создает закон. Во втором случае - это лишь частная воля или акт магистратуры; это, самое
большее, - декрет.
Но наши политики (54), не будучи в состоянии разделить суверенитет в принципе его,
разделяют суверенитет в его проявлениях. Они разделяют его на силу и на волю, на власть
законодательную и на власть исполнительную; на право облагать налогами, отправлять
правосудие, вести войну; на управление внутренними делами и на полномочия вести
внешние сношения; они то смешивают все эти части, то отделяют их друг от друга; они
делают из суверена какое-то фантастическое существо, сложенное из частей, взятых из
разных мест. Это похоже на то, как если бы составили человека из нескольких тел, из
которых у одного были бы только глаза, у другого - руки, у третьего - ноги и ничего более.
Говорят, японские фокусники на глазах у зрителей рассекают на части ребенка, затем
бросают в воздух один за другим все его члены - и ребенок падает на землю вновь живой и
целый. Таковы, приблизительно, приемы и наших политиков: расчленив Общественный
организм с помощью достойного ярмарки фокуса, они затем, не знаю уже как, вновь
собирают его из кусков.
Заблуждение это проистекает из того, что они не составили себе точных представлений
о верховной власти и приняли за ее части лишь ее проявления. Так, например, акт
объявления войны и акт заключения мира рассматривали как акты суверенитета, что
неверно, так как каждый из этих актов вовсе не является законом, а лишь применением
закона, актом частного характера, определяющим случай применения закона, как мы это
ясно увидим, когда будет точно установлено понятие, связанное со словом законом.
Прослеживая таким же образом другие примеры подобного разделения суверенитета,
мы обнаружим, что всякий раз когда нам кажется, что мы наблюдаем, как суверенитет
Достарыңызбен бөлісу: