«я». Все это было явно неспроста и оттого так злило и озадачивало
нашего бедного бостонца, которому оставалось лишь утешать себя
тем, что отношения миссис Озмонд с ее мужем ни в коей мере его не
касаются. У него не было никаких доказательств, что муж
представляет их в ложном свете. Если бы он судил об Изабелле только
по виду, то вынужден был бы признать, что она вполне довольна
жизнью. Он ни разу не заметил в ней ни малейшего признака
недовольства. От мисс Стэкпол он, правда, слышал, что она утратила
свои иллюзии, но мисс Стэкпол, поскольку она писала для газет,
любила сенсационные новости, И любила узнавать их первой. Кроме
того, с момента приезда в Рим она держалась крайне осторожно, почти
не светила ему своим фонарем. Мы, право же, можем смело
утверждать, это было бы против ее правил. Теперь, когда она видела,
как все обстоит у Изабеллы на самом деле, она обрела должную
сдержанность. Если чем-то здесь и можно было помочь, то уж во
всяком случае не тем, что она воспламенит бывших поклонников
Изабеллы сообщением о ее неблагополучии. Мисс Стэкпол по-
прежнему принимала живейшее участие в душевном состоянии
Каспара Гудвуда, но проявлялось оно теперь лишь в том, что она
снабжала его избранными статейками, как юмористическими, так и
другого толка, из американских газет и журналов, каковые получала в
количестве трех-четырех с каждой почтой и прочитывала обыкновенно
от первого до последнего слова, вооружившись предварительно парой
ножниц. Вырезанные статьи она вкладывала в конверт с написанным
на нем именем мистера Гудвуда и сама относила к нему в гостиницу.
Он никогда не спрашивал ее об Изабелле – разве не для того проехал
он пять тысяч миль, чтобы увидеть все своими глазами? Таким
образом, у него не было никаких оснований считать миссис Озмонд
несчастной, но как раз отсутствие оснований усиливало его
раздражение и чувство острого отчаяния, с которым он, вопреки
собственной теории, будто ему уже все равно, вынужден был признать
теперь, что, поскольку речь идет об Изабелле, ему больше не на что
надеяться. Даже в таком скромном удовлетворении, какое дает знание
правды, ему и в этом было отказано; очевидно, не полагались даже на
его почтительное отношение к ней, если бы все же оказалось, что она
Достарыңызбен бөлісу: