Антон Первушин Астронавты Гитлера
жүктеу/скачать 4,33 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- 4.4. Конец ракетной войны
- ИНТЕРЛЮДИЯ 4: Приключения Штирлица в Кракове или Как были раскрыты тайны чудо‑оружия
- ГЛАВА 5. Космические горизонты Третьего рейха 5.1. Управляемые ракеты рейха
- 5.2. Межконтинентальные ракеты рейха
4.3. Ракеты над Европой Адольф Гитлер и его соратники страдали явной гигантоманией. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на проекты Шпеера по преобразованию Берлина, который должен был стать столицей Тысячелетнего рейха. Не иначе как гигантоманией можно объяснить и упорное желание Гитлера построить колоссальные подземные крепости на побережье Франции, в которых прибывающие из Германии ракеты должны были, как на конвейере, подготавливаться к старту и запускаться. Фюрер не хотел даже слышать возражения военных, которые здраво полагали, что еще в процессе строительства эти сооружения будут обнаружены и уничтожены с воздуха. В результате с осени 1943 года началось возведение этих «защищенных стартовых позиций» в предместьях французских городов Ваттон (объект «Kraftwerk Nordwest»), Визерне (объект «Schoterwerk Nordwerk») и Соттеваст (объект «Reservelager West»). Они были выполнены по всем правилам фортификационной науки и представляли собой бункер, покрытый бетонированным куполом (La Coupole). Ракета на железнодорожной платформе поступала в бункер с одного выхода, внутри бункера заправлялась и обслуживалась, устанавливалась на пусковую тележку и через другой выход подавалась на стартовый стол, представлявший собой четырехугольную бетонированную площадку, с конусом посередине (диаметр конуса около 5 метров). Внутри бункера были оборудованы казармы для личного состава, включая кухню и санитарную часть. Оборудование этой позиции позволяло производить до 54 запусков «V‑2» в сутки. Для организации снабжения позиций ракетами строились семь стационарных, четыре полевых и шесть промежуточных баз. Для. хранения жидкого кислорода (окислитель) были оборудованы специальные склады в Па‑де‑Кале и Кальвадосе, а оттуда он поступал в ракетные подразделения. Спирт (горючее) доставлялся на две тыловых базы, расположенных в Лилле и Париже, откуда распределялся между восемью передовыми складами, а с них доставлялся непосредственно на позиции. Такая система снабжения, разработанная генералом Метцем, была далека от идеальной. Разбросанность и многочисленность складов требовала разветвленных коммуникаций, которые трудно было прикрывать от ударов с воздуха и защищать от диверсий, а это делало тылы ракетных частей легко уязвимыми для авиации и диверсантов противника и, кроме того, снижало оперативность снабжения. Однако до применения всей этой системы в деле не дошло, так как к моменту первых запусков ракет «V‑2» по Лондону районы складов были уже оккупированы англо‑американскими войсками. В ходе «Роботблица» разведки стран‑союзниц по антигитлеровской коалиции получала все больше информации как о ракетах «V‑1» и «V‑2», так и о заводах, на которых осуществлялось производство деталей к ним. Эти предприятия были подвергнуты самым интенсивным бомбардировкам. Ущерб, нанесенный налетами, заставило германское командование принять решение о размещении завода по сборке ракет под землей. Создание такого завода, получившего название «Миттельверк» («Mittelwerk»), облегчалось тем, что еще в 1936 году был разработан проект создания в шахтах по добыче гипса в горе Конштайн вблизи города Нордхаузен четырех подземных нефтехранилищ. После начала воины он был пересмотрен с целью строительства вместо нефтехранилищ семи подземных заводов, объединенных в один подземный промышленный узел с общей площадью производственных помещений 560 тысяч квадратных метров. Производство деталей ракет «V‑2» было сосредоточено в 19 поперечных галереях, а весь отрезок туннеля Б, связывающий эти галереи, был использован для конвейера сборки снарядов. В тоннеле А была проложена железнодорожная ветка, по которой доставлялись необходимые для производства сырье и материалы, включая готовые агрегаты: камеры сгорания, сопла, форсунки, турбонасосы. Производство фактически состояло в резке, прессовании и электросварке стальных листов для корпуса и хвостового оперения снарядов, а также в штамповке и изготовлении алюминиевых баков для топлива. Последняя поперечная галерея (№ 41) служила для испытания электрооборудования при вертикальном положении снаряда, в каком он находится во время пуска. За этой галереей, в туннеле Б, производилась погрузка готовых ракет (без заряда) на железнодорожные платформы для доставки их к стартовым площадкам. Другие подземные заводы, строительство которых также было начато в районе Нордхаузена, предназначались для производства синтетического горючего, жидкого кислорода и других материалов. Грандиозные планы производства ракетного оружия привлекли к нему внимание десятков германских фирм, почуявших запах больших денег. О баснословных прибылях, которые получали монополии, связанные с производством ракет, свидетельствует контракт вермахта с фирмой «Миттельверке» на производство «V‑2», заключенный в октябре 1943 года. В нем говорилось: «Производить 12000 ракет А‑4 темпом 900 ракет ежемесячно, не включая электронное оборудование, боеголовки или другое оборудование (упаковочный материал), а также окончательная сборка этих 12 тыс. ракет, включая внутреннее оборудование, боеголовку и другое оборудование (упаковочный материал) по стандартной цене 40000 рейхсмарок за штуку. Общая цена 480 млн. рейхсмарок, (подпись) Лееб (генерал)». Однако фактическая стоимость первой тысячи «V‑2» на заводе фирмы в Нордхаузене составила 100 тысяч марок за штуку, последующие 5000 ракет — по 50 тысяч марок за каждую, не включая стоимости боевого заряда, сырья, горючего и навигационного оборудования. Вместе с этими затратами стоимость одной «V‑2» составляла 133 400 марок, а с учетом ассигнований на строительство и оборудование ракетного центра в Пенемюнде она возрастала до 300 000 марок. О себестоимости в 38 000 марок, обещанной Вальтером Дорнбергером, уже никто не вспоминал. Много это или мало — 300 тысяч рейхсмарок обраца 1943‑44 годов? Например, 260 тысяч стоил знаменитый танк «Тигр». А тяжелое пехотное оружие на шасси танка стоило 53 тысячи марок. А самолет‑истребитель «Ме‑109» стоил 100 тысяч марок. Много это или мало? Приличные продукты в Берлине можно было купить только на «черном рынке», а там килограмм муки и килограмм кофе стоят одинаково — 300 марок. А фальшивые документы можно купить за 1000 марок. Много это или мало?.. Нам трудно оценить. Но деньги — всегда деньги, и на жирный куш слетелись десятки производителей. В серийном производстве различных компонентов ракет приняло участие около 800 различных фирм, имевших заводы, разбросанные по всей Европе. Так, только в районе Фрейбурга (южная Германия) компоненты «V‑2» производили 38 фирм, каждая по 200 рабочих. Сложное взаимодействие и конкуренция между фирмами, заводами, конструкторскими бюро, полигонами еще больше замедляли налаживание серийного производства ракет. Наконец, запланированное производство ракет создавало большие трудности для химической промышленности Германии. Так, для ежемесячного производства 3000 «V‑1» требовалось 300 т перекиси водорода, 2000 т низкооктанового горючего и 4500 т взрывчатых веществ. Производство 900 «V‑2» требовало 13000 т жидкого кислорода, 4000 т чистого спирта, 2000 т метилового спирта, 500 т перекиси водорода и 1500 т взрывчатых веществ. В сентябре 1943 года гитлеровской ставкой было принято решение заводы в Фридрихсхафене и Винер‑Нейштадте из программы исключить, в Пенемюнде выпускать лишь опытные образцы, а все серийное производство «V‑2» сосредоточить только на подземном заводе в Нордхаузене. Строительство завода велось руками военнопленных, политических заключенных и насильственно угнанных в Германию жителей различных стран. В дальнейшем, когда завод вошел в строй, на производстве ракет работали свыше 40 тысяч заключенных, согнанных со всей Европы. Лагерь «Дора‑Миттельбау» («Dora‑Mittelbau»), где размещались рабочие подземного завода — русские и поляки, чехи и французы, югославы, итальянцы, немцы, — по жестокости обращения и невыносимым условиям труда стоял в одном ряду с Бухенвальдом и другими нацистскими «фабриками смерти». Все знали, что узники, привезенные на подземный «секретный объект», уже не покинут его до конца своих дней, дабы не разгласить тайну «оружия возмездия». Об условиях содержания узников, работавших на подземном заводе, дают представление воспоминания чудом уцелевшего немецкого антифашиста Ляйнвебера: «Мы спали глубоко под землей в штольне. <…> У каждого заключенного было одеяло. Миска для еды, прикрепленная веревкой, служила также и подушкой. В так называемой спальной штольне было не холодно, но очень пыльно, так что с трудом можно было разглядеть идущего впереди! Ни воды, ни отхожего места. Тут и там виднелись шатающиеся скелеты». А вот взгляд с другой стороны. Свидетельствует Альберт Шпеер: «…10 декабря 1943 г. я осмотрел подземные пещеры, в которых предстояло наладить производство „Фау‑2“. В едва просматривавшихся в длину помещениях заключенные устанавливали оборудование, прокладывали коммуникации. Ничего не выражающими глазами они смотрели куда‑то сквозь меня и механически сдергивали с головы при нашем появлении арестантские картузы из синего тика. Я не забуду никогда одного профессора французского Пастеровского института, дававшего в качестве свидетеля показания на Нюрнбергском процессе. Он работал на том «Миттельверке», который я осматривал в тот день. Сухо, без всякого волнения, описывал он нечеловеческие условия в этих нечеловеческих фабриках: его не вытравить из моей памяти, и до сих пор меня тревожит его обвинение без ненависти, а только печальное, надломленное и все еще удивляющееся мере человеческого падения. Условия существования этих заключенных были, действительно, варварскими. Глубокая боль и чувство личной вины охватывают меня, как только я об этом вспоминаю. Как я узнал от надсмотрщиков после обхода предприятий, санитарные условия были отвратительными, широко распространялись заболевания; заключенные ютились здесь же, около своих рабочих мест, в сырых пещерах, и поэтому смертность среди заключенных была исключительно высока. Уже в тот же день я выделил необходимые материалы для немедленной постройки лагерных бараков на соседнем пригорке. Кроме того, я настаивал перед руководством СС на немедленных мероприятиях по улучшению санитарных условий и на улучшении питания. Я действительно получил соответствующие обещания…» Картины будущего, описанные фантастами Веймарской республики и нашедшие воплощение в тяжелых ракетах и колоссальных подземных сооружениях, имели черную изнанку в стиле самых мрачных пророчеств Герберта Уэллса. Гитлеровская утопия строилась на крови, и об этом не следует забывать тем, кто сегодня пытается реабилитировать фюрера нацистов и рисует пасторальные эскизы жизни в вымышленном Тысячелетнем рейхе. Однако и в этих нечеловеческих условиях активисты движения Сопротивления, сумели развернуть борьбу. Был создан подпольный лагерный комитет, организовавший планомерный саботаж при производстве гитлеровских ракет. Заключенные преднамеренно выводили из строя на целые часы и дни различное оборудование. Специалисты из числа заключенных (в том числе и советские военнопленные) инструктировали своих товарищей, как приводить в негодность те или иные важные агрегаты или механизмы ракеты, ставить бракованные детали, допускать заведомый брак в работе. Несмотря на жестокий террор, царивший в лагере «Дора‑Миттельбау», гитлеровцы не смогли преодолеть их организованного саботажа. В результате огромное количество ракет — до 30% «V‑1» и 15% «V‑2» — оказывались неисправными. Тем не менее производство «V‑2» на заводе «Миттельверк» осуществлялось до апреля 1945 года, когда на территорию завода вступили американские войска. Всего на заводе было изготовлено 5940 ракет «V‑2», причем иногда их ежемесячное производство достигало от 600 до 690 единиц. Еще 238 ракет было изготовлено в Пенемюнде. Вместе с 80 серийными ракетами производства завода «Миттельверк» они использовались для пробных запусков. 4.4. Конец ракетной войны Обстрелы Англии не принесли желаемого результата. Количество жертв и ущерб оказались небольшими. Не было и стратегической внезапности, так как англичане к этому времени уже знали боевые возможности немецкой баллистической ракеты и принимали меры противодействия и защиты. Правда,тактическая внезапность сохранялась в течение всего периода ударов «V‑2», так как малое время полета ракеты не позволяло своевременно предупредить население о ее подлете (время предупреждения — 1 минута), а большое рассеивание ракет лишало возможности предвидеть места их падения. В начале октября 1944 года запуски «V‑2» велись из районов Гааги и Ставерена по Лондону, городам восточной Англии и Бельгии. Однако 12 октября Гитлер приказал сосредоточить удары баллистических ракет по Лондону и Антверпену — главной базе снабжения американо‑английских войск. Потеря созданной в Северной Франции системы снабжения ракетных подразделений заставила командование спешно организовывать новые промежуточные склады и пункты для хранения, проверки и ремонта ракет. Такие склады были созданы близ Гааги в населенных пунктах Раапхорст, Терхорст и Эйхенхорт. За период с сентября 1944 года по март 1945 года в боевые ракетные подразделения было направлено около 5800 «V‑2». Однако почти 1500 на них не дошли до стартовых столов из‑за различных технических неисправностей, отсутствия топлива и действий авиации союзников. За это время были осуществлены тысячи боевых пусков по городам Англии, Антверпену, Брюсселю и Льежу. Эфективность этих запусков была крайне низкой. Только 75% ракет достигли Англии и 37% — Лондона. Средний ежемесячный наряд запускаемых по Лондону «V‑2» составлял 200 ракет, однако до Англии долетали 150 ракет, но из них за счет рассеивания только половина (75 ракет) разрывалась в пределах Лондона. Основными причинами столь низких результатов являлись в том числе и конструктивные недостатки «V‑2». Попытка повысить надежность ракет за счет нового взрывателя в основном себя не оправдала. Процент преждевременных разрывов «V‑2» остался почти таким же, зато резко снизилась эффективность боевого заряда, так как ракеты с новым взрывателем зарывались при падении глубоко в землю, что уменьшало их взрывную силу. Другой причиной были технические неполадки и отказы ракетной техники до ее поступления в боевые подразделения. Так, в связи с тем, что стационарные склады ракет попали в руки противника, в районах стартовых позиций были созданы временные склады. Однако они не обеспечивали необходимых условий хранения, проверки и ремонта техники. «При хранении на складах, — писал Дорнбергер, — от изменения влажности приходили в негодность моторы, от которых действуют триммеры». Поэтому было решено отказаться от промежуточных складов и направлять ракеты на позиции непосредственно с завода. «V‑2» скоростными эшелонами доставлялись на фронт и запускались в течение трех дней. Это позволило в некоторой степени увеличить количество технически исправных ракет, прибывавших в войска, и повысить оперативность боевых пусков. Попытки гитлеровского командования компенсировать технические недостатки «V‑2» увеличением их количества не увенчались успехом. С потерей многих территорий все больше ощущался недостаток ракетного топлива: спирта и кислорода. «Сильно ограничивал наши производственные возможности, — свидетельствет Дорнбергер, — недостаток спирта. Кроме того, после потери крупных подземных установок по производству кислорода, сооруженных на оккупированной территории в Льеже и Виттингене (в Сааре), не хватало и кислорода». Недостаток жидкого кислорода, вызванный потерей многих заводов, производивших этот компонент ракетного топлива, особенно ограничивал масштабы пусков «V‑2». По признанию Дорнбергера, ракетные части «могли производить ежедневно 28 — 30 запусков на фронте и 5 — 7 для испытаний». В целом все эти факторы приводили к тому, что сотни «V‑2» оказывались непригодными к запуску; 25 — 30% из запущенных не долетали до цели. Так же как и «V‑1», баллистические ракеты «V‑2» оказались непригодными для решения той стратегической задачи, которую возлагал на них Гитлер. Ракетное наступление продолжалось с 8 сентября 1944 года по 23 марта 1945 года, когда 902‑й ракетно‑артиллерийский полк нанес последний ракетный удар по Антверпену. За этот период времени было запущено 1269 «V‑2» по Англии (1225 — по Лондону, 43 — по Норвигу и 1 — по Ипсвичу) и 1739 по целям на континенте (из них 1593 — по Антверпену и 27 — по Люттиху). По официальным английским данным, на территорию Англии упало 1054 «V‑2», жертвами которых стали 9277 человек (2754 убитых и 6523 тяжелораненых). В районе Антверпена разорвалось 1265 ракет, которые наряду с «V‑1», стали причиной гибели 6448 человек. Число раненых и пропавших без вести составило 23 368. Это был совсем не тот результат, на который рассчитывало руководствоТретьего рейха. Поставить Англию на колени массированным применением ракетного оружия не удалось. В конце января 1945 года в связи со стремительным наступлением советских войск в ходе Висло‑Одерской операции руководство ракетного центра и завода в Пенемюнде получило приказ эвакуировать его в Нордхаузен. В первых числах февраля автопоезд, насчитывавший до 3000 автомашин и прицепов, под охраной эсэсовцев двинулся через Померанию к горам Гарца. Десятки ракетных специалистов, огромное количество технической документации, образцы ракетного оружия и ценное оборудование — все, что представлялось возможным, было вывезено с «секретного» острова. 3 апреля группенфюрер СС Ганс Каммлер, который только что переправил из Гааги в Германию последние ракетные подразделения, прекратившие боевые действия, получил приказ Гиммлера немедленно эвакуировать руководящие кадры «оружия возмездия» в Альпийскую крепость. Перед эвакуацией эсэсовцы вывели из строя все оборудование завода, которое нельзя было вывезти, и уничтожили свыше 30 тысяч работавших там заключенных. Порт Свинемюнде и остров Узедом вместе с Пенемюнде были заняты 5 мая 1945 года войсками советского 2‑го Белорусского фронта под командованием маршала Рокоссовского. Сам ракетный центр Пенемюнде взяли штурмом подразделения майора Анатолия Вавилова, на которого была возложена ответственность за сохранность оставшегося оборудования. Немецкие конструкторы и проектировщики эвакуировались в Баварию, в район стыка границ Австрии, Германии и Швейцарии, и провели там несколько тревожных недель. Наконец, когда стало ясно, что все окружающие районы заняты американскими войсками, Магнус фон Браун, младший брат Вернера, был послан отыскать кого‑либо из американцев, кому персонал исследовательского ракетного центра мог сдаться официально. В это время американские войска захватили подземный завод Нордхаузен — на территории, которая по соглашению должна была стать русской зоной оккупации. Разумеется, переместить подземный завод было невозможно. Однако к тому времени, когда союзные офицеры приступили к исполнению необходимых формальностей, для передачи завода русским, около 300 товарных вагонов, груженных оборудованием и деталями ракет «V‑1» и «V‑2», уже находились на пути в Западное полушарие. Американцы позаботились и о том, чтобы заполучить себе немецких научных сотрудников, для чего была проведена операция «Paperclip» («Скрепка»). Только очень немногим специалистам в области ракет удалось остаться в Германии… ИНТЕРЛЮДИЯ 4: Приключения Штирлица в Кракове или Как были раскрыты тайны чудо‑оружия В подавляющем большинстве российский обыватель судит о знаменитом разведчике Штирлице по многосерийному телевизионному фильму «Семнадцать мгновений весны» и многочисленным анекдотам. Мало кто может вспомнить хотя бы имя этого «культового персонажа», а некоторые, особо одаренные, даже считают, что его имя — «штандартенфюрер». А между тем Макс фон Штирлиц — это не только герой сериала и анекдотов. Замечательный советский писатель Юлиан Семенов посвятил ему несколько очень неплохих романов, среди которых «Семнадцать мгновений» — не самый не самый интересный и далеко не самый эффектный. В этих романах перед нами предстает не холодный интеллектуал в исполнении Вячеслава Тихонова и не туповатый драчун из анекдотов, перед нами — вполне живой человек со своими странностями, достоинствами и недостатками, со своей памятью, со своей тоской и со своей болью. Кстати, зовут его не штандартенфюрер СС Макс Отто фон Штирлиц и даже не полковник советской разведки Максим Максимович Исаев, а Всеволод Владимирович Владимиров, и он — старый чекист, начинавший еще при Дзержинском. Так вот, среди книг Семенова о Штирлице, которые я всем с удовольствием рекомендую к прочтению, есть роман «Майор Вихрь», рассказывающий о поездке разведчика в Краков. Там с Владимировым‑Исаевым происходит множество всяческих приключений, он встречает сына, которого не видел почти двадцать лет, добывает схему минирования Кракова и осуществляет операцию «Ракета». Суть этой последней операции состоит в том, чтобы установить связь Центра с местными партизанами, которым повезло захватить опытную ракету «V‑2», упавшую в краковские болота, и организовать ее отправку в Советский Союз. Самое интересное, что в этом месте Юлиан Семенов практически ничего не присочинил. И хотя Штирлиц — выдуманный персонаж, советская разведка и в самом деле занималась этой проблемой, причем задолго до того, как стартовали первые «V‑2». * * * В начале 1930‑х годов советская внешняя разведка сумела получить материалы по ракетным двигателям, которые в те времена назывались «реактивными». О ценности этой информации красноречиво свидетельствует заключение Научно‑исследовательского автотракторного института: «Означенный реактивный мотор является тем изобретением, над созданием которого ученые всего мира трудились долгие годы. Промышленное освоение этого изобретения несет не поддающуюся учету революцию в авиации <…> и особенно в военном деле. Применение этого изобретения в минном и торпедном деле создает такие формы технических атак, против которых современная техника ничего не сможет противопоставить. На основе полученных материалов можно приступить к изготовлению двигателя в Советском Союзе». О ситуации в Германии в сфере создания реактивной техники Москву подробно информировал некто Леман — сотрудник гестапо, завербованный советской разведкой. Так, в конце 1935 года Леман присутствовал на испытаниях, проводимых Вернером фон Брауном. «В лесу, в отдаленном месте стрельбища, установлены стенды для испытания ракет, действующих на жидком топливе», — передавал в Москву агент разведки Зарубин услышанное от Лемана. Подробный письменный доклад об испытаниях ракет был представлен внешней разведкой Иосифу Сталину, Клименту Ворошилову и Михаилу Тухачевскому. Копию документа получило руководство РУ ГШ РККА. Резидентуре внешней разведки после этого был переслан перечень интересующих военную разведку вопросов, требующих уточнения; на многие из них Леман сумел найти ответ. Информация поступала не только из Германии. Разведчик‑нелегал Чарли передал из США копию доклада американского ученого Роберта Годдарда «Об итогах работы по созданию ракетного двигателя на жидком топливе». Полученный материал был доложен маршалу Тухачевскому и получил его высокую оценку. Как Москва распорядилась полученной информацией — на этот вопрос ответить крайне сложно. С одной стороны, в конце 1933 года в Советском Союзе был создан Реактивный научно‑исследовательский институт (РНИИ) под руководством Сергея Королева. А с другой стороны, до 1944 года это учреждение (и сам Сергей Королев) переживало не лучшие времена. Его постоянно передавали из одного ведомства в другое, правительство уделяло ему минимум внимания, а в 1944 году РНИИ вообще ликвидировали, создав на его базе НИИ‑1 Наркомата авиационной промышленности. Такой итог стал возможен в результате того, что Михаил Тухачевский был объявлен «врагом народа», при этом пострадал не только прославленный маршал, но и те, кому он покровительствовал. Ракетчики оказались в «черном» списке, и никакая информация о разработках в этой области, ведущихся в Третьем рейхе и в Америке, не могла их спасти от неизбежных репрессий… Официально считается, что работы по изучению немецких ракет «V‑1» и «V‑2» начались в середине 1945 года. На самом деле это не совсем верно. Первые сведения о немецкой баллистической ракете «V‑2» советские военные специалисты получили летом 1944 года, когда в нашу страну были доставлены отдельные части этих ракет. Данные, предоставленные англичанами, испытавшими на себе ужасы массированных ракетных обстрелов, а также первые выводы привлеченных экспертов, говорили о том, что нацистам удалось создать оружие, не имеющее мировых аналогов. Если лучшие военные образцы отечественных пороховых реактивных снарядов для систем залпового огня «М‑13ДД» («Катюша») имели дальность полета 11,8 километра, то первая же боевая немецкая ракета «V‑2» покрывала расстояние в 25 раз большее — около 300 км. При этом она несла головную часть весом в целую тонну, тогда как советский реактивный снаряд «М‑31» имел боеголовку массой всего лишь 13 кг. Опыт немецких ракетчиков следовало изучить, и в том же году авиаконструктор Виктор Болховитинов сформировал в составе HИИ‑1 группу «Ракета», в которую вошли Александр Березняк, Алексей Исаев, Василий Мишин, Николай Пилюгин, Борис Черток, Юрий Победоносцев и Михаил Тихонравов. Много лет спустя Исаев напишет об этом так: «Летом 1944 года в конференц‑зал НИИ внесли груду искореженного железа, перемешанного со стекловатой, электрическими проводами, сплющенными коробками, туго начиненными электронной аппаратурой. Это были обломки ракеты ФАУ‑2, привезенные из Польши, которой немцы пользовались как полигоном. Конференц‑зал на два месяца превратился в мастерскую‑лабораторию, где конструкторы, подобно Кювье, восстановившему по одной кости скелет бронтозавра, по рваным кускам листового железа, алюминия, разбитым агрегатам и электровакуумным лампам восстанавливали секретное оружие Гитлера. По этим обломкам было поручено представление о немецкой ракетной технике. Бригада, где работали И. Ф. Флоров, К. Д. Бушуев и другие, определила баллистические характеристики ракеты, ее назначение, геометрию. Конструкторы сделали общие чертежи, воспроизвели пневмогидравлическую схему двигательной установки, разобрались в системе управления. У двигателистов ОКБ еще больше окрепла вера в необходимость разрабатывать свои ракетные двигатели — простейшие по конструкции, одноразовые, нерегулируемые. Работа над двигателями упрощенной конструкции без повторного запуска началась тут же…» Окончание войны внесло свои коррективы. В августе 1945 года, после завершения работы Потсдамской конференции, заместитель наркома вооружений Василий Рябиков сформировал Межведомственную техническую комиссию для изучения трофейной ракетной техники. Из сотрудников «Ракеты» было образовано несколько групп, три из которых возглавили генералы Лев Гайдуков, Александр Тверецкий и Андрей Соколов. После формирования группы отбыли в Германию и приступили к сбору документации и изучению техники в Берлине, Тюрингии и Пенемюнде. Через месяц по представлению Рябикова выехал в Германию и Сергей Королев. Однако они опоздали. Вот что писал в докладной записке от 8 июня 1945 года нарком авиационной промышленности Шахурин: «…Институт задолго до прихода Красной Армии был эвакуирован в среднею Германию (Тюрингию), куда вывезены все производственное оборудование, основные кадры сотрудников во главе с профессором фон Брауном и вся лабораторно‑испытательная аппаратура. Остались на месте крупные испытательные стенды с тяжелым оборудованием, цистерны с различными топливами и окислителями, полностью сохранились два больших кислородных завода, действующая электростанция и детали от различных ракетных снарядов». Помимо Германии, разрозненные коллективы исследователей осели в Польше, Австрии и Чехословакии. Объем работ оказался поистине необъятным, и с целью повышения эффективности изучения сложной техники в марте 1946 года было решено образовать на территории ракетного центра Пенемюнде единую научную организацию — институт «Hордхаузен». Возглавил этот институт генерал Лев Гайдуков. Своим заместителем и главным инженером он назначил Сергея Королева. Результаты работ были изложены в итоговом докладе: «Собран и переведен на русский язык обширный материал по немецкой ракетной технике, создан специальный ракетный институт в Германии в районе Нордхаузена, восстановлен опытный завод по сборке ракет дальнего действия Фау‑2, восстановлена испытательная лаборатория, создано 5 технологических и конструкторских бюро на заводе в районе Нордхаузена, собрано из немецких деталей 7 ракет дальнего действия Фау‑2, из них 4 подготовлены к опытной стрельбе. Дальнейшая сборка продолжается. Три ракеты Фау‑2 находятся в Москве на изучении. Всего к этим работам привлечено 1200 немцев, в том числе ряд специалистов». ГЛАВА 5. Космические горизонты Третьего рейха 5.1. Управляемые ракеты рейха Разумеется, история Пенемюнде не ограничивается теми проектами, которые были доведены «до железа» — до моделей и серийных образцов. Конструкторская мысль всегда обгоняет текущие планы, и фантастичность замыслов немецких инженеров способна производить впечатление и по сию пору. Среди множества проектов попадаются и такие, которые, получи они достаточное финансирование и будь у их создателей побольше времени, вполне могли бы стать основой для пилотируемой космонавтики Третьего рейха. Поговорим о них. Например, разработчики «Fi‑103» («Фау‑1») вовсе не собирались останавливаться на достигнутом. Понимая, что этот ракетный самолет‑снаряд в его первоначальном виде может быть использован только по «площадным» целям, они задались целью создать его пилотируемую модификацию, запускаемую с самолета‑носителя одновременно решив три задачи: увеличить точность наведения, избавиться от привязки к пусковой наземной установке и обеспечить маневренность, которая позволила бы преодолеть воздушные заградительные барьеры англичан. Еще в октябре 1943 года полковник Хайнрих Ланге, Ханна Райч и доктор Теодор Бензингер, руководитель Института авиационной медицины, задумали разработать проект пилотируемых самолетов‑снарядов. Ханна Райч, используя свои связи среди высокопоставленных руководителей Германии, обратилась с этой идеей в Министерство авиации рейха, однако фельдмаршал Мильх ответил отказом, и ей пришлось обратиться в Летную Академию, которая являлась главной научной организацией в данной области и имела право на проведение самостоятельных исследований. К зиме 1943‑44 годов был начат набор добровольцев для участия в этой программе. Коимандование войск СС поддержало эту идею, предложив использовать пилотируемый самолет‑снаряд для бомбардировки индустриальных комплексов Куйбышева, Челябинска, Магнитогорска, а также регионов, расположенных за Уралом. К марту 1944 года восемьдесят высококвалифицированных летчиков составили группу пилотов, проходивших теоретическую и практическую подготовку — первоначально для полетов на одноразовом реактивном самолете «Me‑328» («Messerschmitt»). Однако возможностей развернуть серийное производство нового самолета не существовало, и было принято решение использовать для реализации этого проекта серийно изготавливаемый «Fi‑103». В качестве самолетов‑носителей командование люфтваффе выделило два бомбардировочных полка KG‑3 и KG‑53, вооруженных бомбардировщиками «He‑111» («Heinkel») различных модификаций, в том числе и специальной версией этого самолета, обозначенной «Не‑111Н‑22» и изначально разработанной как носитель крылатой ракеты. Работу по созданию пилотируемого варианта самолета‑снаряда возглавил Вилли Фидлер, технический директор заводов в Пенемюнде. Комплекс мероприятий получил наименование «Reichenberg» («Рейхенберг»), поэтому впоследствии все самолеты‑снаряды этого типа носили такое же название. Замысел был довольно прост. На ракету требовалось установить только пилотскую кабину, и получалось оружие совершенно нового типа. Поэтому на протяжении всего четырнадцати дней с начала работ инженеры Пенемюнде выпустили первые прототипы для тренировочных и практических целей. Впоследствии было построено четыре различных пилотируемых версии «Fi‑103». «Reichenberg I» («Fi‑103R‑I») являлся бездвигательным пилотируемым самолетом‑снарядом, предназначенным для натурных аэродинамических испытаний, «Reichenberg II» («Fi‑103R‑II») — двухместным учебным для выработки навыков пилотажа, «Reichenberg III» («Fi‑103R‑III») — одноместным учебным, оборудованным двигателем и посадочной лыжей, «Reichenberg IV» («Fi‑103R‑IV») — боевым, оснащенным боезарядом, но без шасси. «Reichenberg IV» отличался от «Fi‑103» только наличием кабины летчика перед воздухозаборником двигателя (вместо отсека с баллонами сжатого воздуха) и элеронами на крыле. В кабине устанавливались сиденье летчика, приборная доска с прицелом, высотомером, авиагоризонтом, указателем скорости и часами. Кроме того, в кабине располагались гирокомпас и электрическая батарея с преобразователем. Управление самолетом осуществлялось при помощи обычной ручки и педалей. Фонарь кабины открывался вправо, лобовое стекло было бронированным. В сентябре 1943 года были испытаны в воздухе первые экземпляры бездвигательных модификаций «Reichenberg I» и «Reichenberg II». Выглядело это так. Бомбардировщик «He‑111» поднимал самолет‑снаряд на высоту в 300 — 400 м; затем пилот отсоединял свой «Reichenberg» от носителя и после планирующего полета приземлялся на аэродроме. Обучение курсантов было предельно упрощено, так как они готовились не для участия в воздушных боях, а для полета в один конец. Летные испытания пилотируемой модификации самолета‑снаряда начались в сентябре 1944 года. Первый безмоторный образец, запущенный с носителя, потерял управление из‑за самопроизвольного сброса фонаря и разбился. Вторая опытная машина также была потеряна. Третья машина, пилотируемая Ханной Райч, несмотря на полученные при отцепке от самолета‑носителя повреждения, завершила полет успешно. Однако следующий полет той же машины из‑за потери песочного балласта завершился аварией: самолет разбился, но Райч осталась жива. Однако знаменитая летчица не измеила своих намерений, демонстрируя другим пример беспримерного мужества. На «Reichenberg III» ей удалось выполнить десять успешных полетов. Но даже после этого аварии продолжались. Расследование показало, что их причиной был отказ системы управления ввиду сильной вибрации, создаваемой пульсирующим двигателем, а тут уж никакое мужество не поможет. На основе «Reichenberg IV» были созданы две боевые модификации: для поражения наземных и морских целей. Морской вариант, рассчитанный на удары по крупным судам противника, отличался от сухопутного тем, что, отсоединившись от самолета‑носителя, снаряд пикировал вниз под строго установленным углом со скоростью около 800 км/ч и ударялся о воду в непосредственной близости от цели. Для выдерживания заданных параметров полета был разработан специальный прицел. После удара фюзеляж распадался, освобождая специальную торпеду, которая должна была взорваться под незащищенным днищем корабля. Пилот при этом погибал. В отличие от императорской Японии, в Германии идея пилотов‑смертников не нашла восторженных приверженцев. Дисциплина среди добровольцев, которым предстояло управлять «рейхенбергами», была низкой, и командование сомневалось, что они вообще станут выполнять поставленную задачу, если это непременно закончится их гибелью. В связи с этим фельдмаршал Эрхард Мильх, занимавший должность генерального авиационного инспектора, категорически настоял на оснащении самолета‑снаряда «Reichenberg IV» системой эвакуации. При воздействии на рычаг катапультирования срабатывал замок и освобождался донный люк после чего летчик выпадал вниз из кабины. За все это время было изготовлено около 175 экземпляров самолета «Reichenberg», и в течение 1944 года 50 машин было передано в распоряжение 5‑й эскадрильи бомбардировочного полка 5./KG‑200, получившей название «Леонидас‑штаффель», что напоминало о герое Фермопил спартанском царе Леониде, погибшем вместе со своим отрядом из трехсот человек в битве с многотысячным войском персидского царя Ксеркса. Какая‑либо информация о боевом применении пилотируемых самолетов‑снарядов отсутствует. К этой же группе летательных аппаратов следует отнести и крылатые варианты ракеты «А‑4». Идея придания баллистическим ракетам несущих поверхностей основана на соображении увеличения дальности полета ракеты при ее возвращении в плотные слои атмосферы. Расчет здесь прост: посредством крыльев пустая и потому относительно легкая ракета может быть превращена в тело, подчиняющееся законам аэродинамики, то есть в своеобразный «скользящий» планер. Предварительный анализ показывал, что наличие коротких крыльев позволяло увеличить дальность полета на 160 километров, то есть для ракеты с характеристиками «V‑2» дальность доводилась до 480 километров. Хотя «скользящая траектория» была предложена и просчитана еще в 1939 году Паттом, а в 1940‑41 годах подробно проработана профессором Грауппе, Вальтер Дорнбергер в ноябре 1941 года закрыл работы по «Gleiter A‑4» («Скользящая А‑4»). Он вспомнил о ней позднее, и такой вариант ракеты действительно был испытан, что привело к созданию модификации — «А‑4b» («b» от «Bastard» — «Гибрид»). Конструкторскую документацию на ракету «А‑4b» подготовили в начале октября 1944 года, а 24 октября было выдано задание на изготовление первых пяти ракет этого типа. Согласно проекту, ракета «А‑4b» представляла собой модифицированную ракету «V‑2», к которой были пристыкованы стреловидные крылья с размахом 6 м и общей площадью 13,5 м2 . Угол стреловидности крыльев по передней кромке составлял 51°. Для запуска «А‑4b» мог использоваться тот же комплекс оборудования, что и для запуска «V‑2». Состоявшаяся 27 декабря 1944 года первая попытка запуска «А‑4b» оказалась неудачной — отказал двигатель. Неудачной была и вторая попытка, и лишь третий запуск от 24 января 1945 года окончился частичным успехом. Ракета подчинялась управлению, развив скорость 1200 м/с, и поднималась по заданной траектории до высоты в 80 км. После выключения двигателя ракета, двигаясь по баллистической траектории, начала беспорядочно кувыркаться. Такое поведение «A‑4b» не было неожиданным — после остановки двигателя газовые рули перестали работать, а разреженная атмосфера сделала управление полетом с помощью аэродинамических рулей невозможным. Очутившись в более плотных слоях атмосферы, ракета смогла восстановить правильный режим полета, однако повреждение крыла в самом начале планирующего полета не позволило достичь заданной дальности полета. В целях повышения устойчивости полета ракеты в режиме планирования проект «А‑4b» был передан Научно‑исследовательскому авиационному институту для детального аэродинамического изучения и определения конфигурации крыла с наименьшим перемещением центра давления на всех скоростях полета. В начале 1945 года макет ракеты проходил испытания в аэродинамической трубе института, однако в связи с окончанием войны работы над проектом прекратились. Параллельно с беспилотным вариантом разрабатывалась пилотируемая ракета «А‑4b» с герметичной кабиной летчика в носовой части. Один из вариантов пилотируемой ракеты «А‑4b» предназначался для летных испытаний, на нем предполагалось установить убирающееся в полете самолетное шасси и дополнительный турбореактивный или прямоточный воздушно‑реактивный двигатель в нижнем стабилизаторе. Позднее этой модификации присвоили обозначение «А‑6» и она рассматривалась в качестве проекта сверхзвукового пилотируемого фоторазведчика, рассчитанного на максимальную скорость 2900 км/ч. Это был ракетоплан длиной 15,75 м с герокабиной и стреловидным крылом размахом 6,33 м. В хвостовой части фюзеляжа располагалась комбинированная силовая установка, состоящая из жидкостного ракетного двигателя тягой около 12 т и прямоточного воздушно‑реактивного двигателя. В качестве окислителя для этого двигателя предполагался жидкий кислород, в качестве топлива — метанол. Взлет «А‑6» совершал вертикально, как ракета; после отключения ракетного двигателя в работу вступал воздушно‑реактивный двигатель, и машина осуществляла горизонтальный полет в течение 15 — 20 минут. Приземление осуществлялось на взлетно‑посадочную полосу при помощи выпускаемого колесного шасси. Для уменьшения посадочной дистанции предусматривался тормозной парашют в хвостовой части фюзеляжа. Под обозначением «А‑7» прорабатывался вариант этого же ракетоплана, но с дельтавидным крылом. Радиус действия самолета составлял около 800 км, высота полета — до 95 км. Этот проект Вернер фон Браун предлагал высшему командованию люфтваффе в качестве сверхзвукового перехватчика, однако его предложение было отвергнуто. Концепция пилотируемого ракетоплана «А‑6» была после войны реализована в американском проекте «Х‑15» («Икс‑15»). 5.2. Межконтинентальные ракеты рейха Принципиальным недостатоком баллистической ракеты типа «V‑2» является то, что она выполнена в виде моноблока, движущегося как единое целое в течение всего полета. В то же время полет ракеты состоиял из двух совершенно разных этапов — активного, когда работает двигатель, и пассивного, когда ракета двигается по баллистической траектории. На активном этапе нужны крупногабаритные баки с горючим, но это делает ракету достаточно громоздкой. Чем выше скорость, а она повышается с увеличением расчетной дальности полета, тем больше увеличивается нагрузка при входе в плотные слои атмосферы на нисходящей ветви траектории. Корпус «V‑2» зачастую не выдерживал эти нагрузки, что приводило к многочисленным авариям при испытаниях и потерям боевых ракет. Так что, в принципе одноступенчатую ракету «V‑2» невозможно было модернизировать для увеличения дальности полета свыше 1000 км. По этой причине, когда встал вопрос о создании ракеты, способной достичь территории США, конструкторы Пенемюнде решили сделать ракету двухступенчатой. Согласно их проекту в качестве первой ступени, представлявшей собой стартовый ускоритель, должна была использоваться ракета «А‑10», а вторая ступень состояла из снабженной крыльями ракеты «А‑9». Первая ступень обеспечивала вертикальный запуск и скорость ракеты примерно 1180 м/с (4250 км/ч). После выгорания топлива в первой ступени, которое, согласно расчетам, должно было произойти на высоте 24 км, эта ступень автоматически отделялась и опускалась на парашюте. В момент отделения первой ступени включался двигатель второй ступени, который должен был разогнать ракету до 2780 м/с (10 000 км/ч) и поднять ее на высоту около 350 км. Оказавшись в космосе, ракета двигалась бы по баллистической траектории, а при входе ее в более плотные слои атмосферы вступали в действие аэродинамические рули, и ракета из пикирующего полета переходила бы в планирование, опираясь при этом на свои стреловидные крылья. Весь перелет из Европы в Америку должен был занять не более 35 — 37 минут. Главное преимущество двухступенчатой конструкции ракеты заключается в том, что отделившаяся после выполнения своей задачи первая ступень (с ее ставшими ненужными топливными баками, двигателем и оболочкой корпуса) не участвует в полете больше, чем это необходимо и не является балластом для второй ступени. Первая ступень «А‑10» была внушительным сооружением: весом 69 т и длиной 20 м. С помощью турбонасосов 52 т топлива (этиловый спирт и жидкий кислород) подавались в двигатель конструкции Тиля‑Вальтера, развивающий колоссальную тягу в 200 т. Симметрично вокруг выходного отверстия сопла двигателя располагались четыре графитовых газовых руля, обеспечивающие стабилизацию полета. Управление ими осуществлялось с помощью гироскопов. В верхней части первой ступени имелся узел для стыковки со второй ступенью, а в нижней ее части были смонтированы четыре стабилизатора размахом 9,8 м, которые служили опорой ракеты на старте. Для обеспечения многоразового использования ступени «А‑10» предполагалось использовать специальную систему ее спасения, состоящую из аэродинамических тормозов и парашюта так называемой самораскрывающейся конструкции площадью 25 м2 . Конструкция парашюта позволяла открыть его еще в разряженных слоях атмосферы для того, чтобы он работал в качестве плавного тормоза на протяжении многих километров падения первой ступени. Ракета «А‑9» являлась вариантом ракеты «А‑4b», но на новом топливе «SV‑Stoff» (окись азота и «визол»). При общем весе 16,2 т она имела длину 14 м и диаметр — 1,62 м. Ее двигатель развивал тягу 25 400 кг, а вес топлива составлял 11,9 т. Среднюю и нижнюю части ракеты занимали баки с топливом и двигатель, а верхняя часть предназначалась для полезного груза. Максимальная расчетная дальность достигала 4800 км. Для нужд это программы еще в конце 1943 года началось строительство гигантского подземного комплекса под кодовым название «Земент» («Zement»). В подгорном массиве в районе Гнюндена, что в северно‑западной Австрии, было запланировано создать огромный защищенный комплекс, предназначенный для сборки, подготовки к запуску и обслуживания двухступенчатой ракеты «А‑9/А‑10». При этом само место запуска предполагалось разместить в ближайшей долине. Численность персонала объекта «Земент» должна была составлять не менее 3000 специально подготовленных человек… Дальнейшая судьба двухступенчатой трансатлантической ракеты «А‑9/А‑10» (ее еще называют «Amerika‑Rakete») до сих пор вызывает горячие споры. Одни утверждают, что было изготовлено только два или три макетных образца ракеты «А‑9», а ускоритель «А‑10» так и остался на бумаге. Другие, ссылаясь на изыскания западных историков, говорят о том, что межконтинентальная ракета Третьего рейха была не только сконструирована, но и доведена до серийного производства. В качестве аргумента в пользу последней версии обычно приводится история операции «Elster» («Эльстер» — «Сорока»). …В ночь на 30 ноября 1944 года неподалеку от восточного побережья США всплыла германская подводная лодка с бортовым номером «U‑1230». Она оставила на поверхности надувную шлюпку с двумя людьми и снова ушла на глубину. Около получаса агенты германской разведки гребли к окутанному мглой берегу. После высадки они уничтожили лодку, взяли сумки со снаряжением и разошлись в разный стороны. Руководил операцией агент Главного управления имперской безопасности (РСХА) Эрих Гимпель. По специальности радиоинженер, он с 1935 года занимался шпионажем в Англии и США, был резидентом РСХА в Перу. Его помощник, американец немецкого происхождения Уильям Колпаг, завербованный германским консулом в Бостоне, окончил Массачусетский технологический институт, а потом военно‑морское училище. После выполнения нескольких шпионских заданий Колпаг через Аргентину и Португалию был переправлен в Германию. Перед операцией «Elster» Гимпель и Колпаг прошли подготовку в одной из секретных лабораторий концерна «Сименс». Там их обучали новым методам наведения ракет на цель с помощью радиосигналов. Диверсанты порознь благополучно добрались до Нью‑Йорка. Там Колпаг. пытаясь устроиться на работу в нужных ему высотных зданиях, был разоблачен и арестован. На первом же допросе он сообщил о своем задании и выдал Гимпеля. Правда, местонахождения своего напарника он не знал, поскольку каждый из агентов должен был действовать независимо. А Гимпель между тем поселился в отеле «Пенсильвания» и уже послал в Берлин шифровку о том, что ему удалось поступить в экскурсионное бюро на верхнем этаже небоскреба «Эмпайр стейт билдинг». Чтобы отыскать Гимпеля. ФБР пришлось поднять на ноги всю нью‑йоркскую полицию, подключить к этой крупнейшей за военные годы облаве тысячи своих агентов. Сотрудники ФБР выяснили у Колпага приметы и характер поведения его напарника. Арестованный вспомнил, что Гимпель имел обыкновение держать деньги не в кошельке, а в верхнем наружном кармане пиджака, куда американцы обычно вставляют платок. Началась слежка. И вот в канун Рождества к газетному киоску на Таймс‑сквер подошел хорошо одетый мужчина. Не вынимая сигареты .изо рта, он попросил иллюстрированный журнал и, получив, сдачу, сунул монеты в верхний наружный карман пиджака. Заранее проинструктированный, владелец киоска тут же подал сигнал агентам ФБР. Колпаг и Гимпель были преданы военному суду по обвинению в шпионско‑диверсионной деятельности… Далее сторонники этой версии рассказывают, что было изготовлено две ракеты типа «А‑9/А‑10». Одну планировалось испытать, выпустив по Гренландии. Вторую, с боеголовкой в тонну мощного взрывчатого «Аматола 60/40» собирались запустить на Нью‑Йорк. Сведения о ходе эксперимента довольно туманны. Один из источников говорит о том, что операция «Elster» — запуск трансатлантической ракеты по несуществующему маяку — состоялся 8 января 1945 года, закончившись неудачей. Другой запуск был произведен 24 января 1945 года, и на борту ракеты находился пилот — некто Рудольф Шредер. Однако на десятой секунде после взлета ему показалось, будто ракета загорелась, и он раскусил ампулу с цианистым калием, предусмотренную для избавления от мучительной смерти. Тем не менее, «А‑9/А‑10» пошла нормально, выскочив в космос по баллистической траектории. Но без управления ракета сбилась с курса и упала где‑то в Атлантике. Согласно третьей существующей версии, немцы произвели около 48 пусков системы «А‑9/А‑10», причем в 1944 году на старте и в полете взорвалось аж 16 образцов (?!). Начальник военного отдела СС оберштурмбаннфюрер Отто Скорцени даже успел набрать отряд пилотов для этой ракеты: по разным сведениям, от сотни до полутысячи человек. Их собирались использовать для наведения ракет на конечном этапе полета — так называемая система «А‑9/А‑10b». Как и в случае с пилотируемой модификацией «V‑1», создатели трансатлантической ракеты вовсе не собирались делать из пилотов камикадзе — после нацеливания ракеты на какой‑нибудь из американских городов, пилоты должны были выбрасываться с парашютом над заданным местом в океане, где их поджидали бы подводные лодки… После войны автор этого проекта Вернер фон Браун сообщил и о существовании вполне мирного варианта ракеты «А‑9/А‑10». Он подразумевал наличие в компоновке ракеты комфортабельной кабины пилота, убирающегося в полете трехколесного шасси и аэродинамических приспособлений, необходимых для посадки. В этом варианте летчик так же брал на себя управление на высоте 45 км и переводил ракету в планирующий полет. Приближаясь к месту назначения, пилот сбрасывал заостренный обтекатель носовой части, выпускал шасси и садился при посадочной скорости всего около 130 км/ч. Если рассматривать проект «А‑9/А‑10» с чисто военной точки зрения, то боевая эффективность этого монстра, весящего 86 т, расходующего 64 т топлива и доставляющего к цели заряд всего в 1 т, представляется сомнительной. Однако немецкое военно‑политическое руководство оценивало проекты не с точки зрения экономической целесообразности или боевой эффективности, а с точки зрения политики. Уже сам факт того, что Нью‑Йорк и другие города США не являются более недостижимыми для германских межконтинентальных ракет, оказал бы сильнейшее психологическое воздействие на население США, которое потребовало бы у своего правительства немедленного выхода из войны. Впрочем, то же самое говорили и об англичанах… жүктеу/скачать 4,33 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|