вторых рук1. Однако последнее делается необходимостью, когда документы слишком многочисленны и не могут быть все прочитаны; об этом, впрочем, не говорится из боязни скандала.
Лучше было бы откровенно сознаться в действительном положении дела. Такая сложная наука, как история, где прежде, чем формулировать вывод, приходится, обыкновенно, накоплять факты миллионами, не может основываться на подобном вечном начинании снова. Историческое построение не делается прямо по документам, точно так же как история „не пишется по рукописям" на одном и том же основании — ради сбережения времени. Чтобы двигать вперед науку, нужно комбинировать выводы, добытые тысячами частичных работ.
Как же, однако, быть, если заранее известно, что метод, примененный в большинстве работ, сомнителенен, если не прямо неправилен? Чрезмерная доверчивость так же неизбежно привела бы к ошибке, как чрезмерное недоверие приводит к бессилию. Самое лучшее, в данном случае, читать работы историков с теми же самыми критическими предосторожностями, с какими читают документы. Природный инстинкт побуждает искать в этих работах главным образом выводы и принимать последние, как установленные истины; следует же, наоборот, при помощи беспрерывного анализа, искать в них факты доказательства, отрывки документов, короче сказать — материалы. Вся работа автора будет, таким образом, проделана вновь, но гораздо скорее, потому что всего больше тратится времени на собирание материалов; что же касается выводов, то из них будут приняты только те, которые окажутся доказанными.
