ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы

172
173
расту
93
. Он родился в Киеве в семье мелкого купца; год его рожде-
ния вызывает споры: 1677 или 1681 (первая дата кажется предпо-
чтительной). При крещении младенец получил имя Елеазар
94
. Его 
семья, видимо, была не лишена культурных интересов; брат мате-
ри — Фео фан Прокопович — был ректором Киево-Могилянской 
коллегии. Такое родство определило дальнейшую судьбу мальчика: 
рано осиротевший, Елеазар как раз этим дядей и был взят на вос-
питание (впрочем, дядя тоже скоро умер). В 7–8-летнем возрасте он 
был отдан в школу при Киево-Братском монастыре, где его дядя 
был наместником, а в 1687 г. поступил в Киево-Могилянскую кол-
легию. Окончив ее в 1698 г. (надо иметь в виду, что немало дат в 
жизни Прокоповича весьма приблизительны), он, по стопам многих 
украинцев, уезжает учиться в Польшу (скорее всего, во Львов), а 
затем и дальше — в Рим. Там он занимается в иезуитской греческой 
коллегии св. Афанасия, посещает также лекции в Collegium Roma-
Collegium Roma-
 Roma-
Roma-
num; пожалуй, как никто из его соотечественников, Елеазар (тогда 
именовавшийся Самуил Церейский и ставший униатом) погрузился 
в иезуитскую ученость, ощутив одновременно с этим ее глубокий 
кризис — католическое полигистерство оттеснялось на обочину 
науки и образования, приобретало отчетливый привкус маргиналь-
ности. Этому помогало его знакомство с интеллектуальными до-
стижениями совсем иного толка: юноша открыл для себя как новую 
философию (Ф. Бэкон, Б. Спиноза, Р. Декарт), так и новую космо-
логию (Н. Коперник, Г. Галилей); соприкоснулся он и с теологиче-
ской мыслью Реформации, оказавшей на него, возможно, опреде-
ляющее влияние. Осенью 1701 г. он покидает Рим и возвращается 
домой,  скорее  всего —  пешком.  Высказывалось  предположение 
(Т. Е. Автухович), что по дороге Прокопович задержался в Галле, 
где слушал лекции в тамошнем университете, только что открытом 
(в 1694 г.) и имевшем тогда отчетливо пиетическое
95
 направление. 
В течение некоторого времени его жизнь и занятия не вполне ясны, 
93 
Феофан Прокопович самый исследованный автор петровского времени. О его био-
графии см. прежде всего: 
Автухович Т. Е
. Прокопович // Словарь русских писателей 
XVIII
 века. Вып. 2. СПб., 1999. С. 488–496; 
Николаев С. И
. Феофан (Прокопович) // Три 
века Санкт-Петербурга. Т. 1: Осьмнадцатое столетие. Кн. 2. С. 451–452. Именно на них 
я опирался при изложении жизненного пути Прокоповича. Его творческая деятельность 
становилась предметом рассмотрения И. А. Чистовича, П. О. Морозова, И. П. Еремина, 
Н. К. Гудзия,Т. Е. Автухович, Н. Д. Кочетковой, и др. Литературному наследию Феофа-
на посвящено обстоятельное исследование: 
Буранок О. М
. Русская литература 
XVIII
 века: 
Петровская эпоха. Феофан Прокопович. М., 2005.
94 
Т. Е. Автухович называет другое имя — Елисей.
95 
Пиетизм — течение в немецком протестантизме.
он возникает на горизонте только в 1704 г. в Киеве, когда Варлаам 
Ясинский вновь принимает его в лоно православной церкви. А в 
1705 г. Елеазар постригается в монахи под именем Феофана (в па-
мять дяди) и сразу же начинает преподавать в Киево-Могилянской 
академии — риторику, поэтику, философию, богословие, логику, 
натурфилософию. Чего только он не читал — вплоть до физики и 
математики; итальянский ученый багаж очень ему пригодился. Фе-
офан делает и административную карьеру: в 1707–1709 гг. он пре-
фект академии, в 1711 г. — ее ректор. Параллельно с академически-
ми делами занимается Феофан и словесностью: пишет трактаты по 
поэтике и риторике, отмеченные не просто ученостью, но и способ-
ностью к самостоятельному решению сложнейших проблем и про-
зрачной ясностью мысли; сочиняет два «диалога» на богословские 
темы: «Разговор гражданина с селянином да певцом или дьячком 
церковным» и «Разговор тектона, сиречь древодела, с купцом»; по 
обязанности преподавателя поэтики создает трагедокомедию «Вла-
димир» (поставлена 3 июля 1705 г.), проявляет он себя и в качестве 
поэта. Все написанное Феофаном несло на себе знак несомненного 
таланта, но самым важным стали для Прокоповича, пожалуй, ора-
торские его упражнения, именно они переменили его судьбу. В 1706 г. 
Феофан произнес в Софийском соборе слово, адресованное Петру 
(5 июля), а через три года, 24 июля 1709 г., он приветствовал по-
бедоносного царя, только что въехавшего в Киев после Полтавской 
виктории, «Словом похвальным о преславной над войсками свей-
скими победе». Проповедник понравился. Вскоре префект академии 
закрепил свою репутацию у властителей России: когда в декабре 
1709 г. Киево-Печерскую лавру посетил всесильный тогда А. Д. Мен-
шиков, Феофан своим очередным «словом» пришелся по сердцу и 
ему. В результате как проповедник он сопровождает царя в Прутском 
походе (1711). Через четыре года, в 1715 г., Петр вызывает Проко-
повича в Петербург; болезнь задержала отъезд, и в петровский «па-
радиз» отец-ректор (каковым был в то время Феофан) прибывает 
только в октябре 1716 г. Петра в столице не было, но приехавший 
игумен сумел привлечь к себе благосклонность сильных людей, в 
частности того же Меншикова. Он, кстати, умело напомнил о своем 
панегирике 1709 г., произнеся 27 июня 1717 г. «Слово похвальное 
о баталии Полтавской». Когда же Петр возвратился из путешествия, 
Феофан встречает его «Словом в неделю осмунадесять, сказанным 
во время присутствия его царского величества, по долгом странствии 
возвратившегося», усилившим благосклонность монарха. Следую-
щие за этим панегирики еще более укрепили ее, и Феофан стано-

