Художник А. Ю. Никулин Редактор Л. Н. Павлова Ясперс К. Я 83 Вопрос о виновности: Пер с нем



бет17/26
Дата18.10.2023
өлшемі0,56 Mb.
#186591
түріРеферат
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   ...   26
Байланысты:
Yaspers Vopros-o-vinovnosti-O-politicheskoy-otvetstvennosti-Germanii RuLit Me 682177

Аугштейн. ...Хиросима..
Ясперс. ...Хиросима, — что эти вещи лежат в иной плоскости, чем преступление геноцид. Если учесть, что в Дрездене было много английских военнопленных, что англичане не смотрели на то, кто там был, то речь тут идет о чем-то, что я — не будем сейчас говорить об этом, потому что это имеет совершенно другие причины, — нахожу ужасным; но это акт против человечности, а не преступление против человечества. Принцип тут другой. Вряд ли стоит мне повторять это.
Аугштейн. Нет. Если представим себе все зверства, все акты террора, совершавшиеся по приказу Ста­лина, то ведь он никогда не заявлял, что хочет ис­требить целую группу людей. Он не издавал декре­та, по которому все литовцы должны умереть, но он, может быть, переселял их элиту в такие места, где очень многие из них погибли, так что можно говорить чуть ли не об истреблении. Во всяком случае, я сказал бы, что совершенное им в Каты­ни, где он расстрелял польский офицерский кор­пус, уже очень близко к тем преступлениям, о ко­торых мы сейчас говорим.
Ясперс. Можно мне, господин Аугштейн, предло­жить оставить эту проблему, которая представляет собой новую проблему и нас непосредственно не касается, проблему Катыни? От Сталина можно всего ожидать. Возможно, тут есть что-то тождест­венное преступлениям против человечества. Но это не относится к нашей проблеме, к сегодняш­ней проблеме срока давности в Федеративной рес­публике.
Аугштейн. Может быть, и не относится. Но по­скольку многие противники продления срока дав­ности на это напирают и такой напор перед выбо­рами, увы, можно не сомневаться, усилится, я считаю очень важным, чтобы вы высказались и на этот счет.
Ясперс. Сейчас нам предстоит парламентское слу­шание по проблеме срока давности. Признаюсь, что смотрю на это событие с большими ожидания­ми и не меньшим опасением. При этом мне, в сущности, не столь уж и важно, так или этак будет решено дело. Это звучит странно, но я думаю, как и вы: если из оппортунизма — сначала громко и гордо заявив: нам самим решать, это касается только нас, мы не поддадимся нажиму, — если те­перь из оппортунизма немцы согласятся с други­ми, то мы родим только новую ложь, которая ни к чему хорошему не приведет.
Гораздо важнее, чтобы в этом парламенте на­шлись мужчины и женщины, способные так выра­зить самую суть данной проблемы, так раскрыть ее всему населению, чтобы возникло всеобщее мо­рально-политическое сознание: да, само собой ра­зумеется, для преступлений этого рода, которые нам стали теперь ясны, срока давности не может существовать.
Продление срока давности на десять лет, вся­кие уловки, чтобы сдвинуть точку отсчета, — это увиливание. Решение тут может быть только одно: срока давности не существует вообще. Все прочее затушевывает проблему.
На этом большом парламентском заседании вы­ступят, я надеюсь, политики, в которых немцы снова узнают себя. Благодаря своей духовной силе они увидят и смогут сказать, что лежит на весах. Они покажут всю серьезность вопроса тоном своей речи, своим словом, без всякой патетики и деклама­ции. Они убедительно докажут, что мы живем в го­сударстве, находящемся в процессе становления и сознающем свою новизну после катастрофы 1933-1945 годов. Тогда оппортунизм, страх перед заграни­цей бесследно исчезнут, и естественная, человечная, простая совестливость немцев ответит им: да, ко­нечно, само собой разумеется.
Парламент — последняя надежда. Когда-то в 1933 году мы говорили: не может же быть, чтобы нами правил преступник! Теперь мы говорим: не может же быть, чтобы нами правила назначенная партийными бюрократиями группа карьеристов, для которых политика — профессия и такое же де­ловое предприятие, как любое другое!
Немецкий народ смотрит на свой парламент: это его парламент или нет?
Для просто профессионального политика — это материально несущественное, из-за словопре­ний лишь немного докучливое дело. Для думаю­щего немца — это манифестация идеологической основы его государства.
Сейчас нам ничто не грозит. Америка защища­ет нас от внешней опасности и от внутренней (от путчей, при которых она, по генеральному догово­ру, благодаря счастливому ограничению нашего суверенитета, имеет право вмешаться). Поэтому в Бонне и не возникает настоящего сознания ответ­ственности. Речь никогда не идет о жизни и смер­ти, а слишком, кажется, часто о производстве, вы­годах, карьере.
Что в конце концов речь все-таки пойдет о жизни и смерти, причем для всех, этого уяснить не могут. Сегодня никто не знает, когда и как насту­пит такой момент.
Есть признаки, что парламентарии начинают относиться к этому вопросу серьезно. Различие во мнениях — это не различие партий, оно проходит через обе партии, и через ХДС, и через СПГ. Каж­дый в отдельности думает своим умом, не как член партии, а как представитель народа.
Гамбургский бургомистр Неверман сказал в фев­рале на заседании бундестага: дебаты о сроке дав­ности для убийства стали невыносимы, особенно из-за аргументов федерального министра юстиции. Да, конечно. Бургомистр безусловно прав.
Люди, вероятно, говорят: «Эмоционально». После слов Невермана премьер-министр Майерс призвал «не оперировать чувствами как доводами».
Конечно, слепые чувства, бездумные эмоции ничего не стоят. Но без страсти при ясном рассуд­ке невозможна никакая человеческая правда. Просветленная, преобразившаяся в понятия эмо­ция в вопросе о сроке давности бродит сегодня по Европе. Такие немцы, как Неверман, причастны к этому. Они думают яснее, чем многие из тех, кто неприятный им способ думать клеймит как эмо­циональный, хотя сами при кажущейся объектив­ности руководствуются нередко своими личными антипатиями, страхами, желаниями, то есть скверными эмоциями, на которые они закрывают глаза. Но доказать это в отдельном случае почти невозможно.
Рациональная абстрактность и целесообраз­ность, именуемая со времен греков софисти­кой, — это тайный и смертельный враг правды. И вместе с вами задаваясь теперь вопросом, находят­ся ли на высоте положения наши федеральные по­литики и руководящие деятели, я с грустью вижу, что нынешний министр юстиции Бухер, чье дело прежде всего — представлять дух права нашего го­сударства, явно не справляется с этой задачей. Вообще-то он, может быть, человек превосходный, но здесь, где ему надлежит быть примером для Фе­деративной республики и выражением ее мнения, он оказывается слепым, он не видит того, о чем идет речь. Можно высказаться по этому поводу?


Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   ...   26




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет