ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы
жүктеу/скачать 2,89 Mb. Pdf көрінісі
|
Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века.
Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века., Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века., Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века., Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века., Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века., Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века., Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века.
| Tschižewskij
D . History of Rus- sian Literature from the Eleventh Century to the End of the Baroch. S ’ Gravenhage, 1960. нализма отвлеченных моделей, например жанра. Не следует ли дове- сти нижнюю хронологическую границу XVIII в. именно до этого времени, до пушкинской эпохи? 12 Тут уместно вспомнить, что пуш- кинское поколение оказалось пограничным как раз в сохранении жи- вого литературного предания минувшего столетия. Для А. С. Пушки- на, тем более для П. А. Вяземского или для М. А. Дмитриева авторы XVIII в. (речь идет, естественно, о второй его части) — старшие, но современники. Их литературная продукция в глазах пушкинского круга устарела, но вовсе не потеряла живого своего наполнения, не стала архаичным прошлым. И такое отношение свойственно первой четверти (а возможно, и первой трети) XI Х в. в целом, разделение литераторов на архаистов и новаторов, предложенное в 1920-е гг. Ю. Тыняновым, их отношение к XVIII в. в том смысле, который здесь подразумевается, не затрагивало — оно оставалось общим. И архаи- сты, полагавшие, что дальнейшее литературное движение должно исходить из наследия XVIII столетия, и новаторы, призывавшие к обновлению и перестройкам, ощущали непосредственное присутствие этого наследия в современном им культурном движении (достаточно вспомнить В. А. Жуковского и тем более К. Н. Батюшкова). А вот для людей 1840-х гг., для В. Г. Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- Г. Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- Г. Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- И. Герцена, для М. Ю. Лер- И. Герцена, для М. Ю. Лер- Герцена, для М. Ю. Лер- Герцена, для М. Ю. Лер- Ю. Лер- Ю. Лер- Лер- Лер- монтова оно уже безнадежно устаревшее прошлое, не имею щее ни- какого насущного значения для литературной жизни. Культурного предания о минувшем времени они не сохранили, XVIII в. для них — предмет исторического лишь внимания и отстраненного изучения (без всякой попытки вникнуть в его логику, дух, манеру) 13 . II. Итак, при глобальном, макроскопическом подходе к литерату- ре XVIII в. назвать ее так — литературой XVIII в. — можно лишь 12 Например, Г. П. Макогоненко в чрезвычайно характерной для него книге «От Фон- визина до Пушкина» (Л., 1969), анализируя как раз второй из выделяемых им самим пе- риодов истории русской литературы XVIII в. — его вторую половину, правда, видя ее не в ракурсе идеологии («Эпоха Просвещения»), а в ракурсе художественного метода (за- рождение реализма), неизбежно вышел за хронологические пределы XVIII в. в первую треть XIX . 13 Об этом как-то говорил — имея в виду судьбу литературного наследия А. Н. Ра- дищева — В. Э. Вацуро на одном из заседаний сектора (в то время — группы) по изуче- нию литературы XVIII в. Пушкинского Дома. Не могу не вспомнить в этой связи его имя — ученого не просто глубоко и остро исследовавшего, среди прочего, те или иные стороны литературного процесса рубежа XVIII–XIX вв., но, главное, с подлинным ува- XVIII–XIX вв., но, главное, с подлинным ува- –XIX вв., но, главное, с подлинным ува- XIX вв., но, главное, с подлинным ува- вв., но, главное, с подлинным ува- жительным пониманием относившегося к той эпохе и тонко чувствовавшего ее. Если же обратиться к высказанным им мыслям, то они применимы к репутации не одного Ради- щева, но и к его современникам — как старшим, так и младшим. 18 19 условно. Сократить же, ужать в привычные хронологические рамки одного столетия выделяемые в рамках этого подхода два больших периода вряд ли возможно. Впрочем, это не должно пугать — по- добное понимание границ интересующей нас литературной эпохи, безусловно, имеет право на существование. Ведь период второй по- ловины XVII — первой трети XIХ в. вполне можно описать именно как один определенный этап в истории русского самосознания, рус- ского языка и русской литературы — принципиально важным здесь оказывается тот убедительный факт, что все эти три определяющие плоскости национальной жизни дают для этого основания. В течение времени, замкнутого его границами, происходит секуляризация и европеизация культурной жизни (данные процессы настолько тесно переплелись, что почти невозможно их разделить, да и вряд ли сто- ит это делать), в результате чего формируется «верхняя», элитарная культура, ранее отсутствовавшая. Восточнославянская мысль вбира- ет в себя европейскую риторическую традицию, благодаря чему Россия переживает, вместе с другими европейскими народами, за- катный век классической риторики. Усвоение риторики приводит и к другому кардинальному сдвигу в организации словесной культу- ры — слово постепенно утрачивает свой символический характер и начинает двигаться по направлению к знаку: ослабевает строгая и неразрывная связь между внешней формой слова и его смыслом, отношения между означающим и означаемым приобретают привкус конвенциональности. Этот крайне существенный процесс был до- статочно длителен, не следует, как это делали А. М. Панченко и Р. Лахманн 14 , ограничивать его второй половиной XVII в.; символи- ческий компонент в семантической структуре русского слова, по мнению некоторых филологов, для нее всегда очень важный 15 , во всяком случае до середины XVIII столетия не просто ощутим и мо- жет быть обнаружен посредством анализа, он отчетливо воздейству- ет на литературную жизнь, определяя, в частности, стилистические разногласия В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова и А. П. Сума- рокова. Собственно говоря, понимание культуры как состязания, проникшее в русское художественное сознание одновременно с ба- рокко, возможно лишь в случае напряженного противоборства кон- венционального и символического отношения к слову: конвенцио- 14 Панченко А. М. Русская стихотворная культура XVII века. Л., 1973; Лахманн Р. Демонтаж красноречия: Риторическая традиция и понятие поэтического. СПб., 2001, С. 22–44. 15 Эту идею, в частности, отстаивает В. В. Колесов во многих своих работах. нальный подход делает возможной саму идею выражения одного и того же смысла в разной словесной форме, символизм же дает осно- вания для сравнения и оценки достигнутых результатов — именно благодаря ему сохраняется (пусть и в смазанном виде) некая аксио- логическая ось, общая для различных способов словесного вопло- щения того либо другого смысла, позволяющая их сопоставить и выявить «победителя». Состязание же между литераторами были важным фактором литературной культуры вплоть до середины XVIII в. В хронологические рамки второй половины XVII — первой трети XIX в. как раз укладывается и формирование нового — рус- ского — литературного языка: конец XVII столетия ознаменован, возможно, последней попыткой церковнославянского языка сохранить свое доминирующее положение в речевой культуре русского обще- ства, ставшего на путь модернизации (литераторы барочного толка культивировали прежде всего церковнославянский язык), но модер- низация эта оказалась столь поспешной (чтобы не сказать суетливой), что уже в начале XVIII в. обнаружилась необходимость в новом язы- ке. «Новая культура должна была создать себе новый язык, отличный от традиционного» 16 , — пишет по этому поводу В. М. Живов. Наконец, во второй половине XVII — начале XIХ в. произошла смена культурной парадигмы — вероятно, самая значимая в истории русской словесности — русская литературная культура, прежде иг- норировавшая античность как базовое начало своего культурного движения, переходит в античную культурную парадигму, т. е. вос- принимает античность как свой собственный культурный исток и определяющую дальнейшее движение художественную основу. На- чинается этот эпохальный переворот во второй половине XVII сто- летия; к середине XVIII столетия можно уже говорить об органичном усвоении русской словесностью античных культурных традиций как порождающего ее начала (особо велика в этом отношении роль М. В. Ломоносова); однако окончательное завершение процесс ре- цепции античности находит опять-таки в пушкинское время, ког- да его факт был увиден, осмыслен и принят русским литератур- ным сознанием, что отразилось в деятельности Н. И. Гнедича, позд- него В. А. Жуковского, в антологической лирике А. С. Пушкина и т. д. 17 16 Живов В. М . Язык и культура в России XVIII века. М., 1996. С. 73. 17 Я крайне бегло характеризую здесь отмечаемые мною особенности и процессы литературной жизни, так как о большинстве из них речь пойдет ниже, в соответствующих жүктеу/скачать 2,89 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|