174
175
вится близким к Петру человеком. Второго июня 1718 г. происхо-
дит  (несмотря  на  активное  противодействие  Стефана  Яворско-
го) его хиротония во епископы Псковские. Феофан становится ар-
хиереем.
Само по себе превращение монаха-литератора из профессора в 
правящие архиереи не было чем-то исключительным — вспомним 
тех же Димитрия и Стефана. И реакция Феофана на ожидающую его 
участь тоже кажется достаточно обычной: перед отъездом в Петербург 
он пишет Я. Марковичу о своем нежелании быть епископом в ны-
нешних условиях: «Я люблю дело епископства и желал бы быть 
епископом, если бы вместо епископа мне не пришлось бы быть ко-
медиантом» (письмо от 9 августа 1716 г.)
96
. Так могли бы написать 
многие ученые украинцы. Однако поведение Феофана в скором вре-
мени стало свидетельствовать о его принципиальном выпадении из 
породившей его среды. В круге петровских интеллектуалов появил-
ся человек нового типа.
II. Важно, конечно, не просто то, что Феофан сумел понравиться 
Петру и его ближайшему окружению, — это обусловливалось чело-
веческой его ловкостью и умением приспособиться. К существу про-
блемы данная сторона его биографии вряд ли имеет отношение — 
и среди украинских монахов «старого призыва» могли быть (да и 
были) не одни глубокие интеллектуалы, но и умелые администрато-
ры, успешно приноравливающиеся к меняющейся обстановке. Даже 
Стефан Яворский, человек, не лишенный благородного постоянства, 
вынужден был в некоторых случаях кардинально меняться — до-
статочно вспомнить его стихотворную инвективу против И. Мазепы 
(«Стихи на измену Мазепы, изданные от лица всея России»), напи-
санную в 1709 г., после измены гетмана и поражения шведов под 
Полтавой; в предшествовавшие годы Стефан о Мазепе отзывался 
совершенно иначе. Подстроиться под настроение Петра было не так 
уж и трудно, но в случае с Феофаном суть дела была все же в другом: 
он не просто подстраивался (хотя и это, естественно, было), он вну-
тренне во всем соглашался с замыслами царя и полностью сочув-
ствовал его культурно-религиозной политике. Ему, очевидно, не надо 
было идти на идейные компромиссы с самим собою; между его пред-
ставлениями о ходе реформ и самим этим ходом, определяемом во-
лею Петра, не было не только противоречий, но и существенного 
зазора.
96 
Цит. по: 

жүктеу/скачать 2,89 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: