло» дезинформацией. Позднее им пришлось пересмотреть свои выводы. Произошло это благодаря дополнительным источникам в лице инженера из Дании, сообщившего о том, что немцы располагают ракетой, «способной доставить 5 тонн взрывчатки на расстояние в 175 миль», и двух генералов вермахта, плененных в Северной Африке. В июне 1943 года английская разведка получила еще два тревожных донесения. На этот раз свидетельствовали граждане Люксембурга, оказавшиеся в числе иностранных рабочих, отправленных в Пенемюнде. В обоих сообщениях упоминались ракеты. Однако после бомбардировки 17 августа 1943 года всякая информация из Пенемюнде перестала поступать. Таким образом, имя человека, передававшего из Осло первые сведения о ракетной программе Третьего рейха, остается неизвестным. По крайней мере, оно осталось неизвестным создателям упомянутого фильма. Посмотрим другие источники. В сборнике «Загадки звездных островов», выпущенном издательством «Молодая гвардия» в 1982 году, указывается, что автором «Рапорта из Осло» был немецкий инженер Ганс Куммеров. Он с 1929 года работал в Высшей технической школе в Берлине и имел доступ ко многим секретам Третьего рейха. Именно он, по утверждению многих историков войны, переправил письмо норвежским патриотам для передачи в английское посольство — Куммеров считал (и не без оснований), что в то время наибольшая опасность со стороны фашистской Германии нависла над Англией. Однако никакой реакции со стороны англичан не последовало. В 1941 году Ганс Куммеров становится членом антифашистской группы Шульце‑Бойзена‑Харнака. В 1942 году гестапо удалось выйти на след этой группы — Куммеров с женой были арестованы и казнены. Тем временем работы в Пенемюнде продолжались. Требовалась новая информация о новых проектах и о новых ракетах. Напряжение в связи с этим росло. Французские разведчики сообщают Лондону имена немецких ученых, руководящих исследовательскими работами на Пенемюнде: Герман Оберт, Вернер фон Браун, Вальтер Дорнбергер. Польским партизанам удается заполучить экземпляр «Фау‑2». Бомбардировщики союзников совершают налеты на Пенемюнде… И вот тут‑то, когда накал страстей достигает своего апогея, в игру вступает загадочная, до сих пор не расшифрованная фигура, которую французский физик (а впоследствии — исследователь истории Третьего рейха) Жак Бержье называет в своих мемуарах «Инженером Икс». Бержье весьма скуп в своем рассказе об этом человеке. Он пишет, что у немцев работал один русский инженер, старик. В июне 1941 года, когда Гитлер напал на СССР, он ощутил себя уже не эмигрантом, а русским патриотом и начал снабжать участников французского Сопротивления материалами исключительной ценности. На связь он вышел сразу после исторической бомбардировки Пенемюнде. Для начала инженер Икс потребовал от французов подтверждения того, что они действительно связаны с командованием союзников. Его требование было довольно необычным: пусть лондонское радио в обусловленное время передаст нелепую фразу «Слоны едят землянику». О том, что случилось после того, как Би‑Би‑Си выполнило требование, рассказывает дневник друга Жака Бержье, Верна: «Свидание происходит в темном Зале астрономии во Дворце открытий. Темнота кромешная, светят лишь звезды с потолка планетария… Мой собеседник устраивает мне форменный экзамен по межпланетным сообщениям. Говорю ему о русских — Циолковском и Перельмане; о немцах — Валье, Лее, Оберте, Гейле; об американцах — Эдварде, Пендрее, Годдарде; о французах — Эсно Пельтри. Наконец собеседник заявляет, что он удовлетворен. Но он, конечно, не инженер Икс, а лишь один из его друзей и сотрудников. Но это неважно. Инженер Икс и его друзья хотят служить России… И после первых же фраз невидимки мне становится ясно, что этот человек и его группа знают об оружии «Фау» решительно все… Наступает час решительной встречи с инженером Икс на набережной Жавель. Запоминаю огромное количество данных. Вариантов тайного оружия уже оказывается четыре, и я запоминаю их все. Все отрывочные данные оформляются, становятся на место, проясняются. Крепко жму руку инженеру Икс. Прежняя родина, новая родина. Все освобожденные и жаждущие освобождения обязаны ему многим. Благодарить бесполезно — он знает все сам». Ни Берн, ни Жак Бержье не сочли нужным опубликовать имя загадочного инженера Икс. Вероятно, у них были для этого какие‑то достаточно веские соображения, связанные с законами конспирации и разведывательной деятельности. Поэтому сегодня мы можем только строить догадки о личности Инженера Икс, поставлявшего союзникам ценнейшую информацию из Пенемюнде. Интересную версию выдвинул советский писатель Михаил Арлазоров в книге «Циолковский», посвященной великому мыслителю из Калуги. Пересказав историю инженера Икс, Арлазоров указывает, что в Германии того времени мог проживать только один человек, которого с уверенностью можно было бы охарактеризовать «русским эмигрантом» и «стариком» и который имел самое непосредственное отношение к немецким ракетчикам — Александр Борисович Шершевский. Однако теперь стало известно, что в 1932 году Шершевский вернулся в Россию, в Ленинград, по приглашению руководства Газодинамической лаборатории, занимавшейся разработкой жидкостных ракетных двигателей. По одной версии, он там бездельничал, изображая крупного специалиста. По другой версии, активно участвовал в проектировании двигателей ОРМ‑13 и ОРМ‑14. Так или иначе, но в 1936 году Шершевского арестовали как «немецкого шпиона» и он сгинул в подвалах НКВД. А может быть, ему все‑таки удалось избежать печальной участи? Может быть, он вернулся в Германию — уже как агент советской разведки?.. Версия слишком фантастическая, чтобы быть правдой. Тем более что в Пенемюнде не приглашали иностранных специалистов. Похоже, загадка инженера Икс останется загадкой… ГЛАВА 4. Война механизмов 4.1. Боевые ракеты рейха По мнению германского командования, успех ракетного наступления мог быть достигнут только непрерывными и массированными ракетными ударами в течение длительного времени, а для этого надо было развернуть массовый выпуск ракет. 25 июля 1943 года Гитлер подписал следующий приказ: «Успешное продолжение войны против Англии требует скорейшего увеличения производства ракет А‑4 до максимума. Должны быть приняты все меры, направленные на немедленное увеличение выпуска А‑4. Германские заводы, производящие ракеты А‑4 и их отдельные компоненты, должны быть укомплектованы немецкими специалистами и рабочими, сырьем, оборудованием и необходимой энергией в наибольшем масштабе. Рейхсминистру вооружения и боеприпасов предоставляется право использовать для этого возможности всех воинских формирований рейха и остальной части военной промышленности после предварительного обсуждения со мною. Рейхсминистр вооружения и боеприпасов определяет масштабы программы А‑4. Адольф Гитлер». Несмотря на приказ фюрера, ведомство Шпеера оказалось не в силах обеспечить такой темп выпуска ракет, который требовал Гитлер. Согласно проделанным расчетам, экономические возможности Германии позволяли обеспечить производство не более 900 «V‑2» и до 5000 «V‑1» в месяц. Это был предел. Но и чтобы выйти на этот предел тоже требовалось время. Была составлена программа производства ракет «А‑4», к выполнению которой привлекались три ракетосборочных завода: в Пенемюнде, в Винер‑Нейштадте (завод «Ракс») и в Фридрихсхафене (завод «Цеппелин»). Она предусматривала обеспечить в 1943 году следующие нормы выпуска боевых ракет: май — 40, июнь — 50, июль — 70, август — 120, сентябрь — 350, октябрь — 650, ноябрь — 900, декабрь — 950 штук, а в дальнейшем планировалось выпускать 900 штук ежемесячно. Однако, как показали последующие события, и эти расчеты были совершенно нереальными. На пути налаживания серийного производства ракет стояли серьезные препятствия. И главным препятствием стало то, что проекты ракет «V‑1» и «V‑2», поступившие в серийное производство, еще не были доработаны. Хотя фон Браун уверенно заявлял в сентябре 1943 года, что «А‑4» практически готова, большинство экспериментальных пусков завершались неудачей. Часть ракет взрывалась сразу же после старта или же на восходящем отрезке траектории, другие разрушались в воздухе, не долетев несколько километров до цели. Лишь около 10% всех пусков заканчивалось успешно. Конструкторы длительное время не могли найти причину аварий. Только в марте 1944 года удалось устранить аварии на восходящем отрезке траектории ракеты. Катастрофы были вызваны сильной вибрацией, выводившей из строя реле, что приводило к остановке двигателя. Кроме того, она же приводила к нарушению герметичности топливопроводов во время работы двигателя — в результате распыления спирт проникал в хвостовую часть ракеты, соединялся с воздухом и загорался от пламени ракеты. Но даже после устранения этих проблем до 70% запущенных «V‑2» взрывалось в конце траектории, не долетая до земли. Одной из причин преждевременных разрывов было несовершенство взрывателя. Дело в том, что первоначально на «V‑2» был установлен высокочувствительный электрический взрыватель ударного действия. Снабженная таким взрывателем боеголовка должна была разрываться на поверхности, не успев зарыться в землю. В условиях же, когда большинство ракет разрушалось в полете, чувствительный взрыватель срабатывал от сотрясений, возникающих при распаде, и вызывал преждевременный взрыв ракеты в воздухе. Все это было установлено лишь летом 1944 года. А времени для устранения недостатка не оставалось. Стремительно наступавшие советские войска, освободив Белоруссию, вступили на территорию восточной Польши и приближались к учебному ракетному полигону «Хайделагер» («Heidelager») в Близне, расположенному в 150 км на северо‑восток от Кракова. Ракетчикам пришлось сменить дислокацию. Эвакуация и оборудование нового полигона «Хайдекраут» («Heidekraut») близ Тухоля заняло два месяца. Тем временем командование требовало начать нанесение ударов «V‑2» не позднее начала сентября. Чтобы уложиться в поставленные сроки, конструкторам пришлось пожертвовать эффективностью — они поставили на ракету взрыватель с ограниченной чувствительностью, который значительно уменьшал разрушительную силу боеголовки. Неудачи преследовали и создателей самолета‑снаряда «V‑1». Из 68 боевых пусков, произведенных в течение июня и июля 1943 года, лишь 28 снарядов вообще достигли цели, что составило всего 41%. Большинство «V‑1» по неизвестным причинам взрывалось практически сразу после старта. Было установлено, что одной из наиболее возможных причин аварий является повреждение поверхностей крыла. Однако проверить это предположение не представлялось возможным, а ракеты продолжали взрываться… Тогда конструкторы пошли на отчаянный шаг. Известнейшая в Третьем Рейхе женщина, летчик‑испытатель Ханна Райч, отличавшаяся абсолютным бесстрашием, предложила переоборудовать один самолет‑снаряд в пилотируемый вариант. Вместо боезаряда в носовом отсеке предлагалось установить место для наблюдателя, который, находясь в лежачем положении, должен был следить за состоянием крыльев и зафиксировать причину их поломки. Так как внешний диаметр фюзеляжа составлял всего восемьдесят сантиметров, а внутренний и того меньше, мужчина туда поместиться не мог, и Ханна Райч вызвалась добровольцем. Эта женщина имела маленький рост и щуплое телосложение. Для наблюдения пришлось встроить в фюзеляж перископ, направленный на крылья. После четырех дней испытательных полетов предположение подтвердилось, и причина неполадок была установлена, однако последний запуск закончился неудачно, и отважная летчица пострадала. На фоне успехов в «доводке» ракет и ввиду настоятельных требований Гитлера начать обстрелы Великобритании, руководство Третьего рейха стало разворачивать строительство пусковых установок на европейском побережье пролива Ла‑Манш, а также создавать промышленные объекты для производства ракет, взамен уничтоженных при бомбардировках. Все это тоже стоило денег. Вообще же расходы на ракетную программу были чудовищными. Это приводило, в частности, к ослаблению традиционных видов войск. Бюджет только армейской испытательной станции в Пенемюнде в 1942 году (то есть еще до того, как ракетам «А‑4» вернули статус «приоритетной разработки») составлял 150 миллионов марок, что равнялось всем расходам Германии на производство танков в 1940 году или полугодовым расходам в 1941 году. И это когда в ходе войны с Советским Союзом германские войска настолько остро нуждались в танках, что были вынуждены использовать кроме устаревших легких «Т‑1» и «Т‑2» собственного производства трофейные французские и советские танки. В целом же расходы в Пенемюнде соответствовали стоимости 10 тысяч танков! Почему‑то об этих цифрах совершенно забывают те, кто любит пересказывать байки об астронавтах Третьего рейха. У державы Гитлера, воевавшей с целым миром, просто не было средств на отвлеченные проекты, вроде запуска спутников или полетов к Луне. Потому если такой полет и состоялся, то в виртуальном пространстве воображения, как это и описано в романе «Посмотри в глаза чудовищ», о котором я упомянул в прологе. Ракеты, способные достичь космических высот, в нацистской Германии строились, но нужны они были для того, чтобы терриризировать население Англии А ведь помимо самолета‑снаряда «V‑1» и баллистической ракеты «V‑2», немецкими учеными разрабатывались и другие боевые ракеты. И они тоже отнимали силы и время у тех, кто когда‑то мечтал полететь на Луну и Марс, а теперь был вынужден работать на прожорливую «машину уничтожения». Значительное внимание уделялось зенитным управляемым ракетам, которые могли помочь в борьбе с советскими и английскими бомбардировщиками, создав «завесу» противовоздушной обороны над Германией. Две такие ракеты создавались в Пенемюнде: большой зенитный управляемый снаряд «Wasserfall» («Wasserfall» — «Водопад») и зенитная ракета малого калибра «Тайфун» («Taifun»). Снаряд «Wasserfall» представлял собой уменьшенную в два раза «V‑2». Отличительной чертой было то, что он имел четыре коротких крыла. Очевидно, предполагалось, что эта ракета после подъема на заданную высоту должна была развернуться и атаковать бомбардировщик либо в лоб, либо в хвост. Так как зенитные ракеты должны в течение продолжительного времени сохраняться в заправленном состоянии, а жидкий кислород для этого непригоден, то двигатель ракеты «Wasserfall» работал на топливной смеси, компоненты которой назывались «сальбай» и «визоль». «Сальбай» представлял собой 98‑процентную азотную кислоту, используемую в качестве окислителя. «Визоль» — винилизобутиловый спирт — служил горючим. Снаряд «Wasserfall» состоял из следующих частей. В носовой части помещался радиовзрыватель, срабатывавший по радиосигналу, передаваемому с земли; позднее он был заменен дистанционным взрывателем. Затем шла боевая головка, наполненная взрывчатым веществом — аматолом. Верхний отсек диаметром 914 мм представлял собой сферический баллон со сжатым воздухом, которым приводились в действие регулировочные механизмы — сервомоторы. Непосредственно под этим баллоном помещался отсек с клапанами, а далее шел бак с «визолем», бак с «сальбаем» и, наконец, двигательный отсек, в котором находились двигатель и вспомогательные устройства. Стабилизаторы и газовые рули монтировались на двигательном отсеке, а к внешней оболочке ракеты на уровне топливных баков крепились четыре крыла. К февралю 1944 года, со значительным отставанием от графика, ракеты «Wasserfall» были переданы на полигон, расположенный на острове Грефсвальдер. К марту 1945 года «Wasserfall» уже достигал высоты от 18000 до 20000 метров и скорости 760 км/ч. Старт производился вертикально вверх со специального пускового станка, и уже в воздухе ракета поворачивалась на цель. К концу войны «Wasserfall» была настолько готова, что могла быть развернута для боевого дежурства, но Третий Рейх перестал существовать. Послевоенные сообщения о том, что ракета «Wasserfall» применялась в боевой обстановке, были ошибочными. Найденные протоколы 40 экспериментальных пусков говорят о том, что лишь в 14 случаях пуски этих ракет были успешными. Ракета «Taifun» была весьма интересной, но незавершенной попыткой создания небольших жидкостных ракет для серийного производства, которое было бы столь же простым, как и производство ракет на твердом топливе, и позволяло бы применять их в большом количестве. Корпус ракеты, являвшийся одновременно баком для горючего, состоял из трубы без швов длиной 1930 мм и диаметром почти 100 мм. Бак с окислителем (азотная кислота) представлял собой более тонкий отрезок трубы меньшей длины, помещенный коаксиально внутри бака с горючим (бутиловый эфир). Наличие таких концентрически расположенных баков позволяло значительно сэкономить на весе ракеты. Давление во внутреннем баке, необходимое для вытеснения топливных компонентов в камеру сгорания, компенсировалось давлением извне, что позволяло сделать его тонкостенным. Установленный на ракете двигатель развивал тягу 828 кг. Это позволяло ракете «Taifun» взлетать с очень высоким ускорением (31 g), развивая в конце первой секунды скорость свыше 300 м/с. В течение приблизительно трех секунд работы двигателя ракета достигала высоты около 15000 м. Таким образом, «Taifun» представлял весьма серьезную угрозу для тяжелых бомбардировщиков, действовавших на больших высотах практически безнаказанно. Для запуска ракет «Taifun» фирма «Шкода» разработала 30‑зарядную пусковую установку. В качестве базы при этом использовался лафет 88‑миллиметровой зенитной пушки, благодаря чему обеспечивался круговой обстрел при больших углах возвышения. Планами предусматривалось до сентября 1945 года сформировать 400 батарей (по 12 пусковых установок в каждой) и изготовить соответствующее количество ракет. Планировалось производить до 1,5 миллионов ракет в месяц, но в действительности удалось наготовить только 600, а к формированию зенитных ракетных частей «Taifun» немцы так и не приступили. Два других немецких зенитных снаряда, «Schmetterling» («Шметтерлинг» — «Бабочка») и «Enzian» («Энциан» — «Горечавка»), конструктивно напоминали самолеты. Для взлета в обоих снарядах использовались ракетные ускорители на твердом топливе, которые после выгорания автоматически сбрасывались. Снаряд «Enzian» имел комбинированную деревометаллическую конструкцию, что ввело в заблуждение разведку союзников, которая сначала приняла захваченные образцы боевых снарядов за полноразмерные деревянные модели. Такая же ошибка была допущена и в отношении первого образца ракеты «Rheintochter» («Рейнтохтер» — «Дочь Рейна»), разработанной фирмой «Рейнметалл‑Борзиг». Конструкция ее была несколько странной: она имела четыре небольшие рулевые плоскости, расположенные крестообразно в носовой части, и шесть больших стреловидных стабилизаторов в хвостовой части. Четыре ракетных сопла располагались между стабилизаторами. Боевой заряд ракеты помещался в специальном кожухе, укрепленном в конце цилиндра основного двигателя ракеты. Для обеспечения взлета ракета имела ускоритель с четырьмя стабилизаторами. Конструкторами было предусмотрено, что ракета должна запускаться сразу после обнаружения бомбардировщика поисковым радиолокатором. В отдельную категорию следует отнести первую серийную многоступенчатую ракета «Rheinbote» («Рейнботе» — «Посланец Рейна»), разработанная фирмой «Рейнметалл‑Борзиг». Эта ракета имела длину свыше 11 м и представляла собой сочетание трех ракет со стартовым ракетным ускорителем. Запуск этой ракеты напоминал стрельбу из артиллерийского орудия, так как в качестве пусковой направляющей использовалась стрела «майлервагена». Ускоритель и все три ступени работали на твердом топливе — дигликольдинитрате. Каждая ступень своей головной частью сочленялась с открытым концом трубчатого корпуса предыдущей ступени. Когда двигатель нижней (первой) ступени прекращал работать, воспламенялась специальная смесь пороха и нитроглицерина, которая поджигала заряд дымного пороха. Последний воспламенял следующую ступень, которая в этот момент отсоединялась от использованной первой ступени. Третья ступень ракеты «Rheinbote» имела длину около 4 м и диаметр 198 мм; она развивала скорость до 1600 м/с уже через 25,6 секунд после старта всей системы. Однако максимальная дальность действия ракеты «Rheinbote» оставалась сравнительно небольшой — всего 220 км. Тем не менее эта дальность для ракеты на твердом топливе в те годы была просто удивительной. Достоинства «Rheinbote» значительно снижало то, что она несла весьма небольшой боевой заряд — всего 40 кг. Запуск ракеты осуществлялся под углом примерно 64° к горизонту с мобильной пусковой установки. После достижения высоты около 70 км ракета падала на цель под углом до 52°. Полетное время составляло до 260 секунд. В результате взрыва ракеты в грунте средней прочности обычно образовывалась воронка глубиной примерно 1,5 м и диаметром 4 м. Такой результат считался недостаточно высоким, поэтому для повышения поражающего воздействия было решено не разделять третью и четвертую ступени. Из‑за отсутствия на ракете системы управления невысокой была и ее точность. В декабре 1944 года на максимальную дальность было запущено 12 ракет, при этом среднее отклонение от точки прицеливания составляло 6 км. Для изготовления одной ракеты требовалось всего 132 человеко‑часа, что в конце концов и побудило принять ее на вооружение под названием «Raketen‑Spreng‑granate 4831» («Реактивная фугасная граната 4831»). Фирма «Рейнметалл‑Борзиг» получила заказ на изготовление первых 300 ракет, а для их боевого применения в конце 1944 года был сформирован 709‑й отдельный артиллерийский дивизион с численностью личного состава 460 солдат и офицеров. С декабря до середины января 1945 года дивизион запустил около 70 ракет «Rheinbote» по портовым сооружениям Антверпена, через который шел основной поток снабжения войск англо‑американских союзников. В условиях, когда Антверпен одновременно обстреливали многие другие огневые средства, действие этих ракет осталось почти незамеченным… В заключение этого раздела нужно сказать следующее. Во время Второй мировой войны в Третьем рейхе произошла настоящая революция в ракетном деле. Шли испытания практически всех типов ракет, которые нашли самое широкое применение в послевоенный период. Однако эффект от их внедрения в последние два года войны был минимален. Гитлеру просто не хватило времени на то, чтобы воспользоваться плодами технологий будущего. Да и сами эти технологии были пока еще очень несовершенны. Потому вопрос о том, могли конструкторы Третьего рейха запустить астронавтв в 1945 году или не могли, лишен всяческого смысла. Могли, но им не хватило времени. Могли, но перед ними не стояла такая задача. Могли, но при том уровне техники этот астронавт, скорее всего, погиб бы еще в стратосфере. Возможность что‑то сделать не гарантирует успех предприятия, а успех в данном случае мог прийти только чудом. А чудес не бывает. В чем и убедились вожди Третьего рейха, рассчитывавшие ракетными атаками поставить Лондон на колени… 4.2. Начало «Роботблица» Вернувшись однажды из ставки фюрера, рейхсминистр доктор Геббельс опубликовал в «Фолькишер Беобахтер» следующее зловещее заявление: «Фюрер и я, склонившись над крупномасштабной картой Лондона, отметили квадраты с наиболее стоящими целями. В Лондоне на узком пространстве живет вдвое больше людей, чем в Берлине. Я знаю, что это значит. <…> В Лондоне вот уже три с половиной года не было воздушных тревог. Представьте, какое это будет ужасное пробуждение!..» В начале июня 1944 года в Лондоне было получено донесение о том, что на французское побережье Ла‑Манша доставлены немецкие управляемые снаряды. Английские летчики сообщали, что вокруг двух сооружений, напоминавших лыжи, замечена большая активность противника. Вечером 12 июня немецкие дальнобойные пушки начали обстрел английской территории через Ла‑Манш, вероятно, с целью отвлечь внимание англичан от подготовки к запуску самолетов‑снарядов. В 4 часа ночи обстрел прекратился. Через несколько минут над наблюдательным пунктом в Кенте был замечен странный «самолет», издававший резкий свистящий звук и испускавший яркий свет из хвостовой части. Через 18 минут «самолет» с оглушительным взрывом упал на землю в Суонскоуме, близ Грейвсенда. В течение последующего часа еще три таких «самолета» упали в Какфилде, Бетнал‑Грине и в Плэтте. В результате взрывов в Бетнал‑Грине было убито шесть и ранено девять человек. Кроме того, был разрушен железнодорожный мост. Это стало началом так называемого «Роботблица» — войны механизмов. В ходе этой войны по Англии было выпущено 8070 (по другим источникам — 9017) самолетов‑снарядов «V‑1». Из этого количества 7488 штук были замечены службой наблюдения, а 2420 (по другим источникам — 2340) достигли района целей. Истребители английской ПВО уничтожили 1847 «V‑1», расстреливая их бортовым оружием или сбивая спутным потоком. Зенитная артиллерия уничтожила 1878 самолетов‑снарядов. Об аэростаты заграждения разбилось 232 снаряда. В целом было сбито почти 53% всех самолетов‑снарядов «V‑1», выпущенных по Лондону, и только 32% (по другим источникам — 25,9%) наблюдаемых самолетов‑снарядов прорвалось к району целей. Но даже этим количеством самолетов‑снарядов немцы нанесли Англии большой ущерб. Было уничтожено 24 491 жилое здание, 52 293 постройки стали непригодными для жилья. Погибли 5864 человека, 17 197 были тяжело ранены. Общие данные о перехваченных самолетах‑снарядах не могут дать полного представления о масштабах борьбы, развернувшейся против немецких реактивных снарядов. В течение первого периода «Роботблица» англичане фактически не знали, как защищаться от нового оружия, не было у них и соответствующей организации. Зенитной артиллерии и истребителям приходилось действовать против самолетов‑снарядов осторожно, чтобы не мешать друг другу. В конце концов на артиллерию была возложена задача прикрытия внешнего оборонительного пояса, а на истребительную авиацию — внутреннего. (К сожалению, тема нашего исследования весьма далека от истории обороны неба Англии и борьбы разведок за обладание секретом нового оружия. Возможно, когда‑нибудь мне представится возможность рассказать ее во всех подробностях, а пока отправляю любознательного читателя к замечательной документально‑исторической книге Александра Орлова «Чудо‑оружие: обманутые надежды фюрера», которая выдержала несколько переизданий и будет полезна всем, кто всерьез интересуется Второй мировой войной. Подрастающему поколению я советую разыскать в библиотеке или в Интернете приключенческий роман бывшего разведчика Горчакова «Он же капрал Вудсток» — в форме лихого «шпионского боевика» автор рассказывает почти о том же самом, но куда доступнее для юношеского восприятия…) Последний самолет‑снаряд «V‑1», запущенный с французской территории, упал на Англию 1 сентября 1944 года. Англо‑американские войска, высадившись во Франции, уничтожили установки для запуска ракет. 7 сентября английский министр Дункан Сэндис, зять Черчилля и известный специалист по ракетам, заявил, что «войну механизмов» можно считать оконченной. Увы, он поспешил: 8 сентября немцы запустили из Голландии первую ракету «V‑2»… Интересно отметить, что первые две ракеты «V‑2» были выпущены не по Лондону, а по Парижу. Произошло это 6 сентября 1944 года. Одна из ракет не долетела до цели, другая же разорвалась в городе, хотя об этом нигде не сообщалось. Следующие две ракеты были запущены по Лондону с перекрестка шоссе на окраине Гааги. В официальном английском докладе этот первый обстрел Лондона ракетами «V‑2» описан следующим образом: «Приблизительно в 18 часов 40 минут 8 сентября 1944 года лондонцы, возвращавшиеся домой с работы, были сильно удивлены резким звуком, который очень походил на отдаленные раскаты грома. В 18 часов 43 минуты в Чизвике упала и взорвалась ракета, убив троих и тяжело ранив еще около десяти человек. Через 16 секунд после первой недалеко от Эппинга упала другая ракета, разрушив несколько деревянных домов, но не вызвав никаких жертв. В течение дальнейших десяти дней ракеты продолжали падать с интенсивностью не более двух ракет в день. 17 сентября союзники предприняли воздушно‑десантную операцию в низовьях Рейна у Арнема. Вследствие этого германское верховное командование передвинуло ракетные части в восточном направлении, и со следующего дня ракетные удары по Лондону временно прекратились. За этот период по Англии было выпущено 26 ракет, причем 13 из них упали внутри лондонского района обороны». жүктеу/скачать 4,33 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|