ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы

408
409
и их предшественники рубежа 
XVII
–
XVIII
 вв., они учились чаще 
всего за границей. Однако и Симон Тодорский (см. о нем в § 1 главы 
5), и Ломоносов отправились туда, уже познакомившись с новой 
европейской наукой у себя дома, в Академии наук. Это, как уже от-
мечалось ранее, является одним из показателей вхождения России в 
круг современной ей западноевропейской культурной жизни в веду-
щей, центральной ее разновидности.
В Германии Ломоносов провел около четырех с половиной лет; 
домой он отправился (из Любека) лишь в июне 1741 г. Кстати, же-
натым уже человеком: он женился на Елизавете Христине Цильх, у 
отца которой жил, в 1740 г. Вначале он с товарищами занимался в 
Марбурге под наблюдением Христиана Вольфа, чьи лекции они слу-
шали и который относился к ним не без сердечной заботливости; о 
Ломоносове знаменитый ученый отзывался весьма лестно. Надо ска-
зать, что общение с Вольфом наложило на Ломоносова заметный 
отпечаток, в немалой степени определив его мировоззрение, инте-
ресы и общую направленность мысли
9
. Затем, как и было заплани-
ровано еще в Петербурге, Ломоносов, Виноградов и их третий со-
товарищ Г.-У. Райзер перебрались в Саксонию, в город Фрейберг, где 
и начали непосредственно учиться тому, зачем их прислали, — гор-
ному делу. Произошло это летом 1739 г., причем отъезд из Марбур-
га был ускорен разгульным поведением русских студентов, наделав-
ших большие долги.
Во Фрейберге приехавшие начали трудиться под присмотром 
Ф.-И. Генкеля. Это тоже был серьезный ученый, настоящий знаток 
своего дела, однако доброжелательности Вольфа у него не было и 
следа. С Ломоносовым Генкель найти общего языка не смог (впрочем, 
события последующих лет показали, что это было далеко непросто); 
поссорившись с почтенным бергратом (таково было звание Генкеля), 
Ломоносов в мае 1740 г. покинул Фрейберг. Почти год длилось его 
странствие по Германии и Голландии; он побывал в Лейпциге, Кас-
селе, Марбурге, Франкфурте, Гааге, Амстердаме, Лейдене, Гессене, 
снова в Марбурге — и все это время стремился к возвращению в 
Россию. Он обращался за помощью к русским посланникам в Сак-
сонии (Г.-К. Кайзерлингу) и Голландии (А. Г. Головкину), но тщетно. 
Наконец, вступив через посредничество Генкеля в контакт с петер-
9 
Отношение Ломоносова к Вольфу неоднократно рассматривалось в научной ли-
тературе; в частности, немалое внимание данной проблеме уделял столь сведущий в 
немецкой культуре 
XVII
 в. исследователь, как А. А. Морозов. См., например, кроме его 
книг о Ломоносове, специальную статью «М. В. Ломоносов и телеология Христиана 
Вольфа» (Литературное творчество М. В. Ломоносова. М.; Л., 1962. С. 163–196).
бургской Академией наук, Ломоносов получил предписание воро-
титься домой, и 8 июня 1741 г. он приплыл в Петербург.
Пребывание в Германии было в истории интеллектуального ста-
новления Ломоносова этапом чрезвычайной важности. Прежде все-
го, он превосходно узнал немецкую жизнь — узнал не понаслышке, 
но на основе собственных разносторонних впечатлений. Не знатным 
иностранцем, путешествующим по Европе, взирал он на нее — нет, 
он погружался в самые ее недра: побывал и немецким студентом, 
познакомился с жизнью саксонских горняков во Фрейберге, почув-
ствовал (во время странствий), что значит быть человеком без опре-
деленных занятий и социального статуса, очутился (к счастью, совсем 
ненадолго, всего на 1–2 дня) в шкуре рекрута прусской армии, на-
конец, вкусил и радости (впрочем, судя по его поведению, для него 
весьма сомнительные) семейной бюргерской жизни. Что такое Ев-
ропа, он почувствовал очень хорошо.
Так же превосходно — и это несопоставимо важнее — узнал он 
и ее интеллектуальную жизнь. Наука, открытая ему в Марбурге и 
Фрейберге, общение с такими глубокомысленными умами, как Вольф 
и даже Генкель, не просто пробудили его дремавшие доселе склон-
ности к естественным наукам. Ломоносов был сразу же поставлен 
в центральное, передовое русло европейского научного знания, по-
лученный им ученый багаж сделал его специалистом передовых 
ориентаций. Здесь вновь видим общность судеб интеллектуалов 
середины столетия: как Симон Тодорский в Галле приобщился к 
последним достижениям протестантской библеистики, как Тредиа-
ковский в Париже коснулся центральных нервов культурной жизни 
Европы, так и Ломоносов во время немецкой учебы ознакомился не 
с боковыми, уже становящимися маргинальными представлениями 
схоластической науки, как предшественники всего его поколения, 
но погрузился в ту научную атмосферу, которая прямо подготавли-
вала будущее. Это относится и к литературным его занятиям и ин-
тересам.
В начале своей умственной жизни в России Ломоносов более 
всего касался гуманитарных дисциплин — иначе при тогдашней 
постановке русского учебного дела быть и не могло. Правда, его 
попытка  в  1734  г.  принять  участие  в  Оренбургской  экспедиции 
И. К. Кириллова может быть хотя бы отчасти истолкована как за-
интересованность в практически более применимых знаниях (впро-
чем, причины этой попытки объясняются, скорее, другим). Пожалуй, 
лишь в Академическом университете Ломоносов начал заниматься 
математикой  и  физикой,  да  и  то  математический  его  учитель 

410
411
В. Е. Адодуров (см. о нем в § 3 главы 5) был несравненно больший 
гуманитарий, чем естественник. В Германии же именно естествен-
ные науки и связанные с ними ремесленные занятия стали главен-
ствовать: математика, физика в многочисленных своих ответвлени-
ях, горное дело и т. д. и т. п. — вот чем Ломоносов занимался в 
первую очередь. Однако его внимание к словесным наукам, знаком 
которого было приобретение перед отъездом в Германию только что 
появившегося «Нового и краткого способа к сложению российских 
стихов» В. К. Тредиаковского, ничуть не стало меньшим: изучения 
точных дисциплин не препятствовали словесным упражнениям. 
В Марбурге Ломоносов начал знакомиться с эстетическими тео-
риями классицистического духа, он внимательно читал сочинения 
И.-К. Готшеда, «О возвышенном» Псевдо-Лонгина (французский 
перевод этого трактата, который и был доступен Ломоносову, вы-
полнил Н. Буало); занимался он и риторикой. Пробовал Ломоносов 
свои силы также непосредственно в поэзии: в октябре 1738 г. он 
послал в Петербург, в Академию наук, как свидетельство серьез-
ности своих словесных штудий, — перевод оды Ф. Фенелона «Ода 
к аббату де Ланжерону». Этот перевод, как и переложение анакре-
онтической оды «Хвалить хочу Атрид…» (взятой из статьи влия-
тельного в то время для него Готшеда «Опыт перевода Анакреона»
10
, 
где наряду с греческим текстом был дан немецкий его эквивалент), 
показывает, как основательно и сочувственно воспринял Ломоносов 
идеи стиховедческого трактата Тредиаковского. Он не просто взял 
его в немецкий ученый вояж, но с предельной ответственностью 
его читал и перечитывал, оставляя свои пометки. Перевод фенело-
новской оды — первый поэтический опыт Ломоносова, не считая 
шутливого стихотворения «Услыхали мухи», написанного еще в 
бытность школяром Славяно-греко-ла тинской академии, — раскры-
вает в начинающем поэте ученика Тредиаковского. Впрочем, не-
критическое ученичество было весьма непродолжительным; очень 
скоро, приняв идею реформы стиха, Ломоносов творчески концеп-
цию Тредиаковского переработал (см. § 5 главы 5). Итогом его раз-
мышлений явилось отправленное в декабре 1739 г. в Петербург, все 
в ту же Академию, «Письмо о правилах российского стихотворства» 
с приложенной к нему одой «На взятие Хотина…». «Письмо…» 
открывало Ломоносова как самостоятельного эстетико-философского 
мыслителя, ода — как гениального поэта. Причем эти литературные 
10 
Ломоносов называл Анакреонта Анакреоном, и мы здесь и в дальнейшем следуем 
за Ломоносовым.
занятия мирно уживались с естественно-научными трудами: в Гер-
мании определилось его будущее — художника, мыслителя и ана-
литика одновременно, и все последующие годы не очень долгой 
своей жизни Ломоносов неизменно оставался в равной степени как 
поэтом, так и испытателем натуры.
IV
. По возвращении домой, в Россию, закончились и ученические 
годы Ломоносова, и годы его странствий: из Петербурга и его окрест-
ностей Ломоносов выезжал редко и ненадолго. Началась пора со-
зидания.
Без большого преувеличения можно сказать, что вся деятельность 
Ломоносова неразрывно связана с петербургской Академией наук. 
Еще в бытность свою в германских землях он поддерживал с ней 
тесные контакты, вернувшись в Петербург, трудился в Академии в 
весьма разных качествах — имею в виду не должности, но сферы 
применения титанических его интеллектуальных сил.
Впрочем, и должности Ломоносов занимал разные, неуклонно 
поднимаясь, несмотря на активное противодействие сильных недо-
брожелателей, по ступеням служебной лестницы. Сначала он под-
ключился к работе над каталогом академических минералогических 
коллекций, которая была завершена осенью 1741 г.; в начале января 
1742 г. (через 7 месяцев после прибытия в Петербург) стал адъюнктом 
физического класса, а в июле 1745 г. — профессором химии (т. е. 
академиком); наконец, в 1757 г. был назначен членом («советником») 
Академической канцелярии, что и формально значительно усилило 
его позиции в Академии. Основное внимание он уделял учебным 
делам, т. е. гимназии и университету, в марте 1758 г. ему был по-
ручен и Географический департамент. Он прилагал особые усилия 
«для твердого основания Санкт-Петербургского университета и для 
его движения». Первоочередным делом для этого ему виделись ина-
угурация («инавгурация по примеру других университетов») и пре-
доставление университету «надлежащих привилегий». Эти проекты 
«приключившиеся тогда болезни и скорая… кончина» Елизаветы 
«пресекла»
11
.
Кончина императрицы пресекла и многие другие ломоносовские 
начинания, да и вообще сильно пошатнула его положение. Елизаве-
та, чрезвычайно далекая от науки и просвещения, Ломоносову, од-
нако, покровительствовала. Среди бесконечных увеселений «дщерь 
11 

жүктеу/скачать 2,89 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: